Учиться бы у ручейка | * * *
Зима у власти. Трон сверкает.
Она подарки раздает
Колючим елкам, но нищают
Осинки и другой народ, —
Они голы, они вздыхают
О днях хороших, о тепле;
Жизнь однобокая такая
И неба одноцветен плед.
Недолго вам, зимы хоромы,
Держаться волей холодов,
Пока подснежник похоронен
Под тяжестью больших снегов.
Наступит день, поближе к маю
Взойдет проталины звезда.
Так в нашем мире не бывает
Чтобы все время холода.
* * *
Много блуждает по лесу,
Какой запутанный лес!
Ясности в нашей повести
Не будет, пока мы здесь.
Путь свой куда-то держим,
Суставы рыдают ажно.
Одна остается надежда —
Все там разъясниться должно.
* * *
Она меня давно не беспокоит,
Свои законы не внушает мне;
Умчались дней разнузданные кони,
И где они теперь? В какой стране?
Конечно же — ее не осуждаю,
Она себе поклонников найдет,
Она такие души осаждает,
Она такие крепости берет,
Такими именами помыкает,
Ей радость безрассудная верна...
Как звать ее? И кто она такая?
Как звать ее? — да молодость она.
* * *
Ты рвешь четвертую записку
Не возмущаясь, не грубя;
А ты в мою не веришь искренность,
Но верит искренность в тебя, —
Еще жива ее надежда,
Вот потому я под дождем;
Сырей воды моя одежда,
Душой к калитке пригвожден.
Мне не понять твоих поступков,
И объяснений вовсе нет.
Не для меня твоя дверь стукнет,
Не для меня потухнет свет.
* * *
Любовь — не просто причуда —
Искорки на воде, —
И радость приходит оттуда,
И легионы беде;
Оттуда бутоны и змеи,
Восторги и гибели глас.
Любовь — это много сложнее,
Чем кажется многим из нас.
* * *
Чьи-то хрупкие руки
Нежно гладят цветы,
Чьи-то кудряшки русые
Под ветром до темноты.
Будут и поцелуи,
Будет и пламя щек.
Дай, Боже,
подольше весну ей,
Она же рассвет еще.
* * *
Солнце садится за тучу,
Туч раскалились края...
Завтра, наверное, лучше
Будет, чем было вчера.
Ветрено или сыро —
Радости ждешь плодов,
И все-таки жизнь не ссылка
В край нетающих льдов.
Яблоки все-таки вызреют,
Птица свое допоет.
Я доверяю жизни
Не глядя на краткость ее.
* * *
Ты ослепленный страстью
Душой устремлялся вдаль,
Будущим бедам-напастям
Готовил щедрую дань.
Молодость — пылкая бестия
Вскидывалась на дыбы...
Страсть умирала естественно,
Но глупости зрели плоды.
* * *
Не по словам, а по делам
Учил распознавать Спаситель;
За облака бы не просился —
Кто на земле развел бедлам,
Кто признавал стандарт двойной:
Себе — пирог, кому-то — речи;
Тот так надежно обеспечил
Себе жилище под землей.
* * *
Ни грибов тебе, ни ягод,
Под ногами лист шуршит, —
Строгий времени порядок
Своеволие вершит.
И не моросно, не зябко,
По-осеннему тепло;
Все, что можно было, взято,
В темный погреб утекло,
Лишь берез осталась стройность
Да опушки без следов.
Так торжественно-спокойно
Лес ждет зимних холодов.
ВОРОНА И ЛИСИЦА
(под влиянием дедушки Крылова)
Сидела на дубу Ворона
И в клюве хлеб держала —
Полбатона.
Лисица видит хлеб,
И ну хвостом вилять, —
Мол, спой:
Чего тебе терять...
Эй! Рыжая,
Не приставай к Вороне, —
Почем, видать, не знаешь
Хлеб-то ноне.
УВЛЕЧЕННЫЙ
Увлекся с ранних лет стяжанием,
К вещам с особым относился обожанием,
Любил он холодильник словно брата,
И все любовь казалась маловата,
А «стенку финскую»
ценил сильней чем женку,
Готов сложить жизнь за одежонку,
Коврам он верил больше нежель папочке,
А маме родной предпочел бы тапочки.
Сгорело все однажды, как-то вечером:
Обширнейшим инфарктом обеспечен он.
КОЛБАСА
А в магазине что-то продается,
Наверно, колбаса. О Господи, прости!
Скорей домой, покуда сердце бьется,
В дневник такую новость занести.
