НЕ БЫЛО ПЕЧАЛИ…
(отрывки из повести)
ГЛАВА 6

Готовя у себя на работе на крохотной кухоньке нехитрый обед, состоящий из пары бутербродов и овощного салата, Дарья Демидовна даже предположить не могла какие трагические события разыгрались в это же время во вверенном ей в управление доме.

Когда секретарь подозвал Дарью к телефону, она долго не могла понять, почему Максим – сын Алисы, звонит ей на работу.

- Тетя Даша, маму забрали в милицию. Я вас очень прошу, приезжайте поскорее.

- Максим, что за чушь ты несешь? Какая милиция? У тебя очень дурацкие шутки. Поговорим вечером. – Дарья даже трубку хотела бросить, но голос Максима стал срываться на крик.

- Тетя Даша, вы что, мне не верите? Я ж вам русским языком говорю – маму а-ре-сто-ва-ли. –По слогам прокричал в трубку Максим и захлюпал носом.

- Максимчик, миленький, ты не плачь. Это какое-то недоразумение. Твоя мать и муху-то не обидит, за что ее брать под арест? Тебе хоть что-нибудь объяснили? Сказали, за что? – До Дарьи, наконец-то, дошел весь ужас происходящего.
- Да, сказали. – Было слышно, как у Максима стучат зубы. – Сказали, что она убила Бубу, то есть Алиханова.

- Бред какой-то, я его вчера видела. Он, что, и вправду мертв? Ты
уверен?

- Я-то откуда знаю, - Максим немного успокоился и стал говорить более внятно, - это менты сказали. Теть Даш, вы сейчас сможете уйти с работы? Я ведь даже не знаю, что делать. Кроме меня и вас, мать мою больше некому защищать.

- Максим, ты, главное, не волнуйся. Ты телефон Петровича знаешь? О, Господи! У Алиски ж с ним только односторонняя связь. Я сейчас выезжаю, а ты постарайся хоть какую-нибудь информацию собрать. Наверняка, вахтеры что-то знают.

Положив трубку, Дарья не сразу бросилась собираться домой. То, что директор отпустит с работы, она не сомневалась. Такая неординарная ситуация с Дарьей случилась впервые и заставила глубоко задуматься.

Перед мысленным взором Дарьи вереницей всплывали последние стычки Алиханова с Алисой.
Примерно год назад Алиханов затопил квартиру Алисы, его квартира выше этажом. Алиса была вне себя от ярости.

- Третий потоп, – плакалась Дарье Алиса на свою горькую судьбу, - совести у него нет, у этого армедуза. В первый раз он хоть своих братьев-армян, которые на него ишачили, прислал: хоть плохонько, да переделали мне залитый шкаф. А теперь он ничего делать для меня не собирается. Все экономил. Эти армяне его вовсе не строители были, а - халтурщики натуральные. Вот и нахалтурили так, что течет уже третий раз. Доэкономился! Ты, Демидовна, прости, но я заявление в правление пишу про все, про это. Иди к нему и разбирайся. У тебя ж с ним «любовь», вот и поворкуйте.

Заявление Алиса в правление не написала, но раздула этот «водный» скандал до крупной ссоры с Алихановым (он же Буба). С тех пор они перестали здороваться; и каждый, за глаза, пытался оговорить другого.

Оба стали мелко пакостить друг другу: один в силу своего кавказского темперамента, а другая - от избытка бабьей вредности. Буба, зная, что Алиса не разрешает вахтерам давать жильцам ключи от служебных помещений, спаивал вахтера Макарыча, и тот из любви к бутылке готов был делать для Алиханова все. Ключи нужны – пожалуйста, и вот уже Буба шурует в машинном отделении лифтовой шахты и подключается в электрощите для проведения сварочных работ по установке персональной антенны на крыше дома. Он прекрасно знал, что Алиса будет ругаться, но сделал так назло ей. Алиса никаких решительных шагов не предпринимала, только лишь настраивала жителей дома против Бубы, рассказывая всем подряд, «какой плохой человек - Алиханов». Слова, слова и всего лишь слова – вот и вся борьба Алисы. Она готова была валить на Бубу все происшествия. Дверь ободранная – это собака Алиханова скребет, цветы в вазоне завяли – это Алиханов на них что-то вылил из канистры, важное объявление содрали – это тоже Алиханов.

Но настоящая война между ними началась, когда Алиханов имел неосторожность помыть свою машину перед подъездом дома. Все тот же добрый Макарыч открыл дверь мусорокамеры, и Буба прямо из шланга окатил свою собственность. Когда Алиса сделала ему замечание, Буба не стушевался и упрекнул ее в том же самом. Оказалось, что и Алиса производила водные процедуры со своей машиной и тоже у подъезда.

