Из крана широкой струей бьет вода. В меру теплая, даже немного горячая. Идеальный напор и температура что бы без следа смыть и остатки пищи, и моющее средство с тарелок. Игорь берет очередную тарелку, подставляет под воду. Напор смывает с тарелки майонез. Затем губкой наносит моющую пену, с одной стороны, с другой и смывает. Тарелка идеально чиста, если провести пальцем, послышится удовлетворительный скрип. На очереди еще шесть, а потом пойдут ложки вилки, кружки, пиалки от салатов, кастрюли и сковородки.
Игорь, печально вздохнув, берется за следующую тарелку. Игорь - худощавый мужчина, с не выделяющимся телосложением, в фартуке, перестиранной футболке, домашних штанах и теплых тапочках. Пуза нет и в помине, но и до кубиков пресса далеко. Темно-карие глаза, исподлобья кажутся черными. Русые волосы коротко стрижены. Лицо чистое. Идеально соответствует своим двадцати пяти с хвостиком.
Рядом хлопочет жена Игоря – Мария. Молодая не женщина – девушка. Отличная фигура. Облегающая сиреневая блузка, юбка чуть выше колен, такие же тапочки, что у мужа, только размер подобран точно под миниатюрную ножку. «Крашенные золотом волосы», как не редко называет этот цвет сам Игорь, скрывая под красивыми словами выражение «Блондинка». Изумрудные глаза, веселая улыбка. Если честно Игорь иногда даже забывал, сколько ей лет. Впрочем, она и не спешила освежать память мужа. «Женщине столько лет – насколько она выглядит» - отвечала она на глупый вопрос.
Маша убирает в холодильник, то, что осталось от роскошного ужина: несколько кусочков мяса, запеченного в фольге и украшенного горошком, целую тарелку картофельного пюре, щедро сдобренного маслом, наполовину съеденные свекольный, капустный, рыбный, картофельный и с крабовыми палочками и рисом салаты, так же три куска шоколадного торта. Кое-как разместив все это в холодильнике, Маша устало присела.
Закрыв напоследок хлебницу, Мария любяще посмотрела на сконцентрированного мужа, усердно моющего тарелки. Такое правило установилось давно, еще до свадьбы счастливой парочки. Маша готовит застолье, а Игорь моет посуду. Надо признать, что по началу оба плохо справлялись со своими обязанностями. Тарелки оставались жирными, а еда не всегда была съедобной. Но как говорится дело практики. Сейчас все друзья молодой семьи в восторге от блюд Марии. И мало кто может посоревноваться с Игорем в качестве мытья посуды.
Но осталась у Маши одна скверная привычка. Более наученная мыть посуду, она каждый раз поучала мужа: «Мой тщательней, не халтурь! Не забудь помыть с другой стороны!»
- Мой тщательней… - по привычке начала Мария даже не смотря на мужа.
Раздался звон. Стеклянная тарелка разлетелась на множество осколков.
Маша в страхе обернулась. То, что она увидела, ввело женщину в шок.
Лицо перекошено в гримасе ярости. Темно-карие глаза словно пылали. Кулаки сжаты со страшной силой, так что выпирают вены. Челюсти сдавлены, скулы заострились.
- Я мою посуду каждый день на протяжении трех лет! Мы еще не были женаты, как я взял на себя эту обязанность! Тебе не кажется моя дорогая, что как мыть знать лучше мне! А если что-то не нравится мой сама!
Громовой голос оглушил Марию. Ошарашенная женщина не могла ни моргнуть, ни вздохнуть, ни тем более что-то сказать.
Игорь с силой бросил губку в раковину и ушел с кухни.
Мария, отойдя от шока, присела на табуретку и тихонько заплакала.

***
- И что было дальше? – поинтересовался Олег, родной брат Марии.
Мария сидела в мягком кресле в квартире брата.
- Я сидела и плакала. Через минут десять он подошел ко мне, обнял и стал просить прощение, - Маша утерла слезы, но голос все еще дрожал.
- И ты простила? – спросил Олег.
Маша удивленно посмотрела на брата.
