РЕШЕТО - независимый литературный портал
Яна Джангирова / Художественная

ВЕДИ МЕНЯ, МАМА ЛИЗ

623 просмотра

Сегодня немного холодно. Я живу здесь уже почти полгода. Раньше, летом, я устраивался спать на узких неудобных скамейках около могильных оград, но там было очень неудобно. А здесь, в этой заброшенной сторожке, хоть и свалены какие-то доски и довольно зябко, но здесь хоть есть крыша над головой.
В необжитой сторожке валялись и мраморные осколки от плит, я тоже сгреб их в кучу, только посередине осталась лежать большая мраморная плита. На ней начали выбивать буквы, но быстро забросили, поэтому осталось только «Арт…» Даже не знаю, принадлежала ли эта плита женщине или мужчине, но я почему-то решил, что это был мужчина. Поначалу я ютился в углу, пытаясь привыкнуть к этой плите, которую из-за тяжести просто не смог приставить к стене, но потом подружился с Артом и перестал его бояться. Как-то ночью он стал разговаривать со мной. Арт погиб в автокатастрофе в возрасте 24 лет. На плите не были высечены числа, но он сказал мне о своем возрасте и о том, что рос сиротой. Я присел на край плиты и спросил: «Можно я тут переночую? А то там, в углу, очень сыро». Он ответил: «Конечно! Только принеси чего-нибудь выпить». Я пошел и одолжил у вечно пьяных копателей могил две бутылки водки, объяснив, что мне надо выпить с Арт. Они странно на меня посмотрели, но водку, которая у них не кончалась никогда, отдали.
По дороге я нарвал целую охапку высокой травы, растущей у изгороди кладбища, и поволок ее в свою сторожку. Я разложил траву на плите, но так, чтобы она не закрывала буквы. Так будет мягче и теплее, надеюсь, Арт не обидится. Он не обиделся и после того, как я сделал два больших глотка водки, и начал подробно рассказывать мне свою историю. Конечно, опять были виноваты женщины. Мать его невесты постоянно цеплялась к нему, и он был уверен, что она его ненавидит. Но как-то, когда он пришел к ним, мамаша стала его соблазнять, говоря, что если он тайно станет ее любовником, она даст согласие на его свадьбу с дочерью. Ей, мол, нечего терять и она, наконец, хочет пожить в свое удовольствие. Арт вылетел из их квартиры и помчался искать свою девушку, но ее нигде не было. Он всю ночь ездил по городу, останавливаясь у каждого ларька и покупая выпивку. Когда в очередной раз он разогнался на уже предрассветной улице, навстречу выскочила поливальная машина.
Когда закончилась водка, Арт замолчал. Я вышел из сторожки и на нетвердых ногах отправился к домику каменщиков, стоящему чуть в отдалении. Из бригады я нашел только двоих, которые часто оставались здесь ночевать. Они не спали, просто тупо пили, явно не ожидая гостей.
- Кто заказал эту плиту? – спросил я с порога.
Они подскочили на стульях, но, поняв, что это я, невнятно выругались и жестом позвали к столу.
Я повторил вопрос, они несколько раз переспросили, о какой плите я вообще говорю, пока один из парней, наконец, не вспомнил.
- А, эту…. Да баба какая-то молодая заказала, но заплатила только аванс, типа, «начинайте, я завтра принесу остальное»... До сих пор несет, - осклабился он.
- А когда это было? – не унимался я.
- Да весной еще, - парень повалился на дырявую кушетку и закрыл глаза.
Я хотел спросить, как же на самом деле звали Арта и что же должны были выбить на плите, но мне так не хотелось сейчас это знать, что я промолчал. Пусть он останется для меня Артом – и никем другим. Я поплелся к выходу, но тут парень окликнул меня и подозвал ближе.
– Ты это… Не бери в голову, а то спятишь, - успел сказать он и вырубился.
Я бежал к Арту, чтобы как-то его успокоить. Его девушка все-таки приходила… Но когда я зашел в сторожку, Арт уже спал. Я сел на край его плиты и стал молоть ерунду, что его девушка приходила к нему и вообще, может, все не так плохо… Но Арт молчал. Я так и не узнал, слышал он меня в ту ночь или нет. Я расправил собранную траву на его плите, закутался в куртку и осторожно прилег. Арт принял меня сразу, потому что я заснул мгновенно.
Назавтра меня разбудили громкие отчаянные крики. Я уже полгода пытался приучить себя к ним, но так и не смог. Хоронили молодую девушку, которая отравилась газом. Вокруг все шептались, что это было самоубийство. Мать – роскошная женщина, вся в бриллиантах – упала на колени и не давала отвезти себя от могилы. Ее муж пытался оттащить ее, но она вцепилась в землю и вдруг завыла, запрокинув голову. Только по этому вою я сразу понял, что мать хоронит ребенка - больше так не кричит никто и никогда, это я уже знал. Такие похороны я не выносил, поэтому сразу ушел к себе. Через несколько минут я услышал шаги. Муж кричащей женщины, видимо, приняв мою сторожку за туалет, пнул дверь ногой и зашел, расстегивая ширинку. Я сидел на плите Арта и молча смотрел не него. Он в ужасе застыл, потом быстро извинился, неловко застегивая брюки. Я подумал, что он – очень счастливый человек. Потому что любой, кто хоть раз побывал на кладбище, знает, что туалета там просто нет. Он попятился к выходу, но вдруг замер. Потом подошел ближе и присмотрелся к Арту.
- Что это? – вдруг спросил он.
- Плита, - зло ответил я. – Парень разбился, а его девчонка даже не соизволила дописать на ней его имя.
- Разбился? Когда? – Мужчина, казалось, напрочь забыл то, за чем пришел.
- Весной… Это все ее мать, - начал рассказывать я, даже не замечая, как он с каждым моим словом меняется в лице.
Неожиданно мужчина отпрянул к двери и, махая руками, как от приведения, начал пятиться к выходу. Тут я все понял.
Когда все разошлись, я пошел к могиле. Все свежие могилы всегда очень выпячены. Это в укор нам, живым, просто не все это понимают. И по мере того, как мы по черточкам стираем их вечных обитателей из своей памяти, могилы оседают. Вот попробуйте каждый день думать об усопших – и пока вы о них помните, земля не осядет… Но стоит только забыть хоть на день - и они уходят от нас в глубину.
Я постоял у могилы девушки, отравившейся газом, подправил венки и вернулся к Арту. Я не знал, как ему сказать. Но он, казалось, замкнулся в себе и даже не замечал меня. Я вышел из сторожки, решив отложить этот разговор и побродить немного между могил.
Этот мужчина приходил сюда часто, но ненадолго. И никогда не приносил цветов. Каждое воскресенье к этому ребенку, утонувшему в 7-летнем возрасте, приезжают родители и подолгу сидят там. А этот мужчина… Я решил, что он и есть – его настоящий отец, просто это знают, наверно, только небеса, его мать, этот мужчина и я. Как-то я пошел за ним к могиле, он увидел меня и дал денег, попросив убрать старые цветы. Сам он никогда не приближался к могиле, ничего там не трогал и просто стоял в отдалении. Стоял и смотрел в небо. Я отлично знал то, что он мог сказать небесам и тому, кто за ними, потому что когда-то сам грозил им кулаком, но небеса только ухмылялись. После смерти матери я пообещал им отомстить. Пока же мстили мне только они, но я часто задирал к небу свой сжатый кулак, прекрасно понимая, что бессилен. Хотя на суд мести, туда, в бесконечность, все же не спешил, проклиная себя за эту слабость.

