*БОМБА*

Я всегда наивно полагал, что деньги решают все, и являются главным оружием человека. Деньги ничего не решают в этом мире – все должен решать человек. Он не должен стать безмолвным рабом всяких бумажек и медных железяк, какими бы привлекательными они не были.
Меня зовут Джон Йенсенн. Я – преуспевающий предприниматель. У меня было все, что нужно нормальному человеку: хорошая работа, деньги, уважение окружающих. Я жил сегодняшним днем, у меня просто не было времени задумываться о будущем. Смерть… В моем лексиконе не было такого слова. Это для других: для бомжа, замершего зимней ночью; для полицейского, погибшего в перестрелке, или для сноубордиста, погребенного под лавиной. У меня же был свой мир, и я сам устанавливал в нем правила. У меня была своя корпорация, своя Империя! Тысячи людей по всей стране трудились мне во благо. Но знаете ли вы, что такое ощущать десятки желчных, ненавидящих взглядом, огнем негативных эмоций прожигающих спину? Я знал, что мои подчиненные, мягко говоря, недолюбливают меня. Все их сплетни я знал наизусть. Мол, "он нам мало платит! А вот в "N Corporation" сотрудникам платят в два раза больше!" Бред! Генеральный директор "N Corporation" был наибольшим скрягой, какого я когда-либо встречал! И они это знали не хуже меня, но ведь всем когда-то хочется поныть, пожаловаться на свою "судьбу-злодейку"… Во-вторых, каждый слабый человек хочет показать свою "силу". Вот собрались в кучку и загалдели! Обычная стая. А еще говорят, что мы семимильными шагами движемся на встречу светлому будущему, где все будут свободны и равны между собой!
День изо дня я приходил в свой офис, и каждый день меня встречали те же презренно-милые улыбки и холодные, сверлящие взгляды в спину. Порой мне это так надоедало, что хотелось просто остановить первого попавшегося на глаза сотрудника и, схватив его за грудки, гневно проговорить: "Я знаю, что вы ненавидите меня! Вы уволены!" Но не мог же я, в самом деле, уволить человека за его чувства и эмоции?
Работа…работа…работа… Я думал только о ней. Она, как бомба замедленного действия, настырно сидела в моей бедной голове! И, наконец, она взорвалась…
Меня начали мучить бессонницы, я стал раздражительным, с трудом совладал со своими эмоциями. Выглядел я просто ужасно: осунувшееся серое лицо, с таким выражением, что любой лимон умер бы от зависти, резко очерченные скулы, мешки под глазами. Я был похож скорее на робота, тупо выполняющего свои обязанности, нежели чем на живого человека. Но когда-то же это должно было закончиться?

***

Однажды ко мне зашел мой старинный приятель. Увидав мое плачевное состояние, он весьма красноречиво покрутил пальцем у виска и в сердцах воскликнул:
- Джонни! Да ты с ума сошел! Ты посмотри на себя! На кого ты стал похож?!- он подошел ко мне и, дотронувшись рукой до моего лба и глядя прямо в глаза, как будто пытаясь заглянуть мне в душу, продолжал, - Тебе нужен отдых… хм… Тебе срочно нужен отдых!
От его настырного взгляда я невольно опустил глаза и начал тупо рассматривать свой письменный стол, смущенно водя пальцем по его ребру.
-Ты в самом деле так считаешь?- тихо спросил я.
Он промолчал. Видимо, посчитал мой вопрос слишком глупым, чтобы затруднять себя ответом. Да и ответ был вполне очевиден.
Посчитав эту тему закрытой, мы стали обсуждать положение на фондовой бирже, котировки ценных бумаг и подобные финансовые проблемы. Но вскоре и эта тема иссякла, и поэтому скоро в моем кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим урчанием кондиционера и приглушенными голосами сотрудников, доносившимися из-за двери.
Гость, окончательно про меня забыв, с глубочайшим интересом рассматривал, висящие на стене, репродукции Пабло Пикассо и Иеронима Босха. Мне, наконец, тоже надоело изучать свои канцелярские принадлежности, и, кашлянув для привлечения к себе внимания, я спросил:
- Может кофе? – моя рука металась по столу в поисках кнопки, чтобы вызвать секретаршу с кофе.
- Нет, нет, нет! Благодарю! Я пришел лишь для того, чтобы проведать тебя, - он поспешно глянул на часы, - О! Все, мне пора! – и, улыбнувшись, он направился было к выходу. Но в дверях он вдруг остановился, и, обернувшись ко мне лицом, серьезно так произнес: - и не забудь о том, что я тебе говорил. Я серьезно! Иначе ты просто не выдержишь и сломаешься!
И с видом заправского психоаналитика, он исчез за дверью…

* НАЧАЛО КОНЦА*

Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность – болью расставания,
а ненависть – отвращением,
испытываемым при воспоминании
о былых обещаниях.

