По годам ли вразумившись,

С окружавшим ли смирившись, -

Жить я тихо научился.

Научился не срываться,

Соглашаться, подчиняться,

Ухмыляться научился.

Научился быть не первым,

Сторониться, лезть не в пекло,

Да помалкивать в курилках.

Там, где дело было тонко,

Отводил глаза в сторонку,

Чистил спичкой под ногтями.

Я не стал вороной белой,

Я носил, как  все, умело

Ширпотребовскую маску.

За пудовыми замками

Прятал душу со стихами,

Прятал голос свой и песни.

Обходя углы и лужи,

Был я мудр и равнодушен,

А, придя, домой устало,

Точно слизь болотной тины,

Оттирал с себя личины,

Становился сам собою!

И ещё, ребятки, было:

Сердце совестью саднило

Так, что в пору - прыгать за борт!

И тогда нарывы боли

Заливал я алкоголем

С надёжными друзьями.

Подливающему «другу»

Ныл зацикленную муку

В компанейскую жилетку.

А наутро, протрезвлённый,

Был тупой и угнетенный,

Прятал взгляды от прохожих.

Я от всех отрёкся слухом,

Я в себе замкнулся кругом,

Но в кругу сидеть - смертельно!

И однажды, в миг предела,

Жить мне тихо надоело,

Надоело быть безликим!

И тогда в свою кассету

Наорал я песню эту,

Настонал слова и чувства.

И закончу так, ребята,

Если спел её предвзято,

Так виной тому - не песня...

По годам - не вразумившись,

С окружавшим - не смирившись,

Жить я тихо разучился.

Разучился не срываться,

Соглашаться, подчиняться,

Ухмыляться разучился.

Разучился быть не первым,

Сторониться, лезть не в пекло,

Да помалкивать в курилках.

И коль стал вороной белой, -

То воронье ль это дело –

Прыгать в клетке попугаем?