Сегодня я потерял сознание. Прямо на чьей-то могиле. Наверно, от голода. Я ел только то, что оставляли от своих пиршеств копатели могил – чаще всего, хлеб и колбасу. Иногда, когда мне давали деньги за то, чтобы я убрался на могиле, я покупал у них еду и сигареты, но это было нечасто. Сегодня я очнулся на свежем холмике, весь в цветах, и, отряхнувшись, как можно быстрее пошел в свою сторожку. Цветы я основательно помял. Я знаю, что со свежих могил их часто собирают и продают у входа на кладбище. Я этого никогда не делаю и всегда гоняю грязных торговок, выслеживающих посетителей с цветами. Я еле добрел со своей сторожки и рассказал обо всем Арту. Он сказал, что я действительно плохо выгляжу и мне надо нормально питаться. Но как только я снова завел разговор о девушке, отравившейся газом, он замолчал и задышал на меня мраморным холодом.

Мама Лиз пришла через день. Лиз – это было имя девушки, отравившейся газом, и я вспомнил, что ее мамашу Арт звал просто «Мама Лиз». Она посидела на могиле дочери несколько минут и вдруг стала лихорадочно разгребать руками землю. Увидев это, я подбежал к ней и схватил за руку. Она уже успела сбросить с холмика еще свежие цветы и продолжала тупо разгребать землю. Мама Лиз зло посмотрела на меня, отбросила мою руку и стала копаться в сумочке, ища деньги. Я не взял их и попросил ее уйти, иначе я позову кого-нибудь из рабочих. Для Мамы Лиз это оказалось решающим. Она поднялась, нервно всхлипнула еще пару раз и ушла, постоянно оглядываясь.

Я голодал второй день, но не говорил об этом Арту, а то он бы расстроился. Я решил сделать вид, что все хорошо, и ушел бродить по могилам. Не знаю, как объяснить, но тишина кладбища с какого-то момента стала заполнять меня целиком. Я только сейчас понимал, как много потерял, живя в городе и ежедневно, по капле, теряя нервы, спокойствие и разум. Я всегда тайно мечтал там, в той ненормальной жизни, приехать сюда как-нибудь на сутки. Просто обосноваться с книгой у любой могилы и провести тут целый день. Я был уверен, что именно здесь - мое место. Нет, я совсем не спешил под эти холмики, просто чувствовал, что должен обязательно находиться тут иногда. А сейчас я здесь живу.