ИЗБУ СПАЛИЛ
Избу спалил не ради шутки,
У Неба новую просил;
Теперь живет в собачьей будке,
Построить новую нет сил.
ЗАЧЕМ ЛОМАЕШЬ?
— Слушай, для чего ты, брат,
Ломаешь новый агрегат?
— Какого пристаешь рожна?
Мне эта гаечка нужна.
СПОРЯТ
До чего люблю, ребята,
Когда спорят депутаты
В кулуарах и со сцены...
Но все выше-выше цены.
ЦЕНА
Опять ругается жена:
На хлеб подпрыгнула цена.
Пора и запастись водой, —
Вдруг и вода... тогда ой-ой!
ВОРА ПОЙМАЛИ
Большущего поймали вора,
Но отпустили очень скоро.
Все правильно, к чему весь спор,
Его поймал такой же вор.
ОРИГИНАЛ
Не хотел он быть как все —
Катался на квадратном колесе.
Чему же удивляться
Коль стал он заикаться.
* * *
Журчал ручей, теперь не слышно,
Ушла весенняя вода,
Но зеленеют травы пышно —
Разбросаны, как невода.
Журчал ручей почти до лета,
А солнце жаром обдает;
Журчал-журчал ручей и нету,
И не лепечет, не поет.
И не поет, да и не пусто —
Косарь найдет свои права.
Вода ушла, осталось русло,
И русло заняла трава.
* * *
Остывает земля понемногу,
Пруд нахмурился, лес поредел...
Ты бери с собою в дорогу
Чемоданы хороших дел.
Ты бери их с собой — пригодятся,
Пригодятся, мой дорогой.
Солнце может еще рассмеяться,
Не последний день голубой.
Можно думать еще о приятном,
О красивых приветных местах.
И не стоит считать пятна,
Пятна ржавые на листах.
* * *
Все меняется постепенно,
Как судьба всесильны года:
Разрушаются крепкие стены,
Подо льдом затихает вода.
Радость — юности,
старости — мука;
Каждой букве дается свой звук.
На руках держишь бойкого внука,
Ты уйдешь, останется внук.
Юных лет облетит позолота,
Вровень с возрастом надо шагать
Через горы, через болота,
Чтобы песней забытой стать.
РЕПЛИКА
«Все говорят – нет правды на земле...
Но правды нет – и выше».
А. Пушкин
Не надо марать небо
Тяжелой грязью земной;
Ты в небесах не был,
И ложь видел лишь под луной.
Думается — не прав ты,
Как словом своим ни владей...
Уже на луне нет неправды,
Ибо там нет людей.
В ТЕАТРЕ
Движений, партий — тьма,
А выход к лучшему не скоро.
Но все же лучше чем тюрьма
В театре одного актера.
МАЛЮТКА
Плакала так горько,
И уже смеется,
Год малютке только —
Маленькое солнце.
Правда — замечаешь?
Зри по-джентльменски.
Зря чревовещаешь
О тоске вселенской.
* * *
Поэзии так подойдет доброта,
Поэзии так подойдет благородство,
И украшает ее простота,
Излишество оскорбляет, уродство.
Поэт, не берусь тебя упрекать,
Пишешь рассудком своим или чувством.
Но если ее призовешь развлекать,
То низведешь к прикладному искусству.
* * *
Розовые крылья снова на востоке,
Сердце подарил я нежности истокам.
Радостью замечен, знаешь, не забыл я
Юности беспечной розовые крылья.
* * *
Расстилает ночь на травы
Покрывала из росы,
Сон на всех нашел управу,
Дергача не усыпил.
Речку словно застеклили,
Ивы чернотой накрыли,
Звезды в воду уронили
И часы остановили.
* * *
Кого задевают боли
Твои, у всех боль своя.
Ветер холодный над полем,
Острые ветра края.
Куда ты тоску денешь,
Если ладья протекла?
И никакие деньги
Душе не отпустят тепла.
ИВАН-ЧАЙ
У тебя в глазах смешинка,
У меня в глазах печаль;
Ты — озерная кувшинка,
Я — прибрежный иван-чай.
Шлю к тебе свои пушинки,
Шлю, как будто невзначай;
Ты — озерная кувшинка,
Я — прибрежный иван-чай.
Если к сердцу нет тропинки,
Встреч не жди, не назначай;
Ты — озерная кувшинка,
Я — прибрежный иван-чай.
ТОРГАШУ
Известно, деньги дарит спрос,
Недаром здесь стоишь,
В наживу по макушку врос:
«Не хочешь — не бери».
За бороною не пойдешь
(О том не говори),
С хорошим барышом сдерешь
«Не хочешь не бери».
