Как-то, гуляя с детьми, мы с подругой Оксаной отклонились от излюбленного маршрута, и ушли от дома слишком далеко. В принципе мы всегда ходили с колясками на большие расстояния. Дети наши были так приучены, только при движении их транспорта, крепкий сон был обеспечен. Стоило нам с Оксаной остановиться, всё, - наши «болванчики» просыпались и требовали ежесекундного внимания. А тут, на расстоянии двух часов колясочного ходу от дома, у меня случился приступ: я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Хорошо, Оксана моя врач, причем, хирург. Она с ходу поставила диагноз, осмотрев меня на первой попавшейся скамейке. Назову условно этот диагноз «Грыжа», так как грыжа требует хирургического вмешательства. А именно это я и услышала от Оксаны: «Резать! Резать срочно!»

Как же они, хирурги, любят хвататься за нож. Чуть что, сразу резать. Я перепугалась. Кое-как мы добрались до дома, Оксана вызвала «скорую» и приехавшим врачам сразу сообщила о своем диагнозе. Врач, осмотрев меня, согласился с Оксаниной формулировкой и тоже констатировал: «Резать!»

Но я, как утопающий, хватающийся за любую соломинку, надеялась обойтись без хирургического вмешательства и упросила Оксану устроить мне консультацию у какого-нибудь именитого профессора. Оксана скривилась и с большой неохотой пошла навстречу моим просьбам.

И именитый профессор тоже подтвердил поставленный коллегами диагноз. Делать нечего, я взяла направление в поликлинике и отправилась в больницу. Там осмотр еще раз подтвердил верность слов моей подруги. Мне назначили день операции и, узнав о маленьком ребенке, предупредили, что после операции тяжести нельзя будет поднимать в течение шести месяцев. Таким образом, мне дали понять, что дочь на реабилитационный период нужно отправить куда-нибудь к родственникам, бабушкам.

А бабушка, моя мама, жила далеко, на Севере. Я повезла девятимесячную дочь к маме. И вот там, за день до отъезда назад в Москву, мама предложила мне сходить на консультацию к местному хирургу.

- Хоть он и не профессор, но хороший практик, к нему со всей округи везут на операции. Давай сходим к нему, дополнительная и независимая консультация не помешает. – Уговаривала меня мама.

Я поддалась. Мы отправились на прием к местному светилу.

Сергей Анатольевич, эдакий колобочек с веселым блеском в глазах-щелочках, добросовестно прошелся своими толстенькими и короткими пальцами по моему животу и прищёлкнул языком:

- А грыжы-то и нет у тебя, красная девица!

- Значит, операцию делать не надо? – Я сразу обрадовалась.

- Это грыжы нет. Но зато есть кое-что другое, что в теории все врачи знают, а на практике встречается довольно-таки редко. Хочешь, завтра сделаем операцию? Мне для диссертации как раз такого случая и не хватает.

Господи, и этот тоже сразу за нож хватается. Как же они, хирурги, все похожи. Но вслух озвучила совсем другое:

- Как это завтра? А анализы? И вообще, может, не надо делать ничего? Может само собой рассосется?

- Рассосется! – Доктор стал громко смеяться над моими примитивными знаниями анатомии. – Это надо только от-ре-зать! – Закончил он по слогам.

- Короче, иди, думай, а надумаешь, приходи с утречка, отсечем ненужную частичку твоего организма.

Вечером на семейном совете родители стали давить на то, что в послеоперационный период там (в Москве) ко мне никто не придет и не принесет ничего вкусненького, все ведь заняты работой. А здесь (это у них, у родителей) меня замучают посещениями не только они сами, но толпа знакомых. Ограничений по посещениям в больнице в маленьком поселке никаких нет.

Колебалась я недолго, «за» было слишком много, и уже с утра я вместо аэропорта отправилась к кабинету Сергея Анатольевича.

Без всяких анализов, под местной анестезией доктор, добродушно балагуря, сдабривая свою речь шуточками, присказками и поговорками, блестяще провел операцию и даже предложил засущить, как гербарий, ту самую ненужную плоть, отсеченную его умелой рукой. Ассистировала ему мамина подруга Лиана, врач-гинеколог, второй оперирующий врач местной больницы. Она постоянно гладила меня по руке и уговаривала не нервничать. Это уже потом, после операции, Лиана показала мне свой бок, весь в синих разводах, который я нещадно исщипала. Но во время процедуры Лиана даже словом не обмолвилась, добросовестно стерпела всё. Вот, выдержка у врачей!

Родители оказались правы. Недостатка в посетителях в ту послеоперационную неделю я не знала. У меня перебывал практически весь поселок. И все тащили всевозможные угощения и вкусности. А моя одноклассница, которая проходила медсестринскую практику в этой больнице, даже осталась дежурить подряд трое суток.

Всё бы хорошо, но я не могла разогнуться, мне казалось, что разойдутся швы, боялась боли, и потому ходила, согнувшись пополам, как старенькая бабулька, опираясь на палочку.

В день отъезда в Москву мы зашли попрощаться с доктором, преподнеся в дар вяленого осётра, пойманного и приготовленного лично моим отцом.

- А чего это ты такая загнутая? – Засмеялся Сергей Анатольевич, увидев меня, напоминавшую знак вопроса. – Иди, иди сюда, прощаться будем.
С этими словами он меня так крепко обнял, что от неожиданности я распрямилась, только успев охнуть на вдохе.
- Вот так и ходи теперь. То-то! А теперь мы проводим тебя с почестями. Я сам лично посажу тебя в самолет. Ты у меня теперь – предмет диссертации.

В аэропорт мы ехали под завывания сирены «скорой помощи». Доктор не обманул, он сам лично руководил посадкой в самолет, удобно устроил меня и тепло, по-отечески поцеловал на прощанье. Больше такого почетного эскорта в моей жизни не было никогда. Бальзамом на душу эти воспоминания.