- Конечно простила! Только … - Мария замолчала. – Только чуть позже, он достал из холодильника салат, положил в тарелку, и как только начал есть, это случилось снова. Он вышел из себя, выкинул вилку, опрокинул стол и страшно зарычал, будто зверь…
- А потом снова просил прощения? И ты опять простила? – предположил Олег.
Маша кивнула.
- Пойми Олег! Может мы и женаты всего год, но живем вместе уже три года. И поверь мне
Это первый раз, когда он так вспылил. До этого почти никаких ссор. Если не считаться с этими случаями, то у нас идеальная семья, - голос сестры с каждым словом звучал тверже. – И я не позволю, что бы эти вспышки ярости разрушили наше счастье. В конце концов, может я и виновата.
- Глупости сестренка! – прервал Олег. – Нет такой причины, из-за которой на тебя можно кричать.
Олег не имел ничего против Игоря. Но впрочем, и друзьями они так и не стали. Скорее Олег мирился с их родством, чем довольствовался.
Олег старше Марии и очень часто брал на себя роль защиты сестренки. А она охотно становилась под его защиту. Широкие плечи, тренируемые в спортзале мышцы. Длинные каштановые кудри доставали до плеч. Нос широкий, но не длинный. Такие же изумрудные глаза как у сестры.
Работает Олег психологом. Это одна из причин, по которой Маша обратилась к брату.
- Вот что Машка, - поразмыслив, начал Олег. – Как врач скажу, что все говорит о том, что у Игоря слишком много накоплено ярости и гнева. Так и получаются эти короткие вспышки, после которых, наступает раскаяние за содеянное. Не знаю, почему это стало проявляться только сейчас. Очаг гнева может находиться где угодно, на работе, в семье, быть может в далеком прошлом. Я называю это болезнью, и у твоего мужа эта болезнь очень серьезная.
Маша слушала не отрываясь. Глаза ее снова наполнялись слезами.
Олег продолжал:
- Бывает достаточно выговориться, выплеснуть всю ярость, весь гнев, и человек возвращается в обычное состояние, то есть излечивается. Но что-либо говорить по методу лечения я не берусь, пока не установлю где находиться очаг этого гнева.
Уловив искорку идеи в глазах сестры, Олег поспешил предупредить:
- Сама не пытайся ничего делать, твои действия могут все ухудшить.
Он перевел дух.
- Как брат же тебе скажу – держись подальше от Игоря. Его поведение не стабильно. Переезжай ко мне, пока не разберемся.
Маша решительно встала.
- Нет, Олег. Я нужна сейчас Игорю как никогда. Чтобы с ним не было, я буду рядом.
Олег не отступал.
- А если в порыве гнева он тебя ударит? Да, потом он будет просить прощения, но подумай! Когда гнев застилает глаза, он неконтролируем. Он способен на все, сам этого не осознавая. Этот псих опасен!
- Не называй его психом! – резко прервала брата Мария. – Олег никогда не называй моего мужа психом. Он просто где-то натерпелся. Я сейчас прошу у тебя помощи, но не потерплю оскорблений. Ты поможешь мне?
Олег взял себя в руки. Зачесал назад мешающие глазам кудри. Открыл холодильник и достал бутылку сока. Предложил Марии.
- Конечно я помогу тебе сестренка, только прошу, будь осторожней.

***
Через два дня Олег в кремовом костюме и остроносых коричневых туфлях, быстрым шагом шел по улице, держа в руках бумажку с адресом. Проклиная себя, что ввязался в это дело, он ускорял шаг. С другой стороны, Олег не мог отказать сестре в помощи.
Бросив личные мысли, Олег стал размышлять профессионально. Машка рассказывала, что в работе Игорь души не чает. Инженер конструктор на частном заводе, профессия может быть и нервная, но ему она нравится. Значит очаг не там. Осталось самое сложное. Очаг где-то в прошлом.
Если и есть кто-то с более темным прошлым чем Игорь, то Олег хотел бы увидеть этого человека.
Сам Игорь о своем прошлом не говорит. От Маши пользы тоже немного. По ее рассказам они познакомились в институте. Игорь жил в общежитии, в институт поступил после интерната. Как там оказался не известно. Вроде, как и семья у него была. В общем, полно загадок, которые Олег не очень жаждет раскрывать. Но врачебный долг, и просьба сестры берут свое. В течение двух дней он тщетно пытался узнать бывший адрес проживания, через друзей Игоря. Все разводили руками, только один бывший одногруппник посоветовал обратиться в интернат, где жил Игорь.
