1
Когда мне исполнилось полгода, моей маме сказали, что у меня врожденный порок сердца. Вначале говорили, что я доживу до года, потом до двух. И так каждый год сохранялся риск моей смерти. Ее пугали всякий раз, когда она вместе со мной приезжала на консультацию к кардиологу. У меня были синие губы, тяжелая одышка и много ограничений в жизни. Я смотрела из окошка на других детей как они играли на улице, и хотела играть и баловаться с ними, жить как другие дети моего возраста, а мне говорили – нельзя. Но я была слишком маленькой, чтобы это все понять. У меня даже не было друзей и подруг, чтобы общаться. Когда мне исполнилось семь лет, я пошла в школу. Я была отличницей, и учеба давалась легко. Мне нравилось находиться среди людей. Я получала наслаждение от общения. Но вскоре снова пришла пора ехать на консультацию. Из больницы пришло письмо на официальную явку, для принятия окончательного решения. Умы профессоров должны были решить, когда мне делать операцию на сердце. Мама повезла меня с тревожным сердцем к врачам. Когда закончили обследование, назначали дату, но с условием, чтобы я смогла набрать нужный вес.
Время шло, я старалась не думать и не бояться. Хотя была совсем ребенком, я все понимала. Старалась жить как все остальные. Папа купил мне велосипед, и я за день научилась на нем ездить, сбивая коленки и получая ссадины. Я жила мечтой, что после операции я смогу прыгать и бегать, есть все что захочу и снимутся все ограничения в моей жизни.
2
Когда мы подъехали к клинике я была полна надежд на новую жизнь. Мама оформила все документы, и меня проводили в палату, объяснив, что я проведу в этой больнице около двух недель, перед тем, как выйду с нормальным сердцем из нее.
Когда мама уехала из клиники, врачи меня уверяли, что не стоит ничего бояться, что эта операция проста до невозможности, и что они делали ее сотни тысяч раз. Я ждала свое новое сердце с детской верой в чудеса.
После двух дней ожидания, идя по одному из длинных коридоров больницы, я встретила мальчика. Он был чуть выше меня ростом, и был на год младше. Ему только исполнилось шесть лет. То, что и у него было больное сердце я догадалась по фиолетовым губам, одышке и худобе. Он стоял изучал картину с фиалками, что висела на стене выкрашенной в бледно-сиреневый цвет. Коридор был длинный и безлюдный. Я очень обрадовалась, что нашелся человек моего возраста, с которым я могла бы поговорить. Потому как большинство там находившиеся были люди - пожилого возраста.
- Привет, - подойдя к нему, поздоровалась я.
- Привет, - обернулся он ко мне и улыбнулся.
- Меня Варя зовут, а тебя?
- Вася, - испуганно ответил он.
- Ты тут один или с мамой? – не отставала я от мальчишки.
- Мама только уехала.
- И моя уехала… - вздохнула я. – Ты тоже с сердцем тут?
-Ага, - повернувшись ко мне полностью, и разглядывая теперь мое платье в крупные цветы, промычал он.- И ты?
- И я….
Мы шли по коридору и пытались завоевать доверие друг друга.
- Ты знаешь, мама вернется скоро. Она сказала, что мне тут совсем чуть-чуть надо побыть. А потом зашьют сердце, и я смогу даже прыгать и бегать. Правда, здорово?
- А мне папа купил велосипед, и я за день научилась на нем кататься. Видишь, вон, синяк на коленке? - приподнимая платье, похвасталась я.
-Уууу, - протянул он. – большой…
- Зато так здорово кататься! Почти до ночи каталась!
- А у меня нет велосипеда, - грустно ответил Вася. – Я просил коньки у мамы, но она пообещала мне их купить как только я отсюда выйду.
Мы шли по коридору и не могли наговориться. Вскоре мы открыли за углом больницы небольшой парк, и гуляли там после обеда. До обеда у нас были процедуры. Играли в догонялки, пробегая очереди людей, сидящих в очередях у кабинетов.
Так прошла неделя, и мы ее не заметили. Мы проходили процедуры и по очереди ждали друг друга в парке на лавочке, чтобы опять наслаждаться общением.
- А ты не боишься? – вдруг спросил меня Вася, во время очередной нашей прогулки по парку.
- Чего? – не поняла я.
- Не боишься операции?
- Нет. Глупый, ее ж много раз уже всем делали. Моей маме сказали, что она простая.
