Смирнов А.А. 
Двери, открытые для всех… - Москва, 2010 г.

Сборник лирических стихотворений. 
Яркая пейзажная лирика; галерея поэтических образов, населяющих человеческую душу; рассуждения о судьбе человечества, допущенных им ошибках, понапрасну питаемых надеждах и иллюзиях… Всё это читатель найдёт на страницах книги.
    Автор – Смирнов Александр Александрович, член Союза писателей России, которого любители научной фантастики знают по двум ранее опубликованным романам: «Мираж в эдемском саду» (Москва, 2003 г.) и «На задворках вселенной» (Москва, 2004 г.), а почитатели поэзии – по поэтическим сборникам «Оттенки бытия» (Москва, 2006 г.) и «Слёзы прозревшей души» (Москва, 2009 г.), а также по публикациям в журнале «Московский писатель». 
    А.А. Смирнов - член редакционной коллегии журнала "Мир литературы" и "Поэтической газеты".
    Интернет-ресурсы:
http://www.stihi.ru/avtor/alex59

http://www.proza.ru/author.html?alex59

 

 

 

 

 

 

 

            ТЕРПКИЙ ЗАПАХ САДА
                 (Об авторе)

Каждый поэт ценен своим неповторимым голосом, индивидуальной огранкой глазного и душевного хрусталика. Александр Смирнов подтверждает это правило, которое в каждом случае являет собой исключение. В разнодорожье российской изящной словесности он ищет свою тропу, и в этих поисках его, как правило, ожидает успех. Поэтический голос поэта выплескивается широкой палитрой чувств: тоска и обида за пророка, барда всея Руси, потерянного своим отечеством, сменяются пронзительным ощущением родины, арбатский романс о клене – импрессионистическим туманом ассоциаций из фильма Тарковского... Именно так складывается сумма бытийного ощущения, которая сродни пушкинской формуле «предположения жить». Особенно это свойство чувствуется в одном из лучших стихотворений книги «Зазеркалье» – по мотивам фильма Андрея Тарковского «Зеркало». Автором движет стремление запечатлеть неуловимые движения души, зафиксировать ее состояние, переплавить импульсы памяти в устойчивые и в то же время исчезающие на глазах образы. Но автор усложняет задачу, поскольку стихи – о Зазеркалье, обратной стороне жизни: 

...Вспомнится вам терпкий 

запах сада, 

Пролитого утренним 

дождем. 

Мама молодая где-то 

рядом. 

Мир пропитан светом 

и добром... 

Зазеркалье – это путь 

к спасенью, 

Огонек костра в лесной 

глуши. 

В нем всегда найдется 

утешенье 

Для любой истерзанной 

души. 

Неожиданность поэтического взгляда всегда отмечена непредсказуемостью, тем озарением, которое сопровождает ребенка в пору, когда в поле зрения попадает часть непознанного мира, когда делается первый шаг и приходят первые открытия. Наша нынешняя поэзия утеряла важное качество – простодушие, что Пушкин именовал (смею утверждать!) «глуповатостью». Вспоминается одна из недавних телепередач «Культурная революция», где согласно «распределению ролей» один оппонент доказывал необходимость поэзии, другой напрочь ее отрицал. В ходе дискуссии, как это часто бывает в подобного рода терминологического сотрясание воздуха абракабадическими заусенцами, истина не родилась, а попросту отпочковалась. Зато некоторые участники не преминули воспользоваться случаем и назвали свой «поминальник», куда включили близких (или знакомых) стихотворцев. Такими «поминальниками» Россию не удивить. Были они и во времена футуристов, акмеистов, пролеткультовцев... Их создавал, в семидесятые, помнится, Вадим Кожинов. Кажется, у Вадима Валериановича в него входила «шестерка» из Рубцова, Соколова, Передреева, Кузнецова, Прасолова... Последнее – шестое! – место подвергалось ротации, и его попеременно занимали то Балашов, то Кошель, то, ко всеобщей радости, Олег Чухонцев. Помнится, Николай Старшинов заметил: все поэты, кого Кожинов вносит в свой «поминальник», как правило, плохо уходят из жизни... Потом эстафету перехватило новое поколение: Баранова-Гонченко состряпала свой «поминальник» – с национально-рассольным уклоном типа «кубыть-мабуть-ядрена штукатурка». Неизвестно, по какому принципу выдумал «новую волну» Андрей Мальгин: у него оказались впряженными и кони, и трепетные лани – вроде Салимона, Хлебникова, Иртеньева... Свой «поминальник» составил и Николай Константинович Старшинов (он был наиболее обширным и приближенным к объективному), свой – Лариса Васильева, свой – Олег Шестинский, ведавший в те годы молодой советской поэзией... 

Прошу прощения за лирическое ретроотступление и возвращаюсь к предмету нашего разговора (а он о простодушии и зауми): конечно, и в зауми скрываются многие случайные смыслы, значения, аллюзии, нередко подкрепляемые ассонансами, рифмами и другими подпорками деревьев с неустойчивой структурой роста. Но куда ближе русскому сердцу обычное, милое простодушие, светлый взгляд на сложную и непостижимую природу вещей распахнутыми настежь глазами, что и удается Александру Смирнову: 

Если вы на белый свет 

в обиде, 

Если так тоскливо – хоть 

кричи, 

Постарайтесь труд пчелы 

увидеть 

В пламени сгорающей свечи. 

...Век земной настолько 

быстротечен, 

Что не вспоминает никогда 

Мудрая пчела – по то, что 

свечи – 

Плод почти сизифова 

труда. 

Нельзя не заметить, что в пору поголовной неудивляемости и модного нынче насмешничества в поэте живут родовые гены не то чтобы жанра, а именно то, что делает продукт рифмованных-нерифмованных строк ПОЭЗИЕЙ. Это всегда приходит непредвиденно – свалится на голову как снег – и ты уже поставлен перед фактом, явлением, предметом, существующим помимо твоего хотения. И здесь уже вступают в силу иные законы притяжения-отталкивания, любви-ненависти, страсти-отторжения. Удельный вес поэтического вещества диктует свои правила, с которыми нельзя не считаться, которые позволяют взглянуть на положение дел иначе, ставят вещи с ног на голову, делают тебя, по словам Бориса Пастернака, «заложником вечности». А всего-то поводом послужило импульсивное ощущение радости жизни, ее мгновение и мгновенность: 

Там, где в ярком цветном 

сарафане 

Подбегает поляна к реке, 

В бирюзовой дали 

за холмами 

Я прижмусь к васильковой 

щеке... 

Отболею, отплачу, 

отверю, 

От тебя новой силой 

нальюсь 

И еще себе счастья отмерю 

Землянично-пахучая Русь... 

Есенинское начало ведет автора по своему, собственному пути, становится камертоном частоты, искренности, безыскусности. В этом всегда скрывалась загадка русской поэзии, причина ее непереводимости на иноземные языки. Можно пересказать сюжет, фабулу, развитие действия, но нельзя сформулировать то, что растворилось между строк, стало воздухом, из которого слеплена хрупкая ткань стиха. 

Поэзии Александра Смирнова свойственно романсовое начало с его исконной медлительностью, загадочностью, недосказанностью. В лучших стихотворениях наблюдаются прорывы в «неосмысленную осмысленность» загадки жизни, любви, радости, потери – словом, всего того, что составляет сумму счастья: 

...Коль строка 

по-прежнему ложится, 

Как волна морская 

на песок, 

И готов я на тебя 

молиться: 

Ты и есть мой самый 

главный бог. 

А когда за гранью 

мирозданья 

Побреду я Млечною тропой, 

Звезды мне подскажут 

заклинанье, 

Чтобы мог я встретиться 

с тобой... 

Поэт Александр Щуплов.     

«Книжное обозрение», 2006 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СТИХИ
(Вместо предисловия)

Стихи… Они, как ссадины и раны,
нагнаиваться могут иногда…
Стихи… Они бредут через года,
как по пустыне знойной караваны…
Стихи… Они, как тёплая весна,
мир оживить способны в одночасье…
Стихи… Они - как хлеб, глоток вина
для Светлого Воскресного Причастья!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ
(Моим родителям)

Не считаю я: сколько их минуло,
уходящих в безвременье лет
одиночества полного, милая…
Я живу, а тебя рядом нет.
Для меня вся Москва многолюдная
превращается в скопище тел,
когда образ твой вижу, вдруг, смутно я
сквозь туман мелких, будничных дел.
Ты стоишь предо мной совсем юная,
улыбаясь смущённо слегка.
Над тобою – сияние лунное.
Под тобою плывут облака…
Неужели мне это мерещится?
Неужели всё это мираж?
Не дразни меня, память-насмешница!
Не пропустит недремлющий страж,
охраняющий вход в наше прошлое,
в царство сказок и радужных снов.
Бесполезно желать невозможного.
Я смириться почти что готов…
Но смириться не значит забыться!
Ты меня, дорогая, поймёшь!
Перелётная чёрная птица
уронила перо, будто нож,
мне на сердце перо уронила
и сама пала наземь мертва!
И теперь, вот, стою у могилы,
и с трудом подбираю слова:
- Не вернётся любимая женщина,
мой единственный истинный друг.
Не вернёт её птица мне вещая,
ни сегодня, ни завтра, ни вдруг!
Но внезапно случается чудо.
Я кладу за ограду цветы,
и, вдруг, слышу, как сверху, оттуда
произносишь отчётливо ты:
- Мы с тобою из дерзкого племени.
Реку времени вспять повернём,
И уйдём друг за другом в безвременье,
чтоб когда-нибудь встретиться в нём!

ПЕРО ПОЭТА

Нарисую звезду, нарисую
на бумажном листке бытия.

Аккуратно в мечту голубую
окунаю перо своё я,
и бежит стихотворная строчка
по катрену, как стрелка в часах…

Вот, в конце её вспыхнула точка,
разгоняя обыденный мрак.

 

ЗОЛОТЫЕ КУПОЛА

В поднебесную синь
купола золотые
ты без всяких гордынь
устремляешь, Россия!

Белостенность исконная,
купола и кресты –
обрамление скромное
неземной красоты.

 

ЛЕТНИЕ ЗВЁЗДЫ

Летом ночь наступает так поздно, 
что теряют терпение звёзды
и, срываясь подчас с небосвода,
неожиданно падают в воду.

Присмотритесь к реке на закате.
По её всколыхнувшейся глади
не спеша, то и дело ныряя,
голубая звезда проплывает.

 

 

ТРЕВОГА

Как тревожно стало в мире!
Мир, как будто, лихорадит.
Струны лопнули на лире
и повисли, словно пряди
шевелюры поседевшей.
Лихорадит, лихорадит,
лихорадит мир наш грешный!

Льётся кровь и плачут дети.
Люди тщетно ищут крова.
Я отдал бы всё на свете
за единственное СЛОВО –
то единственное СЛОВО,
что набатом колокольным
прозвучать в сердцах готово
так, чтоб всем нам стало больно
за детей осиротевших,
за невинно убиенных
и за то, что чёрной брешью
стал наш мир в борту Вселенной.

