РЕШЕТО - независимый литературный портал
Родина. Еду я на Родину, Пусть кричат - уродина, А она нам нравится… ДДТ

       Я русский, хотя родился и вырос в Европе. Не буду говорить, где конкретно, но не потому, что это секрет, а чтобы подчеркнуть: это могла быть любая страна Евросоюза, и мой рассказ от этого принципиально бы не поменялся.

       Я довольно молод и еще не перешагнул тридцатилетний рубеж. После окончания колледжа мне повезло сразу устроиться на приличную работу, где последние пять лет я получал довольно высокую зарплату. Её хватало на содержание дома, выплату кредита за новый автомобиль, а также оставалось достаточно свободных денег, которые я практически полностью тратил на путешествия. Я специально говорю об этом, чтобы подчеркнуть, что в отличие от половины моих сверстников, которые не смогли найти работу и живут за счет родителей и пособий, моя жизнь была устроена. Наверное, в России мало кто знает, как трудно молодым людям в Германии, Англии, а особенно Греции и Болгарии найти работу. Да почти везде, и виной тому не только последний мировой кризис. Например, в Греции сегодня около шестидесяти процентов людей в возрасте 24-27 лет не имеют работы, в Соединенном Королевстве – порядка тридцати процентов. А как много тех, кто вынужден работать официантами в кафе, забыв о дипломе!

       Может быть, вам это покажется странным, но уже давно у меня есть мечта – переехать жить в Россию. Я русский, но всю жизнь прожил в Европе. Мои родители – выходцы из СССР, они попросили политическое убежище в Европе ещё до моего рождения, за год до начала в стране перестройки.

       Я был в России девяностых годов. В Москве остались родственники по материнской линии, а мама отца, моя бабушка, жила в одной из деревушек Рязанской области.

       Россию я видел только летом на каникулах. В возрасте десяти лет я впервые в жизни сошел с поезда и ступил на русскую землю на перроне Белорусского вокзала Москвы. Следующие два раза, когда я еще путешествовал с родителями, мы прилетали в Шереметьево. Несколько дней мы гостили в Москве у маминой сестры, мне успели показать основные достопримечательности русской столицы. Родители вспоминали свою молодость и удивлялись, как много с тех пор переменилось в городе, а я видел все впервые, и до сих пор помню эти впечатления.

       Москва не понравилась мне. Точнее сказать, она сразу разделилась для меня на две части: общую – интересную и красивую, и частную, которая вызвала отторжение. В общую часть входили Красная Площадь, станции метро, Воробьевы горы, Коломенский парк, усадьба в Кузьминках. А в частную – однотипные спальные районы, в одном из которых жила родня отца. Я был поражен этим многоэтажным скворечникам, скверному запаху из мусоропроводов, каким-то доисторическим автомобилям во дворах. Неприятно поражен.

       А потом мы поехали в русскую деревню. Такого я и предположить не мог! Рано утром мы вышли из вагона на небольшой станции, а потом на такси, точнее на стареньком Жигуленке частника, доехали до крупной деревни, где жила моя бабушка. После Москвы деревня стала для меня шоком! Захудалый городок, на выезде которого стоял гигантский разрушенный завод, разбитый асфальт дороги и – деревянные дома. Даже не дома - избы!

       Десять лет я провел в благополучной Европе, и вдруг всего за несколько дней столкнулся с совершенно другим миром. Нищета, старые автобусы, сельмаг, а кровать, где меня положили спать, была старой, пружинной, с протертым ватным матрацем и потускневшими шариками на спинке. Меня нещадно кусали комары, мучила навозная вонь на дворе, а пружины кровати проваливались к центру, и на них невозможно было спать.

       Мы прожили здесь почти месяц, прежде чем снова уехать. Сначала в Москву, а оттуда – домой. Я был бесконечно рад скорой встрече с друзьями, нормальным магазинам и дорогам, отсутствию вокруг русских стариков, от которых нестерпимо пахло махрой и п;том, старух, даже в жару повязанных цветными платками, их деревянных изб, грязи дворов и покосившихся хлевов с коровами, свиньями и курами.

       В конце третьих суток после прощания с деревушкой я снова оказался в своей любимой комнате с телевизором, компьютерной приставкой, кукурузными хлопьями на завтрак и всем остальным, каждодневную радость от обладания чем я ощутил, лишь на месяц потеряв.

       Я был на седьмом небе от счастья. Но через некоторое время появилось странное ощущение – какая-то неудовлетворенность и раздраженность, нехватка чего-то. Я мучился непонятно чем, пока вдруг не понял: я хочу обратно в Россию.

       О! Через столько лет я помню свое состояние, как будто все случилось вчера. За месяц, проведенный там, я успел подружиться с моими ровесниками – московскими дачниками. Надо сказать, что русский для меня, как и немецкий, является родным, дома родители разговаривали только по-русски. Мы ходили на рыбалку, и я был в восторге от широкой реки Мокши и от небольших лесных прудов. Мы собирали лесную землянику и первые грибы, а бабушка плакала, когда мы уезжали, и мне было ее очень жалко. Я привык выпивать кружку парного молока по утрам и полюбил сырые домашние яйца.