Берут, ты радуйся гребя,
Хмелеешь от рублей...
А уважают ли тебя?
«Спросите у людей».
* * *
Кружит вьюга за окошком,
Видно крепко припекло,
Сыплет снеговые крошки
На оконное стекло.
С ветром размешалась выбель,
Завывает и шуршит.
В непогоду я не выйду,
Мне туда зачем спешить?
* * *
Пугают концом света
(Пройден земли путь),
Кому-то и страшно это,
И я не в восторге ничуть.
Солнца погаснет лампада,
Исчезнет течение дней.
Но если так Господу надо,
Значит — Ему видней.
* * *
Перестройку, Горбачев,
Заварганил ты на че.
От твоей от перестройки
Путь короткий до помойки.
* * *
И нигде я ответа не вижу,
Хоть и знаю — мир не пустой;
Холод стер, зной полуденный выжег
Моих поисков прежний простор.
И теперь я уже не пытаюсь
Даже малое объяснить;
Как растение соком питаюсь,
Чтобы ночью однажды застыть.
* * *
Всяк боится последней минуты,
Все от мысли в сердце дрожит,
Обвивают липкие мысли,
Покидают надежд виражи;
И бросает тебя и вертит,
Безнадежностью обольет...
А кто очень боится смерти,
Тот бросается первый в нее.
* * *
Страдаем от стужи, страдаем,
Хоть очень к теплу влечет;
Она только лишь досягаема,
Она отовсюду течет.
Если себя лишь холить
От самых ногтей молодых...
Сперва от тебя холод,
Потом к тебе от других.
* * *
Задуманное не сложится.
Самопрощения щами
Кормим себя с ложечки
До полного обнищания.
Уверенности гири
Расколются не дуплетом.
Пусть нас простят другие,
Больше значения в этом.
* * *
Говорят, что солнце взорвется, —
Пожелать не захочешь врагу. И,
Что планета с орбиты сорвется
И умчится в систему другую.
Но а что нам тогда остается?
Если давят со всех сторон.
Говорят, что солнце взорвется, —
Для вселенной заметный урон?
* * *
Тихо. Колюче. Морозно.
Сердце в студеном кругу.
Небо так многозвездно.
Звезды и на снегу.
Разве привыкнуть можно
К этой колючести звезд?
Тихо. Колюче. Морозно.
Все полонил мороз.
* * *
Потерял я тропку,
По росе бреду, —
Неуютно, топко,
С сердцем не в ладу;
И дергач бормочет
Нарушая тишь.
А у теплой печки
Век не просидишь.
* * *
Для кого-то все же
Главное машина,
Для кого-то — водка,
К водке — матерщина.
Кто-то копит деньги
И на море едет,
Кто-то быть повыше,
Покрупнее — бредит.
Иногда здесь жутко,
Серая окраина.
Но за жизнь держусь я,
Даже пусть охаяна.
* * *
Пьют любовь бокалами,
Пьют любовь ушатами,
Умных и расчетливых
Здорово смешат они.
Дани бесшабашные,
Слезы и бессонницы,
Строят чувства башнями,
Башни вавилонятся.
А у дома этого
Часто мне печалится,
Сам построю башню я,
Может не развалится.
БЫЛО
Пусть будет это не утрачено,
Как перепревшая труха...
Гуляла голыдьба барачная
Гармошек растянув меха.
А за стеной-перегородкою
То тихий плач, то явный грех,
То хулиганские разборки,
А то пустой житейский брех.
Бараков нет, снесли на топливо,
Стоят кирпичные дома,
Не по брусчатке ноги топают,
Цивилизация сама!
А кто-то помнит и не лучшее:
И вспышки молний, и грома,
И эти стройки за колючкою,
И монастырь, а в нем тюрьма.
Могилы без крестов — бесчестие,
На кольях только номера:
Их помещалось в яме шестеро,
Кто в тесной зоне умирал.
К тебе ссылалась боль и гордость,
Мой Соликамск, со всей страны,
Вовсю хозяйничала строгость,
Но в этом нет твоей вины.
* * *
Жизнь может врезать по зубам,
Ну, кажется, всему труба.
Но только ты, мой дорогой,
Не сей мандраж перед трубой.
* * *
«Трамваи не ходят по лужам,
Путь им железный нужен;
Дороги нужны им гладкие,
До грязи они непадкие.
Трамвай городской не автобус,
Не крутит земной глобус
Колесами из резины,
С возвышенности — в низины.
Трамвай ходит, где положено,
Бестрамвайность где уничтожена...»
