РЕШЕТО - независимый литературный портал
Аркадий Бизиков / Наши легенды

"Мемуары с того света", с 8 главы

520 просмотров

ГЛАВА 8 «Война и мир»



Этот Новый год они праздновали одни в своем доме. И не просто в своем доме, но еще и в своей бане. Здорово! После бани во двор выйдешь, под грушей, как под снежным кружевом, в снегу поваляешься! Никто не видит, никто не мешает. А потом – опять в баньку или на второй этаж к праздничному столу и телевизору.
- Юль, а прикинь, сколько мы с тобой дров наломали! – чувствуя себя совсем мальчишкой, сказал Аркадий, сидя на полках в бане.
- Это да. Это точно. И баньку эту ломать пришлось, и дров напилили и накололи много.
Аркадий вспомнил, как он таскал на двуручной пиле неумелую жену: «что с них взять, с этих городских!» Юлька закусывала нижнюю губу от усердья так, что пила выскакивала из рукоятки, а удивленная Юлька плюхалась на «пятую» точку. А баньку действительно ломали. Вернее ломала Юля потому, что жучок-древоточец просто сгрыз доски, пока они мерзли в одной комнатке, когда не было света. Печка в бане тогда не была готова, и делать в ней было нечего. Зато теперь! Юлька отделала баньку планочками из отходов столярного цеха и поплатилась за такую экономия средств. Сделав выводы, в другой раз выдержала все необходимые условия отделки и обработки. Но и Аркадий понял, что придется потратить деньги, чтобы не пришлось снова переделывать.
И Юля, глядя в потолок своего детища, вспоминала, как она чистила кирпичи на печку. По крупицам выбирала, выскабливала известковый раствор из старинных кирпичей. Вспоминала, как болели стертые, распухшие руки, когда приглаживала, подгоняла в неудобных местах кладку. А потом болели порезы и царапины на руках, когда делала стены, собирала облицовку. Она очень спешила закончить баню для Аркадия. Ведь после реанимации у него сильно мерзли руки, ноги. А работать нужно, да еще на морозе. Теперь она видела, как пригодилось ему это тепло. Как оттаивает не только он, но и даже сама душа от этой печки и потрескивания дров, от уютной бани. Аркадий и без бани после своего «второго рождения» пах травами и фиалками. В баньке тоже чудесно пахло травами.

- Правду говорят, что не бывает худа без добра. Я вот думаю, что пока не прижмет, то у нас ничего не делается.
- Разомлела и порассуждать потянуло?
- Ну, правда, разве смогла бы я так быстро сделать эту баньку, если бы не твоя астма?
- Да, крыть нечем. Поголодали с детьми, посидели без горячего, пока ты сауну готовила. А теперь пожалуйте мыться! Даже «иди ты в баню» не звучит – идти недалеко.
Аркадий в шутку ворчал, потому, что видел незажившие руки Юли. Она так смешно закусывала губу, когда чистила кирпичи от старой штукатурки для печки, до крови стирая пальцы.

-Аркашка, какими же мы были идиотами, когда за квартиру боролись.
- Я же говорил тебе, что хочу свой дом. Нам в той квартире все равно не было бы жизни. А ты все сопротивлялась.
Я и не знала, что здесь так хорошо будет.
-Да, дурака мы тогда сваляли. А ты помнишь, как у нас ребята из охраны с пистолетами дежурили?
- Помню. Они тогда думали, что твоя бывшая семья – это жуткие бандиты, - сказала Юлька, обняв «бывшего бандита».
- Да, «перебрали» мы с тобой. Не готовы к такому напору были. А я все надеялся, что мои проблемы сами собой рассосутся. Обрадовался, что она сама от меня ушла, думал, что дальше все так же само собой получится. Раз уж в жизни так сложилось, что нужно что-то менять, то нечего прятать голову в песок. Лучше сразу обрубить ненужное, чем потом разгребать. Но все это позади, зато теперь есть и баня и бассейн. И не один.
- Вот и сиди в своей бане. – Юлька слезла со своего места и, демонстративно вильнув бедрами, ушла остывать. Аркадий крикнул ей вслед: - Чайку поставить не забудь.
- Ладно, только окунусь с начала, а то перегрелась.
Юлька вышла в сад, подняла голову, раскинула руки в стороны. «Хорошо-то как! Вот когда зима в радость! Как давно она не наслаждалась холодом». Но воспоминания и здесь ее достали. Она вспомнила, как в Академгородке ее повели «моржевать». Тогда она спросила:
-А как же подготовка, закаливание? Вообще-то я не боюсь холода. Но вдруг что не так?
- Ты хочешь попробовать? – спросил опытный «морж».
- Да, конечно.
- Цель видишь? В себя веришь? Тогда – вперед.
Там купались даже старики и дети, но не делали из этого сенсацию. В тот вечер прорубь была пустая. Вокруг ни души и только заснеженная река подо льдом. Они зашли в домик на берегу, чтобы раздеться. Домик вообще не запирался, и сторожа не было. В углу – кучка лыж, на столе – чистые чашки. Такое бывает не только в Академгородке, но и там, где люди добрые. Такие же, как ее друзья. Юлька радостно вошла в прорубь. О, эти ощущения! Они ни с чем не сравнятся. Радость и восторг так переполняли ее, что приходилось напоминать о мерах безопасности на тридцатиградусном морозе. Рядом были два самых дорогих для нее существа, которые открыли по-новому мир для нее, спасли ее сына.
Теперь был рядом муж, и она уже не одна. Юля благодарна всем этим звездам, небу, всему сущему за то, что есть такая родная душа, которая день и ночь рядом, каждую минуту. Ведь столько лет они не знали друг друга. Теперь, когда так мало осталось, дорог каждый миг, проведенный вместе.
Но вдруг на нее свалился ком снега, да такой, что звезды померкли, и она оказалась в сугробе.
-Ах, ты так! Ну, держись. Будешь у меня сейчас «снежным бабом» или лучше - «снежным дедом». Она выбралась из сугроба и рванулась к мужу. Коварный Аркадий заранее приготовил ловушку из снега над головой, в ветвях. Его-то он и обрушил на жену, когда она была увлечена предвкушением расправы. Эффект был «сногсшибательный». Юлька никогда на такие выходки не обижалась, не психовала, и он это знал. Сам, правда, еще не научился спокойно реагировать на такие неожиданности. Вдоволь нарезвившись, они вернулись к столу. Дружно посмотрели на традиционное шампанское, дружно скривились и рассмеялись.
- Ну, что, давай? – Предложил Аркадий последовать давней, но не древней, традиции.
- А надо?
- Да ну, ее, эту «наду».
- Присоединяюсь. Пусть у нас свое «надо» и «хочу» будет.
- Мы ведь уже приняли «горячительного» и «вздрогнули» так, что я просто опьянел совсем.
- Аркашка, а помнишь, как мы совсем недавно наш дом тушили на Новый год? Тогда тоже снега было много. Как он нам пригодился! А как пришли к родителям все закопченные?
-Помню. У тебя и мальчишек тогда ноги обмерзли, а потом ногти слазили на ногах. Угораздило же вас босиком бегать и тушить. Все, хватит. Ты не забыла, что Новый год наступил? Так, что ты второй год уже воспоминаниями мучаешься.
- Ага. А помнишь, как тогда красивым огнем на кухне эссенция уксусная горела? Хорошо, что газовый баллон успели унести.
-Что это тебя на огонь потянуло? Может, к камину пойдем Новый год отмечать?
-Не-е-ет! Ни за что!
- Вспомнила, как ломала камин или как грелась? Я-то помню, как ты радовалась. А ты помнишь?
- Я помню, как ты решил обрадовать меня весной, когда морозы закончились, - камин тогда растопил. Я тогда одеяла только от копоти отстирала, потолок в порядок привела. Между прочим, все лики святых на алтаре были копотью покрыты. А ты мне говорил, что просто темно в том углу. Я слой сажи с них смыла. Хорошо, что ламинированное покрытие. И на стеклах жирная сажа была. Всю одежду на улицу вывесила, чтоб запах хоть немного исчез, пока постирать возможность не появится. Вздохнула только облегченно, в чистой комнате решила посидеть, выспаться наконец-то. А ты – раз и готов подарочек! Я ж тебя обидеть не хотела, думала – потерплю. А он как начал дымить! Дрова сырые. Сам-то ты ушел в гараж, а я пробовала тлеющие дрова во двор вынести, да обожглась. Знаешь, как обидно было!
Камин у них получился замечательный, но когда это единственный источник тепла, то начинаешь понимать, почему люди искали другие способы отопления. Если вместо двери висит одеяло, то устранить сквозняки трудно и камин дымит. Нужны стеклянные дверцы. Те, что они покупали, как жаропрочные – лопались. Если в камин положить много дров, то он дымит. Если дрова сырые, то растапливать нужно сухими и очень хорошо. Дежурили каждую ночь по очереди, потому, что дрова быстро прогорают и камин выстывает. Это не печка, где большая теплоемкость кирпича и узкий дымоход, который закрывается.
-Ну, все, хватит о хорошем. А то опять истерика приключиться. Я первый раз видел, чтоб ты так рыдала. От холода не плакала. Ограбили и порезали – не плакала. Помогала раны нам «зализывать» молча. Все дорогие и любимые вещи, документы сгорели – не плакала, а тут разрыдалась.
- Я ж думала, что зима без света, тепла, без воды закончилась, а ты опять ее начал. Просто жить из-за этого камина не хотелось. А ты еще заказы принимать начал, чтоб я людям эту красоту делала. Ни за что!
-Ну, хватит вспоминать. Я что сказал? Хозяин я или нет? А то соглашусь в следующий раз с друзьями на природу поехать, у костра посидеть. И тебя с собой возьму.
- Молчу, молчу, мой повелитель. Значит, спать или как?
- Значит чай.
Но пока Юлька заваривала чай, Аркадий успел крепко и безмятежно заснуть. Она села у телевизора и выключила звук. «Как же забавно смотреть, как дергаются эстрадные артисты и открывают рот, без звука. Лучше видеть, но не слышать, чем слышать, но не видеть. А еще лучше и не слышать и не видеть. Тогда чем заменить? Вот и баня стала не «классикой», а «попсой». Чем не проститутка? На два часа снял баню, только успел раздеться, обзнакомиться, разогреваться начал, глядишь – время заканчивается. Какое-то удовольствие все же получил. Если деньги позволяют, можно на всю ночь снять, «групповуху» устроить со всеми атрибутами разврата. Можно и в общественной баньке попариться. Но это больше похоже на жизнь в бараке. Вести себя хочется скромненько, осторожненько. Вроде и чистый, а душа не оттаяла.
То ли дело своя банька. Она, как любимая верная жена и душу и тело согреет. Сколько нужно и когда нужно. Хочешь – растяни удовольствие, хочешь – сократи. Знаешь, что кроме твоих интимных мест полочки родной баньки на себе никого не держали. И температуру можно подобрать под свой вкус, настроение и состояние. Можно жаркую и страстную температуру сделать, чтобы дышать горячо было. Можно и понежней, с обнимающим паром. Раньше Юлька этого не знала. Ванна, душ, тазик с водой за занавеской. Или возле буржуйки, когда один бок красный от жара, а другой – мало что льдом не покрывается. И занавеску-то не повесишь от сквозняка и мороза: та же буржуйка и подожжет. И, дай Бог, чтоб это все было в прошлом. Хотела закаляться, бегала босиком по снегу с детьми? Пожалуйста, получи. Устраивала голодовки, диеты? И их жизнь сама подкинула. Если человеку очень хочется экстрима, почему же мудрая природа не озаботится?
А ее усталый от житейских забот, но отдохнувший в бане, рыцарь крепко спал.
А теперь – к Аркаше под одеяло. Там тепло и спокойно.
Черт, все время вылезает эта обида. Маленькая, мелочная, но обида на то, что друзья отказали когда-то в помощи, когда Юля болела. В холодном фанерном домике без отопления долго выдержать было трудно и ангина грозила перейти в воспаление легких. Нужно было всего лишь пойти в сауну с друзьями, потому, что на свои деньги Аркадий и Юля не могли позволить себе такую роскошь. Воспаление легких все-таки она получила, проболела в холодном доме, Аркадий делал уколы. Тогда они поняли, что друзей у них по большому счету нет. Рассчитывать нужно на свои силы. Их хватило, чтобы построить свою сауну и спасаться от простуд.