И чтобы, в самом деле, не "сломаться", я купил билет на первоклассный лайнер, совершающий кругосветное путешествие. Вообще-то, если честно, огибать на пароходе Землю я не собирался. Хотел просто доехать до Кейптауна, там сесть на самолет и улететь в Париж, где у меня были дела. Что уж зря время терять!
При виде корабля, в голову закралась неприятная ассоциация с печально-известным "Титаником". Отогнав гадостные мысли, я смело шагнул на встречу стюардам, браво стоявшим около трапа, подобно двум оловянным солдатикам.

***

Наконец, скрывшись от навязчивой толпы в своей каюте, я остался наедине с собой, со своими мыслями, переживаниями и проблемами. Сбросив пальто на стул, я прямо в ботинках завалился на кровать. Усталость прошедших дней навалилась на меня подобно дикому, необузданному зверю, и, вцепившись в меня мертвой хваткой, потянула в свое мрачное логово сна.
Проспал я, видимо, долго, так как, проснувшись, я увидел в иллюминаторе бирюзовую полоску моря. Не веря своим глазам, я резко распахнул окно – опьяняющий, пропитанный солью, морской воздух стремительно ворвался внутрь. Обалдевший и потрясенный, я стремглав выбежал прочь, на палубу, забыв даже запереть за собой дверь. Розово-оранжевый закат растворялся в морской пучине. Огромное солнце медленно тонуло на горизонте.
Зрелище это до того меня поразило, что отныне я каждый день встречал закат на палубе корабля.

***

Вскоре мне начало казаться, что жизнь на самом деле – прекрасна, и что все постепенно меняется к лучшему. Но рано я радовался…
Людей на корабле было много, да и появлялся я на людях нечасто, так что встреча с Ней для меня была полной неожиданностью.
Порой один взгляд на человека заставляет тебя вспомнить некоторые события, произошедшие с тобой в прошлом и причинившие тебе наибольшие страдания и боль. Так же произошло и со мной. Что – то заставило ее обернуться. Mein gott! Ее лицо выражало неподдельное удивление, но вскоре она все же справилась с внезапно нахлынувшими на нее эмоциями и вновь надела ту непроницаемо – каменную маску полного безразличия. Наградив меня ядовито – милой улыбкой, она еле заметно кивнула, тем самым окончательно доказывая, что я был прав – это была Она, и она меня узнала. Через мгновение ее уже увлекал под ручку некий джентльмен, увлеченно рассказывавший ей что – то весьма интересное, так как слушала она его очень внимательно, хотя и, как мне показалось, немного рассеянно.
Постояв еще некоторое время на палубе, я вернулся обратно в каюту. Меня терзали противоречивые чувства, в голове настойчиво крутился вопрос: "Что делать?". А ведь когда – то я даже жениться собирался. Можно, конечно, и сейчас: "О, прекрасная Брунхильда! Будь моей женой!", но слишком высок риск получить цветочным горшком (а может и чем – нибудь поувесистей) по кумполу. Брать отпуск за свой счет и валяться в больнице с сотрясением мозга ой как не хотелось!!! Да и выставлять себя на посмешище перед "сливками" общества тоже радости мало. Нет, я никогда не переживал по поводу того, что про меня подумают люди, но положение обязывало… А само выражение Ёсливки обществаЁ ассоциировалось у меня не с аристократией, и даже не с вкусным, молочным продуктом, а с грязной канавой, куда сливают всякие гадости…
В конце концов, замучив себя до полуобморочного состояния, я решил пустить все на самотек. "Будь, что будет!" – решил я. Прошлого не вернуть, да и есть ли смысл? Поезд мой ушел, и рельсы остыли…
Постепенно жизнь вошла в привычное русло. Я почти не выходил из каюты, но все же иногда, обедая или играя в карты, я мельком видел ее: обычно она находилась в окружении мужчин, смеялась, пила вино, дарила окружающим лучезарные улыбки и, конечно же, в упор меня не видела. И я тоже старался не обращать на нее внимания. Моим оппонентом по картам был некий французский коммерсант S. Слава богу, играли мы на интерес, чисто ради азарта, иначе, если бы мы играли на деньги, я бы уже несколько дней был бомжем. В игре мне не везло, все чаще мне попадались Пиковая Дама, Червонный Король и Джокер. Fatum? Возможно, хотя я и не верю в случайности.
Каждое чудо можно объяснить с научной точки зрения. Но почему же люди верят и ждут чуда? Наверно, людям нужна вера во что – то труднообъяснимое… Вера в Бога… Конечно, в католической, да и в ортодоксальной религии есть многое, что для простого обывателя порой непонятно, но не моей скромной персоне об этом судить и философствовать.
Некоторые, кто когда то прочтет мои записи, возможно, назовет меня самовлюбленным снобом и атеистом, но это не так. Не скажу, что я прямо таки образцово – показательный христианин, но и не закоренелый атеист. Насчет эгоизма… Бывает, но работа у меня такая. Короче, считаю я, что "не суди, да не судим будешь!"…



