Цыганка. | | Нашептывать она умела, это я вам говорю. | ...Однажды, когда наш дворник заболел, обегали всех врачей, и тибетских, и китайских, и индийских, и вообще – всех.
Тибетский врач - он по пульсу, когда на полную включали стереодинамики в «Диалоге» мог любое заболевание отгадать, у него и отец был врач, и синий Будда на стене висел, в окружении разных там святых с блестящими нимбами, большой такой, из Непала - рак лечил в последней стадии и СПИД - и тот сказал, что никто не знает, откуда это, и что такое.
Кирдык и аллес.
Могу, говорит, золотой иглой уколоть или прижечь там, например, полынной сигариллой. А потом вышел в коридор и долго сидел там за столом, от бессилия мучился. Когда у него были перерывы - паузы после концентраций своих – он там всегда отдыхал, заряжался. Вот, посидел, вернулся, вздохнул, обнял дворника нашего любимого с состраданием, и всё, уехал.
Тогда позвали её, цыганку эту. Звали Зоря. Зоря Кхечари. Говорю вам – из Краснодара.
Она не растерялась ничуть, на бубоны эти кошмарные, сизые, раздутые дворника посмотрела - а он уже синий весь падла - юбки свои цветные задрала – Боцман потом утверждал, что под ними ничего не было надето, гад проклятый, моряк – шлёпки скинула, присела возле хрипящего нашего и к уху его наклонилась так грациозно. И нашептала - что-то. Никто не знает - на каком языке.
И так она ему это «что-то» нашептала, на «каком» языке, что дворник -отключился. Сразу. Он не спал до этого наверное, месяца три - в Бога, правда, верил уже лет двадцать. Знаете, как он в офис попал? Заснул, бухой в дым, увидел сон - он тогда не мог работу найти нигде, после траулера - две операции, трое детей, два развода – и поэтому пил. Даже не пил, а как бы это сказать, калдырил. По-чёрному.
Правда, развёлся по-честному – не жил принципиально, не сошлись, говорит, характерами и там, и тут, вот, считал, терпеть надо эту холостяцкую жизнь и бессонницу эту, и бухать. Квасил конкретно. Зажигал. Не в запой, так в загул уйдёт. Но пил культурно и тихо, почти до смерти.
А что терпеть, что мы, «отрезали», что ли, «ложный образ сна»? Спать надо. А то будешь еще медленнее восстанавливаться. И еще больше времени потратишь на продвижение по духовному пути…
И характер у Дворника становился хуже день ото дня. Характер к худшему пошел, есть не может, а потом уж и пить. И всё про траулер гонит свой – как мол он там в две смены «лють» давал, большую и качественную. Надоело – всем.
И собрался на родные погосты. Я, говорит, товарищи и други мои, загнусь, но не опозорю бригантину своей мечты. А что мечтать – у него по всему телу уже нарывы пошли и пахнет, как гниющий банан. Всё.
А тут спит, как ребенок, лицо не выражает почти ничего совсем, и почти не дышит, Говорят, он за час тот всего один раз выдохнул и вдохнул. И под себя не сходил, как обычно в последние пол года…
Мы вообще тут с ним все «практику терпения проходили», и в офисе, и в семье, и в застольях этих готических. А не только он. Но в «эзотерику» Дворник верил свято, так как попал в офис - во сне.
Он тогда только что приехал с Севера, как все знают, чуть-чуть заложил – так, стакан водки после тарелки супа, залпом, и задремал на диване. И увидел во сне Ее – «Проводницу». Так и сказал, мол, проводница в другой мир, красивая и крутая.
Женщин вообще дворник уважал не очень – «матерьялист» - мол, «что они могут супротив русской авиации» - но тут проснулся такой весь одухотворённый и резвый почти. Мне, говорит, секс не нужен, мне нужен ее взгляд. Забыть он его не мог.
И каждый день тусовался в разных районах, соседям и участковому говорил, что работу ищет, а на самом деле искал ее.
Однажды сел на Тверской у памятника Минину и Пожарскому, а он – гостья эта из будущего - со своим сыном как раз напротив играет на улице в бадминтон. По-цыгански, не обращая внимания на прохожих и встречное движение. Только белый волан – туда-сюда.
Ну он степенно дождался, пока пройдут все «Мерседесы» и «БМВ», прокашлялся, в руке мнёт давно немытую ленточку от бескозырки. Для самообладания наворачивает ее кольцо за кольцом на довольно широкую свою руку. Подошёл. Я, говорит, извиняюсь, а вы случайно не та ли цыганка из сна будете? Если та, говорит, может, в ресторацию сходим, «Арагви»? Она засмеялась, как Ассоль на алые паруса, и говорит –так, не поворачивая головы - иди домой, василий, засни еще раз.