«С тобой я мало согласен,
Твой довод не очень ясен.
Ходит трамвай по лужам,
Там, где рельсы проложены».
* * *
На зоне был «бугром»,
Как царь этрусский;
Теперь он не «бугор»,
А новый русский!
* * *
Вчера он ел, был пьян и сыт,
Сегодня он в могиле спит.
В могиле тоже плюсы есть:
Не надо пить, не надо есть.
* * *
Мечтать о буре хорошо
В глубоком кресле у камина.
Туда б, конечно, не пошел,
Где шторм, ночная где пучина.
* * *
Мы прохожие суетливые,
Суетливые, привередливые;
Эти — бойкие, эти — сонливые,
Эти — мягкие, эти — въедливые,
Эти — хитрые, эти — хмурые,
Эти лают, а эти кусаются,
В этих больше ума чем глупости,
В этих глупость и не скрывается;
Эти маму за грош ухлопают,
Эти хлопают языками,
А вот эти — родились холопами,
Извиваются червяками;
Эти — кислые, эти — пресные,
Эти — в норку свою,
эти — кучатся.
Вот такие мы интересные,
С нами, право же, не соскучишься.
* * *
Если б чтили не силу,
А чтили Христа,
Не рвались бы хапать
Чины и места;
Не грызлись бы люди
Различных взглядов,
Силы бы зла не стояли рядом.
Стали б под знамя
Христа что ли,
Не о чем было б
Тогда спорить.
ЧУДО-ЧЕЛОВЕК
Щелкает стишки-орешки,
Путь любой что велотрек,
Стал ладьей, а шел от пешки,
Этот чудо-человек.
Завсегдатай конъектуры,
С головою как таран.
Да, не просто стать фигурой:
Скажет вам любой баран.
Формой важности горит,
Вот что форма говорит:
«Пусть анафемой грозятся
Бывшие мои друзья.
Там, где льготы суетятся —
Суетиться должен я.
Где напор, а где и ловкость.
Карандаш свой очиню,
И за длинную рублевку,
Все, что хочешь, сочиню».
* * *
Не клюют, мол, денег куры.
«Видно дуры», — нет, не дуры.
С радостью б большой клевали,
Ежели бы им давали.
* * *
Отгрохал дачу двухэтажную,
А птица-то не очень важная.
А до министра бы доскреб,
Отгрохал бы и небоскреб.
* * *
Сеть, спутана сеть,
В спутанности рыба бьется.
Это последний сет.
Палит безжалостно солнце.
В корзине уже полно
Чешуйчатого народа.
Лачут ловцы вино,
Они не устали вроде бы.
Безвестия порошок
Засыплет, и даже не выпукло.
Рыбе в воде хорошо,
Покуда оттуда не вынута.
* * *
Пыльная эта дорога,
Пыльная эта трава,
Щебенка раздетая донага,
Выцветшая синева.
Много об этом, что там,
Дорога и чернобыл,
А что там за поворотом? —
Все та же дорожная пыль.
* * *
Слизня, мазня и оханье,
Отрыжка , тошнота...
Экран забрызган похотью.
Да ну их! — тра-та-та.
На сердце ложь елозится,
До пяток лезет, до...
О! Мыльных опер конница!
Слезой облит подол.
О ЧЕМОДАНЕ
Жизнь чемодана — чемоданная жизнь,
Пока он был молод – блистал свежей кожей,
Но постарел, свое отслужил,
Оставили, в чрево хлама наложили.
Он помнит Париж, по Вене гулял —
Важно, изысканно, чемоданно.
Аэропорт. Отель. Желвокзал.
Снова Берлин. Альбион туманный.
Он — ненавистник чуланной пыли,
С высокомерием на всех глядит,
Которые никуда не ходили,
Которых забыли, как реквизит.
От чемоданства чувак очумелый,
Много ли чести он заслужил?
Крестиков кучу оставили мелом,
Эмблемами яркими свет обложил.
Теперь он помятый пылится в чулане
И доживает остатки дней...
А для чего мы о чемодане?
Чтобы другие были скромней.
* * *
Талант — Тантала муки есть,
Не всем дано их перенесть.
Кому от Бога дан талант,
Тот сам себе и дуэлянт.
* * *
Да, отличились демократы,
Сменили на машине скаты,
Да только вот машина что-то
Не вылезает из болота.
ЖЕНСКИЙ ДЕНЬ
Женский день он раз в году
Все-таки бывает,
Я решил, что проведу
Его как подобает.
Завтра будут у жены
Словно именины,
И к столу приглашены
Сестры и кузины,
И подружки все ее,
Как без них, конечно!