- И моей маме сказали это. Но я боюсь.
- Трусишка! – обозвала я его и сорвала одуванчик у дорожки, -Держи! Чтобы не боялся!
- Я не трус! И не надо меня обзывать! – рассердился мальчик и быстро пошел вперед.
Стоял конец мая, трава была зеленая, небо голубое. Птицы пели и мы двое жили надеждой на новые здоровые сердца и на то, что в нашей жизни закончатся врачи, их обследования и прекратятся всякие ограничения. Мы станем такими же детьми, как и все остальные и еще захватим часть детства в котором можно дурачиться и веселиться.
Но мы уже были взрослыми внутри. Сталкиваясь с болью мы заставляли себя ее терпеть и улыбаться, чтобы не показывать свои слезы и обиду. Разговаривая часами напролет, мы оба пришли к ответу на вопрос «Почему я?», что это нам некое испытание, которое мы должны с частью выстоять, и не огорчать родителей своим плохим поведением. Мы очень старались вести себя хорошо, и даже одна из медсестер пообещала сказать моей маме, что я молодец.
Время шло, Вася как и я ждал своей очереди. Я показала ему свою любимую игрушку мишку, с которым спала с рождения. Мы оба считали, что мишка нас защищает и обязательно проследит, чтобы наши новые заштопанные сердца работали долго и без перебоев. Мы трогали синие губы друг друга и не могли понять, отчего у других людей они красные, и почему мы постоянно мерзнем…
- А я умру, если сердце разштопается? – однажды спросил меня Вася, придя ко мне в палату поздним вечером, когда я почти уснула.
- Оно не может расштопаться! –возразила я, - Там специальные нитки толстые. Они не смогут порваться!
- А вдруг!? Если я буду сильно плакать или упаду? - не успокаивался он.
- А ты не плачь и старайся не падать. – он начинал меня злить своим нытьем.
- Я боюсь, Варя. – дрожащим голосом прошептал он.
- Ты хочешь получить здоровое сердце? – спросила я, - Или нет?
- Очень хочу! – кивнул он, - Очень-очень. Я ненавижу эти больницы. Я не хочу больше в них лежать. Я устал. Я хочу заштопанное сердце с толстыми нитками!
Я улыбнулась, и дала ему мишку в руки – Держи!
Вася прижал мою игрушку к груди и сказал:
- Вот, завтра у меня будет заштопанное сердце! – улыбнулся он, и я обняла его:
- Не бойся. Я попрошу маму, она купит тебе такого же мишку, как у меня. Ведь я не боюсь, потому что мишка рядом. А ты не бойся, потому что я рядом. Мы вырастем и будем ходить в гости друг к другу.
- Я уже не боюсь. Спасибо, Варя – взяв мою руку, сказал Вася. – Спокойной ночи, мишка! – кладя игрушку на кровать рядом со мной, - продолжил он. – У меня завтра будет заштопанное сердце и я смогу играть вместе с другими. До завтра, Варя.
- До завтра, Вася, - ответила я и щелкнула выключателем от лампочки, что висел рядом с кроватью-койкой.
Вася вышел в коридор и я еще около минуты слышала его шаги, как он шел к своей палате. Медсестры на посту не было, иначе бы ему сделали замечание.
3.
Я проснулась от луча солнца, что светил мне в глаза. Встала и умылась. В столовой я не нашла друга, и спросила где он, на что медсестра ответила, что перед операцией нельзя есть. В палате его тоже не было, и мне стало скучно. Я взяла своего мишку и села у окна в том длинном коридоре, где мы часто бегали, играли, и где первый раз увидели друг друга. Я пыталась найти причину нарисованной картине, почему так долго ее рассматривал Вася, но не смогла. Рассмотрела со всех сторон, но ничего удивительного так и не нашла.
Вскоре в коридоре послышался шум, и я увидела своего друга на каталке, с испуганным взглядом. Его глаза плакали без слез, и я поняла, что он снова боится. Что он сильно боится заштопанного сердца. Когда Вася проезжал мимо меня, он слабо улыбнулся, его накрыли белой простыней и он дрожал. Каталка с ним свернула в другой переход, что закрыт для больных, но открыт для врачей. Четыре человека одетые в зеленые маски и халаты, везли каталку по бетонному полу, которая подскакивала на стыках плит. Один из них нес перед собой капельницу, начало которой уходило в руку моему другу.