Ну, Дворник, когда трезвый - человек неконфликтный, по большинству, спустился в метро, поехал домой. Приехал к себе в Бибирево, открыл, на лестнице принял «всю» из горла - закрутил рукой и влил сразу - ноль пять, «Смирновская», «на буль», по-морскому. А ключ потерял в лифте - он у него упал в щель, когда «боттл» свой доставал.
Тогда он недолго думая выломал дверь, плечом вроде, как, точно не помнил, и так на жесткой некрашеной деревянной своей наре уснул, ухом к глазку, тихо.
Во сне - как будто и не пил ничего - увидел наш офис, директора, как он в «Майбах» садится, все лестницы, даже нашу печать.
Проснулся - а он уже во дворе офиса, по настоящему, и ни в одном глазу. Обидно даже – деньги на ветер. Но сразу – к охране, проводите, мол, в «отдел кадров». И что самое интересное, пропустили его, как был, небритого и в синих носках.
Пришёл к Вале и говорит – умоляю, возьмите хоть кем, хоть бесплатно, это судьба. Вещий говорит был мне сон. А Гоголь, говорит, мой любимый писатель и ещё Пусунь Линь, «Рассказы о необычайном».
Вот его и взяли три тысячи евриков плюс тринадцатая зарплата и две недели оплачиваемого отпуска с билетами в любой конец мира всей семье первым классом на «Люфтганзе» из Франкфурта, Германия. В общем, «один миг, и вы в Японии». Дворником и взяли, то есть.
А потом, как оформился, домой поехал, наверх поднялся, пешком, он лифт «подлодкой страшной» всегда называл, а дверь так и лежит на лестничной клетке, но странно - из квартиры ничего не пропало, а в комнате музыка какая-то красоты неземной, даже не музыка, а ангельское такое пение, только не поймешь, кто поет – голоса женские, старинные, не по–русски совсем, и как бы такие странные. Сильно поют, хорошо, но как-то потусторонне, из другого мира совсем -и рядом, и не пообщаешься, и цыганский ритм.
Потом все прекратилось. В дверь вставил замок, опохмелился, закурил, все, как обычно, слово за слово, в один вечер два конца. Дьявол, говорят, ведь всегда заходит с нашей слабой стороны, иногда с самой слабой. Но задумался сильно – никак не ожидал, что цыганка устроит его не работу.
Он всегда думал, это будет блондинка нордического типа с зелеными глазами, как у Андерсена в сказках о хорошем, а оказалось – «чёрная орхидея». Так что правы китайцы, когда на траур белое носят, а не черное - какой тут траур, тут надо не плакать, надо улыбаться - любовь нашел. Или она тебя нашла.«Прожить жизнь, как море переплыть» - это его слова. Море, море.
А может, дворник «под киргиза молотил», а сам чувствовал, чуйка у него была, что именно цыганка его спасет? «Красота спасет мир» - это он на корабле вычитал. И маньяка того, который три года убивал детей, пытаясь этим понять, кто он по жизни, ведь Дворник вычислил. Просто пришёл как-то вечером к нам в комнату менеджеров и говорит, знаю, кто он и где, чуйка была. И в МУР позвонил.
Он еще книги писал, фантастику, в стиле «поток сознания». И также заявлял, что разгадал все загадки «Улисса» Джеймса Джойса. «Улисс» он вообще знал весь наизусть, все шестьсот страниц. Свободно цитировал с любого места даже трезвый. Это ему принадлежит та ставшая впоследствии знаменитой на весь наш офис фраза, когда жена замдиректора по коммерции, утверждавшая, что микробы - это наши кармические должники -мы их убивали, варили, ели, а они теперь подсознательно нам мстят –перерождаются и в организм проникают – едят - спросила его, кто он, он ответил, и она сказала, так вы просто «дворник»,а он говорит, извините, что вы подразумеваете под «просто»?
Тогда он как раз готовил обед на шесть персон из сорока блюд, включая слюну ласточек из Тайваня и обезьяний чай - там горы такие крутые, что человек залезть не может, только специально обученные обезьяны.
Готовить, подчеркивал Дворник, это как писать статью - не только надо знать слова, но и уметь составлять их в красивые предложения, выражая себя в социально приемлемой форме. Говорит, один известный в Иране художник как-то попросил своего ученика приготовить ему плов, потом попробовал и заметил, что научить того рисовать – вопроса нет.