В интернате за пару сотенных ему дали долгожданный адрес, но о причинах проживания мальчика в данном заведении умолчали.
И вот сейчас Олег выйдя из метро направляется в один из старейших районов города.
Сверив номер дома на табличке с надписью в бумажке, Олег презрительно скривился. Этот дом еще считается жилым?
Пятиэтажка, многие окна заколочены, другие сверкают дырами. Застекленные окна можно пересчитать по пальцам. На пятом этаже следы давнишнего пожара. Судя по всему, пожар был сильным, распространился и на другие жилища. Олег запомнил номер квартиры и отправил листочек в мусорку.
Внутри дом оказался не лучше чем снаружи. Нужная квартира на пятом этаже. Олег размял ноги, поднимаясь по ступенькам.
На этаже закопченный потолок, почерневшие трубы. Обгорелые двери. Стены испачканы сажей. Неизвестно сколько в подъезде не было уборки.
Не найдя звонка Олег постучал в нужную дверь. Выругавшись из-за испачканной о дверь руки, прислушался. Тишина.
Изначально Олег не надеялся, что кто-то здесь сможет объяснить причину такого поведения Игоря, но надежда умерла последней. Постучав для верности еще раз, развернулся. И тут открылась соседняя дверь. Морщинистое лицо старушки недовольно скривилось.
- Нихто там не живет уж лет десять!
Олег поздоровался, чего так и не добился от старушки.
- А вы знали бывших жильцов? – поинтересовался он.
- Ворошейкиных то? Ещеб не знать, столько натерпелись из-за них! – закряхтела бабка.
- А их сына Игоря?
Старушка посерьезнела.
- Заходите, - произнесла она и исчезла в квартире.
***

Однокомнатная квартира старушки уставлена стеллажами с книгами. Книги помимо стеллажей так же лежали на полу пыльными стопками. Даже под кухонным столом аккуратно сложены пыльные книги. Слой пыли настолько толстый, что не видно ни названия, ни автора.
- А вы любите читать? – спросил Олег, лишь для того, что бы как-то начать разговор.
- Любила. С молодости собирала книги, и с полной ответственностью могу заверить, что прочитала их все, - бросила в ответ старушка, ставя на плиту чайник. – Игорь тоже любил читать.
Старушка достала из шкафа чашки, поставила на стол.
- А вас…
- Любовь Марковна – предвещая поздний вопрос, представилась старушка.
Она, наконец, села на табурет и придвинулась к столу.
- Вот кстати, под этот стол Игорь складывал прочитанные книги, - начала рассказ Любовь Марковна. – Он до того не любил у меня беспорядок, что, запутавшись в стеллажах, стал складывать книги сюда. Хороший был мальчик.
Олег потупил взгляд.
- А вы не знаете, не было ли у Игоря, каких проблем?
Старушка печально вздохнула.
- Как уж не было. У него не просто проблемы. У него вся жизнь была проблемой, - у старушки под очками появились мокрые дорожки. – Что вы хотите от безработного отца и инвалида матери? Оба пили. Ребенком можно сказать занималась я. В школе все смеялись над мальчиком. До сих пор не понимаю, как можно смеяться над такой участью. Одноклассники говорили, что он сын безногой алкашки. Мальчик поначалу сопротивлялся, но, получив множество синяков за сопротивление, смирился. Почти каждый день его били…
Любовь Марковна, сняв очки, промокнула глаза платком.
- Родителям он ничего не говорил про избиения, подчинялся закону двора. А те обнаружив синяки, и не получив никаких объяснений, добавили ушибов. Вы бы видели его. Живого места на теле не было, - старушка всхлипнула. – Он почти каждый вечер прибегал ко мне. Все рассказывал, но не плакал. Клянусь, этот мальчик, обижаемый самой судьбой, не проронил ни слезинки. Все копил в себе. Видит бог, только у меня он был счастлив. Читал книги, пил чай. И благодарил за угощения так искренне и горячо, что просто сердце обливалось кровью. Он был мне как внук.