 

ЛЕТНЯЯ НОЧЕНЬКА

Хороша же ты, ноченька летняя!
Вплетена в косы ленточка светлая.
В ушках жемчуг блестит перламутровый.
В глазках – отсветы сполохов утренних.
Губки тёплые, сочные, страстные…
На лицо молодое, прекрасное
засмотрелись влюблённые птицы.
Не поётся им, бедным, не спится.

 

 

 

 

ПОЭТУ СЕГОДНЯШНЕЙ РОССИИ

К тебе, поэт сегодняшней России,
взываю я рифмованной строкой.
Не предпочти метафоры пустые!
Не возлюби бессмысленный покой!
Не позабудь того, кто стал предтечей
судьбы нелёгкой творческой твоей,
того, чей гений был увековечен,
того, чей зов дошёл до наших дней!

Не позабудь! Ведь ты Его потомок!
Пусть голос твой невнятен и негромок.
Пожар поэзии горит в твоей груди,
и жизни неизбывные сюжеты
способен ты в поэмах воплотить.

Их бег веков неумолимо множит,
и муза успокоиться не может,
покуда не найдёт кровавый след,
оставленный тогда на Чёрной речке
и протянувшийся почти на двести лет.

Пусть вдохновит тебя, поэт, огранка станса
и кружевная вязь прелестного романса,
что начертала смуглая слегка
пером гусиным чиненным небрежно
при лунном свете Гения рука.

Да будет так: родится заново поэт,
из тьмы безвременья появится на свет,
поставит ноутбук на стол журнальный
и, обретя на миг твоё обличье,
сплетёт Венок сонетов гениальный!

 

 

 

 

 

ПЕТЕРБУРГ

В гранит закован Петербург.
Чугун мостов сочится влагой.
Покой соборов златоглавых
таит в себе столичный дух.

На глыбе – всадник именитый.
Взирает гордо он с высот
на Летний Сад, дождём омытый,
(в нём Зевс со свитою живёт)
взирает на мираж фантомов,
в хитросплетении фронтонов,
на важный вид колонн ростральных –
творенья зодчих гениальных.

Атланты Северной Пальмиры
несут покорно своды мира
на перетруженных плечах.
Бледны задумчивые лица,
и отражается столица
в застывших мраморных глазах.

 

МОЗАИКА ЛЕТА

Из дней и ночей скоростной эстафеты,
капризов погоды, подвластных приметам,
из струек дождя и из лучиков света,
зелёных листочков, жарою прогретых,
из поздних закатов и ранних рассветов, 
прудов, в пелену из тумана одетых,
из звёзд, что над полем просыпались где-то,
из песни, пичугой лесною пропетой
сложила Природа мозаику лета…

 

 

 

 

ДУЭЛЬ

На Чёрной речке белый снег, махровый.
Шинель и шуба корчатся на нём.
Они зарыться в этот снег готовы
в смертельном страхе пред грядущим днём.

Площадку размечают секунданты,
крестя её цепочками следов,
и пулею француза-иммигранта
неумолимый рок уже готов
пронзить поэта чувственное тело,
что никогда не надевало риз,
и завершить трагедией умело
Натальи Николаевны каприз.

Когда молва злодействовать готова,
как избежать трагичного конца?..
И обратилось брошенное слово
кусочком смертоносного свинца.

 

КАМЕРТОН

Судьба меня кружИт, гоняет,
как осень по бульвару лист,
И бесконечно повторяет:
«Держись, держись, держись, держись…»

Ещё вчера вставали радугой
мои мечты грозе назло.
Увы! Ветрами беспощадными 
их на клочки разорвало.

Зато несу в душе израненной
заветный правды камертон.
Он не обманет. Он заранее
предостеречь способен. Он...
всегда со мною, и поэтому
я вижу ложь издалека.
Поэты не были б поэтами,
Когда б фальшивила строка!

ДРУЗЬЯ И ВРАГИ

Друзей любить и почитать не мудрено.
По жизни с ними мы проходим торопливо,
чтоб из мгновений несчастливых и счастливых,
как из волокон, выткать дружбы полотно.

А вот с врагами всё запутанней, сложней.
Их возлюбить – порой нелёгкая задача.
Но долг пред Богом лишь тогда у нас оплачен,
когда врагов любить готовы, как друзей.

 

СТАРУХА

Который раз встречаю! Вот она!
Так что же это? Бедствие? Война?
В зной летний, под дождём, по зимней стуже
с котомкой рваной, серенькой бредёт
в ботинках стоптанных по снегу и по лужам,
бредёт, бредёт уже который год
незримый крест несущая старуха.
В глазах её – застывшая печаль,
в душе – всепоглощающая мука.
Как, нувориши? Вам её не жаль?
Зачем же так бесстыдно напоказ –
еду заморскую, коттеджи, «Мерседесы»,
на «Евровиденье» певичек голых пляс,
напоминающий веселье пьяных бесов…

Хозяин жизни, если встретишь вдруг её,
потупи взор и уступи дорогу!
Русь обнищавшая с котомкою бредёт
и шепчет: «Отче наш…» И верит только Богу!

Потупи взор и уступи дорогу!

 

 

 

КОГДА РВУТСЯ ПОСЛЕДНИЕ НИТИ…

Когда рвутся последние нити,
и грядёт одиночества час,
к небу звёздному взор обратите.
звёзды станут спасеньем для вас.

Звёзды, словно дорожные знаки,
несомненно помогут найти
пункт конечный в космическом мраке
и помогут не сбиться с пути.
И ещё путеводные звёзды
отогреют вас светом своим
ну и, если, конечно, не поздно,
поприветствуют Духом Святым.

 

ПЕСНЯ РОССИИ

Россиюшка многострадальная,
испившая горе до дна!
Надрывная песня, печальная
в берёзовых рощах слышна.

В ней слышатся отзвуки боли
попавших в прижизненный ад:
детишек с сиротскою долей
и раненых насмерть солдат,
людей в арестантских одеждах,
бесчисленных вдов.., матерей,
совсем потерявших надежду
увидеть любимых детей…

И тот, кто с минуту послушал
пронзительный клёкот и свист,
считай, обновил свою душу
и в мыслях стал светел и чист.

Прошла ты, Россиюшка, войны
и смуты на стыках веков.
Недаром становится больно
от песен твоих соловьёв.

АТЛАНТИДА

Душа сравнима с Атлантидой.
Там, в глубине, в пучине зла
она лежит, копя обиду
на нас за чёрные дела:
за пепел атомный, горячий,
за боевые корабли..,
за то, что ничего не значит
для нас грядущее Земли.

 

ЖЕНЩИНА

С момента зарождения Вселенной
в космических чертогах я блуждаю.
Ищу свою звезду самозабвенно.
Она неимоверно голубая!

Я Отчий дом покинула когда-то
и, зову сердца трепетного внемля,
вдруг превратилась в первородный атом,
и ветер солнечный принёс меня на землю.

Уютна колыбель была Земная.
Её сам Бог рукой своей качал.
И, вот, сегодня я уже большая.
Я – женщина, начало всех начал.

Закончен цикл очередного роста.
Отправки в путь я с нетерпеньем жду.
Теперь я знаю: отыскать непросто
во мраке путеводную звезду.

 

 

 

 

 

Старушка Осень

Мальчик с лицом в конопушках,
милый, улыбчивый Август.
Топчется Осень-старушка.
Ей начинаться не в радость.

Ох, не легко ей решиться
сроки ему обозначить.
Робкая, словно девица,
топчется и чуть не плачет.

- Мало тепла, мало света
мне от природы досталось.
А превращусь-ка я в Лето
и обручусь с тобой, Август!

 

«ВЫСОКОВОЛЬТКА»

Столбы, столбы и провода
разлиновали небо в строчку.
«Высоковольтка» (Вот беда!)
пришла сюда: поставить точку.

Застыли в страхе тополя.

Для нас же это дело плёвое.
Мы, беспощадно их пиля,
жизнь обрываем тополёвую.

В траву попадали ничком,
торчат нелепо ветви-руки.

Нам боль чужая нипочем
и нипочем чужие муки.
Рядком уложим мы тела,
потом распилим их на бревна…

«Высоковольтка», как стрела,
разит легко и хладнокровно.

 

ТАМ, ЗА ОКНОМ…

Там, за окном звезда качается на берёзовой ветке.
И есть там голубь один.
Его крылья припудрены звёздной пылью.
На рассвете он улетит, чтобы к полудню вернуться с осколком солнца в клюве.
Он будет нести его бережно и торжественно, как нёс когда-то, давным-давно веточку оливкового дерева.

 

КАК ХОРОШО ВЕСНОЙ!..

Как хорошо среди весны, в момент восхода
понаблюдать за пробуждением Земли!

Лучи горячие струятся с небосвода.
Журчат ручьи. Снега уже почти сошли.
Подснежник робко вскинул стебель свой зелёный,
привстал на цыпочки, приветствуя весну.
И шумный лес, апрельским солнцем вдохновлённый,
синичьим свистом разгоняет тишину.
И, осознав вполне своё предназначенье,
из-подо льда высвобождается река,
чтоб, наконец, смогли увидеть отраженье
своих фигурных силуэтов облака.

 

МОЖЕТ, ЧУТЬ-ЧУТЬ ПОДОЖДЁМ?..

Дождь идёт. Попритихло весёлое лето.
Значит, грустная осень поблизости где-то.
И в душе раздаётся испуганный возглас:
- Неужели осенний приблизился возраст?!
Неужели подкралось ко мне увяданье,
и сентябрь – на пороге, а не за горами?!

Небо смотрит с сочувствием, плачет дождём.

- Слушай, Осень!
        А может, чуть-чуть подождём?..

У ЗАМЁРЗШЕГО ОКНА

Морозным утром ледяные розы
на белых стёклах ярким пламенем горят.
Смотрю на них, и погружаюсь в грёзы,
и вижу сад…
        В нём – роза золотая.
И почему-то вдруг преддверьем рая
мне представляется замёрзшее окно.
И жаждет ласки, состраданья и участья,
и очень хочет хоть немножечко погреться
в лучах простого человеческого счастья
моё озябшее, простуженное сердце.
Я так хочу изгнать из сердца прозу,
хочу решительно окошко распахнуть,
и спрыгнуть в сад, и золотую срезать розу,
открыть калитку… и пуститься в дальний путь.

ЛИЦА

Я люблю лица печальные.
На них – печать Святого Духа,
источающего свет и доброту.
Печаль – знак душевной неуспокоенности,
заботы о судьбах людских и о будущем мира нашего неприкаянного.
Печаль – оборотная сторона одухотворённости.
Я люблю лица сосредоточенные,
жадно впитывающие каждую чёрточку моего лица.
Я не люблю маски!
Даже если они сделаны из самого дорогого дерева.
Ведь это дерево мертво,
а я люблю только живые деревья.
Так, чтобы можно было прикоснуться лбом 
к пахнущей жизнью замшелой коре, окунуть лицо в прохладную листву,
словно разгорячённое тело в речку…

Я люблю печальные лица!
Они не равнодушны, оттого и печальны!
На них – бесчисленные отпечатки жизней ушедших людей.
Они таят в себе вечную загадку.
Я люблю разглядывать и разгадывать печальные лица.

