Наша поликлиника не простая, она числится при Союзе писателей. Так что все пациенты - личности известные. Им по улицам ходить вредно, их узнают, их преследуют поклонники и пресса, им лучше дома сидеть или ходить с охраной. Вот поэтому родной Союз оградил своих членов от посягательства на личность. Продуктовые заказы на дом привозят, врачи из поликлиники - тоже с доставкой на дом. Всё для них, для творцов. Чтобы больше писали, не теряли время на всякие бытовые мелочи.
Сегодня у нас вызов к одному именитому писателю, надо взять у него самый простой анализ - кровь из пальца.
Приехали, звоним в дверь. Ответа нет, тишина. Звоним ещё. Безрезультатно. Медсестра завелась:
- У нас еще четырнадцать вызовов. Надо успеть до обеда всех объехать. Вечно с этими знаменитыми проблема.
Врач стал колотить в дверь. А она вдруг сама и открылась. Оказывается, дверь-то не заперта была.
- Ой, я что-то боюсь, - залепетала молоденькая медсестра Люська, - это похоже на кадр из фильма. Мы сейчас войдем, а там труп. И кровь по всей квартире. Лучше милицию вызвать+
Но тут из глубины квартиры донёсся слабый голос:
- Проходите, проходите. Живой я, специально вам дверь оставил не запертой.
Врач с медсестрой повеселели и пошли на голос.
В одну комнату заглянули, в другую. Никого. В кухне тоже пусто оказалось.
- Виктор Максимович, вы где? - крикнул в пустоту врач, стоя в коридоре.
- Здесь, я здесь, - неожиданно донеслось из туалета. - Я не могу выйти, уже часа два тут сижу. О! Опять+
Его возглас заглушил громкий характерный звук.
- Вот, берите анализ прямо здесь, - из приоткрытой двери высунулась рука писателя.
- Бррр! Противогаз бы сюда, - прошептал врач.
- Нам не привыкать! - Это уже громко пациенту. Врач сбегал на кухню, принёс табуретку, и в таких, можно сказать, походных условиях бедняга Люська стала колдовать над пальцем знаменитости.
- Я чуть не задохнулась, - ныла потом медсестра.
- А каково пациенту? - смеялся в ответ врач. - Как он-то столько времени дышит этими миазмами?
- Своё дерьмо не пахнет! - философски изрёк водитель.
После обеда вызовов обычно было меньше, только экстренные случаи.
Сегодня как раз такой случай представился. Перелом руки. Пострадавшая - тёща еще одной именитости. Тёща - святое. Наша бригада выехала немедленно.
Поэт Грумовский, далеко не молодой, но всё ещё косящий под такового, в модных джинсах, с шейным платком, торчащим из ворота дорогой рубашки, нетерпеливо топтался на лестничной клетке и нервно курил. Увидев медицинских работников, с пафосом воскликнул:
- Дождались! Встречайте, маман, дорогих гостей! - И широко распахнул входную дверь, пропуская нашу бригаду.
Его тёща, грузная женщина лет семидесяти, с одышкой и синюшным цветом лица, возлежала на диване и громко стонала от боли, качая, как младенца, правую руку.
- Ну, рассказывайте, - обратился к поэту врач, одновременно приступив к осмотру пациентки, - что и как произошло, поподробнее.
- Во всем виноват Василий! Мой сын и внук нашей дорогой маман! - и Грумовский указал на мальчугана, свернувшегося калачиком на кресле и испуганно взирающего на отца. Все взоры сразу переместились на мальчика, отчего тот ещё больше испугался и поджал коленочки до самого подбородка.
А поэт, приняв молчание аудитории за проявленный интерес лично к нему, к его персоне, хорошо поставленным голосом продолжил:
- Знаете, наш дом построен еще до войны, сталинская застройка. Комнаты огромные, а вот местА общего пользования до неприличия малы. Уж что за архитекторы так планировали, ума не приложу. Но факт остается фактом: совершенная несуразица с этими квадратными метрами. И все проблемы наши через них. А маман, сами видите, больших габаритов. Ей в этих самых местАх пользования не развернуться. У неё с походом в туалет вечные мучения. Приходится раздеваться, то есть штаны снимать, извините за столь подробную интимность, в коридоре, прямо перед туалетом. А потом она так вот задом и заходит, чтобы сразу сесть на унитаз. Василий наш большой проказник. Спрятался в туалете. Он решил бабушку разыграть да не рассчитал. Она испугалась, и вот результат - упала и сломала руку.
