Дверь распахнулась резко и без стука.

- Ну как прошла очередная гулянка с Рыжей? – донельзя ядовито поинтересовалась я, глядя на недовольно-сердито-раздражённую физиономию стоявшего на пороге охотника.

- Что, не догадываешься? – зло буркнул он, не глядя на меня и совершенно бесцеремонно усаживаясь за стол.

- Опять упустил? – всё также ядовито спросила я, решив не замечать очередную наглость, а продолжать злорадствовать.

Охотник раздражённо дёрнул головой, стукнув кулаком по столу.

- Эта бестия у меня ещё получит!

- Эй-эй! – прикрикнула я, сурово сдвинув брови и мимоходом удивляясь, как это стол ещё остался стоять. – Иди-ка ты к себе в дом, Белиор, и там хоть разнеси всё по брёвнышку! А Рыжую тебе ни в жизнь не поймать.

Пристальный взгляд тёмно-бирюзовых, отливающих сталью глаз в очередной раз заставил внутренне дрогнуть, да только я знала охотника с детства и уже давно научилась держать себя в руках, поэтому сейчас растянула губы в самой милой улыбке.

- Какая ж ты всё-таки гадина…

- Стараюсь. Ну что, зачем пожаловал на этот раз?

- Да как всегда…

- Что, цапнула?

- Цыц, ведьма! Ещё сглазишь! Нет, слава предкам. Сбор твой целебный кончился, а ремесло менять я не собираюсь.

- Ну вот и задерёт тебя Рыжая, как какого-нибудь зайца! – фыркнула я, зло глядя на Белиора. – И я не ведьма, а знахарка! Сколько раз повторять можно!

Его губы скривились в одной из тех жутко бесящих меня ухмылок.

- Да ладно тебе, Вер, - протянул охотник, довольный моей злостью. – Всем ведь известно, что это одно и тоже.

«Вермина! Меня зовут Вермина! И я не ведьма!!» - эти слова вертелись на языке, но я таки сумела сдержать злость и, резко развернувшись, вышла в сени и полезла на чердак, где сушились и хранились всякие травы.

Боги всеблагие, ну откуда берутся такие гады?! Знает же, что вот это вот «Вер» меня жутко бесит! И всё равно продолжает! У-у-у, чтоб тебя медведь задрал! Чтоб тебя… Тьфу! Да живи ты ещё сто лет!

Вот только если Белиор не прекратит охотиться на Рыжую, то ломаным оружьем, разодранной одеждой и шрамами по всему телу он уж точно не отделается. Но куда там! Видел на три зимы больше меня, а извилина одна, да и та прямая.

Рыжая – это мечта и проклятье всех охотников. Большущая, едва ли не в два раза крупнее обычной, рысь с необычной коричневато-рыжей шкурой без пятен, за которую и получила своё прозвище. Завелось это диво в нашем лесу наверно года три назад, и многим охотникам пришлось несладко: рысь ломала капканы, слопцы, «башмаки» и черканы, рвала сети и силки… В общем всячески вредила и мешала. Поначалу было непонятно, что именно уничтожает ловушки. Но где-то через месяц Авен, бестолковый сын старосты нашей Харезы, охотничьей деревеньки, умудрился заблудиться в лесу и случайно увидел, как Рыжая расправляется с очередной сетью.

- Да эта тварь наверно с лошадь будет! Когти как сабли, шерсть рыжая, из пасти дым валит. Я как увидел, так и обмер. Думал уйти по-тихому, пока гадина бечеву-то дерёт, да на ветку наступил. Зверюга тут же башку подняла и на меня уставилась. Буркалы жёлтые, кровью налиты. Пошла на меня. А я и шевельнуться от страха не могу. Вдруг присела и начала задом вилять, ну точно кошка перед прыжком. Вот тут-то ноги меня сами и понесли. Бежал во весь дух, а она за мной. По сю пору слышу, как ветки трещат. Короче, бежал, бежал, пока не очутился точнёхонько на опушке. До Харезы рукой подать, а бестии и след простыл, - вот что поведал нам этот дурень, вернувшись в деревню.

Потом, сидя в «Луке и стрелах» и накачиваясь элем, он рассказывал эту историю (правда, не особо громко) ещё не слышавшим её дочерям Хорада-гончара. Я сидела неподалёку. Теперь зверь уже был «громадным», дышал огнём, дым валил едва не из-под хвоста, вместо которого змея, которая стреляла ядом. Сам Авен уже не убегал, а храбро сражался, голыми руками поверг чудище в бегство, но потерял его след и решил вернуться «дабы батюшку удар не хватил от беспокойства».

Слушая всё это, я тихо давилась со смеху, но когда заметила, что Майен и Пелария смотрят на Авена с открытым ртом и горящими глазами, а Этмена называет его «настоящим героем» и «смельчаком», не выдержала и расхохоталась на весь трактир. Девицы сердито смотрели, как на полоумную, но мне было всё равно. Смеялась я долго, аж до рези в животе, а потом встала на лавку и, продолжая хохотать, громко пересказала «подвиг» Авена. Но теперь вместе со мной смеялось пол трактира, а все три сестры по очереди вылили «герою» на штаны по кружке эля.

Но несмотря на всё это, большая часть деревенских всё-таки сыну старосты поверила, и какое-то время в лесу не было ни единого охотника. Но жить-то на что-то надо. Через пару месяцев самые храбрые и умелые таки сунулись в лес. Смельчаков провожала чуть ли не вся деревня, но они таки вернулись, причём целые и с богатой добычей. «Чудища» никто не видел.

Тогда всё те же смельчаки поставили капканы, да натянули сети. Их никто не тронул. Потихонечку-полегонечку и остальные охотники продолжили промысел, да не тут-то было. Рысь снова начала истреблять ловушки, но людей не трогала. Почти. Вот тогда в рассказ Авена поверили все, пусть даже выглядела она как обычная рысь, только крупнее почти в два раза, да шкура другого цвета. И никакого дыма, пламени, яда и змей. Народец снова притих.

Как раз в ту пору мою мать Халвену, деревенскую знахарку, унесла лихоманка. Отца не было, и мне пришлось занять место матери, благо она меня всему научила. В деревне нас уважали, и я сказала старосте Калдеверу то, что не успела сказать мать: Рыжая – это дух. Она взяла лес под покровительство. Охотиться позволяет, но не так, чтобы истреблять зверьё совсем. А то деревня растёт, охотников всё больше… Калдевер покривился, но спорить не стал. Вот только прошёл ещё месяц, прежде чем народ понял, что Рыжая пускает в теперь уже свои владения наверно три четверти от числа всех охотников деревни.