Выпьем, посидим, споем
Про любовь сердечную.
Чтоб веселию цвести
Нужен стол отменный,
Провиант приобрести —
Долг мой, несомненно,
И подарок прихватить —
Тоже — не обжалуй.
Но заставь меня варить —
Наварю, пожалуй! —
Две недели животы
Будут праздник помнить.
Да, кухарской пустоты
Видно не заполнить.
Осветило светом дня!
Надо же такое! —
Так ведь мама у меня
Здорово готовит...
Ночь у газовой плиты,
У духовки жаркой,
Мама ладила торты,
Занималась варкой...
Стол был — сказочный цветок,
Не прилепишь шутку.
Маме подарил платок,
Жене — вторую шубку.
Было весело — на ять,
Радовались дамы.
Правда, если не считать
Уставшей сильно мамы.
ЕЛОЧКА
«В лесу родилась елочка.
В лесу она росла...»
И вот она красавица
На праздник к нам пришла.
Конечно, было весело —
Гирлянды и шары,
Кружило плавно головы
От шума детворы...
Но праздники кончаются
Для елок и для нас.
И вот они валяются
Среди двора сейчас.
Их осыпают буйные
Холодные ветра,
И для игры использует
Их наша детвора.
Пока зима на улице —
Веселая пора,
Зато весною вытаит
Здесь мусора гора...
«В лесу родилась елочка,
В лесу она росла...»
Зачем она несчастная
На праздник к нам пришла?
* * *
Жег на улице мороз,
Апельсины дядька вез.
Не из собственного сада, —
У него свояк завсклада.
* * *
Лучше бы обматерил,
Чем глядеть как гамадрил.
ТВОЙ ГОРОД
Как много городов на свете:
Дома, проспекты и цветы,
Но самый добрый, самый светлый —
Во сне который видишь ты.
Конечно, есть края другие,
Они приятны как привал,
Но люди самые большие —
Которым руку подавал.
Туристов тянет город Ницца,
Неподражаем город Рим,
Но, о котором так грустится,
Особенно неповторим.
Блестят, играют с ветром листья,
Вниз падают, взлетают вверх.
Ты в этом городе родился,
И потому он лучше всех.
* * *
Для себя я — личность,
Для вас — лицо,
Уймите категоричность
Заподлицо.
Чужих я гнезд не занимаю,
И поучать не след...
И сам отлично понимаю
Где польза, вред.
Не мучаюсь судьбой метельной,
Обиженной красавицей.
Вред своему несу я телу —
Вас это не касается.
* * *
Кое-кто не верит,
Что ледок прозрачный,
Видимо доверие
Навсегда утрачено.
Ну и что — уверены,
Что на всех ромашках,
Мелкими злодеями
Ползают букашки.
Не понять им гладким
Верою слепою,
Что букашек гадких
Нет у нас с тобою.
КАША ИЗ ТОПОРА
(как в сказке)
Помнишь, мать, варил вчера
Кашу я из топора?
Не для шутки говорю.
Хочешь? снова наварю?..
Ну-ка лей в горшок водицы,
Да побольше сыпь крупицы,
Масла, масла не жалей,
Да помешивай живей...
Ах! Как вкусно пузырится,
Может, хватит ей вариться?
Угольки оставь скорей,
Бражки в ковшичек налей,
Хлеба покрупнее режь,
И садись со мною ешь...
Что, наелась? Шибко жарко?
Ешь еще — ничуть не жалко.
Ешь и помни щедрость нашу.
А теперь плати за кашу.
* * *
Полз со звоном тепловоз,
Эльбруса арбузов вез.
И средь этих Эльбрусов —
Пара красных арбузов.
* * *
Вот зациклилась на «нети»,
А откуда будут дети?
* * *
У дяди Вани (он завбаней),
В бане, как в худом чулане.
А вот личный гараж —
Кафелем сверкает аж.
ХМУРЫЙ ВЕЧЕР
Дождь осенний не пенит лужи,
Тополиной листвой не шуршит,
Вечер хмурый, сырой, простуженный
Грубо к тучам тяжелым пришит;
Желтый свет вытекает из окон,
Не увидишь лица из-за штор;
Кто-то плачет, смеется кто-то,
Кто-то в деле любовном скор.
Каждый занят своим кровным,
Припечатанным крепко уже:
Суп куриный, пирог неморковный,
Телевизор, книжный сюжет.
А за окнами черные ветки,
И прохожий в намокшем пальто.
Вечер хмурый, простуженный вечер,
И навстречу не выйдет никто.