 

СЛОНЯТА

На зелёном лугу закачались ромашки.
Как посмотришь на них, так становится страшно.
До чего же всё хрупко в земном нашем мире!
Ну а мы – как слонята в шикарной квартире.

То растопчем кровать с золотым балдахином,
то начнём, вдруг, чесать о комод свою спину,
то, пытаясь напиться, санузел зальём,
то решим порезвиться и хрусталь разобьём…

Ну да ладно. Глядишь, как-нибудь бы прожили
мы свой век в искорёженной нами квартире.
Но беда состоит, к сожалению, в том,
что, помимо всего, мы ещё и растём.

 

СОЛДАТ

Закат покидает столицу.
Торопится нынче закат.
Опять мне сегодня приснится
домой не пришедший солдат.

В Москву не пришлют похоронной
с далёкой чеченской войны.
И девочки микрорайона
все будут в него влюблены.

И я, выходя на прогулку
с брехливой овчаркой моей,
увижу за домом, в проулке
его в окруженье друзей.

Напомнит он мне полководца
из детской военной игры,
помашет рукой, улыбнётся,
взлохматит густые вихры…

 

 

ПРИНЦИП «СЕ ЛЯ ВИ»

Угольком в пылающем огне
замигала молодость моя 
и погасла.
    Вот, ползёт ко мне
старость – подколодная змея.

Я дорог немало исходил,
ноги стёр почти что до крови.
Цель теперь одна: набраться сил,
чтоб усвоить принцип «Се ля ви».

 

УВЫ…

Увы, приходится принять
жестокость старых, горьких истин:
в небытиё последний листик
осенний ветер унесёт.

Увы, приходится сдержать
истошный крик вселенской боли:
«Скажите, люди мне, доколе
терзать вы будете свой род?!»

Увы, приходится признать,
что волк овечкою не станет,
и лев свирепый с робкой ланью
бок о бок мирно не заснёт.

 

МОЯ ПАМЯТЬ

Я вновь и вновь вспахиваю память поржавевшим от времени плугом,
просеиваю зёрна воспоминаний через сито прожитых лет,
бросаю их в получившиеся глубокие борозды,
щедро поливаю водой из светлого, журчащего родника души
и жду всходов…, 
чтобы выпечь хлеб и накормить тех, кто голоднее меня.

 

ЛИСТОПАД

Распахнулся над Россией фиолетовый закат.
Осень. Сумерки густые. Сильный ветер. Листопад.

Листопад кружится, дразнит и завёт нас за собой
то ль на тризну, то ль на праздник в занебесную юдоль…

Над замученной Россией нынче ангелы парят.
Литургию по России служит дьякон Листопад.

 

БЕРЕГИТЕ РОССИЮ!

Непроницаем и высок,
теснится лес зелёным фронтом.
Как тонкий женский поясок,
заря блестит над горизонтом.
Поникла горестно трава…

Здесь – вход в небесную обитель!..

Россия всё ещё жива!
Россию, люди, берегите!

 

СОЛЬ ЗЕМЛИ

Вдали от жизни городской
безвременного ада
наполнен светом день-деньской,
а ночь полна прохладой.
И там, от города вдали,
у леса, на тропинке…
Там и ищите Соль Земли!
Она – в любой травинке!

 

 

 

ТАЙНА    

Моя мучительная тайна,
Как ты измучила меня!
Твой смех – как нежный звон, хрустальный.
Твой взгляд – как сполохи огня.
Твой гибкий стан – как ствол берёзы.
Твой взмах руки – как бег волны.
В тебе слились, и явь, и грёзы,
и мрак реальности, и сны.

 

ЧУДО НА ЗАРЕ

Встану на рассвете, соберу зарю.
Для своей любимой чудо сотворю.

На поляне росной соберу цветы
неземной, волшебной, дивной красоты:
васильки, ромашки, золотой шалфей,
гроздья белой кашки, череду, кипрей…

Соберу цветочную я зарю в лесу,
Чудо это чудное милой принесу.

Череда, ромашки, кашка, васильки
на подушку лягут у её щеки.

 

ЗАКАТ В ВЕСЕННЕМ ЛЕСУ

Вечереет. На кроны берёз
наползает закатная просинь.
Ветерок шелест листьев принёс
и с размаху, как камушек, бросил
в пруд, наполненный тишью лесной…

Хорошо вечерами весной!..

 

 

ЛЕТНИЙ БУКЕТ

Шепот звёзд хочу вложить в букет из звуков,
предназначенный, любимая, тебе.
Он из дятловых весёлых перестуков,
стрекотания кузнечиков в траве,
раззадорившихся белок стрекотанья,
что несутся каруселью под сосной,
неумолчного шмелиного жужжанья
над цветочною поляной в летний зной,
скрипа пахнущих смолой еловых веток,
чуть колышемых прохладным ветерком…

Называется букет «Созвучье лета».
Ты, любимая, слыхала о таком?..

 

СИМФОНИЯ ЗЕМЛИ
    
Там, над Российскими полями,
непроходимыми лесами,
золотоглавыми церквами...,
там, в перламутровой дали
звучит симфония Земли.

Она – и в тополином пухе,
и в бормотании старухи,
и в терпком вкусе медовухи…
Она – решительно во всём,
с чем мы сроднились, чем живём.

Она чиста, как взгляд ребёнка.
Она, как песня жаворОнка,
звучит с небес  светло и звонко,
и, может быть, в рассветный час
из спячки выведет всех нас!..

 

 

 

РУСАЛКА

Роскошные пряди зелёных волос
полощет Русалка, присев на утёс.

За камнем стыдливо укрылась она.
Русалочку манит речная волна.

Она только что здесь, за камнем была…
Так где же она? Уплыла? Уплыла!..

Туда, где Русалки привольно живут,
в седой Океан, что характером крут.

 

ВАКХ

День стоит на пороге, зарёю сияя,
словно Вакх с виноградной лозой на челе.
Чуть заметно колышется гроздь золотая
спелых, солнечных ягод на смуглой щеке.

Что за чудо! Скорей бы его мне изведать,
ощутить на лице бархатистость листвы,
поклониться ему и отправиться следом,
стать носителем шлейфа его синевы!..

Мир, как будто впервые, с волнением ждет
наступления дня, как великого чуда.
Мир надеется: день на планету придёт!
Да, придёт! Но откуда?! Откуда?! Откуда?!,,
Из какого луча мирозданья – звезды?
Из какой стороны горизонтова круга?
Где на Млечном пути он оставит следы?..
Мир напрягся и ждёт, весь дрожит от испуга.

Кружит в небе бледнеющих звёзд хоровод
под потоками зыбкого лунного света.
Наступления дня мир с волнением ждет.
Ведь не знает он нашего с Вакхом секрета.

 

ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЙ СОН

Ко мне во сне явился старец,
корявый, скрюченный свой палец
в знак назидания поднял,
и начал мне давать советы:
«Ищи житейские сюжеты, 
в которых есть страстей накал.
Стремись своей строкой воздушной,
тебе безропотно послушной,
раздуть огонь в груди.
Возьми огня того частицу
и людям дай, чтоб им не сбиться
во тьме ночной с пути.
И пенье нежное свирели,
и птиц заливистые трели
услышать будь готов,
а также звёзд беззвучный шёпот
и водопада грозный рокот,
и звон колоколов.
Взрасти в душе своей надежду
и пропотевшую одежду
с усталых плеч сорви.
Отбрось тревоги и сомненья
и посвяти своё служенье
Любви, Любви, Любви!..»

 

СЫНУ

Белый лебедь поплыл по широкой реке.
Вот, крылом прикоснулся к моей он руке
и к стремнине поплыл без присмотра, один.
Это сын! Это быстро взрослеющий сын!

Что ж… Пусть будет тиха и просторна река!
Пусть по ней проплывают мечты – облака!..
Ну и совесть, сынок, пусть пребудет с тобой,
чтобы жил ты в согласье и в мире с судьбой!

 

 

ГРУСТНО!..

Как мало солнечного света!
На небе – тучи без просвета.
Вздыхает грустная планета
порывами ветров.

Как неуютно стало в мире!
И все мы тихо загрустили.
Нам не хватает звёздной пыли
равнин других миров.

Живём, как будто, между прочим,
с рассвета ждём прихода ночи.
Нам не хватает очень-очень
цветных и добрых снов.

ЗАЩИТНИК РОДИНЫ

С фуражкой рваной,
на раздрызганной коляске,
в чужом, подобранном на мусорке пальто
Он катит между респектабельных авто.

Он в восемнадцать 
защищал тебя, Россия,
твой Бизнес-Сити, что почти уже готов,
твою Рублёвскую застройку из дворцов,
покой музейный
супермаркетов роскошных,
твои Феррари, Мерседесы и Порше!..
И, вот, теперь тебя Он просит о гроше.

Но ты брезгливо 
свой надменный взор отводишь.
Ему в тебе отныне места больше нет.
Он – лишь одна из пережитых в прошлом бед.

И тут старушка 
в сером плащике, потёртом
к Нему подходит, и из сморщенной руки
летят в армейскую фуражку медяки.

ЗВЁЗДНАЯ ПЕСНЯ

Там, вокруг Медведиц – 
золотые звёзды.
На медвежью шкуру
льётся звёздный дождь.
И сбегают струйки
по блестящей шерсти.
Вымокших Медведиц
пробирает дрожь.

Месяц полусонный
тащится над миром,
щурится от света,
пробует уснуть,
а потом телёнком
прыгает игриво,
рожки окунает
в жидкий Млечный путь.

Синяя Венера
в небе проплывает,
как по речке тихой
облетевший лист.
Наступает полночь.
Мир наш засыпает.
Он – ещё младенец.
Светел он и чист.

 

К ЗВЁЗДАМ…

Вот бы нам расправить крылья,
захлебнуться звёздной пылью
и взобраться на Пегаса,
чтобы он по Млечной трассе
человечество донёс
до заветных, ярких звёзд!

 

 

ПОДВИГ ИКАРА

Неумолим был солнца жар,
и, истекая воском талым,
изобретательный Икар,
увы, упал с небес на скалы.

И пусть злорадно хохотал
там, на Олимпе Зевс надменный.
Икар обыденность попрал
и стал мечтою дерзновенной!

Столетья быстро пронеслись,
отважный подвиг был воссоздан,
и самолёт взметнулся ввысь,
вспоров крылом упругий воздух.

Теперь мы может облететь 
все уголки родной планеты
и, кстати, в них посеять смерть:
снаряды, бомбы и ракеты.

Изобретательность – черта,
что мирозданье разделяет.
По эту сторону – мечта,
а что по ту – никто не знает.

 

ГАРМОНИЯ

Из звона струн,
из струй воздушных
Она возникла, как мираж,
и мир служить Ей стал послушно
и исполнять любую блажь.