Любовь Марковна выключила чайник. Разлив заварку налила кипяток.
- Сама то я не замужем. Так и прожила одинокой девой, - она попыталась улыбнуться. – Но иметь внука… Это необыкновенно. Если бы Игорь был моим внуком, я была бы счастлива.
Олег слушал молча. Он не собирался ни перебивать, ни указывать, что разговор уходит в другую сторону. Пускай старушка выговорится, здесь и поговорить-то не с кем.
- А однажды, мальчик прибежал ко мне с окровавленной головой. Толи отец толи мать, не сдержали силу, и разбили сыну голову. Эти изверги. Моя бы воля, так на расстрел, без суда и следствия, - глаза старушки гневно сузились. – Но мальчик даже тогда не плакал. Он был напуган. До сих пор помню его слова: «Бабушка Люба, спрячьте меня от папы!» Я не смогла отказать. Перебинтовала голову. Накормила, напоила. Вечером же ко мне постучал его отец. Постучал это легко сказано. Он ломился, пытался выломать дверь, кричал, чтоб я «старая ведьма» отдала ему сына. Грозил, что убьет. А я…
Любовь Марковна на сей раз не успела сдержать слезы платком.
- Что вы? – деликатно поинтересовался Олег.
- Я испугалась! Ну кто же мог знать этого алкаша? В самом деле же мог убить. Я открыла дверь и позволила забрать Игоря, - старушка остановилась, и молчала минут пять. – И тогда он закричал. «Не отдавайте меня им бабушка!» Так он кричал. Почему я такая трусиха? Я просто струсила, закрыла дверь.
Любовь Марковна перестала плакать.
- В ту же ночь, квартиру охватил пожар небывалой силы. Вы наверняка видели его следы в подъезде. Почти весь дом пылал. Не пострадала только моя квартира, почему сама не знаю, - старушка допила чай, и поставила чашку в раковину. – Пожарные говорили, что отец уснул пьяный с зажженной сигаретой. Только я в это не верю. Такие сильные пожары из-за сигарет не случаются. Да и то, что моя квартира не пострадала, тоже кое-что значит. Я уверена, что это была месть Игорька.
Олег поперхнулся чаем.
- Да это была его предсмертная месть. Не нужна была ему такая жизнь. Да и кому такая нужна? Но все равно его жалко. Лучше бы и меня вместе со всеми… - появившиеся вновь слезы, впитаны платком. Любовь Марковна продолжила. - Пожарные вынесли его бездыханное обожженное тело. А тела матери и отца извлечь из огня не удалось. Так и сгорели, да и поделом. С тех пор я не читаю книги, а книги прочитанные Игорем трогать не смею…
Олег наконец посмел вмешаться:
- А почему вы говорите, что он мертв?
У старушки от удивления так раскрылись глаза, что чуть не слетели очки.
- Игорь все еще жив?
***

Мария металась по спальне как ужаленная. Игорь лежал в зале на диване и смотрел телевизор, а Маша все металась, не находя себе место.
«Я должна помочь ему, я просто не могу сидеть, сложа руки. Игорю плохо! Кто поможет ему кроме меня. Кому он сможет еще довериться? Вполне возможно, что из за меня он открыл в себе гнев. Я должна весь гнев извлечь. Пускай он даже меня ударит, я вытерплю! Я все вытерплю!»
Мария молча зашла в зал и выключила телевизор.
Искаженное лицо Игоря, одновременно и отпугнуло Марию, и придало ей больше решимости.
- Игорь я знаю, тебе плохо, - поспешила объясниться Маша. – Я хочу лишь помочь. Выговорись. Не бойся за меня. Выскажи все, что наболело, давай любимый.
- Маш, все хорошо, я люблю тебя, – успокаивал Игорь.
- Я тоже люблю тебя, но ради нас же, давай выговаривайся! Давай же начинай, не останавливайся, я избавлю тебя от гнева.
Игорь внимательно посмотрел в решительные глаза жены.
- Хорошо. Не учи меня… - неуверенно начал он. - Мыть посуду.
Маша кивнула.
- Я ненавижу кориандр, а ты это знаешь, но все равно суешь его во все блюда, – более уверенным голосом продолжил.