Время шло, а я сидела с мишкой в руках и ждала, когда поедет обратно эта каталка. Я ждала Васю, и быстрее хотелось расспросить, как это дышать с заштопанным сердцем. Но его все не было.
За окном стало темно, и меня позвали на ужин. Перед столовой я забежала в Васину палату, но его еще не привезли.
4.
На следующий день я опять не нашла друга в палате, и на мои расспросы дежурная медсестра грустно сообщила, что Васю забрали Ангелы. Она говорила мне всякую чушь, что мама Васи тоже Ангел, и что я просто проспала, как его выписали. Но я то знаю, что он бы обязательно ко мне пришел попрощаться и оставил бы адрес для писем. Ведь мне нужен был адрес для того, чтобы приехать следующим летом к нему на велосипеде.
И к тому же я знаю, кто такие Ангелы. Я помнила, что так мне говорили, когда умер дедушка. Для своего возраста я была слишком взрослая.
Конечно, я расплакалась. Я не пошла на процедуры и сбежала на ту скамейку в парке, где мы часто сидели с Васей и говорили о заштопанном сердце. Я смотрела на яркое майское солнце и не могла понять, почему так произошло. Я сама стала бояться, и разговоры врачей, что это простая операция, теперь обозначились ложью. Мои синие губы чувствовали соль слез. Мне хотелось убежать и никогда не иметь сердца, ни дырявого ни заштопанного. Мне вообще не хотелось иметь сердца. Я ненавидела эту больницу, этих стариков, этих врачей, этот длинный коридор и эту дурацкую картину с фиалками. Я хотела к маме.
Через какое-то время за мной пришла медсестра, она заявила, что все расскажет моей маме о моем плохом поведении. А мне было плевать на нее, я не слышала ее слов.
Вернувшись в палату, я легла на бок и, обнимая мишку, больше не хотела иметь заштопанного сердца.
5.
На следующий день вдруг приехала мама. Я очень обрадовалась, и начала было просить увезти меня отсюда, как зашел врач и сообщил, что вечером мне дадут заштопанное сердце. Я начала плакать и говорить, что я не хочу вообще никакого сердца, и прижимаясь к груди мамы, повторяла, что я не хочу к Ангелам.
Когда доктор ушел, мама стала меня успокаивать и клятвенно обещать, что Ангелы меня не заберут, что у меня будет самое здоровое сердце, и что они с папой купят мне все, что я не попрошу. Она утирала мои слезы с синих губ и плакала сама. Она целовала меня в лоб и говорила, что я самая бесстрашная девочка на свете, и что я слишком еще мала, чтобы Ангелы меня забирали.
- Но Васю они забрали! – плакала я.
- Кто тебе сказал это? – удивилась мама.
- Медсестра… - ревела я.
- Эх, деточка моя, у каждого своя дорога. – Она чуть отстранила от себя и погладила по волосам. Я чувствовала, что она не знала как мне все это объяснить. – Тебе надо успокоиться и больше не плакать, а то заштопанное сердце отдадут другой девочке. И помни, твой велосипед тебя ждет, папа каждый день протирает с него пыль.
- Мам, - прошептала я.
- Ну чего, милая?
- Если вдруг меня заберут Ангелы, отдай им и моего мишку. Хорошо? – протягивая маме игрушку, попросила я.
Тут мама не выдержала, и стала очень часто моргать, и отчего-то смотреть вверх. Потом быстро сказала, что ей нужно в туалет, и выбежала из палаты.
Когда она вернулась, я видела разводы под глазами. Мама нарочно улыбалась и стала строга ко мне. Она повысила голос, и сказала:
- Так, Варя! Мишку сюда дай, я его отдам как только тебе дадут заштопанное сердце, а сейчас будь добра, успокойся, ты сильная, и тебе нечего бояться. Я рядом. И никому не дам тебя в обиду. Сейчас придет медсестра и ты пойдешь с ней. Я тебя тут буду ждать с мишкой. – Она меня поцеловала в щеку, и прижала к себе. – Я люблю тебя, детка. И никаким Ангелам не отдам. Веришь?
- Верю, - сказала я и вошла медсестра. Она была одета в зеленую форму, такую же как и для Васи.
- Варя, пошли со мной. – сказала она и сжала мне руку – Не бойся, все будет хорошо.
- Я не боюсь, - ответила я, и оглянулась на маму. – Правда, не боюсь.
