Хромоногий йети | – Черный турист появился на Селигере в 1967 году, – Грезин, альпинист-инструктор со стажем, раскурил трубочку с хорошим голландским табаком. – Вы же знаете, у истока Волги случаются ураганы. После одного из них он и стал пошаливать. Рвать рыбакам сети, заводить в чащу грибников. Местные нашли против него средство. На Селижаровском плесе есть в камышах неприметные мостки. Тот, кто знает, с вечера оставляет там стакан водки. И потом рыба сама в лодку прыгает, а уж грибов, ягод...
– А это... Баб Черному туристу предлагать не пробовали? – Жора-картограф игриво глянул на Свету.
– Было. Раз по пьяни оставили кого не жалко, какую-то москвичку. Наутро нашли ее на мостках совершенно седую. Одно только и повторяла: «Едет! Едет!» А кто едет, непонятно, крыша, что ли... Затем в Осташкове открыли кафе «Черный турист». Работало оно круглосуточно. Но по ночам там стали происходить странные вещи. Посетители исчезали бесследно. Пришлось закрыть...
– А в Абхазии есть что-либо подобное? – пламя свечи дрожало в огромных Светиных глазах, тонкая шейка беззащитно белела.
– Нет, здесь такого не бывает. Это и Даур подтвердит.
– В Абхазии всегда спокойно, – кивнул местный егерь. – Климат другой. И охотники с автоматами, не забалуешь... Завтра надо добраться до перевала. Тогда выйдем на хорошую дорогу.
– Где начинаются хорошие дороги, там кончаются дураки, – со вздохом сказал Грезин. – Жаль, не все это понимают. Пойду, прогуляюсь перед сном!
Инструктор выбрался из палатки. Полная луна освещала небольшую скалу, под которой был разбит лагерь. Под скалой с северной стороны сохранился ледничок. Нетронутый снег сиял голубизной. Грезин взял веревку и, старясь не шуметь, поднялся наверх. Закрепил веревку на вершине. Соскользнул вниз на гравий, держась в стороне от снега. Потом украдкой огляделся по сторонам, зачем-то снял с левой ноги ботинок. Разбежался – и как маятник перемахнул на веревке через ледник, оставляя в снегу редкие следы босой ступней. Надел ботинок, поднялся наверх, отвязал веревку. И вернулся в палатку.
Утро началось, как обычно начинается утро на низкокатегорийном маршруте, – ни шатко, ни валко. Неспеша позавтракали. Постреляли из «калаша» по консервным банкам. Наконец, кто-то обратил внимание на странный отпечаток в снегу.
– Мужики, гляньте, кто это тут ночью бродил?
Туристы сгрудились вокруг следа.
– Медвежий?
– Похож на человеческий. Тогда почему босой?
– А шаг-то какой! В нем росту метра три должно быть!
– Смотрите, у него обе ноги левые!
– Да это снежный человек! Йети!
Даур метнулся за «калашом», дернул затвор. Жора-картограф прибежал с фотоаппаратом. Отогнал всех от ледничка. В качестве мерной линейки рядом со следом положил пачку «Marlboro».
Разом напрягшийся народ сплотился вокруг Грезина. Инструктор был сама организованность. Распределил сектора наблюдения и четко установил порядок движения.
– Кофе на снег. Выходим через пятнадцать минут. Не растягиваться! До темноты надо быть на перевале. Иначе, сами понимаете...
Свету как существо, наименее приспособленное к борьбе со снежными чудовищами, Грезин оставил при себе.
– Света, – учил он, – женщина не должна терять бдительности даже в горах. Следи за направлением ветра. Помни, что опасность, – инструктор покосился на Жору, помогавшего девушке перебираться через камни, – подкрадывается с подветренной стороны...
Однако до темноты выйти к перевалу не удалось. Опустился туман, пошел густой снег. После двух часов слепых блужданий Грезин, успевший два раза повисеть на страховочном конце в трещинах, с облегчением услышал ненормативную лексику Когана, ткнувшегося лбом в скалу.
– Теперь мы совершенно точно знаем, где приблизительно находимся, – сказал Коган, потирая шишку.
Тут и поставили палатки. Поскольку настроение было не самое лучшее, у Грезина в рюкзаке нашелся спирт.
– До чего все это символично, – говорил инструктор, с удовлетворением наблюдая привычную картину: как бодрость человеческого духа растет вместе с температурой воздуха в помещении, – мы сидим в двух шагах от дороги, на которой заканчиваются дураки, но найти ее никак не можем!
– И завел нас сюда хромоногий йети! – Света вздрогнула от шороха снега по палатке.