 

 

 

 

СМЫСЛ ЖИЗНИ

Сажать деревья, строить дом, рожать детей.
Друзья! Лишь в этом смысл всей нашей бренной жизни!
А революция, мятеж, борьба идей –
всё суета сует!..
Садясь за стол, подумаем о тризне!

 

СВЯТАЯ ЖАННА

Отважную Жанну сожгли на костре
единым решеньем французских кюре.
Но вскоре признал её подвиг Париж, 
когда воцарилась во Франции тишь.
Промчались века. Перед ней извинились,
признали Святой и к ногам повалились.

 

УСЛОВИЕ

Бывает так, что вдруг в тиши
послышатся шаги –
шаги проснувшейся души.
Ты вслед за Ней беги!

И, коль получится догнать,
пади пред Нею ниц.
Она – есть Божья Благодать!
Ты на Неё молись!

И постарайся слиться с Ней,
и Ей одной служить!
Душе отдай остаток дней
и будешь вечно жить!

 

 

 

ЖАВОРОНОК

Над зелёным прУдом,
поднабравшись сил,
жаворОнок чудо
утром сотворил.

В высоту взметнулся,
безрассудно смел.
Словно колокольчик,
в небе зазвенел.

Виден еле-еле.
Сыплет с высоты
золотые трели
в росные цветы.

Тонкие рулады –
словно кружева.
Звуков водопады.
Неба синева.

Люди! Тише, тише!
Пусть, забыв про сон,
вся Земля услышит
поднебесный звон!

 

ЛЕБЕДЯТА

Дымчатого цвета лебедята –
три комочка маленьких, крылатых
плавают в пруду, среди зыбЕй,
под присмотром пары лебедей.

 

 

 

 

ДЯТЕЛ

В лесу раздался стук:
тук-тук, тук-тук, тук-тук…
Лесной стиляга дятел –
пичужка небольшая
в изысканном наряде
чечётку отбивает.

Весёлый и проворный,
в парадном фраке, чёрном
и красненькой шапчонке,
своим блестящим клювом
он, в ритме вальса, звонко
долбит, долбит по дубу.

Долбить он рад. Тем паче,
насущные задачи
решает он притом:
изысканную пищу
длиннющим языком
в коре древесной ищет.

СИНИЦЫ

Синицы в Подмосковье
стремятся на зимовье.
Построим им жилища
и обеспечим пищей.

Настроим для синиц дворцов,
чтоб было, где растить птенцов.
Вполне сойдут на это
молочные пакеты.

Насыплем им в кормушку
чуть-чуть пшенца из кружки,
дадим поесть синице
и пусть себе резвится.

Пусть в благодарность за пшено
крылом помашет нам в окно.

КУКУШКА

К трём яйцам трясогузки – 
четвёртое в нагрузку.
С минуты на минуту
появится птенец –
незваный гость-жилец.

Его беспутной маме,
кукующей часами
в березняке у речки,
нет дела до сынка,
любимого слегка.

Гадала потаскушка –
весёлая кукушка:
что делать ей с потомством?..
И вот, в конце концов,
подбросила яйцо.

Пусть трясогузка рыщет
по всей округе. Пищу
по крохам добывает.
И всё, что принесет,
суёт в огромный рот.

Подкидыш будет крепок,
силён, до жизни цепок,
откормится на славу,
и выбросит, злодей,
пичугиных детей.

 

 

 

 

 

 

СОЛОВЕЙ

Всюду слышен перезвон:
тиу-тиу-зон-зон-дон!..
Неужели это птичка –
та, что ростом невеличка,
развлекается в кустах
с чудной песней на устах?..

Люди дали имя ей.
Догадайтесь… Соловей!
Россыпь радужных колец
в небо выбросил певец
в честь прихода мая.
Кольца в небе тают.

Миг спустя, чечётку
птичья чудо-глотка
отбивает чётко,
прямо как трещотка.
А теперь рулады
льются для услады.

Бубенцом залился
и… остановился.
Мир затих, не дышит,
ждёт: когда же свыше
снизойдет опять
Божья Благодать.

 

БЕРЁЗКА НА ВЕТРУ

Налетел ветерок ранним, солнечным утром
и взлохматил берёзке зелёные кудри,
В сучковатое ухо ей начал шептать:
«А не страшно одной на отшибе стоять?»

А берёзка, хотя и от ветра клонилась,
шелестела листвой: «Отцепись! Сделай милость!
Ты пойми! У меня принцип жизни такой:
коль не об руку с суженым, лучше – одной!»

НАДЕЖДА

Хоть Ты и звука непророненного тише,
бледнее звёзд на небосклоне в летний день,
я постоянно Твой манящий шёпот слышу
и предо мной всегда Твоя несётся тень.

А без тебя вся моя жизнь – зубовный скрежет
от осознанья неприступности преград.
Ты – добрый ангел – тот, что, походя, утешит
и силу духа увеличит во сто крат!

 

РУКА ХУДОЖНИКА

Всегда проворна и легка,
взмахнёт художника рука 
волшебной кистью,
и превратится холст в окно…,
и в сад распахнуто оно.
Трепещут листья.

Иль звёздный свет в проём окна
струится тихо, и Луна
крадётся кошкой.
Иль гладь морская в нём видна,
что пополам рассечена
рябой дорожкой.

Иль в нём красуется зима…
Заря. Сосулек бахрома
горит огнём.
И снег повсюду бел и чист,
и солнца первые лучи
лежат на нём.

 

 

 

 

О ПОЭТАХ

В той чуши, которою сыплют поэты,
как правило, теплится искорка света.
Она человечьим разбитым сердцам
нужна, как чудесный лечебный бальзам.

И бродят во мраке озябшие души,
и искорки ищут в поэтовой чуши.
А если бы вымерло племя поэтов,
совсем не осталось бы проблесков света,
и мир погрузился бы в вечную тьму…

Вы этой судьбы не желайте ему!

 

ОБИЖЕННЫЕ МЕДВЕДИЦЫ

Парочка обиженных медведиц
звёздною тропинкою бредёт.
Пасечник – зловредный, старый месяц
спрятал от медведиц лунный мёд.

Обошёл все ульи, соты вынул
и в свою корчагу положил.
И бредут медведицы уныло.
Им бы мёду, чтоб набраться сил!

Об одном мечтают бедолаги:
на заре старик опять уснёт, 
и из опрокинутой корчаги
потечёт по небу лунный мёд.

 

 

 

 

 

СИНЕОКАЯ РУСЬ

Родная моя, синеокая Русь!
Таится в глазах твоих светлая грусть.

Глаза твои – это глаза матерей,
глядящих в затылки своих сыновей.
Как часто они уходили на бой!
Как часто наш мир заслоняли собой!

Привыкла ты, милая, тихо грустить.
Привыкла столетьями слезы копить.
Как много скопилось их в русских глазах!
Заплачь ты... И мир захлебнётся в слезах!

 

В ТРЕТЬЯКОВКЕ…

Когда рисуют красками:
зелёными и красными,
обычными белилами
и охрой золотой;
пейзажи получаются.
Живые и прекрасные.
Они пленяют зрителя 
природной красотой.

А если пишут нервами
и истинною верою,
молитвами, пророчеством,
что Бог вложил в уста;
картины неминуемо
становятся шедеврами,
как та, что у ИвАнова:
«Явление Христа»!

 

 

 

 

ВОСЕМНАДЦАТИЛЕТНИЕ

Восемнадцатилетние! 
Восемнадцатилетние!
Вы шагали в бессмертие 
по дорогам войны,
и в конце сорок первого,
и в конце сорок третьего,
и в разгар сорок пятого,
в дни победной весны.

Восемнадцатилетние!
Ваша слава – наследие,
дорогое наследие
для сегодняшних нас.
Будут жить в нашей памяти
ваши судьбы неспетые
и сердца не согретые
жаром девичьих ласк.

И могу вас заверить я:
виражи лихолетия
молодым поколениям
и сейчас не страшны.
Если небо нахмурится,
восемнадцатилетние
зашагают в бессмертие 
по дорогам войны!

 

ЖИЗНЕННЫЙ ЦИКЛ

Всё низвергает время, но потом,
когда мы, наконец, приходим к Богу,
и молимся неистово о том,
чтоб выбор пал на верную дорогу…,
дом жизни созидается опять
из пыльных, искорёженных обломков,
по водостокам изливая Благодать
на головы сменивших нас потомков.

 

РАНА

Воспоминания… Воспоминания
о том, что было не со мной,
о том немыслимом страдании,
что называется войной.

Который раз во сне я вижу
картинку, словно наяву.
Несётся «Мессер». Ниже, ниже…
Младенец ползает по рву.
Он весь в пыли. Кудряшки серы.
На спинке – пепел, словно мел.
Глаза фашиста – изувера
глядят в расчерченный прицел.
Замри, малыш! Замри! Замри же!
С землёю слейся поскорей!
Несётся «Мессер». Ниже, ниже…
Ударил шквал очередей,
и вот над хрупким детским тельцем
взметнулся столб кровавых брызг.
То, что осталось от младенца,
по стенкам рва стекает вниз…

Воспоминания… Воспоминания
о том, что было не со мной.

Так получается, что ранен я
меня не тронувшей войной.

 

***

Я под стихами дат не ставлю,
чтоб людям повод не давать
на окнах личной жизни ставни
бесцеремонно открывать.

 

 

 

НИТЬ МИРОЗДАНИЯ

Все мы, все мы уйдём,
растворимся во мгле,
чтоб весёлым дождём
пробежать по земле,
чтоб росточком зелёным
пробиться на свет,
стать цветочным бутоном
и влиться в букет,
ароматом сполна
этот мир напоить...

Так и вьётся она,
мироздания нить.

 

МАТЬ

В тот день, когда война зловещей тенью
накрыла наши сёла и поля,
вздохнула ты под Крестное Знаменье,
как по Христу скорбящая Земля.

В тот день, когда конвертик «похоронки»
в твою ладонь натруженную лёг,
от горя застонала ты негромко
и прошептала: «Коленька… Сынок».

В тот светлый день, когда оркестров трубы
оповестили мир, что враг разбит,
ты улыбнулась, крепко стиснув зубы,
и, наконец, заплакала навзрыд.

 

 

 

 

 

УРАГАН ВОСПОМИНАНИЙ

Ураган воспоминаний,
ты несёшься сквозь года.
Над тобой горит-сияет
путеводная звезда.

Голуба, чиста, лучиста,
светлым ликом хороша.
Вся сияет и искрится.
Называется «Душа».

Ураган воспоминаний,
не гонись ты за звездой!
Нет привычных расстояний,
нет времён в юдоли той.

Там микроб подобен миру.
Там минуты – как века.
Служит там ориентиром
стихотворная строка.

 

ПОМНИ О СМЕРТИ!

Как мало знаем мы о смерти!
Как мало думаем о ней!
Кто в повседневной круговерти
ведёт отсчёт прожитых дней?
Кто суетою всё считает?
Кто верит в праведность судьбы?
Кто жизнь приемлет, полагая,
что бесполезны все мольбы
об избавлении от смерти?..

