Все побежали – и я побежал…
- Что ж, искупи вину.
НКВД-шник в затылок дышал,
взглядом измерив, словно рожал,
гладил планшет, как жену.

Только – вперёд, товарищ орёт,
знамо – что только вперёд.
Дышит в затылки нам пулемёт,
трусов обратно ждёт.

Нам огрызнулась росчерком щель,
Елабугинская гора –
- ох, велика,
товарищ – поверь,
но мы орали – ура! –

НКВД-шник строго смотрел,
доволен был капитан,
пуля – так пуля, плен – так плен,
приказ запредельный дан.

Товарищ, поверь,
Елабугинская гора – как голова,
великан,
на наше – ура - нам немчура
врезала по зубам.

НКВД-шник коснулся «ТТ»,
ан, снова убрал ладонь,
немец-майор уж потом прохрипел,
перевести огонь.

Плевались мы жижей,
а их «скрипачи» врезали по НП,
а тут мы, товарищ, с тобой помолчим,
буков – «ни бэ, ни мэ»…

Винтовка – скажу Вам – не автомат,
по щели метался мат,
ты – без наград, я – без наград,
никто ничему не рад.

Ещё шепну я на ушко тебе,
тихо на ушко шепну,
ну, ежели б не было НКВД,
я б слаще любил страну.

Фриц, он, конечное, тоже гад.
Вот я одного скрошил,
а вдруг он рабочий, пролетариат,
выдан ему пролетарский мандат,
а я его – поспешил…

Дышит Елабугинская гора,
бронированная душа,
тебе помирать – мне помирать,
одни мы – нас не придут выручать,
не велено ни шиша.

Лишь осыпается матерь-земля,

когда артиллерия бьёт,

я – это ты, ты – это я,

мёртвые рядом – наша семья,

а вместе мы – этот дот.

На-кася выкуси нас, возьми,

мы – капонир-гора,

слева бьют по горе «скрипачи»,

справа – наши готовят харчи,

а посредине – ура! -

10 мая 2010 г.
С-Петербург