* FINITA LA COMEDIA *

Totus mundus agit histrionem…

Счастье в неведении? Несомненно, да, но все хорошее когда либо заканчивается. Каждый день наблюдая за ней, я вскоре понял, что должен поговорить с ней, расставить все точки над i, как говориться.
В очередной раз прогуливаясь по палубе, и вдыхая соленый дух океана, я, наконец, осознал, что плавать по морям-океанам мне осталось ровно два дня, и что другого случая поговорить мне просто не представиться. Мне повезло: она тоже находилась на верхней палубе. Вокруг нее, конечно, вились стайками льстивые "сливки общества", но я был настроен до того решительно, что для меня не представляло абсолютно никого труда разогнать их по каютам.
Я подошел:
- Привет, - решительность мою как ветром сдуло, - Я думаю, нам надо поговорить. Отойдем?
Она смерила меня внимательным взглядом, и, повернувшись к "сливкам" лицом, произнесла:
- Прошу прошения, господа, но я должна вас оставить. Не скучайте без меня, я надеюсь, что мистер Йенсенн будет настолько любезен, что не задержит меня надолго, и тем самым не сильно огорчит вас моим вынужденным отсутствием. Не так ли, мистер Йенсенн? – она обернулась.
Я согласно кивнул в ответ.

***

- Ну и о чем же ты хотел со мной поговорить?
- Да, нам надо поговорить, или ты считаешь иначе? – ответил я вопросом на вопрос. Я никак не мог найти слов, чтобы начать разговор.
- Возможно, да… Ну так что же?
- Не буду скрывать, что я был порядком удивлен, увидев тебя на корабле. Впрочем, я думаю, ты тоже не ожидала меня здесь встретить. И раз уж это произошло, то я решил расставить все точки над i. – я перевел дух, и, собравшись с силами, продолжал, - Я осознаю, что я во многом виноват перед тобою, но…
- Но?.. – она сверлила меня взглядом, всем своим видом пытаясь показать, насколько я был ничтожен в данной ситуации. Мол, "Сам заварил всю эту кашу – сам и расхлебывай! Никто тебя, идиота, за язык-то не тянул…"
- …Но что уж сейчас ворошить прошлое, зачем теребить едва затянувшиеся раны. Ты наверно меня проклинаешь, на чем свет стоит, ненавидишь, - не знаю, проклинает она меня или нет, но в тот момент я сам проклинал себя как последнего труса. Скорее б приехать в Париж, опять окунуться в тягостный омут работы и других забот и забыть про все. Эх!!!
- Ненависть? Нет, она прошла и давно. Сейчас я испытываю к тебе лишь жалость и презрение, и ничего более… Ты… ты разбил мои надежды на будущее, я бы не стала той, какова я сейчас. Ищу льстивые развлечения и сама обманываю себя, доказывая и почти веря в то, что это и есть счастье. Нет, это игра. Комедия, фарс... Самообман – самое противное и низкое на что способен человек в отношении себя самого, - она горько рассмеялась. Это было похоже на исповедь истерички. Впрочем, она всегда была…хм… экспрессивной дамой, "себе на уме". Как говорилось в одном фильме про скалолазов: "Она франко-канадка. Когда она канадка – она даже миленькая, но сегодня она явно француженка!" Так же и тут. Фурия, стерва, самовлюбленная эгоистка… несчастная женщина, которая когда-то меня любила. И я… А любил ли? Мне казалось, что да. Может, мне просто было приятно чувствовать, что меня кто-то любит. Возможно, именно из-за этого я и уехал. Понял, что не прав, что нельзя дальше обманывать ее, играть, притворятся. Не смог ей объяснить и просто малодушно сбежал от проблем. Трус, тысячу раз трус.
Наконец, она перестала смеяться и, глубоко вздохнув, продолжала:
- Незачем было надеяться и ждать чуда, прекрасно осознавая, что оно никогда не произойдет. Глупо… Я пыталась оградить себя от жестокой действительности, но действительность не хотела от меня отгораживаться. Это было похоже на то, когда, знаешь, рисуешь ногой линию на песчаном берегу моря и думаешь, что это твоя крепостная стена, за которой ты надежно спрятан… Но первая же волна стирает линию обороны и ты опять беззащитен. Порой судьба специально тыкает нас носом и напоминает нам об ошибках и провалах, которые по тем или иным причинам нам наиболее тяжело вспоминать…
Она вновь замолчала и стала наблюдать за безмятежным солнцем, бессильно тонущим в океане. Так же и мы тонем в океане забот, проблем, страстей. Они кажутся нам очень существенными и важными. Например, купить новый Феррари. А некоторые день изо дня рвут волосы на голове, думая, как на один доллар в день прокормить семерых детей и еще самому как-нибудь выжить.
- Волей судеб мы оба едем до Кейптауна, и оба потом летим в Париж. Я - для того, что искать льстивые развлечения. А ты… Не знаю, - она впервые улыбнулась, - Ладно, мне пора. Пока. Хотела бы сказать "До встречи!!!", но, надеюсь, что мы больше не встретимся. НЕ ХО-ЧУ!!! Устала ждать, надеяться, и обманывать себя.