* * *
Протянул ладошку,
Протянул несмело,
Но, увы — снежинка
Мимо пролетела;
Пролетела мимо
И в траве пропала,
Но снежинок меньше
Оттого не стало.
* * *
Может зацветет денек
Вспомнив вдруг о чем-то.
Радость вспрыгнет на пенек
Озорным зайчонком.
И прибрежные цветы
Речка не забыла...
Обернувшись скажешь ты:
Я же пошутила.
ЗАРИСОВКА
И откуда ветерок?
Гладь да тишь, а он проснулся,
Как пуховый свитерок
Краешком своим коснулся,
Легким крылышком взмахнул,
В ненавязчивость вписался,
Даже лист не колыхнул,
На воде не расписался,
На закорки не полез
Камышу, куге прибрежной.
Улыбнулся и исчез,
Удалился очень нежно.
МЯТА
Ах ты мята! Ах ты мята!
Ароматом ты богата,
И тебя не любят травы
За подобные забавы,
И средь постных не душистых,
Кучерявишься стоишь ты.
* * *
Погляди-ка, погляди-ка:
У забора вьется вика.
Быстро, дочка, не расти-ка,
Будь такой, как эта вика.
* * *
Вот пришел к нам «капитал»,
Все устои разметал.
Говорят: «Лет через триста
Будут все капиталисты».
Кто-то будет получать,
Кто-то из дерьма торчать.
ВСЕ ЗНАЕТ
И с кем он только ни знаком,
Считается крупнейшим знатоком.
Все барахолки и толкучки
Знал в будний день и в дни получки;
И в ярый день, и в мраз колючий
Толкал и розницей и кучей.
Умеет парень круто жить —
И «Боинг» может предложить.
Вам нужен стал гранатомет?
Он с полуслова вас поймет.
А ежели кому патроны —
Бери, как в лавке макароны.
Уже не раз и там бывал,
Куда Макар скотину не гонял.
Он одного не знает, уверяю смело, —
Когда за новое посадят дело.
ЗАВИСТЬ
В Египте, говорят, пустуют пирамиды.
А я кусаю ногти от обиды,
Завидую, мечтаю и тоскую:
Ну хоть одну бы нам...
под баню городскую.
* * *
А если честно, без подвоха,
Быть губернатором — неплохо.
О ПРОЕКТЕ
Воды северной реки
На юг хотели мужики,
Чтобы в Каспии вода
Была прозрачна, как слюда,
Чтоб лилась из кранов — рай! —
День и ночь не закрывай.
Тот, кто предложил проект —
Был обиженный субъект,
Жил на верхнем этаже
Много-много лет уже,
Страдал без питьевой воды...
Вот, пожалуйста, — плоды:
Возник проект бредовый
В головушке бедовой.
БЕЗ СОЧУВСТВУЮЩИХ
Мне не нравится до лая,
Что в реке вода сырая,
Что листы растут на ветках,
Птицы средь листвы — не в клетках,
Что коты дерутся в марте,
Антарктида есть на карте,
Что покрыта вечным льдом,
Что построен новый дом,
Что в свинине много сала,
Что кота язык — чесало,
Что в собачьей шкуре блохи,
Что сосед с соседкой лохи,
Болтовня их — сущий бред...
Мне сочувствующих нет.
* * *
Подали холодное пиво
И сизой картошки кружки,
Желудок бормочет ретиво,
Ему подпевают кишки.
Селедка нарезана мелко,
Жир снизу, а сверху лучок:
Для плоти — чистейшая Мекка,
А ну — заморись червячок.
И с луком десерт скорешился,
А там еще на посошок.
Торжественно так завершился
Обряд наполнения кишок.
СЫНОК
Одна упорная мамаша
(Возможно и соседка ваша),
Отстаивала чадушко свое,
Который шкодить пристрастился
— е-мое! —
Писал на стенах разные сентенции,
Насчет потенции,
И прочие — другие штукеранции,
Не по инстанции;
То вырвет дверь, то выщелкает стекла,
Чтоб вся площадка от воды промокла.
Короче, мама сына защищала,
Внимания на жалобы не обращала.
Ну да! Конечно! Впрочем -то о чем мы?.
Сын вырос но не стал ученым.
* * *
Нет, ты совсем не виновата,
Что я тобою был распят;
И не искал на солнце пятен,
Был для меня твой образ свят.
Конечно, я не прежний ныне,
Мне прежняя не шепчет грусть.
И неразвенчанной богини
Я только памятью коснусь.