Мама улыбнулась и отчего-то снова стала часто моргать и смотреть вверх.
«Наверно опять ресница в глаз попала» - подумала я, лежа на каталке, и слушая перестук плит коридора.
6.
Как мама и обещала, мне купили все, что я просила по выписке из больницы. Мой велосипед ждал меня в комнате с большим новым медведем. Впервые недели после больницы, я часто подбегала к зеркалу и боялась, что губы снова станут синими. Боялась, что сердце расштопается. Но, к счастью оно заштопано толстыми нитками, и даже когда я падала с велосипеда, они не рвались.
© Юлия Брайн
Время шло, я старалась не думать и не бояться. Хотя была совсем ребенком, я все понимала. Старалась жить как все остальные. Папа купил мне велосипед, и я за день научилась на нем ездить, сбивая коленки и получая ссадины. Я жила мечтой, что после операции я смогу прыгать и бегать, есть все что захочу и снимутся все ограничения в моей жизни.
2
Когда мы подъехали к клинике я была полна надежд на новую жизнь. Мама оформила все документы, и меня проводили в палату, объяснив, что я проведу в этой больнице около двух недель, перед тем, как выйду с нормальным сердцем из нее.
Когда мама уехала из клиники, врачи меня уверяли, что не стоит ничего бояться, что эта операция проста до невозможности, и что они делали ее сотни тысяч раз. Я ждала свое новое сердце с детской верой в чудеса.
После двух дней ожидания, идя по одному из длинных коридоров больницы, я встретила мальчика. Он был чуть выше меня ростом, и был на год младше. Ему только исполнилось шесть лет. То, что и у него было больное сердце я догадалась по фиолетовым губам, одышке и худобе. Он стоял изучал картину с фиалками, что висела на стене выкрашенной в бледно-сиреневый цвет. Коридор был длинный и безлюдный. Я очень обрадовалась, что нашелся человек моего возраста, с которым я могла бы поговорить. Потому как большинство там находившиеся были люди - пожилого возраста.
- Привет, - подойдя к нему, поздоровалась я.
- Привет, - обернулся он ко мне и улыбнулся.
- Меня Варя зовут, а тебя?
- Вася, - испуганно ответил он.
- Ты тут один или с мамой? – не отставала я от мальчишки.
- Мама только уехала.
- И моя уехала… - вздохнула я. – Ты тоже с сердцем тут?
-Ага, - повернувшись ко мне полностью, и разглядывая теперь мое платье в крупные цветы, промычал он.- И ты?
- И я….
Мы шли по коридору и пытались завоевать доверие друг друга.
- Ты знаешь, мама вернется скоро. Она сказала, что мне тут совсем чуть-чуть надо побыть. А потом зашьют сердце, и я смогу даже прыгать и бегать. Правда, здорово?
- А мне папа купил велосипед, и я за день научилась на нем кататься. Видишь, вон, синяк на коленке? - приподнимая платье, похвасталась я.
-Уууу, - протянул он. – большой…
- Зато так здорово кататься! Почти до ночи каталась!
- А у меня нет велосипеда, - грустно ответил Вася. – Я просил коньки у мамы, но она пообещала мне их купить как только я отсюда выйду.
Мы шли по коридору и не могли наговориться. Вскоре мы открыли за углом больницы небольшой парк, и гуляли там после обеда. До обеда у нас были процедуры. Играли в догонялки, пробегая очереди людей, сидящих в очередях у кабинетов.
Так прошла неделя, и мы ее не заметили. Мы проходили процедуры и по очереди ждали друг друга в парке на лавочке, чтобы опять наслаждаться общением.
- А ты не боишься? – вдруг спросил меня Вася, во время очередной нашей прогулки по парку.
- Чего? – не поняла я.
- Не боишься операции?
- Нет. Глупый, ее ж много раз уже всем делали. Моей маме сказали, что она простая.
- И моей маме сказали это. Но я боюсь.
- Трусишка! – обозвала я его и сорвала одуванчик у дорожки, -Держи! Чтобы не боялся!
- Я не трус! И не надо меня обзывать! – рассердился мальчик и быстро пошел вперед.
Стоял конец мая, трава была зеленая, небо голубое. Птицы пели и мы двое жили надеждой на новые здоровые сердца и на то, что в нашей жизни закончатся врачи, их обследования и прекратятся всякие ограничения. Мы станем такими же детьми, как и все остальные и еще захватим часть детства в котором можно дурачиться и веселиться.
