На моё  25-летие родители решили подарить мне настоящий охотничий карабин. Предвкушая вожделенный подарок, я примчался  к магазину «Охотник» задолго до назначенного времени…
   И чтобы время убить, решил послоняться по близлежащему базару. Так и блуждал я по рядам с  разноцветными пирамидами овощей да фруктов, пока на самых задворках не наткнулся на необычную для рынка вывеску над невзрачным закутком -  «Антикварная лавка».
   С известной долей скепсиса вступил я в полутемное помещение. Ну, конечно,- все прилавки обильно заставлены фарфоровыми статуэтками советского периода, в витринах – горы мельхиоровых приборов, а на стенах – топорные иконы, пресловутые репродукции  Шишкина, да яркие натюрморты местных художников…
    Рассеянным взглядом обведя все «раритеты», я уже собрался уходить, когда мои глаза зацепились за небольшой портрет. Картина была очень старая, да и скверно хранившаяся: облезлый багет, пятна сырости и потертости на холсте…
     На портрете была изображена молоденькая девушка в национальном костюме какого-то кавказского народа. Черный фон и темные цвета наряда сливались… Выделялось только лицо,- оно было так тщательно, так филигранно выписано, что казалось старинной акварелью, непостижимым образом вмонтированной в черноту масляных штрихов…
         Иссиня-смоляные  пряди длинных волос обрамляли мраморно-бледную кожу щек и высоких скул. Разрез черных глаз был необычен: узкие, но какие-то непропорционально длинные для маленького, тонкого личика, - эти глаза, опушенные густыми ресницами, смотрели из темной глубины  пристально и вопрошающе, сияя холодным, влажным блеском…
 Стройная  шея красавицы  была украшена  странным  тяжелым ожерельем из грубо - обработанного агата в оправе  матового  червонного золота …
         Как зачарованный смотрел я на портрет, не в силах двинуться с места. И хищно сверкая хитренькими глазками, плешивый старичок- хозяин заломил  баснословную цену, сбивчиво повествуя о ценности и древности картины. Из всего потока  болтовни я уловил  только, что изображена на ней дочь  последнего шапсугского князя из давно вымершего знатного рода…Я не торговался. И унёс неожиданную покупку с собой.
        Последующие хлопоты с приобретением карабина  и удачно начавшийся охотничий сезон с богатыми трофеями полностью вытеснили из моей головы воспоминания о  портрете.
       Я  наткнулся на него, только вернувшись в Москву, когда разбирал свою дорожную сумку.
        Заказал  красивый багет,  отреставрировал холст и повесил  портрет над камином…
        Постепенно он стал моим спасением от одиночества: я поверял ему свои тайны, смотрел в загадочные  глаза красавицы и находил в них понимание и  участие…
        Прошло семь лет…
        И вот однажды мой  сочинский друг  Артур пригласил меня на свою свадьбу.
Тот, кто не бывал на  армянской свадьбе, тот и не знает, что такое настоящий праздник! Не  успев сойти с трапа самолета, я  уже с головой окунулся в предсвадебные хлопоты жениха, который на ходу кратко  поведал мне историю своей женитьбы:  девушка из Краснодара, познакомился он с ней случайно, по телефону,  ей  было чуть больше 17 лет, поэтому они ждали несколько месяцев ее совершеннолетия, чтобы расписаться…
Я  задал ему банальный вопрос:
- «А ты ее любишь?»
На что он, слегка смутившись, с трудом подбирая слова, серьезно ответил:
- «Ни одна девушка не вызывала во мне такой безумной страсти. Родня не хотела отдавать ее в жены армянину. Но я  молил их, одаривал подарками. И уговорил. Ведь   жизнь без неё не имеет для меня смысла.»
        Вот как! А еще говорят, что современная молодежь не способна на большие чувства!
        Рано утром  на самолетике местных авиалиний мы прилетели в Краснодар, где нас ждал заказанный свадебный кортеж из 12 машин, возглавляемый белым «Шевроле», весь капот, крыша и багажник которого  покрывали ковры из искусно сплетенных живых цветов,- белых роз и лилий.
          Вся прилетевшая публика расселась  по машинам, и мы двинулись к дому невесты. Остановились за квартал, и шествие началось: музыканты заиграли  армянскую мелодию, в которой доминировали пронзительные завывания дудука, нарядные друзья и родственники  с цветами, подносами, полными сладостей, кувшинами вина и ярко упакованными подарками двинулись к дому,  пританцовывая и шумя самым невероятным образом…
          Задача родственников невесты заключалась в том, чтобы не подпустить нас к дому без выплаты богатого выкупа: они растягивали веревки,  вставали стеной, призывая на помощь соседей и прохожих, и ожесточенно торговались…Но вот все преграды сметены, деньги и подарки вручены,  доступ к невесте открыт…
           В черном проёме подъезда появилась тоненькая девушка в пышном свадебном платье из кружевного  корсета с воздушным  кринолином…       
           Иссиня-смоляные  пряди длинных волос обрамляли мраморно-бледную кожу щек и высоких скул. Разрез черных глаз был необычен: узкие, но какие-то непропорционально длинные для маленького, тонкого личика, - эти глаза, опушенные густыми ресницами, смотрели из темной глубины  пристально и вопрошающе, сияя холодным, влажным блеском…
Стройная  шея красавицы  была украшена  странным  тяжелым ожерельем из грубо - обработанного агата в оправе  матового  червонного золота …
         Я онемел.
Дальнейший ход свадьбы  пронесся для меня в сплошном тумане. Шестичасовой пробег кортежа от Краснодара до Сочи,  галдящая нарядная толпа гостей в 300 человек, шумное застолье в стеклянном  зале одного из санаториев на берегу моря,-   смех, танцы, песни, веселые тосты тамады,- всё смешалось в моём воспаленном, разрывающемся от  тупой боли мозгу…
            Из отрывочных реплик окружающих, картина происходящего кое-как сложилась: в 10 лет у Мурзият ( по- русски Марины) умерла мать. Для вечно занятого бизнесом и устройством личной жизни отца, она стала помехой. Постоянное кочеванье по семьям многочисленных тетушек превратилось для неё в настоящий кошмар. Безумная любовь Артура , а с ней и представившаяся возможность попасть в зажиточную благополучную семью,  показалась Марине  спасительной соломинкой, за которую она схватилась со всей страстью и пылом юной, истосковавшейся  в  одиночестве души…
          К середине ночи наступила кульминация армянской свадьбы – танец невесты. Согласно традиции  невеста выходит в центр зала, и за право пройти с ней  круг лезгинки желающие гости должны положить в специальную корзиночку  купюры определенного достоинства:  и чем больше  денег, тем больше шансов у претендента…
          Я решился. Растолкав круг конкурентов, с веером из пятитысячных и стодолларовых бумаг, протиснулся к невесте, и мы полетели с ней по залу под зажигательную музыку….
           У всех кавказских народов касаться невесты в танце – верх неприличия. Но при передаче купюр руки наши соприкоснулись, и  жаркая волна прокатилась по моим венам, закружилась голова, в глазах потемнело. Взгляды наши встретились,- глаза в глаза: я  увидел, как  холодный, влажный блеск под густыми ресницами сменяется горячим  призывным огнем…
         Вернувшись к столу, я зажал голову руками,- громкие звуки музыки звучали в ней  тревожным набатом. Приятели, подумав, что я основательно «перебрал»,  вывели меня на воздух, на берег моря…
         Я остался один, в душной темноте южной ночи. Ласковое шуршанье прибоя  проливалось бальзамом на мои взбудораженные оголенные нервы…
Сколько я так просидел – и не знаю. Я потерял счет времени…
Но вдруг какая-то тень мелькнула на безлюдном пляже… Это была невеста.          
         Иссиня-смоляные  пряди длинных волос обрамляли мраморно-бледную кожу щек и высоких скул. Разрез черных глаз был необычен: узкие, но какие-то непропорционально длинные для маленького, тонкого личика, - эти глаза, опушенные густыми ресницами, смотрели из темной глубины  пристально и вопрошающе, сияя горячим ,  призывным блеском…
Стройная  шея красавицы  была украшена  странным  тяжелым ожерельем из грубо - обработанного агата в оправе  матового  червонного золота …
           Девушка приложила палец к губам.  Она крепко обняла меня за шею и впилась в мой безвольный рот страстным поцелуем. И  вложив мне в руки своё ожерелье, исчезла в темноте…
Я упал на песок,  непрошенными  слезами орошая  черные грани агата…
          « Боже, Боже!» - взмолился я., - « Помоги мне разгадать эту  тайну! Помоги освободиться от колдовских чар старинного портрета!»


