1.

Для меня Москва – это
Москва, но еще пожалуй…
Самопроизвольное сокращение мимических мышц.
Если видно как дергается у виска…
И этим страдали бабушка с мамой.
Этим страдает сама Москва.
Это нервное и фамильное.
Это заболевание длинное с долгим названием.
Возможно, старинное.
Возможно, тайное.
Но так выходит, что если многое, то о многом…
Чай со сбитнем,
Отваренный плод маиса,
Тарелка риса…
А если варили долго…
То на кухне сравнительно чисто.
А под облаком пыльное солнце киснет.
Дождь – не дождь,
Но гудит в головах на утро
Каплей ливня, ударившейся о века,
О человека, о мостовую, оземь.
И кипит асфальт, как течет река.
И такое место и такая осень.
Я тебя полюбила сегодня слегка.
Запомнила точно, сколько раз рука.
Три. По колену, плечу, по ладони…
Но больше нигде это меня не тронет.
У меня только тик остался.
Так убежал домой и к маме.
И я улыбаюсь себе в зеркало в ванной,
Веко оттягивая у виска.
За окном – море, машины, тоска.
Это моя Москва.

2.

Тогда через несколько лет будет солнце.
Уже со вторника.
А со среды во всех разговорниках
Станут искать русское о чаепитьях и полдниках
И потерявших пару носках.
Солнечная Москва.
В солнечный выходной
На Красную площадь.
Там скучно, матрешки, платки и толстые тетки…
И можно купить на мгновение лошадь…
И можно сфотаться у кремлевской елки.
И можно скучать и скучать и скучать.
И никого вокруг не замечать.
Мечтать о пушкинской площади и Арбате.
А потом просто сказать себе хватит…
Вы пробовали ездить на метро в халате,
Сидеть на полу на Электрозаводской?
Кстати,
Советую…
Все впечатления от Москвы этим
Слегка обозначить…
А в метро никто никогда не плачет.

3.

Ко мне подошел негр: «Вы по-английски как?».
Я улыбнулась и мимо…
В Америке и натощак,
Когда по-другому все равно никак…
Пожалуй…
На Поварской у посольства Азербайджана
Несколько девушек в черном
С черными волосами.
В училище имени Гнесиных – сопрано и вопли.
Кто-то говорит о мученическом долге.
Рядом – хотдоги.
Через решетку – ноги.
Потом разговоры о клавесинах и боге.
Дальше по Поварской
Охраняемые государством дома.
Исчезающая улица. Голубые заборы.
Мне надо срочно сойти с ума.
Но – исполком СРП. Коридоры.
Москва – это город людей и книг,
Знакомых, известных в узких кругах…
Пикник
На дороге чаще, чем на обочине.
Москва – это людные площади
И люди на площади.
Это – для катания лошади.
И московский язык,
Коровьим бешенством зараженный.
Москва – это город для прокаженных,
Где каждый кричит: «Нечист!»,
Где каждому больно.
В запахе громком острого перца медь.
Стоит в Москве только чего захотеть…
Железо – вкус крови в воде из-под крана.
А мне очень многое надо.
Алюминий и все такое…
Оставьте меня в покое.
Москва, где ни одной целой пары…
Семерки и дамы.
Воздух тяжелых металлов.

4.

В московском метро – толпа и хмурость.
Задано без координат. Это – глупо…
Когда пересадки чаще чем остановки…
Втискиваться в вагон чаще всего неловко.
Несколько нищих, моментальное фото,
Плюсы
Пилястров и золоченных люстр,
Баянист в вагоне, бабка стоит и ноет.
Я сижу.
И меня никто не беспокоит.
У меня шарф в клеточку.
Как носят все девочки.
Как мальчики носят,
Если их просят.
У меня – 25 минут, и я уйду в осень,
В метро и транслит.
Москва меня бросит.
Я ее. И уеду на поезде.
Буду скучать. Очень. О городе в городе.
Эта толпа, бездумная. Спешка. Бегство.
Каждого от себя. Человеческое детство.
Полная победа. Искрящаяся мечта.
Все на свете. Светлая жизнь моя.
Все хорошо.
Вокруг – дураков и странностей…
Локтей, кулаков…
Везде чудятся неприятности.
Транспортный змей,
Скрутивший уже не одно кольцо…
Автобусов и поездов электрическое лицо…
И каждого психопата в конце концов!
Я еду в час пик на Комсомольскую
В московском метро.

5.

Дли, дли это пребывание в месте каком-либо!
Одним последним отчаянным усилием воли
Опоздай на вокзал что ли…
Сядь на скамейку, упрись взором
В выгравированное «Спасибо Сталину!».
Повторяй эту мантру нескончаемо.
Пусть мимо клуши и клоуны с сумками.
Дли, дли это ощущение сутками.
Город трепетный.
Трепет нервов в безветренный.
Тепло и бессолнечно.
Полночью.
В метро ведь те же дожди,
Только медленней…
Город трепетный в этот день безветренный.
Дли свое пребывание в городе голода.
Напиши поэму городу, сидя в вагоне скорого.
Плохо будет и будет дорого.
А главное – больно без очень больного города.
Выход в город к Ленинградскому и Ярославскому.
Табло. Зеленые цифры на черном поле.
Дли, дли это пребывание в городе сказкою
По щучьему велению и по моей воле.
Первый путь и фирменный очень скорый.
«Вологодские зори».
Не привезу вшей с собою.
Не привезу горе.
Я навсегда ненадолго из этого блядского города
По чувству долга.
Чувствую. Долго…
Отправляется поезд.
Попутчики не смотрят в мою сторону.
Я отрубая Москвой свою голову,
Пью сироп от кашля. Он – розовый.
Я разлила его по стихам и книгам.
Вроде бы.

6.

Еще пассажир достает распластанный окорочек.
Жаренный. Воняет на весь вагон.
Он начинает есть.
Окорочек издает стон.
Окорочек обречен.
Обречен мой желудок на сон.
Сон на разочарование.
Жизнь на молчание.
А пассажир доволен.
Как же доволен он!
Если сесть в поезд и сразу спать?
Лечь или сесть, прислонившись к подушке…
Будет шептать прямо в сонное ушко
Вошка. Да только в какое, откуда ей знать?!
Весело-весело в плацкартном вагоне шумном.
Люди друг другу непрекращающимся гулом.
Запахи домашних бутербродов, варенных яиц.
Поезд везет стаю прожорливых самоубийц.
Еще Москва достает из кармана меня.
И пинком отправляет домой.
Любя.