- Ты не держишь своих слов, говоришь одно, делаешь другое! Ты часто забываешь обо мне, думаешь только о себе! Сколько у тебя костюмов? Пять? Десять? А у меня один! А обуви? По две пары к каждому костюму? Весь шкаф забит твоей одеждой! – пошел напор.
- А почему готовишь все время ты? Мне надоело мыть посуду! Ты думаешь, я приготовлю хуже? Ты так думаешь?
По щекам Марии текли слезы. Она и не представляла, что накопилось столько всего.
- Да, я так думаю! – подлила она масла в огонь.
- Да? А вот нет! Я смогу готовить даже лучше! А ты мой свою посуду, если так хорошо знаешь, как это делать! Или ты расскажешь своему братику? Он придет и побьет меня?
Тело Игоря сдавила судорога. Он внезапно обхватил грудь руками. Пальцы впились в кожу, ногти разрывали плоть. Дыхание вырывалось из него стонами.
- Синяки, опять синяки, - шептал он в агонии. – Мама опять меня побьет…
Мария прижала мужа к своей груди. Она рыдала.
Внезапно Игорь вырвался.
- Не трогай меня! Больше никто меня не тронет! Мама не сможет меня ругать! Больше не будет синяков! – Игорь прокричал эти слова и занес руку на Марию. – Больше я не буду терпеть!
Удара не последовала.
- Я люблю тебя Машка… - послышался сдавленный шепот. Комната потонула в огне.

***

Олег не шел, бежал.
- Быстрее! Я знаю Машку. Она не сможет сидеть спокойно. Наверняка постарается взять удар на себя! Я должен это остановить. В прошлый раз, когда Игоря прорвало, все уничтожил пожар. На этот раз неизвестно что будет. Неизвестно почему Игорь еще жив. По словам старухи, пожарники говорили, что у мальчика нет шансов.
Ответ пришел сам собой. «Гнев». «Ярость». Они сохранили жизнь. Это единственное, что осталось. Накопленный гнев поддержал жизнь в теле мальчика. И если Машка сейчас пытается дать Игорю выговориться, я рискую потерять и сестру и зятя.
Должен успеть. Обязан.
Лифт занят. Ступеньки мелькают одна за другой. Входная дверь валяется на лестничной площадке. Петли выворочены с корнем. Стены почернели от копоти. Из квартиры вьется дым.
Я опоздал! Проносится в голове Олега. Одеревеневшим шагом Олег проходит в квартиру. Мебель опрокинута, в квартире царит разгром. На потолках следы не пожара – взрыва.
- Я опоздал… - прошептал Олег, входя в комнату. Руками схватился за голову, впил пальцы в каштановые кудри и закрыл глаза. В следующую секунду он облегченно сползал по стене.
Маша живая и невредимая сидела на диване, рядом, положив голову на колени жены, лежал Игорь. Мария перебирала мужу волосы.
Олег лишь потом заметил черные, словно оставленные чернилами, дорожки от глаз до подбородка. На глазах брата еще две, пропитанные чернотой, гневом слезинки скатились по щекам.
Говорят, что мужчины живут меньше женщин, потому что не умеют плакать.
Облегчая душу, с подбородка Игоря скатывалась скупая мужская слеза, унося с собой гнев.
Олег печально посмотрел на сестру.
- Вместе со скупыми слезами уходит его жизнь, - грустно произнес Олег. – То, что поддерживало жизнь, покидает тело. Он умирает. Эти слезы боли убивают его.
Маша улыбнулась.
- Братик, ты не прав, - жизнерадостный голос сестры обескуражил Олега. – Гнев ушел, на его место пришла любовь. Теперь она поддерживает жизнь Игоря. И мою тоже…
Олег неожиданно заплакал. Расхныкался как последний мальчишка. Утирая слезы рукавом он силился что-то сказать.
- Я боялся за тебя. Думал он убил тебя, - сквозь слезы проговорил Олег.
- Не плач брат, ты не имеешь права плакать.
- А он?
- А я не плачу, - послышался строгий голос Игоря. Он не поднимал головы с колен жены. – Слезы сами льются…
Последняя скупая слеза скатилась по щеке и повисла на подбородке. Мужчины не плачут. А слезы… Слезы, они сами льются.