За пустырем находился дом. Все жители микрорайона называли его дом-одиночка, или просто – «одиночка». Он высился над равниной, словно флаг, – длинный и несуразный, как и все прочее в эсэсэсэре. Строение имело 16 этажей, два лифта, чердак и один подъезд. Один на всех. Зато лифта два – пассажирский и грузовой. Но пассажирский, как правило, часто ломался, поэтому все жильцы пользовались услугами кряхтящего здоровяка грузового.

 Жильцы… Хм… Неточное, весьма, определение. Эти люди, ночующие в «одиночке», скорее, чувствовали себя постояльцами нежели жильцами. Покидали его поскорее утром и неохотно возвращались в его серые стены вечером. Просто так… пересидеть. Перекантоваться, как говорят. Вроде бы временно, но на самом деле – навсегда. Люди были прикованы к дому. Еще бы! Ведь никто не хотел не то чтобы разменивать или покупать там квартиру, но даже снимать! Ясное дело: кому понравится жить на пустыре вдали от транспортной развязки и остальных уютных и ухоженных квартальчиков «спальника», где царила по-хрущовски хлебосольная семейная атмосфера.

 «Одиночки» чурались, обходили стороною, неохотно шли в гости к кому-то из местных. А некоторые новоявленные мамаши даже стращали непослушных чад перед сном: «Вот будешь себя плохо вести, отведу в дом за пустырем и запру там одного! Ясно?!». Естественно, малыши начинали реветь и проситься отставить их среди привычных пятиэтажек, обсаженных вкусными вишнями и абрикосами.

 Ребята постарше, конечно, слагали о нем длинные легенды-страшилки. Видать, адреналин погонять хотелось. Придумывали всякое: о злом маньяке-убийце, живущем в подвале, о призраках убитых детей в шахте пассажирского лифта, который этих самых детей и убил, о барабашке, обитающем на чердаке, что разгуливает ночью в подъезде, колотя в каждую дверь и много еще всякого разного…

 А дом стоял. Одинокий и грустный – ни деревца рядом, ни качели детской. На перильцах его крыши завсегда сиживала стая черных ворон. Жутко каркая и грозно помахивая крылами, она отгоняла любопытных воробьев и прожорливых голубей прочь, тем самым ужесточая общую картину еще больше. Создавалось впечатление, что даже в самые ясные солнечные дни над «одиночкой» висело серое слезливое облако, готовое расплакаться дождем в любую секунду.

Гнусная ситуация.

Но был один человек, который ужасно любил этот дом. За что, и сам того не ведал. Может, за тишину, пускай и искусственную. Может, за изолированность – никого лишнего вокруг. Может, за таинственность и мистичнось, даже надуманную. Пусть так! Но он любил его всей душой и отнюдь не пытался подыскать себе гнездо поближе к людям, в выгодном месте с лубочными двориками и назойливо-милыми соседями. Он хотел не этого. Он хотел покоя. Неординарности. Энергии, которой питал его «одиночка». А что ему могли предложить зануды пенсионеры-хрущовки или красотки-пустышки новостройки? Ни-че-го! А у этого здания была сила. В его горделивой осанке, спокойном молчании, монашеской уединенности. И независимости.

04.08.2010

(с) pechal