Романы свои Дворник писал в стол, вот, мол «приютят его родные погосты», тогда публикуйте. Но, говорит, только без сокращений. Не надо. Или, или. Писал странно, бессистемно, и много, но кто читал, потом говорили, что «Сто лет одиночества» и «Осень патриарха» там рядом не стоят.
А вот ещё – напился как-то и всем рассказал, что по Москве ходит одна дама с кривым ножом, бронзовым, и валит всех мужчин, которых встретит. И точно, ровно через неделю было в новостях, НТВ, поймали такую, она японка, мстила всему мужскому человечеству за несчастную любовь.
А чего, разбирался он в женской красоте, «как ни один юаровец», говорил, спасение придет с Востока от желтой расы в женском виде, говорил, в Библии так сказано, в конце, и как раз христианам-то по «Старому завету» нельзя есть свинину, а мусульманам – можно, и показывал, где. А Армагеддон уже идет с 28-го года, читайте «Листы Сада Мории». И как-то всем объявил: «Никуда нам от нее не деться. Она любит нас, ненавидит нас, без нее наша жизнь превратится в сплошное дерьмо. Но она постоянно обманывает нас, играет. И когда мы пытаемся ее схватить, прячется за невидимую дверь.» Понятно, о ком говорю? Нет?
«Схватить ее - значит схватить собственные, извините, бэйцы, так она близка. Очень игрива, и ставка в этой игре – жизнь». Желаю, говорит, всем удачи, мысли и дела должны совпадать. И махнул ещё соточку. Сами, говорит, в Козероге, а живем - в Стрельце. Всё тут. Обычные люди то вдыхают, то выдыхают, великие же делают это одновременно.
И, пошатываясь и что-то несуразно под нос бормоча, с томиком «Улисса» в левой руке, с достоинством пошел от нас по коридору, гремя пустым медным чайником. В правой. Где он его только достал, сейчас такие давно не продают. И в него бриться можно - так надраил.
Он вообще зеркал избегал, объяснял, зеркало женщине Дьявол подарил, чтобы у нее было время. А я, говорит, мужик, с твердым знаком, и зеркало мне не к чему. Соблюдайте субординацию. Если, говорит, ко мне вопросы какие, я дома в любое время, приходите мочить.
А потом ему стали сниться вещие сны. Спал он часто в подвале, на столе на раскладушке, в кальсонах, посреди старой оргтехники, а вокруг – книги. Преимущественно классика в хороших изданиях, всемирная там библиотека. оранжевый Марк Твен иди труды по психологии, или, как он говорил, «по психоложеству этого Фрейда». Фрейд, говорит, как в глаза тебе посмотрит, так всё и скажет о тебе, совсем.
Говорят, когда-то он работал в КГБ и имел квартиру на Кутузовском, а потом как «пришло», со всеми разругался, рассорился. разозлил начальство, квартиру у него аннексировали, и он завербовался моряком на Север – подальше от всех нас. Хотел писать стихи, но не смог.
Еще он прилично рисовал, чертил и лепил, а также часто цитировал «Зиму тревоги нашей» Стейнбека и Курта Воннегута, особенно - «Завтрак для чемпионов». Любимая его фраза была «главное, не сколько ты книг прочитал, а что ты из этого вынес». Мотивировал он это тем, что Эйнштейн объявил, что пространство - искривлено, но американцы так и не знают, что же послужило причиной «Большого взрыва». При этом часто пояснял, что стоящий на столе чайник мы видим только потому, что пространство сейчас совсем не изогнуто, а вот если его взять, изогнуть, мы увидеть-то этот чайник и не сможем. И тогда заначку от жены можно будет прятать прямо в воздухе, она - не увидит, а потом, когда надо, достать, и в магазин. Оговаривал, правда, что тут обязательно надо, чтобы плоскости эти вновь сошлись, а то деньги так и останутся в параллельном мире, так как это уже не астрономия, а астрология. Параллельных миров, говорит много, и все другие. Феномены-то, говорит, беспрепятственны « в самом деле», а в горчичном зерне, если хорошо по-настоящему разобраться, помещена вся гора Эверест.
При этом нужно призывать «Магическую звезду»,чтобы ее великое сострадание могло нас защитить. Поговори, говорит, магическая звезда за меня - с ними, и попроси их появиться во сне и научить меня, как все это сделать. Магические способности, говорит, зависят главным образом от того, в какой сфере ты постоянно находишься, а сознание надо порождать не привязанное ни к чему.