Худо-бедно свыклись, сжились.

Хареза наша стоит совсем недалеко от Большого тракта, вот и забрёл к нам через год один маг странствующий. Узнав про Рыжую, поднял меня на смех, сказав, что никакой это не дух, а просто оборотень, и в столице за его голову дадут столько золота, сколько эта самая голова весит. Магов у нас хоть и не сказать, чтобы очень любили, но уважали. Все, кроме меня. И ой у многих тогда зенки-то загорелись…

- А чего ж ты, разлюбезный господин колдун, нам-то всё это рассказываешь? – спросила я его. – Пошёл бы в лес сам, да и…

- Темнота! – перебив, фыркнул магик. – Всем известно, что оборотни очень опасны и убить их можно только с помощью особого металла, именуемого «звёздным железом» или аструмом. Когда звезда падает на землю, в месте удара, именуемом «кратер», остаётся металл. Вот это и есть аструм. Иногда его всего несколько кусочков, а иногда и на доспех полный хватит. Без аструма оборотня не убить. Даже магия бессильна. Кстати, получается, или среди вас, или где-то в лесу живёт зловредная ведьма.

- А может колдун? - хмыкнула я.

- Нет, именно ведьма, - важно ответил он. - Колдун бы превращался в волка.

Долго у нас, слава предкам, маг не пробыл, и после его ухода началась свистопляска. Народ в Харезе не робкого десятка. Кто-то, конечно, продолжал верить мне, а вот у некоторых дурь в башку стукнула, и они послушали мага. У-у-у, что б его! Хотя, конечно, ничего не дурь, а жадность. Вот уж не думала… Несмотря на все мои предупреждения об опасности навлечь гнев Рыжей, несколько особо дурных поехали в столицу за этим самым аструмом. Вернулись аж через два месяца не солоно хлебавши: оказывается, металл этот стоит таких денег, что наверно и половины не наскребёшь, даже если всех деревенских вместе со старостой потрясти. За эти два месяца остальные «неверующие» как с цепи сорвались. Поначалу кое-как прочесали лес в поисках «зловредной ведьмы». Не нашли. Тогда Нилам-кузнец потребовал сжечь всех рыжих в деревне. И ведь нашлись согласные! Эти остолопы уже готовы были так и сделать, да только староста верил мне и прекратил непотребство, пригрозив этих буйных выгнать из деревни.

Но Белиор, сын Нилама, Квинсил, Тамор и Дилкос, дети охотника Веркоба, оказались самыми глупыми и упёртыми. Эти дурни были из тех, кто поверил проклятущему колдуну, и решили изловить Рыжую, чтоб потом отвезти её в столицу. Мол, кто сказал, что голова обязательно должна быть отдельно от тулова, да и за него чай тоже хоть чего-нить дадут. Узнав об этой их придумке, Калдевер строго-настрого запретил даже думать об этом, ибо «не можно оскорблять Хранительницу леса». Но тут снова взбаламутился Нилам и иже с ним.

- Молодка она ещё совсем! Для знахарки-то! – горячился кузнец, напирая на старосту и тыча пальцем в мою сторону. – А коли ошиблась? Коли тот магик прав был?

Всё это случилось, когда староста прилюдно объявил о своём решении.

Снова Нилама я предпочла не услышать.

- Мы не можем того знать, - спокойно отвечал Калдевер, оглаживая седую бороду. Рядом с высоченным широкоплечим гигантом-кузнецом, староста выглядел ещё более щуплым и тощим, но спокойствие и твёрдый взгляд серых, прямо-таки каменных глаз показывали, кто здесь по-настоящему силён.

- Вот-вот! Не можем! – ещё больше распалялся Нилам. – А если эта гадина рыжая повадится детей красть?? Или вообще проклянёт всю деревню?? Нет, Калдевер, так дело не пойдёт! Парни-то, вестимо, пускай по домам сидят…

- Отец! – тут же встрял Белиор, сверкая глазюками. – Я охотник!

- Цыц, молокосос! – рявкнул кузнец, зыркнув на сына. - А коли не уймёшься – будешь в кузне помогать, а не по лесам валандаться!

О да, всем известно, как сильно был расстроен и зол Нилам, когда Белиор – семилетний пострелёнок – после смерти матери,  начал, вместо помощи отцу, денно и нощно пропадать в лесу. Поначалу мальчишка просился вместе с остальными охотниками, но те лишь смеялись и говорили подождать ещё пару-тройку зим, чтобы идти к кому-нибудь в обучение.

Тогда он, тайком от отца, смастерил себе лук и пошёл в лес сам, один. Вернулся целый и с добычей. Да только по возвращении, Нилам выдрал мальца как следует, и в кузнице запер, поломав лук. Но Белиор не отступился и, выждав, пока отец остынет, смастерил новый и снова ушёл в лес. И снова вернулся с добычей, но лук припрятал в лесу, дабы отец не сломал. Нилам снова проучил сына, да только всё без толку. Упрямец всё равно уходил в лес, что бы отец не делал. И, в конце концов, тот смирился, и даже уговорил Ливена, одного из охотников, брать мальчишку с собой. Тот поначалу кривился, но после первой же охоты с Белиором, не уставал нахваливать его. И ловок, и вынослив, и следы читает безошибочно, и с луком превосходно управляется, и движется так, что ни одна ветка не хрустнет... Короче, дар у него. Ну и, конечно, Ливен взял мальчика в ученики. Тот учился жадно и уже в тринадцать лет превзошёл учителя и стал полноправным охотником.

- Я поймаю Рыжую! – не унялся Белиор, и отец отвесил ему тяжеленный подзатыльник.

- Молчать, кому сказано! Ну, Калдевер, что скажешь? – Нилам снова повернулся к старосте.

Я тоже посмотрела на него.

- Что ж… Да, мы и впрямь не можем быть уверены, что Рыжая – дух-хранитель, а не мерзостный оборотень, - пожевав губами изрёк Калдевер. – Ежели найдутся среди охотников Харезы смельчаки, решившие её изловить – добро.

- Могу ли я считаться охотником? – вдруг снова подал голос Белиор.

- Можешь, - после паузы кивнул староста.

Нилам скрипнул зубами, но промолчал.

- А мы? – в один голос спросили Квинсил, Тамор и Дилкос.

- Вы – ещё нет.  

- А коли разгневается она и совсем запретит охотиться? – спросила я.