ГЛАВочка.9 Голубая Роза

- Не помню в чьей священообители я был. Сейчас двухнедельный цикл лекций в Луксоре у Сераписа Бея, но это явно не там было. Можно отсчитать от сегодняшнего дня или поискать расписание занятий.
- Так ведь ты не на занятия в священообители был, а в гостях, скорее всего. Просто вспомни окружение, особенности обители Света.
- У Иллариона дом находится в глубине сада. Там очень красивые ажурные бордюры. У Сен-Жермена и Порции высокий дом из камня. Белые уютные домики его учеников вокруг. Сам дом, как и все дома Мастеров, внутри намного больше, чем снаружи. У Сен-Жермена дом из такого камня, что идти по плитам пола мягко и тепло. Все стены полупрозрачны и зеленоватого цвета. Высокие, красивые и фигурные. Странно, что не фиолетового цвета, раз уж он подарил миру фиолетовый эликсир очищения. Но что видел, то видел. И это не там.
Юля слушала мужа и видела все это. Она ощущала свои маленькие холодные руки в его крепких и красивых руках и, казалось через них проникала в тот мир. В мир, где дома выглядят снаружи так же обычно: крыша, стены, крыльцо, окна. У Иллариона Священообитель над островом Крит в Греции, поэтому отражает ту атмосферу. Там много зелени вокруг дома и много ажурных веранд. У Сен-Жермена Священообитель там, где Вайоминг, в Ройял Тетоне. И дома их такие живые, почти как люди. И люди такие же, внешне совсем обычные, с руками и ногами, а узнаешь поближе, сможешь заглянуть в душу – а там необъятная Вселенная. И кажется нет предела тем знаниям, что скрываются под неприметной внешностью. Даже если внешность все же приметная, личность яркая, что не скроешь от других, то все равно постичь всю глубину души, многообразие проявлений этой личности вряд ли сможет простой смертный.
Как же мечтала Юля о таком доме! Сначала ей хотелось сделать тайники. Сама себе она задавала вопрос: зачем? Романтика кладоискателей? Тогда она сама же должна положить в этот тайник клад. Романтика тайных мест, скрытых от посторонних глаз пространств? Но если их нужно скрыть, то кто узнает о них кроме Аркадия и Юли? Те, кто купит их дом или будет ломать после их смерти? Она быстро наигралась в тайники, когда появилась возможность путешествовать по мирам. А их дом? Ведь она так и не успела его достроить, он толком не родился, она с ним не успела пожить, вернее в нем, с ним.
Аркадий увидел грусть в ее глазах, сменившую удивление от его рассказа и поспешил продолжить:
- Я сейчас не все помню отчетливо, осталось только впечатление от поляны. Мне разрешили пройти туда. Сначала я был поражен теми цветами, что росли там. Каждый цветок не меньше большой тарелки. Цвет их какой-то объемный, многомерный. Я брел среди них в полном восторге. Но и это было еще не все. На открытом пространстве росла роза. Нет, РОЗА. Вокруг все как бы замерло в глубочайшем почтении. И воздух и трава и дыхание приблизившихся к тому месту. Роза эта такого цвета, что передать трудно. По всему простору от нее исходил аромат и музыка. Она звучала запахом. Это был запах Света. Как странно звучит! Не зря ведь в песне о ней поется «Свет струит свой аромат, лепестки огнем горят».
Когда я вспоминаю о Ней, то мне кажется, что Она пахнет любовью Бога, что от Нее исходит эта чудесная атмосфера любви в том мире. Даже соки, что мне дают там пить впитали Ее любовь, легкость и аромат.
Цветет эта Роза уже много веков, как я понял. Близко подойти к Ней я не смог: как- то не хотелось. Трава все так же расступалась и прилегала под ногами, но идти не было возможности, не хватало желания что ли. Эта Роза на самом деле живая. Не то, что все наши розы мертвые, нет, Она поистине Живая. Это высоко духовное существо Света. Голубая Роза – это Ее имя. Еще Ее называют Роза Света.
Когда кто-то, заканчивает земной путь окончательно и приходит в мир духа жить постоянно, то на него возлагается определенная миссия, к которой этот человек готовил себя на протяжении многих жизней. Если часть такой миссии человек уже исполнял на земле, то его тут же посвящают в Рыцари Голубой Розы. Кто-то удостаивается этой чести уже живя в мире духа. Все Учителя, Великие Мастера – Рыцари Голубой Розы. Это и Сарапис Бей, и Кутхуми, и Сен-Жермен, и Павел Венецианец. И еще многие, многие другие. Откуда-то я раньше слышал об Ордене Рыцаря Голубой Розы. Большая честь стать Рыцарем Голубой Розы, об этом тут же узнают во всех уголках Вселенной. Отголосок ритуала посвящения все еще стоял в воздухе, когда я там был.