И она его - спасла.
Она волосы свои вороные, до пят, заплела в косу, не торопясь, косу обвила вокруг головы, как Катюша Маслова, что-то на своём языке сказала, «с вершины», и он – заснул. Три месяца не спал уже, криком кричал, только морфий, а тут, как дитя малое – за минуту. И так ещё спокойно-спокойно, как ребёнок. Мы все прям боялись, что он вдруг проснётся и опять нас всех мучить.
Она села рядом с ним, спина прямая, глаза смотрят на концик носа, неподвижно, кончик носа - на рот, рот чуть-чуть улыбается, кожа - оливковый свет, тон как раз между зеленым и черным.
Потом что-то ее как накрыло, мы все почти двинуться не смогли. Дворник рот открыл, а у него из рта вывалился какой-то комок – шар не шар, как чайный гриб, но не растение, и не животное, хоть живое, биомасса осмысленная, иная форма жизни из параллельного пространства. За ним – другой, уже с волосами. И дымок такой холодный по комнате. Мы все почувствовали - стало сразу резко-прохладно, могильно.
Она это все сгребла в совок, и одним движением выкинула из квартиры. Мусоропровод у нас, как во всех гламурных сталинках, на лестнице, швырнула туда, через з а к р ы т у ю дверь.
Мы тогда тени увидели в комнате - белые и легкие, как радуга в пустоте нарисованная, белая такая, примерно девять слоёв, по три в ряд, квадратом.
Тут она вернулась, снова возле него присела, закрыла глаза, перестала дышать. Потом сжала кулаки, разжимает. а там листок бумаги – небольшой, желтый, и вязь. Похоже на арабский, но не арабский, это точно. Я сам – арабист. Тангутский может? Бумага желтая, вязь черная.
Она посмотрела-посмотрела, и говорит - «На языке сумерек написал…» Вздохнула так. Язык сумерек, говорит, лаконичный очень. Расшифровывать - долго. Лучше всего, говорит, на десятый лунный день. Но один знак может содержать в себе сотни томов.
Мы спрашиваем - что ты ему, красавица, сказала, что дворник в ауте? Может, он в другую галактику уже поехал? А она смеётся, отвечает, не бойтесь, он сейчас на Фулине.
Что, спрашиваем, за «Фулинь» такой? Она говорит - «Западная страна женщин. Там живут одни женщины. а мужчин – вовсе нет».Но это он же этого не знал, в смысле, Дворник. Это же из «Записок о Западном Крае при великой династии Тан», тех, что буддийский монах Сюань Чжуан написал. Который с Царем Обезьян в Индию ездил за сутрами.
Он еще там с мудрецами выиграл спор на санскрите, и царь местного княжества его на слоне прокатил по всему городу, из уважения. Хотя в «Книге гор и морей» оно тоже было, описание это. Но это ж на китайском. А китайского-то Дворник никак не знал. Даже «ни хао» сказать не мог.
Она ничего не сказала больше, встала, усталая немного, но улыбается, и пошла к столу. Дворник - спит.
Она снова на корточки присела, закрыла глаза, даже не закрыла, а так, прикрыла, как в полусне, чуть-чуть, и тишина. Мы все молчим, она поднялась, вышла, на мотоцикл свой села – «Кавасаки» и уехала в центральную аптеку, на Тверскую. Потом вернулась, и лекарства на стол. Перстень свой сняла, агат, черный, как её глаза, вынула, в нефритовой своей ступе раскрошила-раскатала, бросила всё в керамический горшок таиландский, с ручкой сбоку, чтоб удобнее брать, и держит температуру долго после того, когда с огня снят, чтобы «доходило». Раньше в «Пути к себе продавались»,теперь нет.
Начала варить, помешивать, приговаривать что-то вроде того – «На мо хе ла да но да лай йе йе, на мо о ли йе, пхо лу дзье ди шо бо ла йе…», знаете, в общем.
Икры крепкие, смуглые, силой налитые, ступни в землю влитые, как будто корни у ног, и в перекрытие под полом ушли - ничем не сдвинешь. И так варит. И вся светится - глазам больно. Чёрный такой свет, таковый, как будто чёрный янтарь распылили по всей Москве, высшего качества, а мы - как насекомые в нем с доисторических времен застывшие. А она- Королева Драмы. Нашей и всех остальных.
