В глубоком лесу,
близ деревни Иудино,
рябина растёт одинокая.
В деревне – два дома,
да яма с запрудиной,
да лайка живёт кривоногая.

Живёт здесь старик,
не люб им никто.
При нём есть обрез,
да рублёв – пачек сто,
да, кошка, сплошная паскудина.

А дело – вот в чём.
Кошка – милая сама.
Три лапки, сердечко – подпалинка.
Но сводит котов всех
в округе с ума,
как станет мяукать с завалинки.

Коты к ней бегут аж с Васьково,
вёрст десять от дома до дома.

Задумал старик
как-то кошку лишить
её продолжительной жизни.
Котёнка оставить, её удавить.
А после обставить по тризне.

Не ловит Подпалинка больше мышей,
плодится,
разводит норовистых вшей,
- такие посеялись мысли.

Старик чешет репу –
- что, иль удавить,
её подцепив на рябине?
Иль лучше б в болоте её утопить,
в мешке понести, аль в корзине?

А кошка тем временем кормит котят,
котята большие,
жрать шибко хотят,
и любят сопеть на перине.

Рябина – под боком, цветёт во дворе,
к болоту же надо б тащиться.
И лайка визжит, порешив в октябре,
наверное, как
ощениться.

Такие дела.
Одна – хренотень.
Легла от рябины неровная тень.
Сорока на ветке крутится…

И шибко кровавый в пол неба закат.
И всё ж неспокойно,
ей богу.
Как будто стрельнул в кабана наугад,
медведю нарушил дорогу.

И кошка мурлычет, боками дрожит.
И каждый котёнок спокойно лежит,
не чуют, бедняги, тревогу.

Деревня Иудино, нет, неспроста,
деревню в миру окрестили.
Порушено кладбище, лишь
пол креста
лежит на разрытой могиле.

Когда-то здесь выбили семьи крестьян,
потом коммунистов,
как шибкий изъян,
в яру полицаи сгубили.

Ай, помнит рябина, как каждый висел,
гляделся поутру в окошко.
Ай, много годков пролетело, сгорел
тот дом, и сгорела сторожка.

Ай, кошка причём! Невинна душой.
Рябина качнула копною стальной,
стряхнулась докучная мошка.

И чёрные мысли под жёлтой луной,
порхнули, как лёгкие мыши.
Старик ты пожил, а вот жизни другой
не взять, не дозволено свыше.

Давай-ка старик, подобру, - на покой.
Пусть лайка живёт с кривою ногой.
Пусть кошки гуляют по крыше.

Ну, это ж, Иудино! Леший – язви.
Клубятся болота просторами.
В округе давно не стучат соловьи,
сороки, да галки, да вороны.

Упрям старикан. Ремешок вынимал.
Подпалинку прямо спросонки поймал.
И вышел под ночь с разговорами.

Всё кончено. Тельце обмякло. Старик
к колодцу побрёл, всё – бессонница.
Глядь, а от колодца Подпала бежит,
так шустро, как кто за ей гонится.

Старик обернулся: Подпала висит,
по травушке лапками тихо сучит,
рябина в земь ветками клонится.

12 августа 2009 г.
С-Петербург