Долго тянется день.
Облака деловито,
Важно, вальяжно,
Как толстый чиновник,
Переносят часы и минуты в корыте
А в мозгу – «все мы бражники»,
А в тарелке – крыжовник.

После дня ночь придет,
Тихо сядет на мой подоконник.
Я открою окно, а там – свет фонаря.
Зажигалкой дешевою щелкну,
Закраснеет конец сигареты, горя.

Послезавтра поеду
На белой машине.
В злобный город, огромный и праздничный.
С кучей пробок на каждом аршине
И с людьми, серо-скучными, бражничными.

Если б завтра не наступало.
А назад все пошло и поехало…
Что бы сОздалось, что бы отнЯлось?
Изменил бы я что-то иль хрен бы с ним?

Предсегодня. Я б телефон выкинул.
Чтобы не смог назвонить и навысказать.
Все то лишнее, что навысказал.
И все то, что наговорил.

Позазавтра в машину не сел бы я.
Если б знал, что в аварию
Вляпаюсь.
Много глупого не сделал бы.
Виноват. Уж простите.
Каюсь.

Ну а после. Потом. Впоследствие.
Глядя на
прошедшие дни и часы.
Сделал все – для «вместе мы»
Заглушил бы
Всех ссор голосы.

Есть машина для этого.
Специальная.
С барабаном и восемью дырками.
С рукоятью почти деревянною
Со стволом и патронов коробками.

Вот она-то и сделает невозможно.
Из вчера и сегодня и завтра.
Одним действом – нажать осторожно.
Вдруг она перекроит внезапно:
Предсегодня и позазавтра.