– Сказки все это, Светик, сказки. Надо поставить на этом точку.
– Не удастся, – сказал картограф, прилично отхлебнув из банки. – Потому что, строго говоря, мы не знаем даже, что такое точка. Все науки основываются на допущениях, леммах, аксиомах. Точного знания не существует. Мир больше божественен, чем научен. Мы живем в мифах, творим мифы, мы сами миф. Миф даже эти горы.
– Тут ты слегка преувеличиваешь, Георгий. Я имею в виду горы, – заметил Коган, потирая лоб.
– Русские люди верят в чудо, – сказал Даур.
– Как это глубоко верно! – играла глазками захмелевшая Света. – Русских людей можно не кормить, не платить им, можно даже не любить их бесконечно долго. Только оставьте им эту веру. Она предопределит особый путь. Потому что все, что происходит с нами, всего лишь эхо нашей мечты...
– Представьте себе верящего в чудо американца! Или китайца! Смешно, правда?
Туристы долго смеялись. Их просто корчило от смеха. Грезин победно раскурил свою трубочку.
– Постойте, а как же йети? – запоздало ужаснулась Света.
– Не бери в голову. Все только и ждут чудес, потому что сами делать ничего не хотят. Ждут, что в Крыму из пещеры вылезет Оранжевый спелеолог, а на Кавказе с горы спустится Черный сноубордист, а на Селигере к берегу подчалит Трезвый байдарочник. Соберутся наши три богатыря и мигом решат все проблемы...
Год спустя Грезин, проходя мимо Политехнического музея в Москве, обратил внимание на афишу: «СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК. МИФЫ И РЕАЛЬНОСТЬ. Лекцию читает...». Заинтересовался и купил билет. Со сцены симпатичный профессор рассказывал обо всех известных науке встречах с таинственным существом, демонстрировал слайды. Вдруг проектор показал во весь экран знакомую Грезину пачку «Marlboro» на снегу.
– В 2001 году группа альпинистов из Москвы, – услышал инструктор, – в Ингурском ущелье Абхазии наткнулась на свежий след. Прошу обратить внимание на строение ступни йети, она здесь хорошо различима. Нога почти человеческая!
Грезин раскрыл рот, но не нашелся, что сказать, только возмущенно топнул.
– Очевидно, перед нами мутант: у данной особи на правой ноге непропорционально развит мизинец, а большой палец явно атрофирован. Видимо, такова плата за загрязнение окружающей среди. Мы знаем, что йети на это реагируют, как никто, чутко. При росте более двух метров восьмидесяти сантиметров...
– Извините, но это недоразумение! – закричал с места Грезин. – Это же моя нога! Это я вел группу, ребята расслабились, их надо было как-то мобилизовать...
– Мужчина, прекратите! – зашикали на Грезина. – У ученого на руках подтвержденные данные, масса фотографий. Разве можно так голословно...
– Да я и ногу свою могу показать! Вот сравните... – Грезин начал расшнуровывать ботинок.
– Гражданин, не хулиганьте! Причем здесь ваша нога, когда случай засвидетельствовали двенадцать человек! Выйдите, пожалуйста, из зала!
– Точного знания не существует, – удрученно согласился Грезин, покинув аудиторию. – Жора оказался прав...
Прошел еще год. За это время Коган погиб в горах, Света вышла замуж за Жору-картографа, а Даур увлекся новой идеей: он привез из Молдавии полторы тысячи корней винограда «Лидия» и теперь день и ночь пропадал на своей плантации. Грезин с очередной туристической группой снова оказался в том же ущелье. Под памятной скалой, как прежде, белел ледничок. Сверху уже сбросили веревку, чтобы с утра поупражняться в скалолазании. Грезин рассказывал историю про хромоногого йети, и народ от души веселился. А потом на горы опустилась ночь, и лагерь понемногу затих.
Вот тогда-то из редкого леса вышел йети.
Огромный и сутулый, он бесшумно, как клок тумана, проскользил мимо беспечно разбросанных бивуачных вещей. Подошел к скале. У снежных людей очень хорошая память. Йети взял в руки альпинистскую веревку, дернул, выбирая слабину. Затем легко разбежался и перемахнул через снежник, оставляя след одной только левой ногой. Постоял на другой стороне. Подобрал резко пахнущую гильзу от «калаша». С отвращением бросил в ущелье. Пожал плечами и отправился восвояси.
«Навестить, что ли, Черного сноубордиста? – подумал снежный человек. – Ведь у него заначена бутылочка «Лыхны». Помнится, приглашал!» | |
ВАШИ КОММЕНТАРИИ
Колонка редактора