Но мы уже были взрослыми внутри. Сталкиваясь с болью мы заставляли себя ее терпеть и улыбаться, чтобы не показывать свои слезы и обиду. Разговаривая часами напролет, мы оба пришли к ответу на вопрос «Почему я?», что это нам некое испытание, которое мы должны с частью выстоять, и не огорчать родителей своим плохим поведением. Мы очень старались вести себя хорошо, и даже одна из медсестер пообещала сказать моей маме, что я молодец.
Время шло, Вася как и я ждал своей очереди. Я показала ему свою любимую игрушку мишку, с которым спала с рождения. Мы оба считали, что мишка нас защищает и обязательно проследит, чтобы наши новые заштопанные сердца работали долго и без перебоев. Мы трогали синие губы друг друга и не могли понять, отчего у других людей они красные, и почему мы постоянно мерзнем…
- А я умру, если сердце разштопается? – однажды спросил меня Вася, придя ко мне в палату поздним вечером, когда я почти уснула.
- Оно не может расштопаться! –возразила я, - Там специальные нитки толстые. Они не смогут порваться!
- А вдруг!? Если я буду сильно плакать или упаду? - не успокаивался он.
- А ты не плачь и старайся не падать. – он начинал меня злить своим нытьем.
- Я боюсь, Варя. – дрожащим голосом прошептал он.
- Ты хочешь получить здоровое сердце? – спросила я, - Или нет?
- Очень хочу! – кивнул он, - Очень-очень. Я ненавижу эти больницы. Я не хочу больше в них лежать. Я устал. Я хочу заштопанное сердце с толстыми нитками!
Я улыбнулась, и дала ему мишку в руки – Держи!
Вася прижал мою игрушку к груди и сказал:
- Вот, завтра у меня будет заштопанное сердце! – улыбнулся он, и я обняла его:
- Не бойся. Я попрошу маму, она купит тебе такого же мишку, как у меня. Ведь я не боюсь, потому что мишка рядом. А ты не бойся, потому что я рядом. Мы вырастем и будем ходить в гости друг к другу.
- Я уже не боюсь. Спасибо, Варя – взяв мою руку, сказал Вася. – Спокойной ночи, мишка! – кладя игрушку на кровать рядом со мной, - продолжил он. – У меня завтра будет заштопанное сердце и я смогу играть вместе с другими. До завтра, Варя.
- До завтра, Вася, - ответила я и щелкнула выключателем от лампочки, что висел рядом с кроватью-койкой.
Вася вышел в коридор и я еще около минуты слышала его шаги, как он шел к своей палате. Медсестры на посту не было, иначе бы ему сделали замечание.
3.
Я проснулась от луча солнца, что светил мне в глаза. Встала и умылась. В столовой я не нашла друга, и спросила где он, на что медсестра ответила, что перед операцией нельзя есть. В палате его тоже не было, и мне стало скучно. Я взяла своего мишку и села у окна в том длинном коридоре, где мы часто бегали, играли, и где первый раз увидели друг друга. Я пыталась найти причину нарисованной картине, почему так долго ее рассматривал Вася, но не смогла. Рассмотрела со всех сторон, но ничего удивительного так и не нашла.
Вскоре в коридоре послышался шум, и я увидела своего друга на каталке, с испуганным взглядом. Его глаза плакали без слез, и я поняла, что он снова боится. Что он сильно боится заштопанного сердца. Когда Вася проезжал мимо меня, он слабо улыбнулся, его накрыли белой простыней и он дрожал. Каталка с ним свернула в другой переход, что закрыт для больных, но открыт для врачей. Четыре человека одетые в зеленые маски и халаты, везли каталку по бетонному полу, которая подскакивала на стыках плит. Один из них нес перед собой капельницу, начало которой уходило в руку моему другу.
Время шло, а я сидела с мишкой в руках и ждала, когда поедет обратно эта каталка. Я ждала Васю, и быстрее хотелось расспросить, как это дышать с заштопанным сердцем. Но его все не было.
За окном стало темно, и меня позвали на ужин. Перед столовой я забежала в Васину палату, но его еще не привезли.
4.
На следующий день я опять не нашла друга в палате, и на мои расспросы дежурная медсестра грустно сообщила, что Васю забрали Ангелы. Она говорила мне всякую чушь, что мама Васи тоже Ангел, и что я просто проспала, как его выписали. Но я то знаю, что он бы обязательно ко мне пришел попрощаться и оставил бы адрес для писем. Ведь мне нужен был адрес для того, чтобы приехать следующим летом к нему на велосипеде.
