За Стромынью перед речкой Шерной шоссе круто поворачивает на юг к Павловскому Посаду, а дорога на север ведет в Кольчугино. На этой развилке одно время стояла крохотная часовенка из красного кирпича. Даже не часовенка, а скорее, молельный столбик с иконой, на которую проезжающие могли перекрестить лоб, попросив удачи в пути. Делать это тем более удобно, что машины перед поворотом замедляют ход или останавливаются. Столб появился в годы Перестройки. В масштабах села Черново и окрестных деревень это стало знаковым событием, которое знаменовало возвращение к духовным устоям. Вот только поставили часовенку интересно, я бы сказал, с вызовом: по ходу движения транспорта, с большой скоростью следующего из Москвы. То есть если прозевать развилку и проскочить прямо, то в аккурат на столбик попадешь.

Часовенка простояла спокойно лет пять или шесть, пока неизбежное не произошло: кто-то в темноте, а может и спьяну, пролетел мимо поворота и в ноль разобрал автомобиль об знак духовного возрождения, основательно расшибив при этом лоб. Новую часовенку, уже из белого кирпича, устроили в стороне, она и сейчас там.

А вот другой случай, который мне бы хотелось поставить в ряд. Произошел он в Москве у храма Христа Спасителя. Лимузин с зеленым штандартом Предстоятеля Православной церкви на крыле сбил пешехода. Святейший патриарх немедленно пересел в другой автомобиль и кортеж продолжил движение. «Скорую» охрана, видимо, вызывала по мобильному. Публика была слегка обескуражена отсутствием какой-либо реакции на произошедшее со стороны патриарха: пострадавшему не было сказано даже слов ободрения. В этой истории меня, впрочем, интересует не высокое духовное лицо, у которого, вероятно, есть веские основания поступать так, а не иначе. Мне любопытно, почему бедолагу-прохожего угораздило попасть именно под такой автомобиль? И на какую встречу торопился патриарх? То есть, какие события в жизни участников ДТП предшествовали инциденту и какие за ним последовали?

Всякий подобный случай – он как обрывок фразы с улицы, услышанный на ходу через открытое окно автомобиля. Фразы заранее кем-то заготовленной, хорошо продуманной и многозначной. Вот только далеко не все нам удается понять…

Лет пятнадцать назад мы с друзьями решили заняться бизнесом. В числе многих других энергичных начинаний, помнится, была покупка грузовика, который стали сдавать в аренду церковному издательству. Водителем посадили татарина Рашида. Не самый толковый мужичок, прямо сказать, зато аккуратный и спокойный. Очень трогательно было наблюдать, как, получив путевой лист, Рашид шел к священнику за благословением на рейс. Концы, между прочим, были нешуточные. Наш фургон развозил литературу духовного содержания по дальним монастырям, заезжал даже в Крым, откуда вез для русских церквей превосходный кагор. За полтора года – ни единого происшествия, ни дорожного, ни криминального, хотя время было беспокойное и дороги небезопасные. Потом Рашид уволился, а издательство, обзаведясь собственным транспортом, отказалось от наших услуг. За руль фургона, который теперь доставлял в Санкт-Петербург шерстяную пряжу, а оттуда – недорогую обувь, сел отличный водитель Сашка. Виртуоз с потрясающей реакцией, настоящий мастер. Машину знал досконально. И надо ж такому случиться, сбил человека насмерть: какой-то пьяный выскочил на шоссе, поднялся перед капотом в свете фар, как фанерная мишень на стрельбище, за секунду перед ударом. Вины за водителем не было, но не раз мы вспоминали тогда и батюшку, благословлявшего наш грузовичок, и медлительного, туговатого на ум Рашида. Грузовик считался удачливым, а Рашид – точно ли он был таким уж недалеким человеком, каким казался?

События на дороге всегда значительнее, чем представляются. Для меня автомобильная трасса – это прореха в театральной ширме, через которую можно украдкой наблюдать за работой сценических машин.

Последняя история веселее. В Пскове зашел я как-то в храм Николы Мокрого. Мне, признаться, нравится псковско-новгородский церковный стиль: основательный такой, даже приземленный, очень уж какой-то он мой. Никого в храме среди недели, только приглядывающая за порядком словоохотливая старушка. Бабулька, как завзятый экскурсовод, рассказала о церкви, о ее самых драгоценных иконах, а в заключении попросила купить что-нибудь в свечной лавке. «Что же купить, бабушка? Ничего мне здесь не надо». «Да вот хоть ремень купи брючный. Ты же путешествуешь, а ремень с молитвами, от лихих людей и от аспидов бережет. Видишь, тиснение?» «От аспидов, говоришь? Что ж ты молчала до сих пор?! Давай!»

Ехал я далеко на север и положил себе тратить на штрафы гибедедешникам не более пятидесяти рублей в день. Однако норму эту регулярно превышал, так что уже начал беспокоиться, а хватит ли денег на обратный путь. Взял ремень, но сразу не надел, и до вечера еще разок попался на прицел спид-гану. Зато на второй день, когда таки воспользовался покупкой, начались чудеса.

Те, кто путешествуют по стране на автомобиле, знают, что самые лютые дорожные инспекторы живут в Ленинградской области. Для водителей они как вологодский конвой для заключенных. Волки! С невеселым чувством пересек я региональную границу, заранее смирясь с опустошением кошелька и отставанием от дорожного графика. Но что бы вы думали – везде мне была пруха! Даже когда отлавливали, удавалось отбояриться, уболтать. То же повторилось на следующий день и в послеследующий. Через неделю, когда я уверился в своей абсолютной безнаказанности и совершенно оборзел, меня, наконец, оштрафовали, хотя по-справедливости должны были расстрелять: в той же Ленинградской области я обогнал милицейскую машину, которая сама шла очень не хило. Нет-нет, какие полторы тысячи? Те же пятьдесят рублей!

Ремень с той поры берегу, бабушку вспоминаю с благодарностью и очень хочу снова побывать в приземистой псковской церкви.

…Конечно, я прихвастнул и за вранье ждет меня примерное наказание, но очень уж хотелось напоследок повеселить.

Дорога ставит на край, за который поучительно заглянуть. Дорога очень недалеко от Бога. Дорога бывает жестокой, но если прислушиваться к ней внимательно, она вывозит сама.