- Довольно она нам жизнь портила, тварь проклятущая! – опять начал гнуть своё кузнец.

- Да! Правильно! – донеслось из толпы.

- И без этого аструма обойдёмся!

- Чай, за живую-то и поболе дадут!

- На всё воля богов, - сказав это, староста пошёл к своему дому.

Окончательное решение.

Но народ хоть и смелый, да только желающих подставляться под когти Рыжей насчиталось не так уж много: Белиор да ещё с десяток охотников. Вот только ничего у них не вышло. Ни в одну ловушку рысь не попадалась, да и подстрелить её тоже никто не мог. Наконец, ловчие махнули рукой, и вся деревня снова зажила как прежде. Вся, кроме Белиора. В него как бес вселился.

- Разве дух, а тем паче, хранитель позволил бы на себя охотиться? Нет. А она нас даже сгубить не пыталась, только убегала. И охотиться всё равно позволяет. Так что оборотень это. Ей-ей оборотень.

Вот что говорил этот полоумный, и всё продолжал пытаться изловить Рыжую. Продолжал, продолжал, продолжал… И допродолжался. Однажды, подпустив к себе, рысь исполосовала его когтями, а потом гнала до края леса. Это притом, что сам Белиор не хлюпик, и с собой у него был не только лук, но ещё и рогатина. Да только остались от них рожки да ножки – Рыжая постаралась на славу.

И ведь так было ещё несколько раз. Но этот дурень всё равно продолжал охоту, не думая, что, в конце концов, рысь может его задрать, как кабана какого-нибудь. Остолоп, что с него взять.

***

Оказавшись на чердаке, я нашла нужный сбор и вернулась в избу.

- Вот, - на стол перед Белиором упал небольшой холщёвый мешочек. – Плати и выметайся.

- Так мне ж задаром, - ухмыльнулся нахал, откидываясь на стуле.

- Это с какой это радости? – хмыкнула я, смеряя гада презрительным взглядом.

Первейший бабник Харезы. Девки вокруг так и вьются, будто он весь мёдом обмазанный. Вообще, Белиор весь в отца, разве что волос длиннее, совсем чёрный и в косу связан, как принято у охотников. Плечи чуток поуже, одет в рубаху, жилетку меховую, портки да сапоги. Ну и на поясе всегда нож длинный с рукоятью узорчатой. И как только всё зверьё не разбегается, когда этот медведь в лес заходит? Треск же наверняка стоит такой, что на другом конце слышно… И плевать, что считается одним из лучших охотников деревни!

- Да за глаза красивые.

- Выковыривай.

- Так они тебе больше нравятся.

- Век бы не видала.

- Врёшь.

- Не-а.

- Чем докажешь?

- Да кто ты такой, чтоб я тебе что-то доказывала? И вообще, хорош языком молоть. У меня дел по горло. Плати и скатертью дорога.

- Чего ж ты такая неласковая-то, а?

- А с чего мне быть ласковой, когда перед глазами твоя наглая морда? Оглох, что ль?

- Ладно, ладно, - пробурчал охотник, снимая с пояса кошель.

На стол легли два идора.

- Четыре, - ухмыльнулась я.

- Это почему? – удивился Белиор. – Всегда ж два было.

- Я так сказала. Поди в следующий раз умнее будешь. Хотя, с твоей-то дубовой башкой…

- Два и не монетой больше, - скрестив руки на груди, сказал охотник, пропуская мою подначку мимо ушей.

Пожав плечами, я потянулась было, чтобы забрать мешочек, но этот козёл безрогий (пока что… ибо я ж могу и устроить!) тут же схватил за руку.

- Лапы убрал, - прорычала я, сурово взглянув на него. – Нет денег – нет сбора. И пусть хоть разорвёт тебя Рыжая. Вертись, как знаешь.

Белиор долго смотрел мне в глаза, но потом буркнул что-то и, разжав свою лапищу, вынул из кошеля ещё два идора.

- Вот то-то же, - довольно ухмыляясь, я забрала монеты, а он, хмыкнув, мешочек со сбором.  

- Ладно, видать, совсем ты мухоморов своих объелась, ведьма. Пойду-ка я от тебя.

- Слава предкам! Наконец-то!

Охотник поднялся и пошёл к выходу из избы, но у самой двери обернулся.

- Не передумала, а? – подмигнул мне он.

- У тебя глаз дёргается – может дать ещё травки какой? Есть тут у меня один сбор: разок заваришь, паром подышишь – и вообще башкой пошевелить не сможешь, - отрезала я. – А передумаю, когда Рыжую поймаешь.

Этот дурень как-то странно ухмыльнулся, и наконец-то перестал оскорблять мой дом присутствием своей туши.

Убрав монеты, я достала изукрашенный янтарём гребень и подошла к висящему на стене зеркалу в резной оправе. Эти вещи больше всего напоминают мне о матери… Расплетя косу, я начала расчёсывать волосы – это всегда помогало успокоиться.

Переросток несчастный! Передумала я! Как же, жди! Да пусть хоть небо обрушится! Я за него не пойду! Решать мне и только мне, ибо уже давно в избе одна! Эх, ладно… Этот полудурок (хотя почему полу?) не стоит того, чтобы так распаляться. Медленно водя гребнем по волосам, я задумчиво смотрела на себя в зеркало. До красавицы писаной, вестимо, далеко, но и, поди, не уродка какая: высокая, волос длинный - коса ниже поясницы свисает – рыжевато-каштановый, как у нырка голова, а глаза – весенний папоротник.

Когда мы с Белиором были совсем ещё детьми, то частенько вместе с остальными ребятами носились по деревне, играли. С годами он становился невыносимым, а я ядовитой. Перепробовал почти всех девок, ходил гоголем весь такой-рассякой. Пытался и меня окрутить, да не тут-то было. Я только смеялась ним да над теми дурами, что клевали. Так что чаще всего мы с ним цапались, да так, что едва не вся деревня сбегалась послушать. Многие парни злились на него, но только всё больше молча. Ибо у особо ретивых да разговорчивых зубов поубавлялось, ну и Нилама побаивались.