ГЛАВА 12 «Цветы».


Юля начала просыпаться очень постепенно. Открыла глаза и тут же захлопнула, как дверь перед носом опасного гостя.
- «Что, уже утро? Ах, да, это точно утро. Ну, как же все болит! Надо вставать и идти что-нибудь делать. Что за жизнь! Дети выросли, но все равно, что-нибудь им надо».
Первый и второй подвиг Юлька совершила: открыла глаза и села в кровати, спустив на пол ноги.
- «Неужели это я вчера носилась, как угорелая? Что-то придумывала, делала. А что я делала-то? Ах, да, вспомнила. Коленка болит, значит, доску подпирала коленкой, когда гвозди забивала. Одной работать трудно, но вдвоем, с коленкой… очень даже ничего. Не считая неизбежных последствий. А спина? Что-то таскала, не иначе. Ну, и где же эти силы сегодня? А может, это не я была? Нет, уж лучше, чтоб такая, как сегодня – не я. Фу, ты, брысь, брысь, дурные мысли! С таким настроением только трехдневные щи готовить: сразу скиснут. Жаль, что никто их у нас не любит. А может, это старость?»
Юлька огляделась и прикинула, сколько они уже сделали. Вдвоем. С детьми неудача вышла: уже не помогают или еще не помогают. Говорят, что вся молодежь теперь такая. Они все знают, как надо делать, как жить. В компьютере все уже предусмотрено. А если взрослые делают не так, как они для себя решили, то просто им помогать не будут. А что помогать, если делать они ничего еще не умеют?
- «Ну, да ладно, у них виртуальная реальность, а у нас,… Что там у нас сегодня намечено? Вырезать стекла в окно, доделать опалубку для бетона, заложить в стену опору для дымохода и приготовить обед. Из чего – придумаю позже. Ой, Аркашка же носки последние целые надел. Так, что штопать другие придется срочно».
- Юля, давай быстренько пей свой чаек. Нужно за досками съездить и гвозди закончились, забыла?
Аркадий принес чай и бутерброд с маслом. Нужно срочно потратить долгожданную зарплату на долгожданные доски.
- «Когда он все успевает? Как хорошо, что он с собаками гуляет, и спина у него не болит и «критические дни» не отвлекают. Хорошо, что у нас мальчишки: у них нет этих самых «критических». У них вся жизнь критическая. Для них сейчас время трудное, но очень интересное. Главное – Аркашка к ним привык. Они за него в огонь и в воду кинутся. А вот родные детишки знать не хотят. Не признается ведь им мать, что сама ушла от их отца. А что им сказала – не известно.
-Ау, женулька, ты что, засыпаешь? Чай остывает. Давай, давай. Я машину помыл, сейчас прогреется и - поедем. Некогда сидеть, вдруг, кто приедет, а меня нет на месте.
- Аркаша, ну я же женщина. Мне одеваться хочется, как все: час-полтора. Накраситься. А тут на-тебе: умыться бы успеть и то хорошо.
- Ладно, женщина, с утра дурака валять. Что ты будешь полтора часа надевать? Покажи, вместе посмеемся. А краситься чем?
- Вот то-то и оно. Женщины в этих условиях не живут. Только одна я и то с тобой. – Юлька привычно «впрыгнула» в брюки. Она уже не успевала помечтать о красивой юбочке с пиджачком или блейзером. Туфли на шпильке давно были обгрызены мышами, но лежали в коробке, как напоминание о другой жизни.
-Какая тебя муха с утра укусила?
- Это я и пытаюсь понять. А ты торопишь меня в такой ответственный момент.
Доски привезли домой и выяснили у собак, что никто не приезжал. Можно рискнуть и быстренько успеть съездить на базар за продуктами. Рискнули- съездили, рискнули -купили.
- Юль, ты подожди в машине, я забыл крем для обуви купить.
Они всегда ходили вместе. В начале, когда сумки были еще пустые, шли за ручку, как пионеры. Пока Юлька усаживалась в машине и раскладывала сумки с продуктами, Аркадий сходил за обувным кремом. Потом подошел к машине с Юлькиной стороны и подал ей свои сумки. Юля взяла их машинально и собралась уже положить на заднее сиденье, когда поняла, что размер одной сумки не соответствует размерам покупки: было еще что-то, больше чем баночка крема. А из сумки чем-то пахло.
-Ой, цветы! – опешила она. Дарил ей цветы Аркадий часто, но она не переставала удивляться тому, как он это делал.
- Конечно, цветы. А ты думала, что?
- Аркашка, скотина, ты просто вынуждаешь меня сказать какую-нибудь пакость.
- Ну, например?
- Я люблю тебя, сволочь!
- Очень даже нежно, я бы сказал, - Аркадий важно сел за руль. – Красочно!

Слова, слова…, но все равно они остаются ядовитыми, и в нашей жизни их нужно использовать совсем чуть-чуть, для иммунитета. В лечебных целях. Ведь если переборщить, может не оказаться противоядия.
«Кстати о птичках» цветы-то Аркадий подарил опять не стандартным способом. Стандарта в этом вопросе он никогда не придерживался., в отличие от других мероприятий. Например чай утром он подавать предпочитал жене по привычной схеме, инструменты убирать, порядок наводить, всё упорядочено. Но вот цветы… Видимо ему понравилось производить впечатление еще с тех пор, как он подарил ей розы сотню-другую лет назад.
Как все нормальные люди Юля приняла его рассказ за простой сон. Он и сам принял его за сон. Вспомнить бы что было сначала: сон про цветы, а потом Аркадий подарил в очередной раз жене букет или сначала букет, а потом приснился сон про цветы. Это вспомнить трудно, а рассказ забыть трудно. Оригинальность того поздравления ни в какое сравнение не шла с нынешними будничными и праздничными букетами.
Итак, старинный дом находился почти на окраине города. Вечером пробираться на конспиративную квартиру намного проще, особенно если подпоить фонарщика. С определенным интервалом в установленном порядке заговорщики приходили к этому дому и стучали условным стуком. Наконец все собрались. На всякий случай накрыли стол по поводу дня рождения самой главной зачинщицы бунта. Нет, не бунта, ведь бунт явление стихийное. Это больше было похоже на революцию с ее правилами поведения и законами конспирации. Обижены властью были все присутствующие, это естественно. Чем насолила власть той, что руководила этими людьми – казалось не так важно, главное, что она очень активно и увлеченно занималась своим делом.
Главным объектом заговора был губернатор города. Ближайший помощник этой руководительницы причиной своих несчастий считал тоже губернатора. Его дом снесли и кто, как не губернатор распорядился это сделать? Семья осталась без жилья, мыкаясь по родственникам и знакомым. Он остался без работы, так как со службы его мягко говоря убрали. Дети, жена превратились в нищих.
Недовольство, возмущение, гнев - это наполняло умы собравшихся. День рождения в такой атмосфере не мог быть праздником. Да об этом почти забыли в пылу речей и идей.
И вдруг в дверь постучали условным стуком. Все переглянулись: никого уже не ждали, в этот день все собрались. Родственники именинницы на конспиративную квартиру поздравлять не придут. Любопытство пересилило осторожность, как всегда.
В дверь, неловко протиснулся человек. Разглядеть его в темноте было сложно, но очевидно, что он свой. Человек прошел вперед, за ним еще один вошел, еще, еще. Самый первый оказался уже в освещенной керосиновой лампой зоне. Все собравшиеся остолбенели: это были жандармы. Их было так много, сколько нужно, чтобы революционеры всё поняли и остались на своих местах. Убирать карты, схемы, бомбы было поздно. Бежать некуда. Провал!
И тут жандарм, который оказался начальником жандармского управления, преподнес имениннице букет цветов. Это были чудные розы. Дарить цветы для этого важного чиновника было непривычно, но он исполнял приказ.
Виновница торжества была мягко говоря, сильно удивлена. На этом, само собой, дело не закончилось. В обязанности этого жандарма входило еще одно поручение: подарить перстень с руки самого губернатора соратнику именинницы, от лица губернатора извиниться перед ним за ошибку. Перстень был с очень редким драгоценным камнем, изготовленный в виде жука скарабея. Пожалуй за него можно было купить какой-никакой дом. Доверить такой перстень простому жандарму губернатор никак не мог, как не мог доверить вручить документы на новый дом.
Все это было проделано с достоинством, но некоторым смущением. Говорить о чувствах собравшихся нет надобности. Но завершение…! Жандармский состав начал покидать помещение. Последним уходил управляющий, сказав перед уходом, что не смеет больше мешать почтенной публике заниматься своими делами. Вот когда был полный шок у всех присутствующих на собрании!
Но об этом губернатор мог только догадываться, основываясь на отчете своего подчиненного. Отчет не был привычно сухим, потому, что скрыть свои эмоции не мог этот хладнокровный и опытный жандарм. Оставалось только проследить за результатом поздравления.
Ну, что ж, Юля осталась жива. Осталась с букетом роз одна. Революция совершенно мирным путем рассосалась окончательно и бесповоротно.
Аркадий торжествовал, когда рассказывал это. В прочем так же, как и тогда, когда организовал это поздравление и дал команду выполнить все в точности начальнику жандармерии. И Юлька не могла удержаться от восхищенного возгласа в честь такого способа подавлять бунт. Вот тебе и цветочки.
Но были еще и ягодки. Значительно, значительно позже.







