«О, сад, сад, сад мой!
Сад, где искусна ограда, ритмы решеток – чугунны. Сад мой, где раннее солнце желтой кувшинкой в осоке, желтым туманом в лощинах. Сад мой, в случайном веселье, где увяданье в расцвете.
Там женщины шикарно расцветали и выходили в длинные аллеи, которые ведут, куда захочешь. Там старик печальными глазами следил за бесконечностью ограды и удивлялся женщинам и солнцу.
Сад, где вечернее солнце белкою пляшет в деревьях, красной лисою по травам. Сад, где, подобно морщинам, наши пути пробивались в травах до самой ограды, в высях – до самого неба. Сад, где мы пересекались. Сад, где – слились и рас-
стались. Сад, где печали людские пьют, как вино вечерами.
Сад, мой сад!
Там уводили в каменный кустарник производить на свет себе подобных, а образ образца был безобразен. А утром просыпались оптимисты, включали громко радостные песни и танцевали, танцевали, танцевали.
Пляской воинственной африканца я прохожу мимо каменных клеток. Пляской воинственной африканца я по тропинкам иду зоосада. Кто за решеткой? Кто за решеткой? Я или звери? Я или солнце?
Там подходили сумерки внезапно. Там шторы маскировки опускали и, обманув природу, хохотали, плясали жизнь и не производили, перехитрив наивную природу. Скандализованные птицы улетали. А Виктор Ширали уже, с поклоном, красотку Незнакомкой называет. Там Блок и Бродский – рядом с Вознесенским на книжной полке вечной Незнакомки…
Сад мой! Сад мой!
Там два пингвина с острова пингвинов Сережу, в галстуке, куда-то выдвигают, да не туда, а зверям безразлично, все что-то пишут, ищут вшей да строят рожи и тщатся краской перекрасить всю природу.
О сад мой, – вечное веселое движенье: круженье, колебанье, завихренье. Там каждый день в тени аттракционы: иллюзионы, карусели и качели. А можно и кривыми зеркалами увлечь и закружить, как в карусели. А крыши нет над нашим балаганом, лишь безгранично голубеет небо, нет стен, – ограды балагану.
Я посадил у дороги... дерево собственных листьев; листьев растрепанных ветром, желтых от грусти осенней; красных от зноя и солнца; черных, убитых зимою; белых, не начатых листьев.
Время прошло незаметно. Осень спалила пожаром кроны корявых деревьев. С черных ветвей обгорелых стайки последних пернатых, глупых надежд и иллюзий, в небо взвились и кружатся. Время настало отлетов.
Сад, мой сад.
В.M.