А потом умерла моя мать. Ой, как мне плохо было тогда… Ой, сколько слёз пролила… Думала, помру с горя. Но… Белиор не дал. Вдруг стал приходить в избушку, был со мной. Так тяжко было одной… так тосковала… А с ним всяко легче становилось… Но вначале-то я, вестимо, пыталась сдерживаться, едва не гнала его, мол, чего припёрся, иди гуляй дальше… Но однажды Белиор взял да обнял меня, прижав к себе. Вот тут я и не сдюжила. Разрыдалась, уткнувшись лицом в грудь, а он гладил меня по голове, шептал что-то…

С того дня мы стали видеться чаще. Я была тому рада, думала, что, оказывается, он другой совсем: ласковый, гадостей не говорит, на других девушек не заглядывается. Сначала просто гуляли… А потом как-то раз он поцеловал меня. Я тогда еле на ногах устояла. Как пьяная была, голова кружилась. От сладости…

Теперь Белиор меня на каждой гулянке целовал. И я его, обвив руками шею… Ну и однажды наше свиданье закончилось сеновалом. Я тогда ещё девчонкой была, робела. Но виду старалась не подавать. А он улыбался… шептал слова нежные, просил довериться, позволить… В глаза смотрел… так смотрел… я тонула…

И доверилась, и позволила.

Влюбилась, как кошка.

Таких ночей у нас с Белиором было ещё несколько. И каждый раз так хорошо было… сладко до беспамятства… Я уже хотела было сказать, что люблю его… Да застукала с той самой Пеларией, Хорада дочкой.

- В жёны брать я тебе не обещал, любить до доски гробовой тоже, - вот что он мне потом сказал.

Внутри как сломалось что-то… рухнуло… И я следом… утонула в боли. Но слёз не было. Загнала я их в себя поглубже, заперла на замок и поклялась самой себе, что никто их больше не увидит. Никогда.

С тех пор прошло вот уже года три наверно. Я пыталась забыть эту скотину… Вспоминала ту боль, что он мне причинил, с другими парнями гуляла… Всё без толку. Как приворожил. Но самым мучительным было видеть этого мерзавца едва не каждый день, и вспоминать те ночи… ту сладость, тепло… И смотреть, как обнимает другую… А меня как будто бы и нет для него… А если и есть, то лишь для того, чтобы гадость какую сказать… Так больно было…

Но я не показывала этого, каждый раз засыпая его насмешками по самые уши так, что потом и сказать-то ничего толком не мог, хоть поначалу и пытался что-то вякать. В конце концов привыкла. Ко всему, даже к боли.

Но наверно с год назад заметила я, что Белиор стал смотреть на меня по-другому как-то. Частенько провожал взглядом, а во время наших перепалок, которые стали случаться чаще, я начала замечать непонятные искры в его глазах. Так продолжалось с пару месяцев, и этот болван становился всё более наглым и невыносимым. Какими бы словами я его не называла, что бы не говорила - всё равно не отставал. Меня это сильно злило, но поделать было ничего нельзя. А потом…

- Выходи за меня, - как-то раз ляпнул Белиор посреди очередной нашей «беседы».

Я тогда от гончара возвращалась, и в руках был кувшин новый. Так руки чесались разбить его о дурную голову этого идиота! Но… хоть злость и хлестала через край, я лишь насмешливо фыркнула:

- Когда Рыжую поймаешь, тогда и выйду.

В глазах Белиора мелькнула злость, а я, очень мило ему улыбнувшись, пошла домой. И там таки разбила проклятущий кувшин! Скотина! Мерзавец! Подлец! Негодяй! Выродок!!! Да как посмел!! Злость бушевала ещё долго. Злость и боль. Прошли только ближе к ночи. А олух этот не унялся. Всё продолжал спрашивать да предлагать. Но мой ответ всегда был одним и тем же.

***

Поняв, что наконец успокоилась, я убрала гребень и снова заплела волосы в косу, заодно вспомнив, что вчера приходил староста и просил, как смогу, принести ему Сонного сбору, а то, мол, по ночам спится плохо. Вчера кое-каких трав для этого сбора у меня не было, но сегодня поутру я, как обычно, ходила за ними в лес. Так что уже можно идти к Калдеверу. Снова слазав на чердак и взяв нужный мешочек, я вышла из избы.

Вечер, закатный пламень на полнеба, тёплый ветерок… Красота. Обожаю такое время. Почувствовав прилив хорошего настроения, я улыбнулась, вдохнув полной грудью, и бодро зашагала к дому старосты. Но не у меня одной было к нему дело. Перед крыльцом, окружив кого-то полукругом, столпилась куча народу. Почитай пол деревни. Подойдя ближе, я поняла, что этот «кто-то» - Белиор. Он улыбался и вообще выглядел жутко довольным собой. Впрочем, как всегда. Петух недообщипанный!

- Что происходит? – подойдя к краю толпы, спросила я у Алта, одного их охотников. – Козёл безрогий наконец поймал Рыжую?

- Видать совсем ты в своей избушке засиделась, - усмехнулся мужик, - раз не видала, как днём упала звезда. Прямо в лес.

- Я поутру травы собираю, - фыркнула я, хотя сердце тут же подскочило к горлу. – А потом отсыпаюсь днём. Вот, не так давно проснулась. Что, этот чурбан сунулся за звездой?

- Сунулся и нашёл.

Оказывается, я и не заметила, как Белиор подошёл к нам. Ох… Дыхание на миг перехватило, а сердце наоборот застучало быстрее…

- Вот, погляди, - сказал он, раскрывая ладонь.

На ней лежал небольшой чёрный камень, перевитый разноцветными прожилками и весь в бороздах.

- И это металл? – насмешливо фыркнула я, справившись с собой. - Скорее похож на камень. Но даже если это и есть аструм, то хватит тебе его разве что на наконечник для стрелы. Одной.

- А мне и одной хватит, - ухмыльнулся Белиор. – Так что готовь платье. Скоро наша свадьба.

- Не смеши, - усмехнулась я, сдерживая злость. – Ну будет у тебя стрела, ну и что? Да ты в Рыжую и с двух шагов не попадёшь.

- Попаду, попаду, будь спокойна. Я лучше всех стреляю, так что недолго осталось этой гадине нам всем жизнь травить.

- Сам ты гад!

- Что, не терпится?

- Ты о чём?

- О свадьбе, вестимо.

- Мечтай, остолоп! – едва не прорычала я, начиная тихо звереть. – Нашей свадьбе не бывать никогда!

- Ух, как разволоновалась-то. Так хочется, да? Ну ещё бы! Может тогда отменишь это своё дурацкое условие, а?

- Никогда!!! Да поймай ты хоть сотню Рыжих!! Я за тебя не выйду, кретин!!

Выпалив это, я быстро пошла к двери в дом, расталкивая столпившийся уже вокруг нас народ.