ГЛАВА 14 «Работа».

Аркадию предстояло очень многому научиться, много испытать. И ему было интересно. Ему было интересно и раньше, в институте, но он проглотил программу слишком быстро. Залез в химию по уши, не по специальности, и начал удивлять преподавателей. И ему стало скучно. Другой мир открыла Юлька. Она очень осторожно отвечала на его вопросы, и поэтому к ней тянуло, словно к магниту. Почему она отвечала осторожно, он узнал позже. Открылась дверь в бесконечность. Какая же тут скука? Он хотел всегда докопаться до сути. А в это время другие мастера уже начали делать деньги, т.е. «рубить капусту», организовывать автосервисы.
Как можно применить оккультные знания на работе? Начинаешь отказываться от общепринятого для рабочих, матерного языка. Это своеобразный пост. Это дает возможность очистить мозги для понимания механики процессов. Начинаешь лучше видеть. Это, как грязь на фарах: грязь стер и лучше видно. Опять же, клиенты перестают ругаться в присутствии мастера. Уважение прибавляется у них к мастеру. А у мастера к самому себе. Это и была всем надоевшая связь теории с практикой. Начинаешь становиться мастером. И это понятие становится универсальным.
Вообще-то карбюраторы ломаются крайне редко, если им не мешать.
Нужно ли их мыть? Аркадий шел проторенным путем и изобретал способы очистки. Но опыта он набрался в этом раньше других.
Большинство людей реагируют на внешний лоск. Такие люди приезжают мыть карбюраторы и ценят не мастерство, а мойщиков. Правда им приходится после мытья искать мастера. Но это уже как помыть! Ацетон просто растворяет неметаллические части карбюратора. Зато делает его почти новым. После такого мытья частенько новый-то и приходится покупать. Получается: чем хуже мойщик карбюратора – тем лучше для машины. Нужно чистить жиклеры, каналы и канальчики. В помытом карбюраторе отмываются давно зашлакованные каналы. Машина уже привыкла к этой грязи, трамблер отрегулирован с учетом этих недостатков. И хозяин считает, что просто машина уже не новая и нечего от нее ждать прыти. А позже, удивляются: «Надо же. Она новая так не ездила». Не обязательно мыть снаружи, главное – помыть внутри.
Кстати о мойке: приехала как-то «семерка». Вышел из нее симпатичный «распальцованный» мужчина. Улыбнулся голливудской улыбкой, блеснул могучей цепью на шее, широким жестом открыл капот и гордо сказал: - «а помой-ка мне брат, все тут, что не блестит». Мотор потряхивало, со стороны дроссельной заслонки карбюратора доносился переливчатый свист. «Хорошо бы заменит золотник вентиляции картера». – Подумал Аркадий. А вслух предложил отремонтировать карбюратор вместо мойки.
Но клиент знал, зачем приехал и сказал:
-Ты чё мне тут впариваешь? Мне его уже «крутой» мастер отремонтировал! Не будет же он его мыть! Он сделал, а ты только помой, и все будет, как надо.
- Так мотор же плохо работает, – возразил Аркадий.
-Это «крутой» моторист будет делать, а ты помой.
-А он точно от моего мытья исправится? – Аркадий решил, что в этом случае «козлом отпущения» будет он. Получается, что «крутые» мастера – люди, а мы – хрен на блюде.
-Слышь, ты меня за лоха держишь или как? Мой карбюраторщик сейчас вообще только иномарки делает. У него дипломат с инструментами стоит больше, чем твоя машина. Он приезжает по вызову только к «крутым». У него за вызов – в «баксах», работа – в «деревянных». А ты в этом сарае сидишь, и сидеть будешь.
Впечатление от такого клиента немного сгладил другой водитель, который уже опробовал мастерство этого карбюраторщика и мог запросто поболтать.

- А как ты думаешь, надо звать священника, чтобы освятить машину? Она меня так замучила! Мне сказали, что освятить ее надо от сглаза или порчи.
- Ты хочешь сказать, что если ее обрызгают святой водой, то она станет неуязвимой, не будет ломаться, в аварию не попадет? Ты в это веришь?
- Ну, не знаю. Раз так делают, значит помогает.
- А в себя ты не хочешь поверить? Если тебе нужна машина без проблем, сделай это сам. Например, можешь позвать Архангела Михаила. Он специализируется как раз на защите, и поверь ему. Должность у него такая. И Закон есть: «Зов заставляет ответить». Кто ТАМ живет, Законы Бога исполняет. Так что, придет обязательно. Ты ведь мне, как мастеру, поверил, приехал. Это и дорога и деньги и время. Почему это священнику поверить в помощь ангелов, Бога легче, чем тебе. Бесплатно ведь. А что касается машины, так у мотора просто клапана зажаты.
Аркадий отрегулировал клапана, и проклятие прошло. Машина легко и хорошо пошла, стала тихо работать.