Никто!  Не верите? Проверьте!
Задайте встречному  вопрос:
что служит поводом для слёз?
Я уверяю вас, что он
причин отыщет миллион,
чтоб слёзы горестные лить,
при этом продолжая жить.

ПУТЬ В МЕККУ

В одну и ту же реку
два раза не войти.
И в Мекку человеку
второго нет пути.

Один он, путь к святыне.
Другого не дано.
Он – как родник в пустыне,
как хлебное зерно.
Он – изначалье жизни,
и он – её исход.
Он нас в буквальном смысле
в бессмертие ведёт,
любому человеку 
являет Божий лик!..

Так где же эта Мекка?
А Мекка – в нас самих.

 

НЕХОРОШЕЕ МЕСТО

Нехорошее место, 
приютившее зло…
Из людей делать тесто
в обиход здесь вошло.

Это тесто веками, 
за замесом замес,
то хвостом, то рогами
месит булочник – бес.
Не из ядрицы-гречки,
кукурузы и ржи…
Из судЕб человечьих
выпекает коржи.

Скоро стол он накроет,
пригласит всех на пир, 
ядовитой стряпнёю
станет потчевать мир.

СВЕТ ВИФЛЕЕМСКОЙ ЗВЕЗДЫ

Мы сегодня бескрылы.
Где уж нам до небес!
Нас пугают могилы
и хронический стресс.

Но звезда, что когда-то
воссияла волхвам,
главной в жизни отрадой
может сделаться нам.

Не пусты эти ясли.
Не погасла звезда.
Над святыней не властны
оказались года!

ПРОСТИ МЕНЯ, МОЯ РОССИЯ!

Прости меня, моя Россия!
За всё, за всё меня прости!
Десятки стран исколесил я,
чтоб, наконец, к тебе прийти,
и опуститься на колени,
как блудный сын перед отцом,
и попросить  за всё прощенья,
и постучаться в отчий дом.

Я виноват перед тобою
в том, что не сразу осознал:
каких тебе страданий стоил
державы гордой пьедестал.

Для мира стала ты Мессией,
пройдя по крестному пути.
Прости меня, моя Россия!
За равнодушие прости!

Проходят толпы убиенных
пред взором мысленным моим
вслед за спасителем Вселенной
в небесный Иерусалим.

ЭКСКУРСИЯ В ЛЕС

Я ненадолго ушёл в лес из вычищенного, чисто выбритого городского парка, в котором все деревья одного роста и, как будто вылеплены из зелёного пластилина; кусты аккуратно пострижены, а дорожки посыпаны розовой гранитной крошкой.
    Я ушёл в буреломный лес, пропахший сырым мхом и опятами.
    
Возвращался, когда стемнело.
    Внезапно на плечо мне упал светлячок. Исходящий от него неземной свет, отливающий голубым, лунным сиянием, меня заворожил.
    Я вышел из леса и опять очутился в городском парке. Я опять шёл по дорожке, посыпанной розовой гранитной крошкой, и улыбался. Встречные прохожие почему-то смотрели на меня с удивлением…

    Как хорошо, что я ненадолго ушёл из чисто выбритого городского парка в буреломный лес, пропахший сырым мхом и опятами, и он подарил мне свою маленькую звёздочку!

 

Не стОит, друзья!

Прошло двадцать лет, а страна,
как будто в бредовом дурмане.
Мечтает забыться она,
но штука упрямая – память.

Ей Богу, не стоит, друзья,
глумиться над жизнью вчерашней!
Ведь, если все жертвы – за зря,
становится больно и страшно.

Мы молча сносили её.
Мы жили ей долгие годы.
Зачем же плевать в водоём,
так долго даривший нам воду?!,,

 

 

 

ГИМН РОССИЙСКИМ МЕДИКАМ

Ты нас своим трудом спасаешь,
за труд не требуя наград,
и от недугов защищаешь,
как завещал сам Гиппократ

Припев:

Во все эпохи и века
твоя дорога нелегка.
Ты там, где боль.
Ты там, где плач,
хранитель нашей жизни, врач.

Ты, как солдат в строю, шагаешь
туда, где стоны и мольбы,
и нас отважно защищаешь
от злых превратностей судьбы.

Припев:

Ты, словно ангел, к нам приставлен.
Ты нас хранишь, и день, и ночь.
Твой благородный труд направлен
на то, чтоб нам в беде помочь.

Припев:

 

 

 

 

 

 

 

 

ПЕГАС

Довели до рукоятки!
Нынче мы уже не те.
Не играйте с нами в прятки
в непроглядной темноте.

Заморочили умело,
заболтали белый свет.
Незаметно пролетело
семь десятков красных лет.
А красны они от крови –
эти семь десятков лет.
И не надо хмурить брови,
господа. Резона нет
возмущаться понапрасну.
Не судите строго нас.
Мы – тот самый конь из сказки,
замордованный Пегас.

Вы его загнали в стойло,
где ни сена, ни зерна;
где одно хмельное пойло…
Он и сбрендил с бодуна.

КОЛОКОЛЬЧИК

Колокольчик, синий-синий!
Позвени мне, позвени мне.
Позвени весельем лета,
бликом солнечного света,
каплей маленькой росинки
на тонюсенькой травинке.
Позвени лесною чащей,
позвени ручьем журчащим,
позвени пчелиным роем
над горчичным белым полем,
позвени синичьей трелью,
звонкой утренней капелью
под замшелой липой в роще…

Позвени мне, колокольчик!

«СТРАНА В СТРАНЕ»

Теперь моя страна – «страна в стране»!
И мой народ – на грани истребленья!
Всё – как во сне, каком-то страшном сне.
На ком вина за это преступленье?!..

Что за беда пришла в наш Отчий дом?
Теперь мы – овцы. Нас стригут усердно.
Мы только блеем и траву жуём,
и исчезаем с пастбища бесследно.

Теперь мы – овцы все, а пастыри у нас –
ростовщики и наглые торговцы.
Нас миллионы. Мы почти что класс:
постриженные, голенькие овцы.

На календарь, как на врага, взгляну.
Надолго ли такое лихолетье?
Так на кого возложим мы вину?..
Кто перед нами – овцами в ответе?..

 

КУЗНЕЧИК

Малюсенький кузнечик,
наивен и доверчив,
с ромашки полевой
скакнул мне на ладонь.
Зелёный, как травинка.
Коленки выше спинки.
Весь сложен из углов.
К прыжку всегда готов.
Весёлые глазёнки –
как капли из масленки,
и парочка усов –
как стрелочки часов...

Вот тоненькие ножки
подвыпрямил немножко.
Не терпится, видать,
вовсю застрекотать.

МОСКОВСКИЙ ЦИКЛОН

Циклон опять дожди принёс.
Москва до улочки промокла.
Дома тоскуют. Струйки слёз
сбегают по оконным стёклам.
Деревья в парках и садах,
дрожа, друг к другу зябко жмутся.
Вода колышется в прудах,
как чай, пролившийся на блюдце.
Котёнком гладится листва
о прутья парковой ограды…

Не обессудь, циклон! Москва
твоим дождям совсем не рада.

КРАСОТКА ОСЕНЬ

Как хороша красотка Осень!
Широк бровей златых разлёт.
Во взгляде томном неба просинь
куда-то манит и зовёт.

Кленовый огненный багрянец
зажёг Бульварное кольцо,
как пламенеющий румянец
прелестной девушки лицо.

И рыжевьё волос листвяных
густыми прядями легло
на приукрытое туманом
аллей берёзовых чело.

 

 

 

 

 

НОЧИ

Согласитесь, что мир прекрасен
тем, что сказочно разнообразен.
Не приемлет он совпадений,
не приемлет любых повторений.

Вот, возьмите, к примеру, ночи.    
И они различаются очень.
Ночи зимние – очень длинные.
Ночи летние – неуловимые.
Ночи, также, бывают мрачными,
романтичными, первыми брачными,
непроглядными и прозрачными…

А бывают и ночи без сна.
Занимайте места у окна!

 

С НОВЫМ ГОДОМ!

Это было, как будто вчера.
Май дарил нам свои вечера.
В рощах пели взахлёб соловьи
о любви, о любви, о любви.

Это было, как будто вчера.
Август мчался. Стояла жара.
В полночь падали звёзды с небес
прямо в лес, прямо в лес, прямо в лес.

Это было, как будто вчера.
Наступала ненастья пора.
Выл сентябрь, обивая порог:
«Я продрог, я продрог, я продрог…»

Это было, как будто вчера…

А теперь, наконец-то! Ура!
Бьют куранты. Стоит у ворот
Новый год, Новый год, Новый год!

 

Плакса Осень

Ах, какая ж ты, Осень, плаксивая!
Хнычешь, куксишься по пустякам.
Вот уже третий день льют дожди, и я
начинаю поскуливать сам.

С неба сыплются капли тяжёлые,
по стеклу монотонно стучат.
День дождливый к концу подошёл, и я
быстротечности времени рад.

И когда же ты, Осень постылая,
надо мной накуражишься всласть?
Трое суток подряд шли дожди, и я
стал бояться в депрессию впасть.

Сжалься, Осень! Яви милосердие!
Не давись безутешной слезой!
Хоть немножко тоску поумерь, и я
попытаюсь увлечься тобой.

 

РУССКАЯ ЗИМА

Как посмотрю в глаза зиме…
В душе – как будто горы снега,
как будто я на Колыме
(при том, что там я вовсе не был).

Повсюду мёрзлая земля.
Под ней застыло чьё-то сердце.
И пробудить его нельзя:
оно не может отогреться.

Оно лежит кусочком льда.
В нём – наша боль и наша слабость.
Зима, как русская беда,
над ним снегами разметалась.

 

 

В ПРЕДДВЕРЬЕ ВСТРЕЧИ

Мы живём в преддверье встречи –
главной, там на небеси.
Как бы нам не покалечить
душу…
    Господи, спаси!

 

ЗВЁЗДНАЯ ВЬЮГА

Если рвутся последние нити,
и грядёт одиночества час;
К небу звёздному взор обратите!
Звёзды станут спасеньем для вас!

Искромётная звёздная вьюга
вас накроет густой пеленой,
вырвет душу из смертного круга,
поселив в ней вселенский покой,
и подхватит её, и закружит,
над мирской суетой вознесёт…
От земной защитит её стужи.
Превратит в галактический лёд.

 

ОТЕЦ И СЫН

Подмосковное кладбище. Утро весеннее.
Кто-то розы принёс на могилу Арсения…
Звон на башне собора. Париж. Воскресенье.
Две гвоздики легли на могилу Андрея…

Переплывшие Лету два русских Мессии,
вы сумели навеять нам сны золотые!
Ваши мощи судьба развела, разлучила.
Вы – в двух разных Вселенных: Париж и Россия.

 

 

ИЗ ГЛУБИНЫ ДУШИ…

Отзовись, справедливость!
Где хоронишься ты?
Как же так получилось?!
Сожжены все мосты!

Зябко нынче в России.
Не хватает тепла.
Грусть на души людские
чёрной тенью легла.