- Я подумал, что раз тебе можно, - язвил Алиханов, - то значит можно всем. Ты же у нас порядками заведуешь. Наверно, только тебе и можно их нарушать.

- Я-то порядки устанавливаю, причем во благо всего дома, а вот вы их постоянно нарушаете во благо себе одному, себе любимому. Надо вам мебель поднять – лифты останавливаете, тащите свое барахло через лифтовую шахту, а то, что народ ждет, - так подождет или пешечком поднимется. Что, разве не было такого? А если я протерла забрызганный номер у своей машины, так в этом нет ничего дурного, я ж ее не целиком мыла, как вы свою. А кобель ваш все цветы нам и кусты загадил. А вы сами то и дело вмешиваетесь в мою работу, все указываете, как мне вести себя. – Стала перескакивать с темы на тему Алиса.

Народ, что присутствовал при перебранке, пытался их утихомирить, но куда там… Короче разошлись они заклятыми врагами.

- «Но разве это повод для убийства, - спрашивала себя Дарья, по дороге домой, - разве за такую чушь убивают. А может, она его случайно убила или убила не до конца? Бывает же, думают, что человек мертв, а он – просто в коме. Господи, да не может Алиска пойти на крайние меры, не в ее стиле такое. Тут какая-то ошибка. Алиску нужно выручать. Как? Вот в чем вопрос. Петрович нужен позарез: он ее выручит».

Петрович - давний, близкий друг Алисы. У него в другом городе была семья. Это, однако, не мешало Петровичу примерно раз в месяц наведываться в гости к Алисе. Он неплохо зарабатывал, и это сказывалось на благосостоянии Алисы и ее сына, также имел хорошие связи в городской Думе, дружил с МЭРом. А этот фактор как нельзя к стати был сейчас важным. «Петрович несколько дней назад уехал, так что будет нескоро, но он каждый день звонит Алисе. Нужно кого-нибудь посадить у нее на телефоне. Катьку мою посажу, Максиму-то не до этого». – Рассуждала Дарья, подходя к дому.

Во дворе на лавочке сидел Максим. Худенький для своих двадцати пяти лет, сейчас он выглядел затравленным зверьком. Чувствовалось, что Макс уже дал волю слезам. Путано, он стал объяснять Дарье о том, что произошло. Понять смысл его слов было совершенно невозможно.

«Куда делись красноречие, цинизм, которых у Максима всегда было в избытке?» - Думала Дарья, слушая сбивчивый рассказ Максима. Наконец, до нее дошло, что милиционеры все еще находятся в доме, опрашивают свидетелей. Бросив Максима на лавке, Дарья побежала в подъезд.

В вахтерской рыдала в голос старушка-дежурная, а два представителя закона курили, расположившись за столом в вестибюле. Видимо они ждали, когда у бабули закончится слезный поток.

- Здравствуйте, - как можно миролюбивее начала Дарья Демидовна, - я председатель этого кооператива и близкая подруга арестованной. С кем мне можно поговорить?

- Старший следователь 5-го отдела РУВД Гаврилов Валерий Михайлович, - представился здоровенный детина хриплым прокуренным басом, - говорить можете со мной. У вас что-то конкретное по интересующему нас делу?

- Да, нет. Ничего конкретного я сказать не могу. Только я хорошо знаю Алиску, то есть Красину Алису Борисовну, и на сто процентов уверена, что вы арестовали совершенно невинного человека. Я пока понятия не имею о том, что здесь произошло, лишь слышала, что вроде кого-то убили, но Алиса к этому не может иметь никакого отношения. Она на такое не способна.

- Почему? – Задумчиво прогудел Гаврилов.

- Что почему?

- Почему Красина не может кого - то убить? – Пояснил Гудок (так мысленно обозвала его Дарья).

- Красина может только обидеть, так как имеет очень острый язык. Правда, для этого ее нужно как следует вывести из себя. Но поднять руку на живое существо!… Да она всегда меня ругает, когда я паука давлю или таракана. Ей же со всего района бездомных кошек и собак подкидывают для выхаживания. Она совершенно бескорыстно помогает всем старушкам нашего дома. Вы любого спросите – вам подтвердят. Думаете, Семеновна от чего плачет? От того, что она Алису дочкой считает. Вот и убивается по ней, как по родной.

В подтверждение этих слов из вахтерской раздалось усиленное всхлипывание, и у Дарьи на глаза тоже навернулась слеза.

- Продолжайте, продолжайте, госпожа адвокат, я вас внимательно слушаю. Наша беседа пока неофициальная. Потому честно вам скажу: слишком много у вас эмоций, и совсем нет конкретики. Вас, простите, как величают?