- А, Вермина, - улыбнулся Калдевер, выходя в сени, когда я без стука буквально влетела в его жилище. – Здравствуй. Я знал, что скоро можно тебя ждать.

- И вам не хворать. Эт как же узнали?

- Твой голосок сложно не услышать.

- Этот баран когда-нибудь сведёт меня с ума! – раздражённо буркнула я. – Неужели до сих пор не понятно, что ну не хочу я становиться его женой??

- А почему?

Я вытаращила глаза.

- А почему должна??

- Парень он хороший…

- Хороший?! Бабник! А как на Рыжую охотится?? Да он одержим!

Видно было, что Калдевер уже хотел что-то сказать… но промолчал. И слава предкам!

- Вот ваш сбор, - пробурчала я, протягивая старосте мешочек.

- Благодарствую, - кивнул он. – Теперь хоть высплюсь перед поездкой.

- Поездкой?

- Да.

- У дочери моей, что в Алве живёт, сын народился. Просит приехать и благословить дитя. Это не надолго, а заместо меня Авен останется.

- Ох… Вы только возвращайтесь поскорее, - вздохнула я. – Ибо чует моё сердечко, что ничего путного с этим аструмом не выйдет. А коль случится что – Авена ведь слушать не станут. Особенно Нилам.

Калдевер сдвинул мохнатые брови.

- Я вернусь как можно скорее.

- Тогда лёгкой вам дороги.

- Благодарствую.

Поклонившись, я покинула дом старосты.

Перед крыльцом уже, как ни странно, народу не было, и я преспокойно направилась к себе. Вот только от хорошего настроения не осталось и следа. Ой не нравится мне, что староста уезжает именно сейчас… Ой что-то будет… Тревожные предчувствия терзали меня до самой ночи.

***

К великому удивлению, вот уже два дня, как староста уехал, а в деревне всё идёт своим чередом. Белиор таки сделал из этого проклятущего аструма наконечник для стрелы и сразу же сунулся в лес. Но Рыжую даже найти не смог, не то что подстрелить, чему я была очень рада, не упустив случая лишний раз напомнить ему, какой он олух.

Что ж, может предчувствия меня обманули и всё будет хорошо… Надеюсь…

-… Так что катись-ка ты отсюда подобру-поздорову, Тамор, - насмешливо протянула я.

Видно было, что парень хочет что-то сказать, да только уже не знает что. Ну ещё бы! Нашёл, с кем руки распускать, да ещё и вякать! Ну и нарвался. Теперь над ним ещё полдня вся деревня смеяться будет. Вон, уже смеются, ибо у трактира частенько народ собирается, особенно стрики: на солнышке греются, да молодёжь чихвостят.

Сверкнув глазами и рыкнув нечто неразборчивое, Тамор резко развернулся и пошёл куда подальше. И правильно. Давно пора. Вообще, если бы любая другая вела себя так, как я, то её уже давно бы затащили на сеновал и… «проучили». И хорошо, если кто-то один, а не половина всех мужиков деревни. Или вообще все. Случаи были. Хех, да только я-то не любая. Такая вот незадачка.

Один умник однажды попытался сотворить что-то подобное… Так он у меня потом месяц с рогами ходил, рылом свиным и хвостом. К тому же без сборов моих – целебных, отбивающих запах, приманивающих зверей и так далее, - охотничкам станет ой как сложнее жить. Они все это прекрасно знают, поэтому терпят. Впрочем, если что - сами и виноваты. Без причины я ядом не поливаю.

- Эх, Верка, Верка, - усмехнулся старик Кодир. – Нет на тебя мужика.

Я уже хотела было ответить, но…

- Как это нет? Есть конечно!

Выйдя из трактира, Белиор подошёл ко мне. Отлично! Сейчас тоже получишь под горячую руку!

- И кто же? – насмешливо фыркнула я.

- Я же, - с обычной своей нахальной улыбкой ответил козёл.

- Ты? Ой насмешил…

- Эт чем?

- Да какой ты мужик?

- Хоть куда!

- И куда же?

- Везде же.

- Болван…

- Доказать?

- Зачем, я и так это знаю.

- Ну да, знаешь. Я тебя уже…

- Вот кретин-то!

- С чего бы?

- С того, что не той головой думаешь! И вообще, шёл бы ты отсюда, а? Не доводи до греха!

- Прелюбодеяния?

- Убийства!

- Растерзаешь меня?

- Отравлю!

Этот идиот уже хотел было снова что-то ляпнуть, но вдруг послышался крик.

- Я нашёл её!

Распихивая собравшуюся толпу, к нам подошёл Илвир, один из охотников. Но не один. За руку он тащил молоденькую рыжеволосую девушку. Одежда на ней превратилась в лохмотья, простоволосая, в жёлтых глазах плескался ужас.

- Вот она, гадина проклятущая! Рыжая! – заявил мужик.

Все вокруг глаза вытаращили и уставились на девушку.

- С чего это ты взял, Илвир? – первой справилась с удивлением я.

- Я её в лесу нашёл. У моих капканов! Небось, поломать хотела, тварь!

- Нет! – тонко воскликнула девчонка. – Я просто мимо шла! Люди добрые! Я с родителями домой возвращалась! На нас разбойники напали! Батюшку с матушкой зарубили, а меня повязали… Шли долго… И когда мимо леса вашего проходили, у меня сбежать получилось. Погоня была, но я спрятаться сумела. А потом… заблудилась… А мимо капканов я проходила просто!

- Брешешь! – рявкнул Илвир, ударив её по лицу так, что та упала на колени.

- А вдруг нет? – громко спросила я. – Может это правда!

- Да какая правда! Волос у неё – точь-в-точь шкура Рыжей! И глаза жёлтые! Ведьма поганая!

- Наконец! – донеслось из толпы.

- Сжечь ведьму!

- Оборотень проклятущий!

- Столько времени жизнь травила!

- На костёр!

Оглядев людей, я вздрогнула. Почти все были согласны с Илвером. Слишком долго копилась злость на Рыжую.

- Да погодите вы! – прокричала я. – Старосту надо ждать!

- А чего его ждать-то? – услышала я низкий голос, едва не рык. – И так всё понятно!

Резко обернувшись, я зло глянула на Нилама.

- Ничего не понятно! Калдевера надобно ждать! Или хотя бы Авена спросить!

- Кто за то, чтобы ждать старосту или спрашивать этого молокососа? – прорычал кузнец, оглядывая толпу.

Тишина.

- А кто за то, чтобы сжечь проклятую ведьму??

Народ заголосил.

- Да вы совсем ополоумели?! – заорала я.