* * *
Опять красота обласкает,
Возьмет в свой чарующий круг,
И ветка березы простая
Волшебной окажется вдруг,
О чем-то зашепчутся стебли,
В реке заискрит солнца гроздь.
И если бы этого не было —
Ужасно бы скучно жилось.
* * *
За минутою минута,
Вот и дня под вечер нет.
Говорят, что есть как будто
Послежизненный рассвет;
Будут, росы, будут птицы,
Будет солнца новый диск,
Будут волны серебриться,
И пичуг нездешних писк.
Да, конечно, так и будет,
В это верил я всегда.
Есть дорога к свету, к буре, —
Нет дороги в никуда.
БАШНЯ
Григорий Степаныч – начальник
стройтреста,
Себе не находит спокойного места.
Тревога качает его отчего? —
Пизанская башня волнует его.
Она, эта башня, как говорится,
Долго стоит и не может свалиться.
Вот найти время очень удобное,
Соорудить что-то подобное,
Имя оставить свое на века,
Ибо взлетело не очень пока.
Стройтрест, где начальник — Григорий
Степаныч,
Несложный объект смонтировал за ночь.
Три дня простояла конструкция эта
И развалилась, как дутая смета,
А так бы торчала наклонной лет двести,
Напоминая о славном стройтресте.
СРЕДА ОБИТАНИЯ
Спросили у Мухи глазастой и бойкой:
— Скажите, чем вас привлекает помойка?
Не всякий пойдет на такое сближение, –
Отходы кругом, следы разложения.
И Муха ответила честно, открыто:
— Кому-то – помойка, кому-то – корыто.
Легко здесь живется, и просто с питанием:
Это моя среда обитания.
РАДИКАЛ
Один знакомый радикал
Всех на свете обскакал.
Молчал когда-то, а сейчас,
Ну прямо вопиющий глас,
Иерихонская труба —
Перекричать всех неслаба.
Пушит начальство
в хвост и гриву:
Того — в бурьян,
того — в крапиву,
Тех — в гравий,
этих — в порошок,
Стрижет и лысых «под горшок».
Он убеждает: все злодеи!
Уселись на рабочей шее!
А работягам — шиш в усы,
Недоедают колбасы,
К тому же цены — волком вой,
Хоть сразу в речку с головой.
Иди поешь, голодная персона,
То сутками торчишь у микрофона.
ЗАЧЕМ КРИЧАТЬ?
Ну а если в кинозале
На двоих вам место дали,
Зачем кричать на всю планету?
Фильм кончится — решат проблему эту.
КОМУ ЧТО
Ну кто безгрешен?
Кто безгрешен? —
Прошу вас я ответить мне, —
Тот на поэзии помешан,
Другой помешан на вине.
А кто-то собирает марки,
А кто-то черепа — злодей!
А я бы собирал подарки,
Презенты — от больших людей.
Но только я не той породы;
Сшиваю вот по мере сил,
Квитанции от переводов,
Мол, «алименты уплатил».
И думаю, на самом деле
Нет смысла упрекать меня;
Всегда работал на пределе
От честолюбия дымя.
Пусть не пугают гроба доски,
Ведь утешением будет мне —
С моей фамилией «Стрекозкин»
Треть населения в стране.
УКАТИЛ
Ходит кошка по забору,
Как по лезвию ножа...
Хорошо живется вору,
Что забрался в сторожа.
Это стащит, то укатит,
Перекинет за забор,
За руку себя не схватит
Этот самый сторож-вор;
И надбавки за ночные,
Ведь не дрыхнет по ночам...
На «Олимпе» есть такие?
Я не знаю — не был там.
КУДА ПРОЩЕ
В речке мутная водица,
Не умыться, не напиться,
Ни белья пополоскать,
Ни рыбешки потаскать.
Браконьеров тех не видно,
Вот что главное обидно.
Нет ни рыбы, ни стрижей,
Рыбнадзоров-сторожей.
Что же есть? А есть вопрос:
Ну куда девать навоз?
Вывозить бы на поля,
Откровенно говоря;
В речку проще — сыпь туда:
Шито-крыто — нет следа.
* * *
Кто по-крупному ворует,
Тот живет и не бедует;
Для того Егор Гайдар —
Прямо-таки высший дар.
* * *
В «Белый дом» из пушек били, —
Начадили, надымили,
Побелили, только но...
Пахнет гарью все равно.
* * *
Вздох горечи — не просто
дуновение,
Не выделение углекислоты,
Смятение это,
тьмы приобретение,
Это потеря чувства высоты.
Страницы поиска
лениво мы читаем;
Не интересно,
что там за чертой.
И дождь небесный —
не вода простая,
На первый взгляд,
как кажется порой.