       Но это все было не то. Я не мог понять тогда, чего мне стало не хватать, а не хватало очень сильно. Закончились летние каникулы, приближалась зима, а я вспоминал Москву и разбитый асфальт от городка до деревни в Рязанской области. Вспоминал красивейшие закаты над лесом за деревней, бревна стен бабушкиного дома, длинные ряды картошки, спелые вишни в саду, и мне очень хотелось увидеть все это снова. Мне хотелось снова ехать в поезде, и почему-то больше - в старом вагоне уходящего из Москвы, чем в довольно комфортном Берлинском.

       Я стал просить родителей отвезти меня в Россию на следующее лето, но по некоторым причинам мы смогли полететь в Москву только через пять лет. Шел двухтысячный год. Бабушка сильно постарела и сгорбилась. Коровы у нее больше не было, но два раза в неделю она брала молоко у соседки тети Нюры. Я встретил несколько старых друзей и узнал новых ребят. Мы опять ходили на рыбалку, катались на великах, несколько раз были на дискотеке в клубе.

       Тем летом я влюбился. Я уже влюблялся раньше в одноклассниц, и даже встречался с красивой девушкой Греттой, живущей через два квартала от меня. Но эта влюбленность не была похожа не две мои первые, пережитые на Родине (хотя сейчас я затрудняюсь, какую страну называть Родиной). Наташа была не похожа на девушек, окружавших меня, наверное, потому что она была русской. Как и мои русские друзья не были похожи на друзей в школе. Еще этим летом я первый раз в жизни подрался. Нет, я дрался и раньше, но те драки также отличались от драки в России, как и все у меня дома отличалось от русского.

       Мне тяжело было расстаться с Наташей, потому что мы не ссорились и ничем не обидели друг друга. Просто мне пришла пора уезжать, и от этого было нестерпимо больно…

       Вторая поездка в Россию перевернула мою жизнь. На все следующие годы я стал тем, что русские называют «ни рыба, ни мясо». Лучше всего мое состояние передадут клички, которыми меня наградили друзья. В деревне Рязанской области я был для них «Сашка немец», а иногда за глаза и «Гитлер», а у себя дома «Иван» и «Медведь». После второй поездки в Россию я перестал быть европейцем, но не стал и россиянином. Я имею в виду не документы, а состояние души.

       В следующий раз я оказался в России в две тысячи пятом году, будучи студентом, и уже без родителей, так как они ехать сюда отказались. К тому времени бабушка умерла, но мы не смогли присутствовать на ее похоронах. Я зашел к родственникам в Москве, но не стал задерживаться, и вечером того же дня выехал на поезде в деревню. Дом стоял с заколоченными окнами, я навестил пару старух по соседству, сходил на кладбище, а потом задумался: что делать дальше?

       Мое состояние «ни здесь и ни там» к этому времени только усугубилось. По правде говоря, с родителями на тот момент отношения были натянуты. Они эмигрировали из СССР не только в поисках лучшей жизни, но и по идейным соображениям. Отец был диссидентом, а мать, хоть и состояла в партии, но вступила в нее лишь для того, чтобы быстрее получить квартиру. Они никогда не жалели о сделанном выборе, и после смерти своих родителей их связь с бывшей Родиной полностью оборвалась. Именно по этой причине мы поссорились, и они наотрез отказались давать мне денег на поездку сюда. И вот я стоял на могиле бабушки и не знал, что делать дальше. Впереди был целый месяц, и я вышел на разбитую асфальтовую дорогу с поднятой рукой. Год назад мы с друзьями уже совершили поездку автостопом в Париж, поэтому я считал себя не совсем новичком в этом деле.

       С этого дня я пропал. Каждый год летом, сначала на каникулах, а когда начал работать – в отпуске, и зимой на рождественских каникулах я приземлялся в Шереметьево, а оттуда поездом или автостопом ехал в разные города России. Муром, Иваново, почти всё Подмосковье, Питер, его дворцы и сады, его великолепные пригороды, Брянск, Самара, Нижний Новгород, Челябинск…

       Осенью две тысячи десятого года я неожиданно лишился обоих родителей. Братьев и сестёр у меня не было – я остался абсолютно один. И всерьёз задумался о том, чтобы переехать жить в Россию. Я специально сказал в начале своего рассказа, что не испытывал финансовых проблем. Я нашёл себя в профессии, от родителей мне достался в наследство хороший дом, два автомобиля, счет в банке. Я был молодым перспективным специалистом и завидным женихом, жил в богатой и благополучной стране Евросоюза. Я был молод, красив и самостоятелен, но Россия взяла меня в плен. Больше года я взвешивал все «за» и «против», не говоря никому о своих намерениях и, наконец, решился.

       Весной две тысячи двенадцатого года я в очередной раз приехал в Россию, но уже не на пять дней и не на две недели, а навсегда.

 Комментарии

Комментариев нет