- Ася, что ты шьёшь?

Девушка примеряла бумажные выкройки на скатерть, пролежавшую в кладовке без дела много лет.

- Разве кому-нибудь нужна эта старая плащёвка?
- Возьми... – разрешила бабушка.
 
Она не стала отчитывать внучку за самодеятельность. Ещё недавно Ася Мурашкина играла в футбол, как равная, с пацанами и лидировала на поле. Её синяки и ссадины вызывали у соседей толки, которые бабушка принимала к сердцу.  «Не женское это дело, Антонина Петровна, - ворчали они при встрече, - Ася вышла из ряда вон». Новое увлечение внучки - шитьё было приличнее, нежели футбол, едва забытый девицей: «Повзрослела, портняжничает», - но бабушка ещё не знала, что кроит её внучка.

Девчонка была упрямая с малых лет. Антонина Петровна помнила тот день, когда в больнице, где она работала, сообщили, что внучка обивает пороги школы одна, без взрослых. Звонила завуч.

- Правда, что у Аси нет родителей? – строго спросила она у бабушки.

Шестилетняя девчонка самовольно ушла из детского садика в школу, желая учиться с Леной. Её подружка была взрослее Аси на целый год. Став первоклассницей,                                                                                                                                                                                                                                                                                                                             Лена задрала нос.

- Они погибли на автотрассе, - ответила бабушка. -  Перевернулся автобус.

В то время ей было сорок пять лет. Не старая, крепкая женщина приютила осиротевшую внучку.

- Ваша девочка умеет читать и писать, – сказала завуч, смягчая голос. - Подойдите, пожалуйста, завтра в школу вместе с Асей для беседы с директором. Если она будет настойчива, как сегодня, то её зачислят ученицей первого класса.

На следующий день внучка проявила недюжинную смекалку, заметив, что у директора на столе «…неправильно лежат все журналы, в которых учителя что-то пишут».

- Как это неправильно? – удивился тот. – Я их проверил – правильно…
- Не по порядку…

Озадаченный таким заключением педагог пододвинул к себе стопку классных журналов и оглядел их переплётные корешки, думая, что девочка увидела какие-либо буквы или цифры осмысленного ряда. Некоторые учителя подписывали журналы с торца, чтобы их было легче искать в шкафу, где они хранились в нерабочее время. Но новый учебный год едва начался, и корешки были чистыми.

- Не отвлекай директора от работы, - наказала бабушка внучке. – Есть ли у нас надежда, Иван Сергеевич, на её поступление в школу?
- Она выглядит хрупкой, Антонина Петровна… Разница в один год с другими ребятами в этом возрасте заметна… Но не потому, что она неспособна усвоить арифметику или русский язык, я вижу – Ася толковая девочка, но мальчишки бывают такими агрессивными… Некоторым из них сегодня даже не семь, а восемь лет. Они забияки, лупцуют друг друга… Им нужно давать отпор, а Ася – слаба.  Может быть, вы подойдёте через год или два, когда она окрепнет?

Ася насупилась, но не заплакала, а директор, поменявши верхние два журнала местами, оставил их в покое, так и не поняв причины беспорядка, замеченного ребёнком.

- Тоже неправильно, - сказала девочка.
- А как будет правильно? - поинтересовался Иван Сергеевич.
- Вот так, - разложила Ася журналы.
- А теперь объясни мне, пожалуйста, что ты сделала?

Журналы имели разные переплёты, и девочка расположила их в стопке по цветам солнечного спектра.

- Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, - заключила она, перечисляя цвета радуги: – Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий и фиолетовый.
- Ну, раз так, - согласился директор. – В первый «Б» класс учиться вместе с Леной.
- Мурашкины это сила! – сказала девочка, завершая беседу. Так говорил её отец в минуты успеха, когда был жив. Спустя одиннадцать лет Ася закончила учёбу в школе и поступила в университет.