- Молчи лучше! – рявкнул Нилам.

- И правда, Вермина, - вдруг подал голос Белиор. Сейчас он был серьёзен. – Лучше уйди.

- Разбежался! Не уйду!

Подойдя к девушке, я осторожно помогла ей подняться. Бедняжка, дрожит вся…

- Может тогда и меня сожжёте, а?!

- Ну хватит! – взревел Нилам. – Довольно ты уже чуть всякую городила!

Он вдруг подошёл ко мне и… перекинул через плечо!

- Пусти! Не смей!!! – брыкалась я.

- Отец… - начал было Белиор.

- Хватит! – рыкнул кузнец и потащил меня к моей же избе.

Я орала и вырывалась, да только всё бесполезно. Пинком открыв дверь, Нилам внёс меня внутрь, кинул на кровать и быстро вышел. Я рванулась следом, но дверь открыть не смогла. Наверно подпёрли снаружи чем-то.

Придурки! Остолопы! Болваны несчастные! Она ж ни в чём не виновата! Идиоты! Злость кипела ключом, но страх за девчонку был сильнее. Я металась по избе, лихорадочно думая, что делать. Как назло, мысли были одна глупее другой. Наконец, ноги вынесли меня в сени, а мечущийся взгляд остановился на лестнице на чердак. Чердак…? Да нет, бред… Это безумие… Но… Проклятье, другого выхода нет!

***

Пока Нилам разбирался с Верминой, Илвир вместе с остальными потащил пленницу к позорному столбу и там привязал.

- У-у-у, ведьма проклятущая! Наконец избавимся от тебя! – говорили люди, обкладывая девушку вязанками с хворостом. На её слёзы и мольбы никто внимания не обращал. Увидев всё это, Авен попытался было помешать, но несколько в конец озверевших от злости и жажды отмщения охотников начистили парню физиономию и пригрозили, что если сунется ещё раз – зарежут. Белиор отцу и остальным не помогал, но и не мешал.

И вот, всё готово. Но когда народ уже столпился перед столбом с девушкой, а Илзер зажёг факел, раздался крик Лона, одного из охотников.

- Смотрите! Рыжая!

Все взгляды тут же обратились в сторону леса. На толпу прыжками неслась огромная рысь с рыжевато-коричневой шкурой. Народ тут же бросился в рассыпную. Все, кроме Белиора. Рысь бежала прямо на него, но охотник не сдвинулся с места, заняв бойцовскую стойку, будто бы собирался драться. Зверь прыгнул и повалил его, зарычав в лицо. Но даже в таком положении от взгляда Белиора не укрылось, что глаза Рыжей уже не чисто-жёлтые, как раньше, а немного зеленоватые.  Мельком удивившись, он попытался было сделать хоть что-нибудь, чтобы скинуть животное с себя, но рысь вдруг сама отпустила его и понеслась обратно к лесу. Тут же вскочив, Белиор кинулся в дом за луком и той самой заветной стрелой и понёсся вслед за Рыжей. И охотник даже не вспомнил, что ночью в лес лучше не соваться, а солнце уже начало садиться.

***

Рысь бежала так быстро, как только могла, но всё равно чувствовала, что охотник медленно, но верно настигает её. Проклятый металл! Его близость ослабляла её, смертным холодом растекаясь по жилам и сковывая движения. Впервые в жизни рысь выбивалась из сил, уходя от погони. Кусты и валежник немилосердно трещали, когда могучее тело ломилось через них. А ведь обычно она двигалась бесшумно, как тень. Но сейчас было не до скрытности, ибо к холоду добавлялся ещё и страх.

Быстрее, быстрее, быстрее…

Но охотник тоже быстр. Как никогда. Уж ей-то, Рыжей, есть с чем сравнивать. Ведь он столько раз преследовал её. А она играла, то подпуская его ближе, то убегая далеко вперёд. Чаще всего такая игра заканчивалась тем, что охотник возвращался в деревню несолоно хлебавши, но иногда под настроение рысь подпускала его совсем близко. После таких встреч на теле охотника появлялись новые следы от когтей. Раны не были смертельные или даже тяжёлыми, но его бесили, задевая за живое. А ей только этого и надо было.

Теперь же рысь не хотела, чтобы охотник настиг её, но оторваться всё никак не получалось. Он стал быстрее? Нет, это она стремительно теряет силы.

Холодно.

Смертный холод.

Охотник всё ближе.

Скоро сможет выстрелить.

Нет, только не это! Только не он!

Свист.

Рысь взвыла, почувствовав как летящая смерть вонзилась в плечо передней правой лапы. От раны по телу тут же начал распространяться парализующий холод, а страх захлестнул с головой. Продолжая выть, рысь всё же не остановилась. Но с каждым шагом, с каждым движением силы уходили, как вода в песок. А вместе с ними и сознание.

Холодно.

Наконец, рысь упала и больше не шевелилась. Просто не могла. Последнее, что она видела и слышала – это шум приближающихся шагов и бескрайнее изумление на лице охотника. Потом глаза закрылись, и сознание окончательно покинуло её.

***

Я очнулась, но глаз не открывала. Просто не было сил. В голове туман, правое плечо зверски болит… Что произошло? Так… Помню бешеную гонку по лесу… Холод. Смертный. И страх. Боги всеблагие… Неужели…?

Медленно, очень медленно я таки заставила себя поднять отяжелевшие веки. Но только, чтобы понять, что лежу у себя в избе на кровати, под одеялом. Голая. И больше никого нет. Скосив взгляд на плечо, увидела, что оно умело перевязано. Интересно, сколько времени я вот так провалялась? И… где Белиор? Теперь мысли о нём не вызывали злость. Наверно просто нет сил…

Но тут вдруг послышался скрип двери, и ответ на последний вопрос зашёл в избу. При виде его, я вздрогнула, мысли пустились вскачь, а сердце превратилось в испуганную птицу в клетке. Белиор подошёл к столу напротив кровати, сел на стул и только тогда посмотрел на меня. Прямо в глаза. Молча. Я тоже смотрела, не в силах вымолвить хоть слово. Язык как будто прирос к нёбу, в горле ком. Белиор был как никогда серьёзным, но лицо не выражало ничего. Жутко. И напряжение. Которое с каждым мгновением этой игры в гляделки становилось всё сильнее.

Сильнее, сильнее, сильнее…

А вокруг ни звука.

Тяжко.

Холодно.

Страшно.

Наконец, когда я уже думала, что ещё чуть-чуть и это напряжение сведёт с ума, тишину прорезал голос:

- Как плечо?

