Я дверь открыл; вошел; закрыл; глазами заморгал,
Поскольку в очень странный сумрак вдруг негаданно попал.
Слоится дым курений; а на стенах вьются тени;
А на кровати в ряд сидит с десяток привидений;
И перед ними, на столе на шахматном моем,
Стоит большой хрустальный шар, и что-то скачет в нем,
Танцует, светится, пищит, хохочет и рыдает.
Я стиснул рукоять меча: такого не бывает!
Ведь эта спальня – вовсе не Аида филиал…
А в призраков всмотревшись, вовсе разум потерял:
Сидит жена, лицо – в слезах, а на губах – улыбка;
А на плече ее лежит… да нет, совсем ошибка! –
Моя сестра, которой я лет пять уж не видел,
Поскольку искренне, взахлеб, без меры ненавидел.
Зайдя к нам в гости как-то раз с охапкой свежих сплетен
(О том, кто, как, кого и где; а та – и с тем, и с этим),
Она свой жаркий монолог закончила достойно
(Прошу заметить: мой любимый пес лежал спокойно):
Взмахнув в запале рукавом (широким – все по моде),
Задела мой ночной горшок, стоявший на комоде.
Тот грациозно соскользнул, да прямо псу на темя.
А бронза вылита горшка совсем не в наше время –
С драконами, вокруг – узор, увесиста, прекрасна
(Не помню, где его украл – понравился ужасно).
Конечно, псу пришел каюк; я и не удивился.
Но, как достойный воин, он пред смертью отличился:
Вцепился в задницу сестре, издав обиды стон
(Я после думал: может, просто отравился он?)
И лишь потом издох. Увы! Мой песик отдыхает;
Сестра вопит; горшок лежит; и все благоухает!
С тех пор сестра – в дом ни ногой. Да, я ее побил!
Но кто, простите, кокнул пса и спальню всю залил?!
Я и жену предупредил, чтоб даже не пускала
Пандору эту на порог. И нате – прискакала!