- Дарья Демидовна.

- Очень хорошо. Дарья Демидовна, давайте-ка мы с вами
начнем официальную беседу, а то от бабушки толку сейчас никакого. Игорь, - обратился Гудок ко второму сотруднику, который в отличие от Гаврилова, одетого в штатское, был в милицейской форме, - доставай протокол.

- Нам лучше уйти отсюда. У нас народ любопытный, спокойно мы не поговорим. Давайте лучше на лавочку пойдем, на свежий воздух. – Предложила Дарья.

- Принимается. – Улыбнулся Гаврилов и молодцевато вскочил, не смотря на свою тучность.

На улице Гудок первым делом достал сигареты, предложил Дарье. «Хороший знак, - подумала она, - значит, настроен пока дружелюбно».

Сначала помощник Гаврилова - Игорь записал в протокол паспортные данные Дарьи. Все это время следователь молча курил. Первый вопрос он задал не про Алису.

- Вы Алиханова давно знаете?

- С тех пор, как стала председателем кооператива, то есть лет пять. Первое время мы только здоровались. Но когда у меня появилась собака, а Алиханов – тоже собачник, мы стали общаться чаще, подружились, как все собачники. Домами, тьфу, семьями - не дружим. – О Бубе Дарье говорить не хотелось, потому она решила повернуть беседу в нужное русло сама. – Я с Алисой дружу, и, между прочим, шестнадцать лет.

- Понимаю ваше нетерпение, - ухмыльнулся Гаврилов, - но давайте будем играть по правилам, которые устанавливаю я. Хорошо?

- Да. – Кивнула Дарья.

- Расскажите, где вы были вчера с 23.00 до 3.00 часов сегодняшнего дня.
- Пожалуйста, нет проблем, записывайте: с восьми вечера до полуночи я была во дворе. Сначала мы с Алисой выгуливали собак, потом настроили шланг для поливки и стали поливать газоны и клумбы. Нас полдома видело. И Алиханов, в том числе. Ой! Извините, я совсем забыла. Поливали мы где-то до 23.00 часов, а потом на лавке до полуночи трепались. С нами был мой муж Костя, еще жена нашего знаменитого артиста и двое собачников из соседнего дома. Потом мы разошлись по домам, и я легла спать. Кстати, в полпервого я Алисе звонила на пару слов. А потом она мне. Мы даже еще виделись ночью. А что, Алиханова грохнули в это время, с 23.00 до 3.00, да?

- А его разве грохнули? Вы же говорили, что ничего не знаете? – Насторожился Гаврилов.

- Да ничего я не знаю. Раз убили, значит грохнули. Разве непонятно? А его все-таки убили или нет? Где он сейчас?

- Вопросы задаю я, а вы отвечаете. – Начал злиться Гудок. – Да, ладно. Он, то есть Алиханов пока жив, отправлен в больницу в тяжелом состоянии.

- А-а… - Разочарованно произнесла Дарья.

- Вы не довольны таким поворотом событий? – Тут же скороговоркой проговорил следователь.

- Почему это вы так решили? – Стала оправдываться за совершенную ошибку Дарья. - Как раз напротив, - довольна, и даже очень. Я хоть и не очень люблю Алиханова, но в данном случае мне по душе, что он жив.

- Вы сказали, что виделись еще и ночью с Красиной? Я вас правильно понял?

- Правильно. – Буркнула Дарья. «Черт меня дернул за язык. Да, ладно. Все равно они бы узнали».

- А можно поинтересоваться, зачем вы встречались?

- Интересуйтесь. – Дарья постаралась быть невозмутимой.

- Интересуюсь. – В тон ей прогудел Гудок.

- Я, после того, как с Алисой в полпервого поговорила,
вспомнила, что платежки нужно отдать секретарю нашему, Варваре Сергеевне. Она с утра в банк должна была идти. Понесла я ей эти самые платежки. Варвара Сергеевна – женщина разговорчивая, вот мы и разговорились. А потом примерно в час ночи Варварина дочь кричит нам из комнаты (мы в кухне были), чтобы мы в окно выглянули. Мы выглянули, а там такое кино! Вот тут я и позвонила Алисе, она к нам пришла, а то ей из ее окна ничего не видно было, и мы целый час провисели на подоконнике. Можно, я прервусь, - Дарья вспомнила о своей собаке, - мне нужно животное вывести во двор. Я мигом.

Хоть Гаврилов и изнывал от желания узнать про то, что ж такого интересного было за окном в час ночи, благосклонно кивнул Дарье, давая согласие на перерыв.