Бабушка глядела на выкройки, пытаясь понять очередную фантазию внучки. Худая, костлявая футболистка, её внучка была сущим дьяволом в жизни. Юбок, кроме как в школу, не одевала, не утюжила их, как другие девчата, перебирая по складкам - залатанные спортивные брюки да кроссовки служили лучшей экипировкой на все случаи жизни. «До чего же она похожая на отца – горбоносая, некрасивая, - думала бабушка, вспоминая упрямого зятя, любившего горные лыжи. - Носился неугомонный по белому свету, пока не сгинул и дочку сгубил». Глядя в минуты скорби на Асю, бабушка переживала трагедию многолетней давности так, как будто это случилось вчера: «Почитай две жизни прожила, поднимая девчонок». Остынуть бы вроде Аське от спорта, которым занимаются парни, забыть про футбол, про забитые мячи и усидчиво осваивать каноны науки, но недавно очередная блажь сошла на неё с другой стороны. Девушка заявилась к бабушке на работу, в больницу, с официальной бумагой от тренера.

- Я записалась в секцию альпинистов… Бабушка!.. Ты должна поставить свою подпись вот под этим документом! - потребовала она.
- Что это, Ася?  - перепугалась старушка.
- Завтра наши ребята поедут на Куш-Кая в поход и меня берут на «однёрку», если, конечно, ты, бабушка, дашь согласие. Правила альпинизма предусматривают письменное разрешение родителей для подростков моложе восемнадцати лет.
- Я не дам разрешение! - рассердилась Антонина Петровна. - Твой непутёвый отец Мурашкин погиб в горах и погубил мою дочь!
- Мой папа не виноват…
- Ему не сиделось на месте. Твоя же дурь пострашнее отцовской. Ты видела эти горы: Куш-Кая, мыс Айя, Форосский кант? Отвесные скалы!.. Что ни слякоть, грохочут камни, отрываясь от них, да такие, что трактору приходится туго на дороге, лежащей внизу.
- Бабушка, ты сгущаешь краски.
- Я не подпишу никакое согласие - ни сейчас, ни потом. Не женское это дело - скакать по вершинам. Хороший хозяин скотину туда не гонит. И выброси ты эту дурь из головы.

Ася ушла в себя, покраснела. Дома закрылась в комнате и отказалась от ужина. Время от времени её всхлипывания доносились на кухню, где Антонина Петровна воевала с кастрюлями. Рано утром девица оделась, как амазонка, в спортивный костюм, забрала пирожки и убежала на автовокзал.

- Дрожишь Мурашкина? – улыбнулась подруга Лена. Она была совершеннолетняя спортсменка, имела зачётную книжку и третий разряд по альпинизму.
- Нисколечко, - ответила Ася. - Я не хуже тебя, Ленка, ты же знаешь…
- Тебе разрешили с нами?
- Не разрешили, но я не боюсь высоты.
- Ты останешься дома! – вмешался тренер. – Горы, Ася, не любят капризных. Если случится беда, а может... Я – седой человек. Когда тебе исполнится восемнадцать лет…
- Иди Мурашкина к бабушке и крои рюкзак, - приказала Лена. - Тебе ещё рано в горы вместе с нами.
- …ты станешь полноправным членом нашей команды, - закончил тренер.
- Опять эта Ленка влезла в чужой разговор. С самого раннего детства она мешает мне жить.

Сборы затягивались. Тренеру не удалось купить билеты на стоявший автобус. В нём оставалось два места, а команда была из десяти человек. Ребята решили ехать следующим рейсом. Видя, что никому не нужна, Мурашкина решила по-своему. Она незаметно прыгнула в уходящий автобус и приехала в Ласпи раньше ребят: «Чай не прогонят меня домой, когда увидят здесь у подножья»

Стояла безветренная погода. Лохматые козы гуляли между деревьями у ручья в овражке около дороги, убегающей к мысу Айя. Старый седой пастух сидел на лужайке, излучая добро. Ася спросила у него, где находится Куш-кая – гора орла.

- Вон она, девушка, - показал мужчина.

Около вершины клубилось белое облако.

 – Каждые выходные навешивают ребята веревки на отвесные склоны, – сказал пастух, – а я не понимаю их интереса. Случается - гибнут. Четыре года назад пожилые люди - муж и жена, ушли из пансионата в горы и не вернулись. Только на третьи сутки собаки подняли вой, обнаружив их останки - разбились на этой скале.