Кто-то прячется в праздник
под хмельной шум и гам.
Ну, а я - словно связан
по рукам и ногам.

Не нужны мне удача
и блаженная синь.
Я молю, чуть не плача:
«Не остынь! Не остынь!
Не остынь, умоляю,
верный друг мой Душа!
Пусть копилка пустая:
не скопил ни гроша».

Я, и денно, и нощно
об одном лишь молюсь:
«Пусть не гибнет подольше
обречённая Русь!»

РУСЬ

Русь, бродяжка ты с тяжкою ношею!
Замело уже снежной порошею
ту тропу, по которой ты хаживала
и в душе своей горе вынашивала.
Не вернёшься ты, не обернёшься ты.
Слёзным ливнем на землю прольёшься ты…

СолонЫ твои губы, страдалица.
До чего ж целовать мне их нравится!..

НЕ РАЗГЛЯДЕТЬ…

Дурацкая это затея:
пытаться людей распознать.
Никто разглядеть не сумеет:
где ангел Господень, где тать.

Об жизнь я изранил все ноги.
А сколько раз сердце рвалось!..
Сплошные крутые отроги.
И тропка бежит вкривь и вкось.

Все те, кого знал, уходили:
кто в прибыль, кто в небыль. Кто как.
И все себя в грудь колотили:
тот – мастер, а этот – мастак.

Лишь мудрые годы покажут:
кто станет из нас кузнецом,
кто – верным, испытанным стражем,
кто – мытарем, кто – подлецом.

 

ВЕЧНАЯ НЕВЕСТА

Любовь… Она щедра и величава,
как сказочной державы властелин.
Она одна.., одна даёт нам право
подняться до заоблачных вершин,
и с горных высей посмотреть на землю,
отринув от себя страх высоты,
слух обрести и, воле Божьей внемля,
воздвигнуть замок собственной мечты.
И, коли нам от Господа досталось
то чудо, что зовётся «Благодать»;
мы в замке проживём всю жизнь, и старость..,
и старость нас не сможет испугать…

Любовь… Её считают, как известно,
Богинею с наружностью земной.
Она по жизни – вечная невеста…
Но изредка становится женой.

СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ…

Где же нынче он, Серёжа –
клён, заснувший у реки?
Где златятся те рогожи,
на которых спят щенки?
Где луна, что, как лягушка,
закачалась на волне?
Где седая мать-старушка
в старомодном шушуне?
Где ольха, что загляделась
утром в розовую водь?..

Сколько звонких песен спелось,
облекая душу в плоть!..

Где же всё это, Серёжа?!
Знай, что там, на небеси
ты нам стал ещё дороже.

Мир наш мёртвый воскреси!

 

БЛАГАЯ ВЕСТЬ (Сергею Есенину)

Твоё ромашковое слово…
Цвести ему, не отцвести.
Оно – души моей основа,
маяк на жизненном пути.
И встречу мне с тобой пророчат
святая русская земля,
свеча звезды во мраке ночи
и васильковые поля…

Вот василёк мне подал весть:
Есенин жив! Есенин здесь!

 

 

 

ЗИМНЯЯ МЕЧТА

Ночь. За окнами воет метель.
Ну а мне замечталось о лете…

Вспомнил я соловьиную трель,
пробудившую лес на рассвете,
смесь из запахов терпких лесных,
от которых становишься пьяным;
старый дуб, что спокоен и тих
всей громадой навис над поляной;
листьев ивовых зыбкая тень,
пруд зелёный укрывшая сетью…

Ночь. За окнами воет метель.
Ну а мне замечталось о лете…

РАЗВЕ ЭТО ГРЕХ?..

Скажите, люди, разве это грех,
когда кого-то любишь больше всех,
когда душа до самых краешков полна,
но лишь кому-то предназначена она?
Нам сам Спаситель путеводную дал нить,
наказ оставив человечество любить.
Но как же быть, коль повстречалась в жизни, вдруг,
тебе та женщина - любовь, жена и друг;
и ты стоишь перед причастьем глух и нем,
забыв про это человечество совсем?..

НАКОПИЛОСЬ…

Да… Быстротечен век земной…
Года сошли, как снег зимой.
Нет больше крыльев за спиной.
И своды клеточки стальной
уже сомкнулись надо мной.
Не спится, и порой ночной
смердит осознанной виной
воспоминаний перегной.
Да… Быстротечен век земной…

САМОЕ ЛУЧШЕЕ СЛОВО

Горше полыни бывает любовь
и слаще шелковицы белой.
Она согревает остывшую кровь,
душу робкую делает смелой,
замутившуюся осветляет,
заблудившуюся наставляет, 
пошатнувшуюся укрепляет…

Посмотрите на лебедя белого!
Он – частица огромного целого –
того самого, что не кончается,
не меняется, не уменьшается,
самым лучшим из слов величается:

Л – Ю – Б – О – В – Ь !!!

 

ДВЕРИ ВЕЧНОСТИ

Платье повисло на краешке стула.
Босоножки, звякнув пряжками, разлетелись в разные стороны.
Две шпильки чернеют на освещённом луной подоконнике.
Белые руки взметнулись и выдохнули: «Ах!»
И распахнулись двери вечности.

 

ЛЮДИ ВЗДРАГИВАЮТ…

Люди вздрагивают от внезапных прикосновений ладоней, тёплых-тёплых,
как будто омытых солнцем…
Люди вздрагивают от внезапно брошенных на них взглядов, которые
подобно невидимым пальцам, касаются туго натянутых душевных струн…
Люди вздрагивают от внезапности ЛЮБВИ…

 

 

 

КОРОЛЕВА

Её в театре называли королевой
за то, что сдержанно кивала всем подряд,
и мужички, не раз «ходившие налево»,
с благоговением выстраивались в ряд,
мечтая выменять на пошлый комплиментик,
поспешно брошенный (пусть даже невпопад),
и на заранее прикупленный букетик
её насмешливо-холодный, синий взгляд.
Легко ступая, словно лань по тропке горной,
она неспешно проходила коридор
и исчезала в артистической уборной
под теноров и баритонов дружный хор.
Представьте!.. В труппе не было мужчины,
который с ней в своих мечтах не переспал.
Любой из нас без всякой видимой причины
её невольно возводил на пьедестал.
В её одежде дорогой, но не роскошной,
причёске модной, макияже и духах
была харизма, и казалось невозможным
не утонуть в ультрамариновых глазах.
Мы были молоды, чисты душой и рады
настроить струны сердца на душевный лад
и королевские оброненные взгляды
воспринимали, как награду из наград.
Она роняла их направо и налево,
а нам присниться не могло и в страшных снах
чего ей стоило казаться королевой
с её пропиской на Борисовских прудах.
В пятиэтажке – той, что рядом с грязной лужей,
в квартирке крошечной, похожей на подвал,
она жила с отставником-майором мужем,
который двадцать лет с постели не вставал.
(Под Кандагаром, выходя из окруженья,
он в спину пулю разрывную получил,
был комиссован в тот же месяц по раненью
и обездвиженный отправлен вскоре в тыл.)
Никто из нас тогда не знал: с какою болью
смириться ей и даже свыкнуться пришлось,
что жизнь реальная была той самой ролью,
заглавной ролью, что сыграть ей привелось.
Внимая зову чисто женского начала,
она невольно в этот образ свой вошла.
При этом, мужу никогда не изменяла
и изменить при всём желаньи не могла…  
Её любовь, почти как Заповедь Завета,
была самим Всевышним послана ему.
Она была его лучом дневного света,
который может разогнать ночную тьму.

СОСНОВАЯ ВЕТОЧКА

Веточку сосновую я в лесу сломал
и поставил в вазочку, как на пьедестал,
а она противится этой доле злой,
щерится иголками, мажется смолой.

Простояла веточка в комнате три дня,
среди ночи сжалось, вдруг, сердце у меня.
Вижу: плачет милая жидким янтарём.
Заменили солнце ей тусклым фонарём.
Вместо леса – комнатка с низким потолком.
Вместо неба – форточка (пластик со стеклом).
Какого же было ей оказаться здесь?
Отнесу-ка веточку я обратно в лес!

Жалко только: веточку мне не оживить…
Разорвал я, походя, жизненную нить.

ЕСЛИ БЫ…

Если бы на Земле вдруг не стало слов и воцарилась тишина, как в той, недостижимо далёкой галактике, обитатели которой – телепаты…
Тогда влюблённые сошли бы с ума, не услышав долгожданное: «Любимый» или «Любимая»!
Тогда никто больше не произнёс бы: «Господи! Сделай так, чтобы с этим человеком ничего не случилось!»

Если бы на Земле вдруг не стало слов, мы всем миром сплели бы тёплую кружевную шаль из пламенных взглядов и нежных прикосновений и укутались бы ею.
Если бы на Земле вдруг не стало слов, мы придумали бы их заново в первую же грозовую ночь, танцуя фламенко с молниями под проливным дождём.  

Если бы на Земле вдруг не стало слов…

ТЫ ПРИКРОЕШЬ ПАЛЬЦАМИ ГУБЫ…

Ты прикроешь пальцами губы,
чтоб не выплеснуть боль свою.
Он в лицо тебе бросит грубо:
«Что поделаешь? Не люблю.
И ты крикнешь  беззвучно: «Не надо!
Объясни: в чём моя вина?!
Наступила пора листопада,
а ведь утром была весна!
Я озябшая, не отогретая!..
Утро тёплое было и светлое!..»

Ты прикроешь пальцами губы…

 

ОБОРВАННАЯ СТРОЧКА

Автомобили, шинами шурша,
несутся по асфальтовой дороге.
И в каждом – человек, и в нём – душа.
И кто-то их встречает на пороге…

Несётся по бумаге карандаш,
внезапно спотыкается о точку.
Уверен: ты и виду не подашь,
что поняла оборванную строчку.

 

ЛАВИНА

Взметнулись глаза твои синие
над серостью буднего дня,
застыли на миг и лавиною
обрушились вдруг на меня.
И жду я удара безропотно.
К любому исходу готов…
Вот-вот с оглушительным грохотом
сойдёт с горных высей ЛЮБОВЬ.

 

ЛОВИ МОЁ СЕРДЦЕ!

Лови моё сердце!
Я брошу его через стол.
Я был иноверцем,
но в храм твой вошёл.

Сердце моё положи на ладонь.
Слышишь, как бедное стонет?
Совсем как космический загнанный конь
на звёздном ночном небосклоне.

Сердце моё всем покажи.
Пусть мир наконец-то узнает,
что мне оно больше не принадлежит,
что ты им владеешь, родная!

 

Я ПРИРОСЛА К ТЕБЕ ДУШОЙ…

Я приросла к тебе душой, присохла кровью.
От зимних вьюг меня укрой своей любовью.

Мне абсолютно всё равно, что скажут люди.
Допью любви твоей вино, и будь, что будет.

Жить без тебя я не могу! Беда какая!
Вслед за тобою я бегу к воротам рая.

Чеканный стук твоих шагов твёрд и надёжен.
С негромким тиканьем часов довольно схож он.