- И вовсе не так было! - Закричал мальчик и вскочил с кресла. - Я сидел в туалете, а тут вдруг дверь открывается, и бабушка пятится на меня своей голой попой. Я стал ей кричать, а она не слышит. Она ж в моих наушниках была, Кобзона своего любимого слушала. Я так испугался, что бабушка меня раздавит, потому и+
- Всё, всё, иди отсюда, взрослые сами без тебя разберутся. - Быстренько решил замять поэт.
Тут подал голос наш врач, осматривающий охающую тёщу:
- А что это такое у вашей матушки? Вот здесь, на ягодице? Похоже на укус.
- Да понимаете, - засмущался и покраснел поэт, - вот представьте: вы сидите на унитазе, а на вас надвигается голая, извините, задница, причем громадных размеров. Василий ведь сказал уже, что он бабушке кричал, а она из-за наушников не услышала. Он так перепугался, что укусил её как раз в ягодицу. Ну, а маман тоже испугалась в свою очередь и даже высоко подпрыгнула. И только потом упала в коридоре. Вот так! - Развел руками поэт.
Мы, конечно, виду не показывали, но, давясь от смеха, погрузили тёщу на носилки. С больницей, куда предстояло транспортировать маман, все было оговорено заранее. С этим у нас проблем нет. Всегда найдется местечко в любой больнице. Народ-то наш не простой. Всякое случается от бурных авторских фантазий.
Вон недавно случай был. Новенькому врачу не повезло. Вызов на Никольскую. А это недалеко от нашей поликлиники. Туда участковые врачи пешком ходят. В тот день участковый врач был сильно занят, много вызовов. Подключили новенького. Тот пошел по указанному адресу. А его встречает пациентка в костюме Евы. Новенький так перепугался, что чуть на лестнице не упал, когда убегал. Вернулся в поликлинику и докладывает, что, мол, его пациентка нагишом встретила. Ну, кто ж в такое поверит. Новенького снова послали в ту злополучную квартиру. Пришлось сделать вторую попытку. А дама снова голой вышла, и новенький снова убежал. Позже вернувшийся участковый врач внёс разъяснения: дама оказалась нудисткой. А у них, у нудистов, костюм Евы самый что ни на есть праздничный. Посмеялись все над новеньким, и участковый пошёл сам к этой странной дамочке.
Иногда приедем на вызов, нам пациентка (как правило, такое вытворяют только женщины) говорит "подождите минуточку, я мигом", и испаряется на час в ванной. И мы ждём, куда денешься. Она прихорашивается, душ принимает, волосы сушит, а мы ждём.
А одна поэтесса преклонных лет всегда звонит в поликлинику накануне и спрашивает, кто из врачей приедет. Ей важно знать: мужчина или женщина. Если мужчина, всё, полный парад: прическа, маникюр, педикюр, наряды, туфли на каблуках. Она по-другому не может. Она так приучена. И не дай бог врачу приехать раньше времени, будет стоять под дверью и ждать позволения войти в квартиру.
Да! Пишущий народ с большими странностями, с громадными амбициями. Чувство превосходства у них над остальной частью человечества зачастую не знает границ. А мы всё терпим. Потому что клиент всегда прав. Врачи - эта та же сфера обслуживания. У нас даже цвет халатов с работниками торговли одинаковый - белый. Эх, если бы не высокая зарплата, ушли бы все наши врачи с медсестрами одновременно в районные поликлиники. Там хоть народ врачей уважает.
Мы тут своим маленьким коллективом решили главврачу заявление написать. Пусть нам молоко выдают за вредность, как рабочим на заводах. Поэты и писатели отравляют организмы врачей не меньше, чем радий или плутоний. И отпуск дополнительный нам не помешает. Третий день уже корпим над заявлением.