Он был негромкий. Но вздрогнуть заставил.

- Болит, - это единственное, что я смогла выдавить из себя.

- Я посыпал рану твоим Целебным сбором. Это поможет?

- Не знаю. Наверно… Должно…

Белиор чуть кивнул и наконец отвёл взгляд.

Фух...

- Что произошло? – мой голос упал почти до шёпота.

- После того, как я тебя подстрелил… - снова взглянув на меня начал Белиор. – Если бы я знал, то ни за что бы…

- Я знаю, - почему-то вырвалось у меня.

Во взгляде мелькнуло что-то донельзя странное, но он продолжил.

- После этого ты… стала человеком. Я вынул стрелу, отнёс тебя сюда и позаботился о ране.

- А… а что остальные?

Белиор усмехнулся.

- Уже было темно, и никто не заметил, как я тебя нёс. Но потом к тебе заходили.

- И… и что же они хотели?

- Извиниться. Но я сказал, что мы заняты.

- И в это поверили?

- Да.

Странно… Почему нету злости?

- А… что с девчонкой?

- Её приютил Вил.

- Охотник?

- Жрец.

- А-а-а…

В голове всё шло кувырком. Плечо начало болеть сильнее, да и озноб усилился. Вместе со слабостью. Так хотелось тепла… А Белиор всё смотрел на меня, не отрываясь. Я же просто лежала, снова закрыв глаза.

Вдруг… почувствовала, как он подошёл и, чуть помедлив, сел на край кровати.

- Зачем? – спросили мои губы. – Зачем ты рисковал? Ведь…

- Затем же, зачем и за меня идти звал, - перебил охотник.

- И что, до сих пор этого хочешь? – слабо усмехнулась я, снова поднимая веки.

- Хочу. И ты пойдёшь.

- Почему?

- А ты вспомни, сколько раз повторяла, что выйдешь за меня, когда Рыжую поймаю. Я поймал. Так что…

- Неужели у тебя тетива вместо мозгов? – злость придала сил настолько, что я даже сумела сесть, прижимая одеяло к груди. Вот только внутри слабина уже была… – Я и есть Рыжая! Я!!

- Тише, тише, - Белиор положил руку на здоровое плечо. – Тебе надо…

- Не смей меня трогать! – рыкнула я и попыталась встать, но он не позволил.

- Куда поскакала. Ты ещё слишком слаба.

- И без тебя разберусь, остолоп!

В глазах Белиора мелькнули непонятные огоньки. Завернувшись в одеяло, я снова попыталась встать, и он не стал меня удерживать. Теперь болела уже вся рука, но слабости не было.

Была злость!

Ненавижу!!!

- Не нужна мне твоя забота! – полуфыркнула-полупрорычала я. – И ты мне не нужен! Так что катись-ка подальше! А не то….

- Я не уйду, - тихо, но твёрдо сказал он, глядя мне в глаза.

- Это почему?!

- Потому что нужен тебе. Хотя бы сейчас.

- Размечался! Ни сейчас, ни когда-нибудь ещё! Не нужен! Пшёл вон из моего дома!

Горечь, злость, боль и обида всех бесконечно долгих трёх лет рвались наружу. А ещё слёзы. Они уже душили меня… Нет! Я поклялась, что больше этого не будет! И уж тем паче он их не увидит!

Но проклятые слабость и холод…

- Ну и чего расселся?! – прошипела я, видя, что Белиор не двигается с места, а только смотрит на меня. – Вон, кому сказала! И хватит пялиться! Что, баб голых не видал?!

Вздохнув, он поднялся. Ну наконец! Но… пошёл не к двери, а ко мне.

- Ляг, пожалуйста, - всё таким же негромким голосом произнёс он, глядя в глаза. – Ты ослабла. Надо  набраться сил.

- Да ну?? Вы посмотрите, какой заботливый! ДА ПОШЁЛ ТЫ ЗНАЕШЬ КУДА СО СВОЕЙ ЗАБОТОЙ!!!

 Слёзы таки появились, как бы я не пыталась сдерживаться. Появились и сразу закипели.

- Прошу, ляг.

- А ты уложи меня! Давай, ну же! Ты ведь уже всю деревню уложил!! И меня укладывал!!!

НЕНАВИЖУ!!!

Белиор чуть вздрогнул, но мне не было дела до его чувств. Плевала я на них! Также, как он тогда наплевал на мои! Падонок!!

- Прости… - едва слышно прошептал он.

- Ну что ты!! За что же??!! Ты ведь в жёны меня брать не обещал, и любить до доски гробовой тоже!!!

И вот тут все барьеры пали, и слёзы хлынули наружу. Белиор вдруг обнял меня, крепко прижав к груди.

- Пусти!!! Не смей!!! Не прикасайся!!! – кричала я, вырываясь из его объятий, забыв про боль в руке.

Он держал. Молча держал, продолжая прижимать к себе. А я кричала. Кричала, кричала, кричала… Выплёскивая всё, что накопилось за эти годы.

- Да как ты смел!!! Мерзавец, кретин, выродок!!! Никогда не прощу!!! Подлец!!! Ненавижу!!! Сволочь, гад!!!

А Белиор всё держал. Прекратив биться в его руках, я ударила по щеке наотмашь.

- Пусти!!!

- Нет.

- Пусти, пусти, пусти!!! Не смеешь!! Ненавижу тебя!!! Не прощу!!! Никогда!!! Ни за что!!! Тварь, мразь!!!

Захлёбываясь слезами, я влепила Белиору ещё несколько оплеух, а потом начала бить кулаками по груди.

Он держал, не меняясь в лице.

Одеяло давно валялось на полу, но мне уже было всё равно.

Не знаю, сколько так продолжалось… но злость начала выдыхаться, а вместо неё накатывала чудовищные слабость и опустошение. И холод. В конце концов, я обмякла в руках Белиора. Он снова уложил на кровать. Поднял с пола одеяло и, отряхнув, накрыл им. Сел рядом.

- Как ты мог… - простонала я.

Рука снова начала зверски болеть.

Холодно.

- Я люблю тебя…

Всё, больше не могу. Не могу, устала, не вынесу. Держать эти слова в себе…

Он вздрогнул, но продолжил смотреть мне в глаза. И во взгляде было намешано столько всего… Стальная бирюза мягко серебрилась…

- И я тебя люблю.

- Ч… что…?

Я была готова ко всему. Но только не к этому…

- Я тебя люблю, - повторил Белиор. – Поэтому и звал замуж. Любимая…

Склонившись, он осторожно обнял меня.