- Ну, слава Богу, застал вас. А то, как не приеду – вас дома нет. – Радостно приговаривал водитель, выходя из машины.
-Вообще-то я был дома в последний ваш приезд, но не успел подойти к воротам. Вы уехали так быстро потому, что решили не отвлекать меня по пустякам?
- Да нет же. Она меня совсем замучила. Она так себя ведет, что…
- Посмотрим, - предложил Аркадий.
-Трогаешь – стреляет в карбюратор.
-Послушаем.
- Иногда бензином попахивает.
-Понюхаем.
-И тянет плохо.
-Попробуем.
-А еще она…
-Может, все же машиной займемся. Открывайте моторное отверстие.
-Что открывать?
-Капот открывать, если он есть.
Настроение у клиента было радостным и предвещало долгие объяснения. Лучше бы обойтись без них.
Клиент решил все-таки излить душу, прямо на мастера. А наболело у него не только на автомобильную тему. Аркадий глубоко не вникал транспортные переживания. Он за десять лет работы в такси вкусил сладости этих проблем. Пока Аркадий снимал воздушный фильтр, разбирал карбюратор, жужжание клиента не сильно отвлекало. Но отвлечь клиента он все же решил:
- А, скажите, дедушка чем-то у вас болел? – спросил, как бы походя, Аркадий.
Жужжание внезапно прекратилось
- Нет. Не очень. Как многие: где-то что-то, иногда. Возраст ведь уже не маленький, кости старые. А так ему еще жить да жить. Почему вы спросили? Неужели вы знакомы? Ему машины не нужны, он садовод у меня. Это мы, молодежь, любители погонять на хорошей машине. Хотя, какая мы уже молодежь? У самого скоро внуки будут. Сын вот подрос, женился.
-«Да, переключил, называется. А, это уже вторая передача. С одной больной темы перешел на другую. Хотя, как знать, может, все они у него больные». – Я думал, он умер уже, - прервал клиента Аркадий.
- Ой, да что вы! Живехонький, наш дедуля. Так, что там с моей колымагой случилось? А то я никак яблоки из сада не вывезу, измучила меня эта машина.
Аркадий раздумывал, тратить ли ему время на объяснение или только устранить неисправность, но его выручил «мобильник» клиента. Ему кто-то звонил. Аркадий теперь быстро доделывал свою работу.
- А, это ты, солнышко. Что там у тебя, как дела?
Связь по «сотовому» была настолько хорошая, что клиент немного отстранил трубку от уха и потряс немного головой. А собеседника было слышно даже мастеру, в двух шагах от телефона.
- Костик, где ты? У нас такое! Такое! Я не знаю…
- Да, что – такое? Ты говори, не хлюпай.
- Дед, ты ведь знаешь, какой он непоседа, говорит: - пойду сам в сад, пока сын со своей машиной…, говорит…, пойду.., говорит. А я ему – рубашку чистую.
- Таня, при чем здесь рубашка? Ну, что такого он с ней сделал, что ты расплакалась?
Непонятливость мужа отвлекла ее. Но мысли и слова все равно мешали друг другу. Эмоции захлестывали.
- Какая рубашка? Я не могу одна здесь. Не могу! Он, он упал. Он совсем не дышит. И рубашку даже не надел. А я не знаю… я никогда…. Да, слышишь ты?
- Танечка, родненькая, да как же…? Ну, подожди, я скоро. Я весь город объездил, пока нашел этого мастера, да еще пока застал его. Ты уж подожди. У соседей посиди, «скорую» вызови.
Костя выключил «сотовый» и притих. Сел в машину, открыл дверь пошире и начал судорожно расстегивать воротник.
- Как же так? Дед такой шустрый, не по годам. Бабку-то свою он давно похоронил. - Настроение у парня пропало. Он задумался.
-«Уж и забыл, когда приезжал к отцу хоронить мать. А не забрали бы его к себе, кто б теперь рядом был? Жалко Таньку. Но так оно, может, и лучше. А тут эта машина…. Да так не во время! Надо мастера поторопить. Как ему это лучше сказать?»
- Вы не волнуйтесь, я уже закончил, – сказал Аркадий.
- Хорошо. Сколько с меня?
Аркадий буднично назвал цену и попросил проехать немного, посмотреть, как ведет себя машина теперь. Устраивает ли работа.
Известие о смерти отца ошеломило Константина и он, погруженный в невеселые думы, машинально проверил, расплатился, и сел за руль. - «Стоп. Что-то тут не так. Нет, не с машиной. Хотя и это удивляет. Столько мастеров было, и ни один не увидел, что бегунок лопнул. Дело было в этом строгом бородатом мастере. Он, кажется, подумал, что дед умер. И, ответил на его мысли, раньше, чем его спросили. Надо жене это рассказать. Может, бывает такое? Но этого не может быть! Но как же – не может, если машина едет хорошо на самом деле. И дед умер на самом деле. А может дед… - это тоже его работа?» Эта мысль поразила его самого, вернее – испугала. Костя посмотрел на мастера, круглыми от ужаса, глазами, потеряв внезапно педаль сцепления. Руки на руле начали предательски дрожать. Но Аркадий смотрел очень, очень спокойно. В его взгляде не было адских огоньков, как в кино. Костя присмотрелся и удивился еще больше: в этом взгляде было участие и какая-то отеческая любовь и забота. – «Господи, да кто же он? И кто он такой, чтобы лезть не только в машину, но и в душу?» И, ведь залез-таки. И это спокойствие вызывало теперь страх. Это этот страх перед чем-то непонятным, согнал с лица последние капли, радостного вначале, настроения. И он же, этот страх, погнал машину Константина подальше от непонятного мастера, повизгивая колесами на поворотах.
Аркадий смотрел вслед удалявшейся машине: - «кто б мог подумать, что неизведанное так шокирует, когда оно не в кино и не с кем-нибудь посторонним». Он не знал, что смерть была неожиданной. Просто увидел рядом с собой деда – отца Кости. Понял, что пришел он к Косте. А когда умер? Видимо, недавно. Почему простые жизненные вопросы так шокируют людей?»
Он глубоко вздохнул и пошел к дому. – «Ох, эти спящие души…. А ведь стоит только шаг ступить и мир перевернется. И не в «тартарары» полетит. Уйдут все печали и тревоги. Уйдет и «щенячья» радость. Да он и сам к этим знаниям недавно приблизился. Что уж других торопить? Интересно, приедет ли еще раз этот испуганный Костик?»
Костя больше не приехал. Видно, лучше неисправную машину продать, чем опять к этому бородатому «экстрасенсу». Вдруг еще он сам умрет? Хотя какой с Аркадия экстрасенс, это скорее провидение.



ГЛАВА 15«Звук»
«История планеты вызывает огромный интерес у людей, но космическая история не рассказанная и не записанная, содержащая истинное Знание и тщательно запечатленная небесными летописцами в Хрониках Акаши, находит мало понимания у человечества. Она не доступна ему просто потому, что людям не достает средств для самостоятельного анализа этих записей или веры тем, кто способен на это».
Учитель «Р»