Аромат разлился чудеснейший – потом, когда Дворник проставлялся в «Арагви» по случаю «воскресения», мы по три порции сациви съели, вспоминая этот аромат. Как будто гранатовый соус смешали с ткемали, высушили, развеяли и воскурили в этом всём благовонный белый сандал. И еще амонтильядо добавили, из того самого бочонка.
Тут Дворник запах этот немирской учуял, спит, улыбается, рот открыл и запел: «Вот пилюли золотые, шарики жемчужные, вот и вишни восковые, вишни в пору вьюжную!..». Это тоже про танского монаха. как он на Запад ездил. А Дворник, так и не открывая глаз, закончил: «Золотистые пилюли, жемчуга зернистые, вот плоды созревшей сливы, сочные, душистые!..». Он в жизни никогда не брал в руки «Путешествие на Запад» в русской редакции, и батюшка ему в приходе вряд ли это цитировал.
А потом взял повыше ноту, как заправский тенор, и поставил - коду:«Но хотя в еде изысканность у людей встречается, с дивной трапезой бессмертных стол их не сравняется!» Так и утвердил.
Он закончили, мы его, мирно спящего и еже здорового подняли, усадили, разжали рот - на щеки надавили, как эсэсовцы - влили стакан «китайской белой», шестьдесят четыре оборота, никто из нас раньше никогда ее не пил, а другого в офисе не было ничего, он же все, что мог, «использовал». Тут он открывает глаза и говорит нам – «В начале было слово.» Опять за свое.
В общем, хотели ему прямо там и навалять, но жалко - ведь его только что спасли, негоже. А потом он встал и пошел, как в той песне про негра. Даже спасибо, поц, никому не Дворник, конечно, бескорыстный человек, но не джентльмен.
Потом, через год примерно, директор наш как-то оказавшимся у него в кабинете людям -по случаю – объяснил.
В прошлой жизни она, чародейка наша-южанка, хорошо знала одного знаменитого китайского врача-травника, того, что «Свод с травами» написал, вот. Она тогда как бы тоже в той комнате заснула, только это был, конечно, не сон, поднялась на одно из небес.
Врач этот после своего ухода из нашего мира в мир иной попал на одно из многочисленных китайских небес – много он хорошего сделал, вылечил многих людей, лечил, причем, от души и плату брал по соразмерности, а бедняков лечил вообще бесплатно. Теперь таких врачей почти нет. Ещё он сам всегда травы собирал на горных склонах. бескорыстно и по-детски искренне. Всю жизнь лечил, лечил, и вот ушел – хорошо, как говорят - «добрый уход» - пошел как-то осенью на плановую сборку трав а Южные горы, утомился, присел на жесткий камень, задремал и не проснулся совсем, так уходят праведники. Только один последний ученик продолжил его дело, но по-своему. Так вот они с Зорей в той жизни хорошо знали друг друга, часто жили вместе, но как брат и сестра, и даже спали на одной постели, не притрагиваясь друг к другу совершенно обнаженными. Ибо истине одежда не нужна, высшей. И не нужна ей также мирская любовь.
Вот она тогда туда и пришла к нему, «брату своему старшему», на восьмое небо. Глаза у неё светятся, волосы развеваются, лицо - застыло в красоте. Она это умела - мономир мономиру же и поднести. Минуя все подготовительные ступени и свое участие.
В тот день на небе у них как раз были скачки, на боевых колесницах. Врач тот, а теперь уже, конечно, «небесный сын» - в белой тунике. Как ее увидел, сразу признал, заулыбался, говорит, ну ты даешь! А она - «Дворник помирает!» А он - закрыл глаза. Увидел нас всех, визуализировал, потом те два шара, живых-неживых, и холодный дым.
Говорит - « Ясно. Давай быстрей! Времени мало, слушай…» И продиктовал ей нужный рецепт. Желтая бумага была у него с собой. Она тех названий не знала - всех лекарств – и он ей тогда записал. Как закончил со всеми составными, побежал к своим, дальше состязаться.
Она «проснулась», рецепт материализовала - там читать было некогда – посмотрела, в центральной аптеке на Тверской есть всё. Врач дело свое знал туго. Вот так мы Осипа Охрипыча нашего и откачали, вернее, она, а мы стояли вокруг и сорадовались тому чуду.
А то тот точно ушел бы раньше времени, и кто бы нас всех просвещал? Это после этого мы все стали на работе подбирать ее волосы и заправлять себе за ухо - на счастье. Даже из грязи, с пола, или из унитаза.
Все.
И всё. | |
ВАШИ КОММЕНТАРИИ
Колонка редактора