- Лю… люби… мый…

Мне тоже хотелось его обнять, но сил совсем не осталось. Но всё равно стало так тепло… Даже боль в руке стала слабее…

Я поверила. Сразу и без остатка.

***

Плечо моё полностью зажило лишь через седмицу. Белиор настоял, чтобы всё это время я сидела дома. Из-за слабости пришлось согласиться. Но только из-за слабости! Командир недоделанный…

Я и раньше появлялась на людях не особо часто, так что отсутствия объяснять не пришлось. Другое дело – Белиор, а точнее его постоянные ходки ко мне. Впрочем, вместе подумав, мы с ним решили, что после его тогдашнего объяснения - мол, заняты - ничего объяснять и не надо. А насчёт той самой погони за Рыжей, так он просто сказал, что упустил её. Как обычно, хех.

Калдевер, когда вернулся и узнал, что тут творилось, захотел было самого Нилама и самых ярых его подручных выгнать из деревни, да я поговорила со стариком, и тот смягчился. И хорошо. Хватит уже. Мне даже в чём-то их жаль.

Миара – та самая рыжая девчонка из леса – спелась с Авеном, и он обещал проводить её в родную деревню.

Короче, всё пошло по-старому.

Всё?

Нет, конечно!

Сегодня наша с Белиором свадьба!

Счастье прямо-таки переполняло, хлеща через край, поэтому я с самого утра в облике Рыжей понеслась в лес. Но не за травами, как обычно, а просто побегать, побеситься. Наконец, всё такая же довольная и счастливая, я поймала синицу и вернулась обратно в деревню. Но пошла не к себе, а к жениху, забравшись в дом через подвал.

Этот соня ещё дрых, разметавшись на кровати. Положив дохлую птицу ему на грудь, я, жутко довольная собой, улеглась рядом и стала ждать, когда суженый проснётся. Но надолго меня не хватило, и уже через пару десятков ударов сердца, я начала лизать его щёку. Этот гад стал отпихивать меня, что-то ворча. Тогда я ткнула в ту же щёку холодным мокрым носом. О! Подействовало.

Благоверный медленно открыл глаза, но увидев птицу, тут же распахнул их и смёл её на пол. Я зарычала!

- Ну и чего мы ворчим, а? – усмехнулся он.

Я фыркнула и отвернулась.

- Интересно, это было очередное проявление твоей вредности или что-то другое всё же?

Рычание.

- Ладно-ладно. Что-то другое, - продолжал усмехаться наглец. – Ну не обижайся. А то полиняешь или вообще шерсть вылезет. Вместе с когтями и зубами.

Снова фыркнув, я хотела было слезть с кровати, но он удержал меня и начал гладить, чесать за ухом и под подбородком. У-у-у… Га-а-ад… Знает, что мне это безумно нравится… Я даже заурчала от удовольствия.

- Моя кошечка...

«Какая я тебе кошечка!» - хотела было крикнуть я, забыв, что нахожусь в теле рыси. Вместо слов получился набор рычаще-скуляще-мяукающе-булькающих звуков. Но получилось возмущённо.

- Какая говорливая, - продолжал издеваться гад, почёсывая меня за ухом. – Не сердись, моя красавица.

Я долго смотрела на него… потом положила голову на грудь и прикрыла глаза.

- Милая, твоя шкурка, конечно, хороша… - Белиор провёл рукой по моей спине. – Но может всё-таки скинешь её и станешь моей невестой, а?

Чуть подумав, я решила, что он прав, и воззвала к сущности человека, загоняя подальше сущность рыси.

- Который раз диву даюсь, - улыбнулся благоверный, когда на его груди лежала уже не рысь, а девушка. – Но выглядит жутковато. И, я тебя очень прошу, не надо больше превращаться на мне!

- А что такое? – довольно протянула я, забираясь под шкуры, которыми укрывался Белиор, и как можно плотнее прижимаясь к тёплому боку любимого, положив голову на плечо.

- Не сказал бы, что очень уж приятно, - хмыкнул он, тоже обнимая меня.

- Ну, ты же мужик. Терпи. Или…

- Мужик, мужик!

- Вот то-то же.

Какой-то он сегодня слишком послушный… Не к добру.

- Ну-ну. Кстати, любовь моя, я всё забываю у тебя спросить. Во-первых, как ты умудрилась тогда сбежать из избы, когда отец дверь подпёр. А во-вторых, почему у Рыжей глаза жёлтые, а у тебя зелёные?

- Любопытный какой, - улыбнулась я. – Ну, сбежала я через окно на чердаке.

- На чердаке ж нет окон.

- Хех. Вы все просто забыли, что у меня – есть. Моим травам нужен воздух свежий, да и солнце тоже.

- Ладно, а что с глазами?

- Глаза показывают сущность, так?

- Угу.

- Ну вот. А во мне две сущности.

- Теперь понятно. А я думал, мне казалось, что когда злишься – у тебя глаза начинают желтеть.

- Ну вот и не зли меня больше, - проворчала я.

***

Свадьба была весёлой и шумной. Деревня гуляла до самой ночи. Почти все упились вусмерть и под конец заснули там, где упали. Я же, как и Калдевер, пила совсем немного. А вот Белиор ещё вначале пира ляпнул, что, пока не исполнит супружеский долг, не возьмёт в рот ни капли. Он, конечно, шутил, но, увидев мою ухмылку, тут же осёкся. Да только было поздно. Так и остался трезвым, хех.

Но ждать, пока все пирующие наконец угомонятся Белиор не стал. Подняв на руки, он, под пьяные крики-советы-пожелания, понёс меня в свой (а теперь уже наш…) дом.

- Можно подумать, без них не знаю, что делать, - буркнул муж, пинком отворяя дверь.

- Ну, вдруг забыл, как надо, - не могла не съехидничать я.

- Когда ж ты угомонишься-то, а? – усмехнулся он, ставя меня на пол и задвигая засов.

- Когда Рыжую поймаешь.

Только успела это сказать, как Белиор тут же рванулся ко мне и обнял, крепко прижав к себе.

- Поймал. Теперь ты моя. Жена, - усмехнувшись, добавил он, видя моё возмущение.

Но…

- Твоя… - вдруг неожиданно для самой себя, едва слышно прошептала я, тоже обнимая и прижимаясь щекой к груди любимого.

Хорошо… Тепло…

Люблю…

Улыбаясь, муж снова поднял меня на руки и понёс на кровать...