Аркадий оказался на возвышении, откуда было очень хорошо видно происходящее. Был обычный теплый солнечный день, такой же, как и многие другие дни в Египте. В воздухе не ощущалось праздника, но было нечто такое, что заставляло душу замереть в почтении. Это странно звучит: замереть в почтении, глядя на стройку. Еще не совсем понятно было, что именно строится, а еще больше непонятно было, кем строится. Самым естественным желанием было подойти поближе. Рядом, где-то за плечом послышался мягкий и спокойный голос. Аркадию посоветовали не приближаться, по крайней мере, сейчас не подходить к строящемуся объекту слишком близко. Для него это опасно. Взрослому человеку, тем более строителю такие вещи можно было бы не объяснять, если бы стройка выглядела привычным образом, то есть с башенными кранами, грузовиками, снующими рабочими прорабами. Но, на этой стройплощадке не было никого. Вернее в привычном смысле слова никого из строителей.
На небольшом расстоянии от первых рядов кладки стояла группа людей и пела. Именно от этого пения внутри все замирало и наполнялось ощущением торжественности. В ушах стоял звон-гул, не заглушая самого пения, а сам воздух, казалось, уплотнился и вибрировал. Именно это пение никак не вязалось с привычными звуками современной стройки. Но было совершенно очевидно, что эти 11 человек – ключевые фигуры на этом празднике созидания.
Тот, кто стоял сзади от Аркадия был готов отвечать на любые вопросы, если они появятся, не афишируя себя. На какие-то вопросы появлялись мысленные объяснения, не требующие времени на то, чтобы облечься в слова. Какие-то вопросы Аркадий задавал и получал адекватный его восприятию ответ. Звук пения Аркадий не мог слышать в чистом виде. Сознание Аркадия было не готово к такому высокому уровню духовного развития и для него поддерживалась специальная защита, создающая подобие звона. Подавляющее количество его современников не смогло бы даже приблизиться к этому месту, настолько они угнетены искаженными звуками техногенной культуры. И если классическая музыка поклонников поп-культуры раздражает, то большее совершенство звуков их просто убьет.
Картина происходящего прояснялась, но не переставала поражать своей очевидностью и в то же время фантастичностью. Рядом с кладкой Аркадий заметил человека, наклонившегося над камнем. Это был огромный блок, предназначенный для строительства пирамиды. Строитель был один и в одиночку строил пирамиду. Он брал этот блок рукой, как бы углубляя пальцы в него, поднимал и сопровождал на предназначенное место. Именно сопровождал, а не нес. Никаких усилий с его стороны не было. Позже Аркадий рассмотрел углубление в камне на одном его ребре для удобного удержания пальцами руки. Как это можно было сделать? Современная наука дает разные объяснения, предполагая наличие отличного режущего инструмента. Ну, допустим, вырезали углубления в форме пальцев различной глубины для разных камней, а дальше? Дальше та самая фантастика, когда огромный блок теряет вес. Одиннадцать жрецов не перестают петь. Время от времени подходит еще один жрец и мастерски встраивается в число поющих, заменяя ушедшего выпить воды. Число поющих неизменно, звуки неизменны. Работа строителя разнообразна. То он берет камень и сопровождает его именно туда, где ему надлежит быть, то отходит в сторону и наблюдает за камнем, движущимся совершенно самостоятельно. Вернее не совсем движущимся, а скорее стремительно влетающим в свое место. Камни являлись на строительную площадку с размеренной четкостью, преодолевая расстояние почти в 800 км.
Экскурсия, организованная для простого человека, каким считал себя Аркадий, позволяла посетить то место, где вырезали блоки для строительства, и не один раз на протяжении всего строительства саму пирамиду. Камень для возведения был далеко от того места, где необходимо было построить пирамиду. Именно в том месте был необходимый состав камня, именно там камень, составлявший, ждал своего часа. Там оказался второй строитель, каменотес. Ожидаемого грохота вколачиваемых клиньев или пыли обтачиваемого камня не было. У каменотеса инструмент все же был. Это были две палочки, изготовленные из обычного дерева. Каменотес не только не скрывал свои приемы работы, но и объяснил Аркадию назначение палочек и дал подержать в руках, чтобы убедиться в их естественном происхождении. Одна из них была очень грубо выточена. Настолько грубо, что едва понятна была форма. Вторая, такой же формы, но тщательно выточена была похожа на лопаточку, которой хозяйки сейчас мешают на сковороде еду. Обе палочки размером с руку до локтя. Ручки палочек были отшлифованы до блеска руками, работавшими этим инструментом. На самой ручке были вырезаны два шарика, и она поэтому напоминала деревянную балясину для лестницы. Каменотес, видимо, должен так настроиться на окружающее и на Волю Бога, чтобы ощущать камень. Так ощущать, чтобы слышать голос камня, голос воздуха, по которому он будет перемещаться и голос жрецов, находящихся за много километров от этого места. Он отводил в сторону пирамиды руку с грубой лопаткой и, казалось, принимал сигнал, включающий в себя информацию о месте, в котором должен находиться блок. Через себя правой руке мастер передавал информацию о параметрах ложа для будущего блока, передавал магию звука поющих жрецов, и начинал вырезать. Если нужно было начать вырезать в нетронутой части скалы, то мастер срезал вершину и она отправлялась в назначенное ей место. (Так находили в наше время огромные скальные валуны – вершины несуществующих здесь скал в местах, где образоваться сами они не могли). Потом вырезал вертикальные стенки блока, обводя по контуру основной лопаткой. Когда блок оставалось только срезать у основания, пение возле пирамиды немного изменялось. А здесь, в каменоломне, если можно так назвать тихое место в горах, блок отделялся от скалы и по воздуху перемещался к пирамиде. Мастер своим инструментом раздвигал молекулы в нужном месте так, как раздвигал Моисей море для своего народа. Состав камня был определенным для определенного места в самой пирамиде, и скорость перемещения в пространстве отличалась от другого камня такого же размера, но немного другого состава. Все это нужно было знать мастеру, чувствовать и соизмерять. Поэтому очень большие камни в постройках тех времен были так тщательно подогнаны друг к другу, что и сейчас трудно втиснуть между ними лезвие бритвы. Так же трудно, как и объяснить способы строительства таких сооружений. Но до сих пор неизвестно также и назначение каналов в пирамидах. Тогда пирамиды не были усыпальницами. Это позже подражание при утрате истинных знаний толкало соперничать в величии с первыми пирамидами и строить усыпальницы такого рода. Великие пирамиды в Египте строились для того, чтобы задать параметры развития Земли на тот период времени, пока эти пирамиды стоят. Священники знали, что наступает этап в развитии человечества, когда наступит темная эпоха и сознание людей погрузится во тьму. Так начиналось падение еще в Лемурии, так случилось во времена Атлантиды. Те, кто остался после гибели Атлантиды, должны были успеть создать хранилища сокровенных знаний. И эти знания не записаны на скрижалях или стенах пирамид, не лежат у лап сфинксов, написанные на папирусе. Эти знания – сами пирамиды. Они настроены принимать информацию из любой точки Мирозданья, из любой Вселенной, которых великое множество. Они способны понижать уровень вибрации, с помощью которой передаются все тайны миров до восприятия людьми Земли. Но они так же способны передавать другим цивилизациям все, что происходит на Земле. Они фокусирую все события, происходящие с людьми, и передают сообщения, предупреждения, сигналы бедствия, до тех пор, пока люди не возвысятся духовно настолько, что смогут общаться с другими мирами самостоятельно. Эти пирамиды являются еще и летописцами. Такие пирамиды построены на всей земле в определенном порядке. Не все нам известны и видны. Раньше люди знали назначение каналов в пирамидах, и им в голову не приходило что-то трогать внутри, даже если вздумается пролезть по узким лабиринтам. Так, например, в канале определенного наклона должна быть строго определенная шероховатость стен. Если где-то лежит кучка кварцевого песка, то там она и должна находится. Нельзя ни песчинки тронуть с места. Если время осыпает камни, то насыпано будет ровно столько, сколько отмерено временем. Пирамиды определяют, какие изобретения людям позволено сделать. Изобретение колеса – пожалуйста. Но все свойства колеса нам не позволено еще узнать. Эти свойства за гранью нашего восприятия, как и многое другое. Жрецы знали, что, деградируя, человеческое сознание все больше будет опускаться в материю. Тогда даже рассказ очевидца о событиях этих лет не сможет преодолеть барьер непонимания, в это просто не поверят. Доверять будут лишь той информации, что приходит на ощупь людям, обремененным докторскими или профессорскими степенями. Знали также и то, что свои знания уже не смогут передать ни одному человеку на Земле с наступлением Темной эпохи. И только на заре Золотого века, если Земля не погибнет в испытании тьмой, найдется один человек, достигший достаточного уровня сознания, за ним еще один, пока тьма не отступит. А пока нужны люди-«телефонные будки», проводники по всей Земле, чтобы информация непрерывным потоком в автоматическом режиме поступала в миры Света. Что будут делать люди со своим сознанием мрака – не известно. Аркадий знал, что гибель родного человека – это горе, смерть дальнего родственника не так болезненна даже на самих похоронах. Смерть чужого человека проходит мимо внимания вечно спешащих и думающих о себе людях. Но оказывается для жителей других миров высокого духовного уровня смерть каждого человека на Земле – боль. Гибель планеты от человеческих ошибок подобна землетрясению огромной мощи, она мнет пространство Вселенной. Пирамиды построены после гибели атлантов. В них заключена сила, не позволяющая повторить ошибки атлантов людьми нашей расы. Стремление людей узнать, что в пирамидах приводит к нарушению равновесия, но кто-то пытается разобраться в устройствах разного рода, стуча по этим устройствам, или копаясь в них отвёртками. Ни рентген, ни эхолокация не дадут ответ, не объяснят назначение и устройство пирамиды. Да и Аркадию объяснить на его уровне развития было трудно. Настолько многогранно назначение и устройство, что сознание не вмещает ни одно объяснение. Проще сказать, что древние люди не могли построить из простого камня что-то более совершенное, чем наши современные строители с нашими передовыми технологиями. Но именно это простое и ставит в тупик ученых: как камни, размером 25 х 25 метров привозили издалека, как так точно обрабатывали и втаскивали на огромную пирамиду? А если бы ученые так же на ощупь точно определили, что пирамиды не позволяют волнам подниматься в океане выше допустимого, а землетрясениям, происходящим по вине человечества не разрушать больше допустимого, то какие объяснения им пришлось бы находить? Грустно это.