Внезапно – боль, упадок сил. Глазам не верю.
Ты, словно вкопанный, застыл у райской двери.

Звон расколовшихся часов звучит, стихая.
Ты не сумел открыть засов на дверце рая.

 

 

 

ДАЙ ОТВЕТ!

Ты, прожившая с нелюбимым двадцать тягучих лет!
Ты, проспавшая двадцать лет с ним, дай мне прямой ответ!
Сжимала ли зубы с безумною силой,
когда твои губы слюнявил постылый?
Рыдала ли горько, истошно, по-бабьи,
когда под черёмухой играл кто-то свадьбу?
Бывало ли так, что стоишь на пороге,
малыш на руках, и ослабли, вдруг, ноги?
Тебе всё претит в немилом жилище.
Заел серый быт. Вся жизнь – вокруг пищи…

Ты прошла через ад ради сына и дочки?
Всё не в лад, невпопад. Сумки, брюки, сорочки…
Метроном отбивает мгновения жизни.
Ты, ещё молодая, плачешь в мыльные брызги…
Двадцать лет пролетели, как фрагменты кино.
И виски поседели, и уже всё равно…

На вопросы все эти дав прямой мне ответ,
Ты поймёшь, что на свете ничего важней нет,
чем любовь, чем земная любовь.

 

Я ОКРЕЩУ ТЕБЯ ЛЮБОВЬЮ

Я окрещу тебя любовью,
последней, может, на Земле.
Живой, горячей, алой кровью
крест нарисую на челе.
Пусть ангел мой тебя коснётся
своим крылом, прервав полёт,
и из бездонного колодца 
Святого Духа зачерпнёт!

Я окрещу тебя любовью,
последней, может, на Земле…

 

 

Книга пророка ИЕРЕМИИ. Гл. 36

Недаром он звался пророком.
Когда снизошла Благодать,
велел он писцу волю Бога
чернильным пером передать,
вложить Божье слово в пергамент
путём написания строк.
Но царь, что страной его правил,
пергамент исписанный сжёг.

Рискнёт Божью волю нарушить,
имея хоть каплю ума,
лишь тот, чью остывшую душу
морозом сковала зима.

Тот царь был слегка малодушен,
и он не готов был узнать,
что скоро придёт и разрушит
страну Вавилонская рать.
В земле Иудейской, к тому же,
в то время зима началась,
и царь был немного простужен.
А тут и растопка нашлась.

Рискнёт Божью волю нарушить,
имея хоть каплю ума,
лишь тот, чью остывшую душу
морозом сковала зима.

Читал царь священные строчки
и тут же, одну за другой,
бездумно их рвал на кусочки,
бросая кусочки в огонь…
Но слово стоит у истоков.
Оно есть начало начал.
Писец под диктовку пророка
другой манускрипт написал.

Рискнёт Божью волю нарушить,
имея хоть каплю ума,
лишь тот, чью остывшую душу
морозом сковала зима.

ОТТЕПЕЛЬ

Бывает так: всплакнёт тихонько
зима капелью озорной.
И сразу мыслей светлых столько!
И сразу пахнет мир весной!
И сразу хочется влюбляться!
И сразу жизнь полна чудес!
И миллион импровизаций 
нам дарит звонкий птичий лес!
И воздух весь благоухает!
Он – как вино! Его бы пить!
И солнца луч ведёт нас к маю –
златая Ариадны нить.

 

ВЕТЕР-СКАКУН

Безудержный ветер с листвяною гривою
по спящему городу мчится ретиво.
Он хлещет по окнам промокшей листвой
и ветками цокает по мостовой.
Там, в луже вода в лунном свете дрожит.
А, может, блестящее что-то лежит?..
Вот вздыбился ветер, взвихрился на миг
и в тот же момент неожиданно стих.
Скакун ускакал по добру, по здорОву,
оставив на память нам месяц-подкову.

 

«БУРЯ МГЛОЮ НЕБО КРОЕТ…»

«Буря мглою небо кроет».
Твердь уходит из-под ног.
Дни кружат пчелиным роем
над развилками дорог.

- Образумься же, планета!
Не спеши! Угомонись!
Да продлится чудо света,
именуемое «Жизнь»!

НА ЧУЖОЙ ПЛАНЕТЕ…

Однажды во сне я увидел чужую планету. Она была населена вечно юными, нестареющими великанами и великаншами – хрупкими мальчиками и девочками гигантского роста с удивлёнными, синими-синими глазами в пол-лица. Все они с утра до вечера усердно молились великой Богине – Правде…   
По ажурной винтовой лестнице, ввинчивающейся в синее-синее небо, с трудом поднимался старый, толстый карлик. Он нёс на плечах тяжёлый мешок с ложью. Внезапно ступеньки лестницы подломились. Карлик упал с большой высоты, но не разбился. Удар при падении смягчила одна из девочек-великанш. Он обрушился на неё всем весом своего уродливого, грузного тела и своего тяжёлого мешка, покалечил её, но не убил.
Подруги вылечили девочку отварами трав, растущих только на этой планете. 
А старый, толстый карлик с трудом поднялся, взвалил на плечи свой мешок и поковылял на космодром, чтобы прямиком отправиться на свою родную планету Землю.

 

СЧАСТЛИВАЯ СТРЕКОЗА

Вечер выдался счастливым,
а когда закат погас,
на ветвях плакучей ивы
стрекоза пустилась в пляс.
И  кружилась, и кружилась
в ритме вальса стрекоза, 
напевая: «Я влюбилась
в попрыгуна-кузнеца!
Я сгораю вся от страсти!
Свёл кузнец меня с ума!
Не боюсь теперь напасти
под названием «Зима»!
Пусть трещат её морозы,
воет вьюга. Не беда!
Меня милый под берёзой
отогреет без труда».

 

 

О ЖИЗНИ

- Ну и пусть, - подумал я. –
Горе не беда!
Жизнь – как та угрюмая,
горькая вода.
Я живу со спешкою,
словно на бегу.
Слёзы за усмешкою
спрятать не могу.
Будет ли позволено
душу сохранить,
всё, что не отмолено,
сердцем отмолить.
Если да, то жизнью я
удовлетворён.
Как вино за тризною,
выпью всю её.

 

О ДЕТЯХ

Непобеждённою сдалась!
Любовь казнила на рассвете!
Есть над тобой одна лишь власть,
и имя этой власти – «дети»!
Да! Дети!.. Дети!
Они важней всего на свете!
И по ночам тебе не спится.
С гнезда слетают дети-птицы.
И удержать их невозможно.
И всё так сложно… Всё так сложно…

 

 

 

 

 

НОЧЬЮ…

С высоким мраморным челом,
на том краю бессонной  ночи
тень притаилась за углом
и на меня кинжал свой точит.
У изголовья бродят сны
и ловят юркие минуты.
А я – то в осень из весны,
то – вновь в весну и почему-то
груз осознания вины 
кладу упорно на весы,
а чаши их уже полны…

Упорно тикают часы...

А рядом спит моя любовь,
и снятся ей другие сны.
В них никогда не льётся кровь,
и крики боли не слышны.
Они чисты. Они полны
зимы морозной белоснежьем,
пьянящим запахом весны,
полей ромашковых безбрежьем…

Пусть тень заснёт и мирно спит.
Оно так проще и надёжней.
И нож пускай-ка повисит
в своих потёртых, старых ножнах.

ТАК И ВЫШЛО…

Это было не вчера и не на неделе –
в те златые вечера, что струной звенели.
Мать твоя ещё была молодая очень,
утешала, как могла: 
- Не тревожься, дочка! 
С мужем жить тебе в ладу. Голубые кони
Унесут тебя по льду за судьбой в погоню!

Так и вышло. Всё сбылось. Только эти кони,
жизнь отправив под откос, превратились в пони.

В КРАЮ РАДУЖНЫХ СНОВ

В дождях осенних окна.
Вся ночь – как вдовий стон.
Верни мне то, что отнял:
покой душевный, сон…

А ночь бела, бела, бела…,
как пряди ранней седины.
А я вчера ещё была
в краю любви, где снятся сны
лазоревые – синие,
украшенные инеем
с алмазной звёздной крошкою
и снежною порошею,
а также сны зелёные
с развесистыми клёнами,
синицами-плутовками
и божьими коровками,
багряные осенние
и пьяные весенние…

А ночь бела, бела, бела!..
А я вчера ещё была
в краю любви, где снятся сны,
и в небе радуги видны.

 

БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ, БОЖЕ!

Благодарю тебя, Боже, за способность любить,
за этот великий дар рисовать небо словами,
целовать землю глазами,
пить воздух, как великолепнейшее, драгоценное вино!

Благодарю тебя, Боже, за возможность любить Любимую
на протяжении всей земной невечной вечности!

Благодарю тебя, Боже, за бессмертие моей души, 
которой суждено однажды поселиться в цветущем яблоневом саду 
и жить там, срывая по утрам спелые, ароматные стихи с ветвей деревьев!

 

МОМЕНТ ПРЕДЗИМЬЯ

Москва вся листвяною прелью пропахла.
Дождями насквозь пропиталась Москва.
Трава на газонах пожухла, зачахла,
клочками торчит, ни жива ни мертва.

За окнами сумерки синие, синие,
Луна полыхает, как в море маяк.
Какую тоску навевает предзимье!
В душе – беспросветный, космический мрак!

Москва вся листвяною прелью пропахла,
промокла насквозь от макушки до пят.
И звёзды, совсем как озябшие птахи,
на краешке тучи, нахохлясь, сидят.

 

ЗАВЕТНАЯ МЕЧТА

Мечтаю умереть во сне,
не испытав больничной муки!

Пусть ангел подлетит ко мне,
протянет робко крылья-руки
и, целость плоти не нарушив,
возьмёт трепещущую душу.

 

МЕТАМОРФОЗА

Стекло, обыденность презрев, ломает свет,
лучи его ломает, как тростинки.
Стекло из света извлекает цвет,
и свет, лишившись своей радужной начинки,
покинув мир и дав монашеский обет,
приют находит в самой маленькой пылинке
на абажурной бахроме под потолком. 

 

 

Я НЕ ГОТОВ

Хочу пожить ещё немного.
Уйти пока я не готов.
Но на ногах моих оковы
звонят, как сто колоколов.
Их звон торопит, подгоняет:
- Пора, пора, дружок, пора!..
А где-то льды лежат, не тают,
а где-то круглый год жара,
а где-то капает унынье
с небес на пыльное стекло,
а где-то васильковой синью
внезапно поле расцвело,
а где-то та, что так похожа
и не похожа на меня,
живёт и чувствует, что тоже
колокола по ней звонят.
И как же мне её утешить,
как сердце ей открыть своё?!
Я не могу послать депешу,
не зная адреса её!
О, Боже, пусть она не мается,
с собой в согласии живёт!
Пусть никогда не прикасается
к её душе сомнений лёд!..

Пожить бы мне ещё немного,
постичь основу всех основ,
но на ногах моих оковы
звонят, как сто колоколов.