Девочке стало страшно. Она побледнела, выпила молоко, которое любезно предложил пастух, и задумалась, - тренер ничего не рассказывал о смерти в горах.

- Этим летом поставили – памятник. Приезжали родные, глядели в бинокль, стараясь понять откуда сорвались их любимые люди… Очень много мемориальных табличек находится на склонах у этой горы: где не выдержал крюк, где камень оторвался - убил человека, стоявшего под ним. Как-то группа туристов из Москвы стала сбивать эти мемориальные знаки и выкидывать их к подножью. Но об этом узнал наш поселковый милиционер и остановил вандализм.
- Зачем они это делали? – спросила Ася.
- Говорили, что отвлекают от цели такие таблички, пугают спортсменов. Им запретили восхождение на Куш-Кая.
- Это и в самом деле вандализм, сколько таких табличек около автомобильных дорог, разве можно глумиться над каждой? У меня погибли мама и папа…
- Вот и я про то же... Пятнадцать лет назад был такой случай. На полочке, - показал он рукой на другую соседнюю гору, на самый верх, на уступ, находившийся от вершины метров пятнадцать, - посередине этой отвесной стены, я не знаю как, очутилась коза Белоснежка. Её хозяин Михей собрал односельчан и поспешил к ней на выручку. Обвязался пеньковой веревкой, опустился на полочку. Боже ты мой, как дрожала козочка, как она блеяла - сиротливо, словно ребенок, когда он её гладил и тешил. Как отчаянно билась ногами о камни, обвязанная Михеем, когда мы её потянули наверх. Едва самого хозяина не опрокинула в пропасть. Наверху успокоилась. Осторожно, словно на цыпочках, отошла от обрыва метров на двадцать, да как запрыгает на всех четырёх ножках сразу… Ты погляди на них - какие озорники…

Два козлёнка вцепились зубами в кустарник и тянули его на себя под горку в овражек, перебирая копытцами размытый склон.

- Сейчас покатятся в воду, – заметила Ася.
- Не покатятся… Козы - такие прыткие. Веришь или нет, девочка, а я прослезился, спасая животное. Подняли мы Михея за нею следом и пошли в посёлок, а Белоснежка льнёт к нему – благодарная, тянется глазами к его лицу, словно поцеловаться хочет.

Пастух подозвал к себе гулявшую рядом козочку и стал её гладить. Заканчивая рассказ о спасательной операции, в которой он единожды в жизни принял участие, подытожил: - Я тоже гордый иду рядом с ними - вот, мол, какое доброе дело сделал. А внизу, почитай, метров четыреста - мокрого места не будет…

В это время на повороте остановился автобус, на котором приехали ребята. Они двинулись по асфальтированной дороге в сторону горы Куш-Кая, не соблюдая порядка в строю. На шеях висели бухтованные верёвки. Высокий тренер о чем-то рассказывал детям. Его перебивали, не слушали, размахивали руками и смеялись, предвкушая победу.

- Самоубийцы пошли, - вздохнул пастух. - Молодые, а все одно и то же - непонятная страсть.

Девочка попрощалась с ним.

- Ну, я пошла?.. Мурашкины это сила!..
- Сумасшедшая!.. - испугался старик и окрестил её вслед. - Не оступись, внучка, вниз не смотри, – припомнил он советы бывалых. - Закружится голова! - и загрустил от бессилия помочь этой девушке на её дороге к вершине.  Козочка замерла у него на руках от волнения, которое источал старик в эту минуту.

- Знания нужно иметь... И железо... И самое главное… – на мгновение он задумался и переспросил у себя:

- А что же самое главное?
И честно ответил:
- То, чего у меня нет, чего у меня не было, пожалуй, даже в юности - отважное сердце и силы перебарывать страхи. Боится каждый, но не каждый идёт и доходит до цели… Бедная девочка, куда же ты?

То же думала бабушка в Севастополе, глядя на выкройки внучки, собранные в рюкзак неумелыми стёжками ниток.

2006 – 2009 г