Итак, пирамиды строили жрецы. Уровень духовного развития позволял им использовать силы, скрытые от нас. Жрецы были способны слышать Волю Бога и исполнять ее. Совершенство духа не довлело над ними, как довлеет сейчас сан священников в нашей церкви. Люди любили и почитали жрецов. Там, где жили или находились временно, жрецы не было плохой погоды и плохого урожая. Поклонение не приветствовалось, и жрецы находились среди людей на равных. Они ходили в простой одежде, но носили за поясом палочки-жезлы. Этими инструментами не только вырезали камни. Но об этом позже. Жрецы каменорезы на место добычи камня на обычной повозке, называя ее колесницей, (по-нашему – телега) приезжали из ближайшего города, который мог находиться за 7-9 км, как в этом случае. А камни, как из пращи, летели к пирамиде сами за 800 км, а то и больше. Вот уж поистине большую порцию адреналина можно получить, находясь на пути следования таких камней. Ведь многотонный камень проносится в сотне метров над головой! Казалось бы, если сам камень может терять вес, приобретать скорость и знать направление, то, как же сами жрецы этого не могут? В том-то и дело, что могут, еще, как могут! Ведь в этот город, что недалеко от скальных мест они перемещаются не в телеге. Телегу или повозку они берут в городе. Обязательно открытую колесницу, запряженную лошадьми. Это необходимо для сонастроя. Так можно проникнуться окружающей атмосферой. Так символически проявляется открытость действия и, кроме того, даже символически закрываться от мира нельзя в этом случае. Костюм, в котором летали жрецы, садясь в колесницу, снимали. Потом, после работы, все повторялось с точностью до наоборот, то есть на телеге возвращался мастер в город. Там оставлял лошадь с телегой, надевал костюм и улетал к пирамиде, к остальным жрецам. Это было необходимо, чтобы вместе помолиться, поблагодарить Бога за дарованные возможности, за доверие. (По-нашему это планерка).
День начинался примерно в полдень. Рано утром жрецы молились, приветствуя новый день и чтобы настроиться для проведения священного ритуала, позволяющего начать строительство. Потом посвящали какое-то время самим себе, своему телу и его потребностям. Тогда уже переходили непосредственно к службе, обеспечивающей изменение пространства на строительной площадке и на каменоломне. Молились они с огромным желанием и увлечением, настраиваясь на созидание со всем сущим то есть сонастраиваясь. Молитва – не значит жалостливая просьба, это и не многочасовые чтения священных текстов, когда заученные слова начинают терять смысл от ежедневного употребления, не тысячекратное произнесение имен Бога и предписанное ритуалом восхваление его непонятных деяний. Молитва, в нашем понимании этого слова, не совсем точное объяснение происходящего. Жрец - посредник между Творцом всего сущего и всем сущим. Он, как великолепно, мастерски изготовленный инструмент как скрипка, которая правильно настроенная приносит в мир такие звуки, от которых оживает спящая душа человека, оживает все живое вокруг, каждая клетка и атом. И, как скрипка, лежащая без использования пусть даже одну ночь, нуждается в настройке перед концертом. Натяжение струн в покое ослабло, колки немного сдвинулись с места. Но настрой ее как нужно и мир наполнится восхитительной музыкой. А свойства музыки тогда знали. Звуком созданы миры. Человек же может не только звуки издавать, но и слова произносить, петь. Ведь «вначале было Слово, и Слово было у Бога и Слово было само Бог». Значит словом можно творить, но можно и разрушать, как это происходит сейчас. И, как нам не известна магическая сила звука, так нам и неизвестна губительная его сила. Иначе не было бы джаза, рока, блюза. Но в своем неведении мы тщательно, настойчиво и повсеместно разрушаем свой собственный мир и также упорно ищем лекарства от своих болезней, поселившихся в разрушенных телах. Об этом знали жрецы того времени. Поэтому спешили строить пирамиды. И у них не возникало возмущенного возгласа «куда же смотрит Бог?». Они знали о Законе свободной воли, которому подчиняется даже сам Бог. И трудно удержаться от благодарности Великому Творцу Законов, что неустанно и с удовольствием жрецы делали. Они становились со-творцами, проникаясь величием творений, понимая всю природу мира, всю простоту и грандиозность сотворенного, построенного Богом. Это и есть та Сила, которая позволяла им делать чудеса.
Но, так как человек все же очень далек от совершенства, то и жрецы не были исключением. Поэтому трудовой день заканчивался необычно для простого наблюдателя. Можно предположить, что жрецы переставали петь и расходились по своим кельям. Не совсем так, вернее совсем не так. Нельзя просто перестать петь. В мире мало резких проявлений, даже ветер не обрывает свою песню на полуслове, а мягко затихает. Пространство вокруг пирамиды во время стройки находится в измененном состоянии. Это естественно, как уже стало естественным для обычных врачей нашего времени то, что человек может находиться в измененном состоянии сознания и читать мысли, передвигать на расстоянии предметы и т.д. Тогда об этом состоянии знали намного больше и пользовались этими знаниями в жизни. Так что жрецы постепенно снижали громкость своего пения, сокращали число поющих. С отработанным мастерством после ухода из круга поющих очередного жреца, оставшиеся усиливая свое пение, компенсировали отсутствие этого жреца, а потом мягко снижали до уровня, позволяющего уйти еще одному человеку. Так постепенно снижая интенсивность пения уходили почти все. Последний жрец рассчитывал на небольшой отрезок времени, чтобы закончить свое пение, поэтому можно было видеть, как предпоследний жрец убегает со стройплощадки. А уж последний, закончив свое пение, бежит, зайцем прочь от этого места.
Аркадий был удивлен таким поведением великих мужей, только что творивших на его глазах чудо. Но, не успев пошевелить как следует мозгами, не набрав достаточное количество догадок прежде, чем беспомощно спросить у провожатого в этот мир, он услышал грохот. Собственно, беззвучным строительство не было: каждый вновь прибывший блок, если не останавливался у подножия пирамиды для каких-то манипуляций строителем, сопровождающим блоки на место, влетал на свое место с громким хлопком. Не грохотом, а именно хлопком, напоминающим рвущуюся плотную туго натянутую ткань большого размера. Но, то, что начало происходить было удивительно и забавно в то же время. Блоки начинали укладываться на свое место. Они громко приседали и схлопывались, убирая малейший зазор. Но они были обычными камнями в этот миг, которым свойственно падать друг на друга. Все же не совсем обычными, так как они еще содержали в себе импульс, память волшебных звуков. Видимо именно это небольшое отличие от обычных камней придавало им изрядную скорость, когда они вылетали из неудобного пространства. Может, сосед не понравился, может быть, постелили не достаточно удобно, но забавно это выглядело только издалека. Оставаться рядом было опасно. Некоторые камни поворачивались вокруг своей оси на месте. И не всегда становились так, как им того хотелось бы. Иногда они оставались не плоскостью, а ребром наружу. Да хорошо еще, если в самом верхнем ряду. Так что спешить укладывать блоки, нужно было не торопясь. Следующий день начинался с корректировки неточностей, доработки выскочивших блоков. Жрец-строитель проводил своим жезлом по поверхности камня, иногда делал углубление, а иногда досыпал песок на поверхность кучкой. Эта кучка песка очень быстро растворялась в камне, видимо меняя его плотность. Некоторые блоки осыпались понемногу, когда транспортировались к пирамиде по воздуху, теряя задуманную каменотесом форму или наоборот, дорабатываясь. Для Аркадия осталось непонятным, как осыпавшиеся камешки выстраивались в строгую линию по направлению к пирамидам. Возможно, они были выстроены заранее, являясь своего рода маяками. Со времени строительства строгость линий нарушилась. Но это не значит, что следы явного волочения по земле со временем тоже сгладились, оставили только каменное крошево. Эти следы от осыпавшихся камней наши ученые объяснили почти правильно. Лишь немного ошиблись в подсчете количества людей, волочивших эти блоки по земле к месту строительства пирамид в Гизе. Да еще немного неточными оказались насчет способа транспортировки. Хотя с этим вопросом были связаны сомнения.
