Окна в потеках дождя. Мерно покачивается улица, изгибаясь на поворотах. Улица растекается и ползет, как лопнувший по швам комбинезон; как черное пятно в белой
акварели. Расползаются люди, превращаясь в большие штрихованные линии, страдающие тени прошлых и будущих жизней. Многоэтажки и старые строения гибнут как картон в лужах. В трамвае дождь как-то по-особому чувствуется. Вообще это явление и предмет,- дождь и трамвай, они тесно связаны. Это две тождественных друг другу силы. В море дождя чувствуешь себя в мыльнице, плывущей по морю. Кажется, что никаких лодок с гребцами, переправляющих души в загробный мир, нет. Их нет. Трамваи пересекают миры, и страшно пропустить свою остановку. Вот техникум. В нем училась моя бабушка. Бабушки давно нет. Сколько лет уже прошло... А как сейчас помню: пятый класс, школьные серые брюки в сине-красную полосочку. "Миша, звонил папа. Бабушка умерла". Это случилось у синей, через дорогу, телефонной будки. Трамвай впускает и выпускает все новые и новые жизни. Где сейчас все эти люди, мои попутчики? Не помню ни одного лица. Рядом с депо - рынок. Он меня очень трогает. Маленький, но вместил все существо арабского базара. Котенок с сердцем льва. Коробка фокусника. Склянка с бабочками. Особенно чувственно волшебен поворот направо. Он один-единственный. Там еще торгуют чурчхеллой. Пройти по доскам перехода, линялым, уставшим. Двадцать семь - не номер маршрута. Это дорога в то, что я сейчас есть. Завтра я там буду. Хочу идти один. Завтра. Завтра.