И к тому же я знаю, кто такие Ангелы. Я помнила, что так мне говорили, когда умер дедушка. Для своего возраста я была слишком взрослая.
Конечно, я расплакалась. Я не пошла на процедуры и сбежала на ту скамейку в парке, где мы часто сидели с Васей и говорили о заштопанном сердце. Я смотрела на яркое майское солнце и не могла понять, почему так произошло. Я сама стала бояться, и разговоры врачей, что это простая операция, теперь обозначились ложью. Мои синие губы чувствовали соль слез. Мне хотелось убежать и никогда не иметь сердца, ни дырявого ни заштопанного. Мне вообще не хотелось иметь сердца. Я ненавидела эту больницу, этих стариков, этих врачей, этот длинный коридор и эту дурацкую картину с фиалками. Я хотела к маме.
Через какое-то время за мной пришла медсестра, она заявила, что все расскажет моей маме о моем плохом поведении. А мне было плевать на нее, я не слышала ее слов.
Вернувшись в палату, я легла на бок и, обнимая мишку, больше не хотела иметь заштопанного сердца.
5.
На следующий день вдруг приехала мама. Я очень обрадовалась, и начала было просить увезти меня отсюда, как зашел врач и сообщил, что вечером мне дадут заштопанное сердце. Я начала плакать и говорить, что я не хочу вообще никакого сердца, и прижимаясь к груди мамы, повторяла, что я не хочу к Ангелам.
Когда доктор ушел, мама стала меня успокаивать и клятвенно обещать, что Ангелы меня не заберут, что у меня будет самое здоровое сердце, и что они с папой купят мне все, что я не попрошу. Она утирала мои слезы с синих губ и плакала сама. Она целовала меня в лоб и говорила, что я самая бесстрашная девочка на свете, и что я слишком еще мала, чтобы Ангелы меня забирали.
- Но Васю они забрали! – плакала я.
- Кто тебе сказал это? – удивилась мама.
- Медсестра… - ревела я.
- Эх, деточка моя, у каждого своя дорога. – Она чуть отстранила от себя и погладила по волосам. Я чувствовала, что она не знала как мне все это объяснить. – Тебе надо успокоиться и больше не плакать, а то заштопанное сердце отдадут другой девочке. И помни, твой велосипед тебя ждет, папа каждый день протирает с него пыль.
- Мам, - прошептала я.
- Ну чего, милая?
- Если вдруг меня заберут Ангелы, отдай им и моего мишку. Хорошо? – протягивая маме игрушку, попросила я.
Тут мама не выдержала, и стала очень часто моргать, и отчего-то смотреть вверх. Потом быстро сказала, что ей нужно в туалет, и выбежала из палаты.
Когда она вернулась, я видела разводы под глазами. Мама нарочно улыбалась и стала строга ко мне. Она повысила голос, и сказала:
- Так, Варя! Мишку сюда дай, я его отдам как только тебе дадут заштопанное сердце, а сейчас будь добра, успокойся, ты сильная, и тебе нечего бояться. Я рядом. И никому не дам тебя в обиду. Сейчас придет медсестра и ты пойдешь с ней. Я тебя тут буду ждать с мишкой. – Она меня поцеловала в щеку, и прижала к себе. – Я люблю тебя, детка. И никаким Ангелам не отдам. Веришь?
- Верю, - сказала я и вошла медсестра. Она была одета в зеленую форму, такую же как и для Васи.
- Варя, пошли со мной. – сказала она и сжала мне руку – Не бойся, все будет хорошо.
- Я не боюсь, - ответила я, и оглянулась на маму. – Правда, не боюсь.
Мама улыбнулась и отчего-то снова стала часто моргать и смотреть вверх.
«Наверно опять ресница в глаз попала» - подумала я, лежа на каталке, и слушая перестук плит коридора.
6.
Как мама и обещала, мне купили все, что я просила по выписке из больницы. Мой велосипед ждал меня в комнате с большим новым медведем. Впервые недели после больницы, я часто подбегала к зеркалу и боялась, что губы снова станут синими. Боялась, что сердце расштопается. Но, к счастью оно заштопано толстыми нитками, и даже когда я падала с велосипеда, они не рвались.
© Юлия Брайн
Комментарии