           С тех пор извечный вопрос «Что делать?»  безжалостно и неотступно сверлит  мой безумный  мозг…


Пояснения к тексту:
Шапсу;ги (самоназвания: адыгэ; шапсыгъ — «живущие у моря») — субэтнос адыгов (черкесов). Проживают главным образом в Турции, Сирии, Иордании и Российской Федерации. В России живут в Туапсинском районе и Сочи (Лазаревский район) в Краснодарском крае, небольшая группа — в Адыгее. В советский период переписями не учитывались. По косвенным данным, насчитывали в 1926 свыше 4 тыс. человек. По переписи 2002 года в России проживает 3,2 тысячи шапсугов. Говорят на диалекте адыгейского языка абхазско-адыгской группы северокавказской семьи. Основная масса верующих — мусульмане-сунниты.
Шапсуги составляли одну из самых крупных групп не только причерноморских адыгов, но и всего адыгского (черкесского) этнического массива наравне с кабардинцами. Они населяли земли между реками Джубга и Шахе (так называемый Малый Шапсуг) и высокогорные лесистые области на северных склонах Кавказского хребта по рекам Антхир, Абин, Афипс, Бакан, Шипс и др. (Большой Шапсуг). Принимали активное участие в борьбе с Крымским ханством.

Во время Кавказской войны были одними из самых упорных противников России, вошли в созданный Шамилем союз, существовавший до 1859. В конце 1860 был учреждён меджлис, объединивший шапсугов, убыхов и натухайцев. В 1864 основная часть шапсугов вместе с другими адыгами была выселена в Турцию, где была частично ассимилирована, частично вошла в черкесскую общность. На Кавказе осталось около 2 тысяч шапсугов, их земли стали заселяться славянскими, армянскими и греческими колонистами.