… Мы прожили с Артом еще полгода, пока меня в очередной раз не разбудили так и ставшие привычными звуки. Я сонно выполз из сторожки и увидел мужа Мамы Лиз. Он узнал меня, но лишь молча прошел за похоронной процессией. Я с удивлением заметил, что на руке умершей женщине оставили огромное кольцо. Мама Лиз…
«Рак... уже 2 года… безнадежно было», - шушукались в толпе, но у меня не было сейчас времени поделиться этой новостью с Артом. Когда все разъехались, я вернулся в сторожку. Арт меня не замечал. Я сел на край плиты и позвал его. Он не откликнулся, но я все равно рассказал ему про похороны Мамы Лиз. Когда я начал собирать с плиты вчерашнюю траву, то почувствовал, что она влажная. Я начал шарить по плите, потом посмотрел, не накапала ли вода с крыши, но все было сухо. И тут я закричал:
- Что мне сделать, Арт?! Почему ты плачешь? Это ведь она тебя погубила!
Он молчал. Я вдруг осознал, что до сих пор не знаю, где его могила: плиту ведь так и не установили. За все это время я даже не додумался об этом разузнать, потому что Арт был со мной, здесь, навсегда.
Я еще долго сидел на плите, но Арт отказывался со мной разговаривать. Я даже принес водки, но пить он не стал. Тогда я опустошил бутылку, взял лопату, валявшуюся в углу, и вышел. Уже смеркалось, и начинался дождь. Я пошел к могиле Мамы Лиз, думая только об огромном кольце на ее мраморном пальце. Я уже знал, что должен делать. Я выкопаю кольцо, продам и на вырученные деньги допишу имя Арта. Потом установлю его плиту и буду, конечно, приходить к нему. Но я должен отпустить его к своим.
Когда я подошел к могиле Мамы Лиз, дождь уже лил вовсю. Я бережно оттащил венки в сторону, чтобы потом положить их обратно, потому что завтра обязательно приедут родственники. Вымокшая земля легко поддавалась, но когда я оказался уже по колено в земле, то почувствовал сильный приступ дурноты, к тому же от выпитого у меня немного кружилась голова. Я так и остался стоять, зажав в руках лопату и подставив лицо ливню. Ливень быстро привел меня в чувство, и я понял, что все делаю правильно. Я продолжал копать. Стало совсем темно, но меня это не остановило. Наконец, я добрался до Мамы Лиз.
Я стоял, упираясь ботинками в стенки ее гроба, и уговаривал себя держаться. Дождь лил мне в лицо, иногда предательски сталкивая куски грязи прямо в развороченную могилу. Я, сжав от усилий губы, попытался приподнять крышку. Она долго не поддавалась, но, наконец, мне это удалось. Быстро шаря внутри, я нащупал что-то твердое на холодных скрученных руках. От охватившего меня ужаса я стал кричать, одной рукой придерживая приподнятую крышку, а второй пытаясь стащить с руку Мамы Лиз кольцо. Оно не сходило - ее пальцы оказались застывшими навечно, как и она сама. Я почувствовал, что сейчас снова потеряю сознание, вдохнул полной грудью - и дернул. Кольцо сошло, но опять за что-то зацепилось. Тут я рванул со всей силы.
Когда я очнулся, то обнаружил себя сидящим на дне ямы. Была уже глубокая ночь. Я был весь мокрый и в грязи, ноги затекли, но в руке у меня было зажато кольцо. Я быстро запихнул его в карман мокрых брюк и вдруг заметил, что гроб мамы Лиз почти полностью залит водой. Я встал на него и начал лихорадочно царапаться по стенкам вырытой ямы, но земля лишь отслаивалась и издевательски соскальзывала мимо моих ладоней. Я стал осторожно подпрыгивать на гробе Мамы Лиз, боясь провалиться, и истерично цепляться за мягкий грунт, обволакивающий меня все больше. И тут я позвал.
- АРТ!
Я ждал его, не оставляя попыток выбраться из заполняемой водой могилы, но земля продолжала падать на меня кусками и заползать за мою одежду мерзкой слизью. Ливень не прекращался, и я уже увяз в мокрой земле по колено. Через какое-то я стал осознавать, что все безнадежно. Я еще долго стоял в затапливаемой могиле, подняв глаза к небу. Когда земля с поверхности начала медленно и неотвратимо сползать в яму, я взвыл. Я бросился просить у него прощения – у того, который за небесами. Я умолял вытащить меня в обмен на все, что он захочет. Когда же я понял, что это конец, то изо всех сил зашвырнул в небеса кольцо. Ладно, ты победил, но сейчас мы с тобой, наконец, поквитаемся! Я иду к тебе! Веди меня, мама Лиз.
Теги:
05 September 2007

Немного об авторе:

Джангирова Яна - журналист-редактор. Член Союза Журналистов Армении.... Подробнее

 Комментарии

Комментариев нет