Я захожу в квартиру, но здесь темно и пусто.
Я зажигаю свет, но он все так же не горит.
Я прохожу на кухню, там одиноко, грустно,
А над столом, бесшумно, дух прошлого парит.

И черствый хлеб, воспоминаниям начало.
Как громкий, раздраженный, грубый крик,
Мольба и чернота так горячо в сознанье засияла,
И еле различимый шорох, и тот несчастья миг.

Ну а когда-то было ведь все по другому.
Мы жили здесь, и солнце каждый день светило нам в окно.
И старичок - сосед наш, каждый день у дома.
Сидел на лавочке, читал зачем-то всем прохожим вслух Гюго,

И так все было мило, беззаботно,
Я сделала прическу с челкой, как ты и хотел.
Я улыбалась всем “бесшумно”, очень робко,
Ты говорил, что как на крыльях в мир мой прилетел.

И в щечку целовал меня при встрече,
И был у нас не дом, а целый Цитадель.
Ты тренажер купил мне, в тот прекрасный вечер,
Ты намекнуть на что-то мне хотел?

Но это все не важно было, милый,
Я обращаюсь в прошлое, что в том углу лежит,
Там старый мяч, дочурки нашей дивной
Ее ты помнишь? Там фотография ее на тумбочке стоит.

И знаешь, ты убегал из дома чуть ли не трусцою.
Хотя наверно вру, как гордая, безропотная лань.
И тот поступок на плечах твоих, лежит горою,
Которую ты никогда не сможешь в жизни своей снять.

А я теперь одна живу с дочуркиной душой в квартире,
И я теперь не верю не во что и не кому.
И на столе тот черствый хлеб, один он в целом мире.
Мне одиноко, грустно. Я повторяю слово “Почему.”