В строительстве пирамид принимали участие не только жрецы, но и простые люди. Они подметали каменную крошку после работы жрецов, готовили пищу, приводили в порядок жилье, ухаживали за лошадьми. Обслуживающий персонал был необходим, как и в любое другое время жизни людей на земле. О рабстве просто не было и речи. У каждого человека свое предназначение в мире. Некоторые люди работали в пирамиде и во время пения жрецов. Они выглаживали штукатуркой стены, выполняли резьбу, наносили рисунок. Невозможно работать в измененном пространстве без специальной подготовки. Наши маляры-штукатуры для этой роли явно не подходят. Там работа была священна.
Работали в основном неофиты, судя по тому, что висело у них на шее. Аркадий как-то знал, что небольшой камушек определенной породы, на длинной веревке, висящий на шее был необходим начинающему жрецу для сонастроя. Ученики носили такой камень на уровне солнечного сплетения вместе с двумя другими камнями, расположенными на уровне ключиц. Знал, что некоторые спали не только в этих неудобных ожерельях, но еще с «драгоценным» камнем на спине, находящимся в районе 7 позвонка. Что толку упоминать какие именно это были камни, если способности их использовать по назначению его современниками утеряны. Остался только атавизм – бусики, цепочки, колечки, сережки для простого украшения себя любимого. Но уже тогда оставалось слишком мало тех, кто еще способен удержать и развить духовный дар. И уже тогда были дети знатных горожан, которые заказывали себе те самые неудобные прямые кресла с высокой спинкой, которые дисциплинировали тело для овладения сверхвидением. Они заказывали ожерелья из алмазов, чтобы преодолеть надвигающуюся тьму души. Для ученика жреца ожерелье из алмазов ничего не стоило, так как было необходимым аспектом обучения, как и все другие камни, гораздо позже ставшие драгоценными. Эта информация молнией пролетела в уме Аркадия.
Время от времени к месту, где строилась пирамида, приезжала ярко украшенная платформа, с запряженной парой лошадей. У нее были очень красиво украшенные колеса, орнамент и украшения по бокам. Так, что нельзя было назвать это открытое транспортное средство телегой. Встречали ее торжественно, но не излишне напыщенно. В повозке, как показалось Аркадию, лежал виновник торжества в красивой одежде. Впереди на повозке, управляя лошадьми, сидели два человека. Очевидно, один был возницей, а другой пассажиром. Но, все же что-то странное и неестественное было во всем этом. Пассажир притягивал к себе внимание, как притягивают внимание даже скромно одетые выдающиеся люди. Не взгромоздившиеся на вершину славы без веских на то оснований, а именно блистающие внутренним талантом, который сквозит во взгляде, в манерах, в поведении. Конечно, заглянуть в глаза этому пассажиру, чтобы убедиться в их бездонности мудреца не было возможности. Поэтому сомнения в своих ощущениях добавляли интригу во все происходящее. Тот, кто лежал на телеге не выказывал никакого интереса к окружающему. Странно, что такая почитаемая персона в мире, где чтят истинные ценности, так равнодушна к присутствующим. Повозка остановилась, и к ней поспешили жрецы. Возница слез с возвышения, где он сидел вместе с пассажиром, низко поклонился... пассажиру, и отошел в сторонку, в тень, не обращая особого внимания на продолжающего лежать в повозке господина. Пассажир был невысокого роста, в простой холщовой одежде в виде туники. Гордая осанка уверенного в своих силах человека все же подсказывала, что Аркадий не ошибся, сочтя его значительной фигурой в этом обществе. Да и жрецы, подошедшие к нему, низко поклонились, оставаясь, все же на небольшом расстоянии. В их поклоне не было чинопочитания, а только глубокое уважение. Между ними началась оживленная беседа. Аркадий не мог отвести взгляд от происходящего, пристально прислушиваясь к разговору, но не осмеливаясь подойти ближе. Загадочный гость в телеге так и лежал, и лежал бы еще, если бы пассажир не решил, что пришло время его надеть. «Господи, да это же костюм!» - подумал ошарашенный Аркадий. - «Но зачем такие почести костюму?» Вопрос был риторическим и «экскурсовод», все еще сопровождавший ненавязчиво Аркадия, оставил его без ответа. Нужно было только смотреть, ведь никто не прятался и не делал тайны из происходящего. А происходило обычное чудо: пассажир, он же жрец, исполняющий обязанности архитектора, приехал проверить соответствие постройки проекту. Вернее чудо было не это, а то, как он это делал.
Архитектор надел костюм и направился к строящейся пирамиде. Костюм был темного цвета и состоял из объемного жилета, который казалось, был немного надут, небольшой юбочки, доходящей почти до колена, жестких краг на руках, которые закрывали руку в виде перчатки, доходящей чуть выше локтя и шлема. Плечи тоже были закрыты подвижными объемистыми щитками. Шлем на верхней части был украшен чем-то вроде небольших перьев. Украшен костюм был скромно. Но зачем перья при такой скромности остального украшения костюма? На этот вопрос происходящее не могло ответить и ответил сопровождающий Аркадия. «Это не перья, а что-то вроде антенн, создающих нужные флуктуации при работе в костюме. Украшений нет вообще. Все эти линии, завитки, напоминающие орнамент нужны для работы. Это не праздничный костюм для торжественного визита, как могло показаться, а рабочая одежда. Такая одежда есть у всех жрецов, но она отличается степенью совершенства, так как используется разными людьми для разных целей. Этот костюм может трогать только этот верховный жрец-строитель. Это облачение опасно для непосвященных. Украшена повозка, в которой его везут, не в знак уважения к мастеру, изготовившему этот костюм. На повозке рисунок не случайный, он создает необходимую защиту и настрой. Каждая линия, проведенная даже на бумаге, меняет пространственные характеристики. Любой рисунок несет огромный смысл не только для читающих на Земле людей, но и передается в другие миры почти мгновенно. ( По-нашему это торсионные поля). Здесь все люди осознают ответственность за каждый штрих или слово. Ты уже знаешь о таком способе передвижения для жрецов, но еще не видел. Поближе рассмотреть примерно такой же костюм тебе скоро представится возможность. А теперь смотри». Тот, кого Аркадий назвал для себя архитектором, а сопровождающий не назвал совсем, уже подошел к самой пирамиде, построенной примерно на треть, и уверенно зашел в нее. Он обыденно зашел в стену, а спустя короткое время вышел с другой стороны. Он проделывал это чудо несколько раз, появляясь, то здесь, то там. То он, войдя на уровне земли, появлялся вверху, пройдя, казалось по диагонали. Но не спускался по стене, а слетал вниз. «О!!! Но как это возможно?» - невольно вырвалось у Аркадия. – «Просто пришел мастер, чтобы завершить определенный этап строительства, как бы сделать завершающие штрихи на уже прописанном подмастерьями холсте. Проходя сквозь камень, Мастер формировал каналы энергии, создавал структуру этой «машины». А, что касается того, что ты счел чудом, то костюм позволяет трансмутировать материю там, где это необходимо. Костюм позволял его обладателю становиться частью пирамиды, частью всего плана создания сооружения на какое-то время, соединить это сооружение с дальними мирами. Входить в камень в этом костюме, нужно сделав полный выдох. Оставаться без воздуха можно и нужно столько, сколько необходимо для концентрации энергии. Дышать там нельзя. Между такими вылазками, а вернее влазками в камень пирамиды, архитектор приближался к жрецам, и что-то обсуждал, давал советы, делал поправки. Потом он бережно снимал костюм, укладывал в повозку, оставаясь в простой одежде, и уезжал. К стати о моде: она тогда и сейчас не касается истинных жрецов, отвечает требованиям климата. Одежда у них была практичной и удобной.
Когда «инспектирование» закончилось, и архитектор уехал, Аркадий подошел к молодому жрецу, который закончил беседу с остальными и отошел в сторону. Он был немного ниже других, так же подтянут и пропорционально сложен. Но, когда Аркадий подошел к этому жрецу, оказалось, что он почти на голову ниже его. Это при его 182 см роста! Насколько же высоки были другие жрецы? Ошибся Аркадий не только в определении роста, но и возраста. Жрецу было 82 года. В заблуждение вводило стройное могучее тело атлета, никак не старика. Рядом с этим человеком вдруг четко проступали все негативные качества собственного характера, сознания. Его влияние не подавляло, не укоряло, а скорее обволакивало заботой, его мощь не пугала. Казалось, что этот величественный человек может взять тебя в ладони бережно-бережно, как в колыбель покоя и блаженства. (Так какая же сила тогда была у архитектора, если даже жрецы не подходили к нему близко?) У него за поясом были деревянные палочки, а значит, он имел отношение к изготовлению блоков. Следовательно, должен был к ним летать и носить такой же костюм. . Аркадий посмотрел на жреца, перевел взгляд на пирамиду, вспомнил летающие гигантские блоки и схватился за голову. Она была на месте, она была его головой, но в голове по всей видимости была какая-то абракадабра или как там еще называется такой бред. «Тряси - не тряси» - этот метод тоже не помог мозгам прийти в норму, однако логическое мышление присутствовало и убедило Аркадия обратиться к жрецу. По пути Аркаша, на всякий случай еще удостоверился, что песок очень горячий и ладонь терпит его с большим трудом. Возле жреца стало почему-то прохладно. Это так удивило, что жрец, глядя на выражение лица гостя сам начал разговор:
- Есть у меня знакомые собаки. Возможно они когда-то станут людьми, такими же, как я, например, но не в этом дело. Собаки есть и у вас. С точки зрени
Теги:
11 September 2009

Немного об авторе:

образование высшее техническое, работаю автоэкспертом. Очень хочу поделиться информацией, которой располагаю по странному стечению обстоятельств.... Подробнее

 Комментарии

Комментариев нет