* * *
Затянулись холода.
Мерзнет по утрам вода.
Не торопятся кусты
Распускать свои листы.
Не торопишься и ты
Верить радуге мечты.
* * *
Не вернешься, не вернешься,
Отмелькаешь, отзвенишь,
Эту землю, это солнце
На другое заменив.
Там, за гранью, ветер дует,
Неземной встречает зной.
И зачем об этом думать,
Если ты еще живой.
* * *
Да, человек для этого рожден —
Когда-то все же будет побежден.
Это не значит — руки опустя
Сидеть ему, безвылазно грустя.
* * *
А если смысл льстить кормильцу?
Конечно, прав — когда он сеет;
Конечно, это благом выльется
Для всей земли и для России.
Но прочь слова: «Он – свят! Он – вправе!
Он на земле превыше рая!..»
Кормилец свое дело знает —
О пользе собственной вздыхая.
* * *
А время мы не убиваем —
Во времени мы прибываем.
Валун закатывая в гору,
Подрыхать ли влезая в нору.
Играя в карты или шахматы,
У кульмана торча, и в шахте ли.
Не убиваем время этим,
Мы лишь живем на белом свете.
* * *
За все плевки, за все пощечины
Ответ держать твоей душе.
Век взбудораженный, взлохмаченный
Настоянный на анаше.
И не берется во внимание,
Что все мы в лапах пустоты.
На поводу своих желаний
Теряешь очень много ты.
Я соглашусь с тобою смело:
Все сказанное здесь — клише.
Что тело? Тело — отпотело,
А отвечать за грязь душе.
РЕПЛИКА
«Всякий деятель культуры – демон».
А.Блок
Икар взлетел на крыльях легких,
Желая солнце покорить,
Икар упал меж скал жестоких.
Ты хочешь это повторить?
Душа парящего поэта
Вольется в прерванный полет.
За что же так? За что? — За это!
Коль обуздать себя не мог,
Не укротил свою гордыню,
В себе увидя божество.
И меж камней седых остынет
Его былое торжество.
* * *
Снег с дождем, дождь со снегом,
Такие дела,
Ты меня отшвырнула,
ты меня отмела,
Ты меня зачеркнула,
пустила в распыл.
Я не запил, не запил я,
не запил.
Я не бросился словно
тюфяк на кровать,
Я не стал себе вены
бритвой вскрывать.
Я остался подранком
в колючих кустах.
Снег с дождем.
Тучи низкие.
Дрожь на листах.
ОСЕНЬ
«Инфляция». С веток рубли и трешки.
Тронуться можно — какой запах.
Да, это правда, не понарошку?
Пока что красиво
прячется затхлость.
Прячется плесень.
Прячется сырость.
Лазури не прячется
меж туч улыбка.
Пока что принцессой
любая осина.
И полдень из ожидания выткан.
ШАЛОСТИ
В газете читал я
(Возможно не враки),
Коньячного зелья
Хлебнули собаки.
А где это пойло
Орда раскопала,
Об этом газета —
Увы — промолчала.
У пьяной собаки
Характер не кроткий,
Но в очередь псины
Не лезут за водкой.
Наверно, лазейку
Нашли под забором,
Ведущую к пиву
И разным ликерам.
И вот, нахлебавшись,
Затеяли драку:
До смерти одну
Искусали собаку.
А рыжую Жужу
Закинули в лужу,
В подмоченном виде
Отправили к мужу.
Из ревности муж
Выл неделю потом,
И мстил: дрался волком
С соседским котом.
Короче, наделали
Дела немало:
Украли полцентнера
Вятского сала,
Сломали на детской
Площадке беседку,
Закрыли в подвале
Цыплят и наседку,
Машину угнали —
Где-то разбили,
И песни орали
Обнявшись ходили.
И даже когда
В вытрезвитель попали —
Дежурному нервы
Все истрепали.
Потом им досталось —
За шалости эти...
Об этом недавно
Прочел я в газете.
* * *
Сорок лет бродил в пустыне
Богом избранный народ,
Там ночами камни стыли,
Днем, как раз, наоборот —
Солнце жгло немилосердно,
И ни капельки воды,
Останавливалось сердце
Чувствуя поток беды.
Ты, страдающий от боли,
Ты, с удачей кто на ты,
Ты, томящийся в неволе,
Ты, у гробовой черты,
Ты, трясиной кто шагает,
Кто от страха вынул нож.
Знай, Всевышний проверяет,
Как себя ты поведешь. | |
ВАШИ КОММЕНТАРИИ
Колонка редактора