***

Два дня пролетели слишком быстро. И вот я уже спускаюсь с трапа навстречу неизвестности. Она шла впереди, и я, сам не знаю почему, окликнул ее. Она обернулась, некоторое время разглядывала меня, а потом, улыбнувшись, тихо сказала:
- Все кончено, Йоген, все кончено. Прощай…
Да, когда-то она звала меня Йогеном. Я по происхождению датчанин, и имя Йоген соответствует английскому имени Джон. Йоген Йенсенн… Звучит?

***

Через некоторое время я уже снимал номер в "Ритце". На первый взгляд все было отлично… Но это только на первый взгляд.

John Yensenn.


* ЭПИЛОГ *

Она сидела на балконе отеля "Ритц". В Париже было много отличных отелей, но ей нравился именно этот. Был теплый вечер, играла приятная музыка. Перед ней лежала стопка свежих газет. Она открыла свою любимую - “Le Figaro”. На первой полосе красовался звучный заголовок:

"Чувства, острые как бритва…

Сегодня утром в одном из номеров отеля "Ритц" было найдено тело известного предпринимателя Джона Йенсенна. Полиция утверждает, что причиной смерти стало самоубийство – мужчина вскрыл себе вены. Рядом с ним была найдена тетрадь, в которой были сделаны записи, касающиеся некоторых эпизодов из жизни умершего. Графологическая экспертиза установила, что почерк принадлежит мистеру Йенсенну. Предположительно, исходя из записей в тетради, самоубийство было совершено по бытовым причинам. Также в тетради была обнаружена зарисовка молодой женщины с указанием ее имени. По известным причинам мы не можем его опубликовать…"
Далее была опубликована фотография улыбающегося Йенсенна.
"Глупый, глупый Йоген. Ты так ничего и не понял. Ты снова убежал от проблем, но теперь уже навсегда…" – печально думала она, - "Бытовые причины! Как это просто и как глупо!.."
А вокруг звучала музыка, и Париж тонул в наступающих сумерках. Они снова очутились рядом, но в то же время они были ужасно далеки - их разделяли годы непонимания, сомнений и страха…
Порой судьба заставляет нас идти ва-банк и терять все… И порой это становиться привычкой. Судьба играет с нами в жестокие игры. Очень жестокие, но такова жизнь…
Из магнитофона доносилось:
Только ты способна изменить этот мир к лучшему,
Только ты способна рассеять тьму,
Только ты, и никто другой.
Только ты.
Только ты способна изменить меня,
Правда лишь в том, что ты моя судьба.
Когда ты держишь мою руку,
Я осознаю, какое чудо ты совершаешь.
И только тогда мои мечты становятся явью,
Когда ты рядом.
Только ты, и никто другой.
Только ты.