 

НЕЛЕГКО РОЖАТЬ СТИХИ…

Нелегко рожать стихотворенья!
Помни: тут аборты неизбежны!
Тот, кого не мучают сомненья,
числится в поэзии невеждой.

 

 

ОБРАЩЕНИЕ К РОССИИ

Не привелось небесной манны
тебе отведать по пути.
Вся плоть твоя – сплошная рана!
Живого места не найти!

Не отрекайся от любви!
Старайся позабыть о боли!
Не все отпели соловьи!
Не все цветы зачахли в поле!

Ты, как Христос, над миром руки
простёрла щедрые свои,
И льются ангельские звуки…
Не все отпели соловьи!

 

ОТПЕВАНИЕ ПИАНИСТА
(из реальной жизни)

Тишина. Не звонят колокольцы
под дугой бОрзой тройки – судьбы.
Тесным кругом стоят богомольцы.
В центре круга, на стульях – гробы.
Их неспешно священник обходит.
Свет лампады прозрачен и чист.
В том гробу, что налево, при входе,
сорока с лишним лет пианист.
У вдовы, что сейчас зарыдает
безутешно, истошно, навзрыд,
в тонких пальцах свеча догорает.
Капля воска на ногте дрожит.
Сиротливо стихам моим стало.
Буквы жмутся друг к дружке во мгле.
До чего же отпущено мало
жить талантам на русской земле!

 

 

 

АКВАРЕЛИ ЛЮБВИ

Любуюсь акварелями любви,
Вселенской, всеобъемлющей любви.
Они всплывают в памяти нежданно,
затянутые розовым туманом.
Пойди-ка, разберись: где тут река,
где пропасть, где поляна, где тропинка!
Их мощь неимоверно велика!
От космоса до крошечной травинки –
всё это воплощение любви!
Мне слышится: «Живи! Живи,
живое всё, и радуйся рассвету,
вишнёвому и яблонному цвету,
который отцветёт и опадёт…
Живи, живое! Радуйся! Живи!

Любуюсь акварелями любви,
и время прекращает свой отсчёт…

 

ЕЩЁ ЗИМА

Ещё зима, и снег – перо небесное
легко кружится над уснувшим белым полем,
но елям в снежных полушубках стало тесно,
и подо льдом реке мечтается о воле.

Ещё зима, но небо рвется ввысь,
невольно путая февраль с началом марта,
и струи солнечного света полились.
Мир напоить собой пытаются с азартом.

Ещё зима, но воздух чистый и морозный
уже пропитан наступающей весной,
Сосульки грустные сдержать не могут слёзы,
вдруг осознав весь ужас бренности земной.

 

 

 

РАСПЯТИЕ РУСИ 

Русь – и есть то второе пришествие,
о котором пророки твердят.
Здесь нашествие шло за нашествием.
Здесь повсюду могилы солдат.
Здесь веками народ распинают
самых разных мастей палачи,
а история в целом такая,
что от страха хоть криком кричи!
Здесь мильёны, мильёны, мильёны
безответных людей «от сохи»
на фронтах, в строевых батальонах
искупили все наши грехи.
Здесь ценой всенародных страданий
пограничный рубеж утверждён.
Мир собой заслоняли славяне
от начала отсчёта времён.    
И татаро-монгольское войско,
и поляки, и сам Бонапарт,
и Адольф к мировому господству
гордо шли и впадали в азарт.
Но упорно вставала преградой 
на пути у них русская твердь…
И какая ей вышла награда
за лишенья, за муки, за смерть?!..

Осквернение кладбищ солдатских;
откровенно фашистский девиз,
прозвучавший из уст депутатских;
и лежащий в пыли обелиск.

 

 

 

 

 

 

СЕГОДНЯ МНЕ ПРИСНИЛСЯ СОН

Сегодня мне приснился сон.
Живой ковёр из незабудок.
На нём – красивый, белый дом
и десять штук собачьих будок.

Живут в них Оффали и Яна – 
живые девочки мои
и непоседы-хулиганы –
их нерождённые щенки,
а под цветущей, белой вишней  
терьер мой Барри мирно спит,
дрожит во сне и еле слышно
от удовольствия сопит…

Сегодня мне приснился сон.
Как тих был, нежен, светел он!..
Жаль, что будильника трезвон,
вдруг, прозвучал, как тяжкий стон.

 

МОРОЗНАЯ ЗИМНЯЯ НОЧЬ
    
Я у замёрзшего окна стою, шепча:
- О буйство красок! Золотых, лиловых, синих!..
В моей руке горит оплывшая свеча.
Там, за окном – калейдоскоп картинок зимних.
Нагих деревьев голубые силуэты
лежат на россыпях кристалликов воды.
Потоки звёздного, мерцающего света
бегут по улицам, смывая все следы.
Всё - серебро: и лёд, и иней, и снега,
и диск луны в туманном, светлом ореоле,
и закружившаяся белая пурга,
и фонари, слегка дрожащие на школе,
и устремлённый в бесконечность Млечный путь
в клубах роящейся над миром пыли звёздной…
Не уходи! Ну, хоть чуть-чуть со мной побудь!
Ночь звёздноликая, молю тебя я слёзно! 

 

В БОЛЬНИЦЕ

Мир втиснулся в рамку проёма оконного:
лишь неба квадратик да дерево.
Глаза мальчугана, на смерть обречённого,
на мир этот смотрят растерянно.

Сегодня сказал на обходе профессор,
узнав результаты анализов:
«За почки бороться уже бесполезно,
Быстрее решайте с диализом».

В палате молчанье на миг воцарилось,
и даже в какой-то момент
парнишке казалось, что смерть отступилась…
И тут возразил ассистент:
«Профессор, у парня один только полис,
а нам не дадут больше квот.
Какой там диализ? Вы шутите что ли?
Об этом и речь не идет!»

И старый профессор промямлил чуть слышно,
не глядя больному в глаза:
«Прости, дорогой… К сожаленью, не вышло…
Без денег сегодня нельзя».

 

МЕРА СТРАДАНИЯ

Тень одиночества мечется, корчится
на тёмно-зелёной стене.
Тем, кто попал сюда, вырваться хочется.
Здесь всё – как в чудовищном сне!

Всюду – страдание, всюду – мучение,
боль и панический страх.
Мука больничная, ты – очищение
всем нам, погрязшим в грехах?
Или ты послана нам в назидание,
для укрепленья души,
дабы изведали меру страдания
и перестали грешить?..

ТРЕВОЖИТЬСЯ ПОВОДА НЕТ
(Разговор с врачом)

- Жене уж полгода, как грудь удалили, -
твердил он упрямо врачу. –
Но «химией»-то почему не лечили? -
Спросить я вас, доктор, хочу.
Слыхал я, что есть препарат дорогущий.
Бесплатно его не дают,
Но с ним результаты лечения лучше.
С ним люди годами живут.
Три года назад сослуживице Вале
у вас, здесь отрезали грудь.
Врачи на Каширке потом подсказали 
к спасению правильный путь.
Сказали, что если, не мешкая, сразу
лекарственный курс провести,
то можно надеяться, что метастазы
на легких не будут расти.
Назвали они препарат заграничный,
который уже много лет
даёт результат долгосрочный, отличный,
и равных ему в мире нет.
Лечебная выгода от препарата
давно всем ученым ясна,
но есть у него небольшой недостаток:
высокая слишком цена.
Послушав врачей, Валя с мужем решили
забрать к себе Валину мать,
живущую в маленькой, старой квартире,
и эту квартиру продать.
Всё делалось в спешке.
Судьба ведь решалась!
И денег хватило едва,
и вен у Валюшки совсем не осталось,
но всё же Валюшка жива…
Так вот, милый доктор…
С чего же я начал?..
Ах, да. Есть такой препарат…
Жену по ночам беспокоить стал кашель
примерно неделю назад.
Так, может, и мне поскрести по сусекам
и это лекарство найти.
Готов взять рецепт и пойти по аптекам
московской аптечной сети.

А доктор, напрягшись, сидел в своём кресле,
не глядя мужчине в глаза.
Душа умоляла: 
- Ответь ему честно!
А разум перечил:
- Нельзя!
Рентген показал метастаз в верхней доле,
и все показания есть.
Но квота полкурса и то не покроет,
а их нужно, минимум, шесть.
А если он сам купит это лекарство –
считай, что я в петлю залез.
Поступок мой этот сочтут за бунтарство
чиновники от ОМС.
Стандарты леченья они составляют
в пределах отпущенных квот.
Лекарств дорогих в них почти не бывает,
и если узнает народ…

- Не верьте вы в детские сказки про чудо! –
промямлил он тихо в ответ. –
У вашей жены небольшая простуда.
Тревожиться повода нет.

 

НОЧНАЯ ГОСТЬЯ

Она проснулась среди ночи, моя лучистая звезда,
В окно впорхнула, как листочек. Её узнал я без труда.

- Ну, здравствуй, гостья из пространства! 
Она мне: 
- Я едва успела украсить праздничным убранством чертог небесного предела!

- Постой! Скажи мне: что ты хочешь?..
- Прощай. – Ответил мне листочек и тут же выпорхнул в окно.
С тех пор распахнуто оно.

 

 

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ХЛЕБ

Висит лиловое, заснеженное небо,
как плащаница, на созвездиях – гвоздях.
Облатка тонкая Рождественского Хлеба –
маяк божественный на праведных путях.
Она, подобно негасимому светилу,
всегда готова разогнать кромешный мрак,
напомнить всем нам, что в ту ночь происходило,
когда младенец – Иисус лежал в яслях:
как пастухи несли Иосифу с Марией
Творцом ниспосланную им Благую Весть
о том, что сын их Божьей волею – Мессия,
на землю грешную спустившийся с небес;
и как волхвы, забыв про сон, брели устало
за Вифлеемской путеводною звездой,
чтоб тело Агнца преждевременно не стало
для зверя – Ирода желанною едой,
чтоб состоялось то Великое Служенье
во искупленье человеческих грехов,
с которым связано начало исчисленья
над нашим миром пролетающих веков.

НАСЛЕДИЕ

Исписан строчками стихов блокнот души.
Чуть слышно шелестят измятые страницы…
Здесь мои мысли притаились, как ножи.
Здесь мои чувства притаились, словно птицы.
Здесь всё есть: белые, роскошные цветы,
как будто снятые с полотен натюрмортов,
и едкий дым пустой житейской суеты,
и тусклый отблеск алхимической реторты…

Когда-нибудь смешной, доверчивый юнец
коснётся сердцем рукописной этой вязи
и возомнит себе, что понял, наконец,
каких цветов недоставало в хрупкой вазе
живой гармонии и, будучи в экстазе
от одержимости иллюзией всесилья,
окно откроет и объявит на весь свет,
что он поэт.

ОТТЕПЕЛЬ В ДЕКАБРЕ

Серое небо, серые тучи,
серый, промозглый рассвет…
Серое всё. До чего же наскучил
серый, безрадостный цвет!

Звёзды плетутся за серой луною
над незамёрзшей рекой.
Серый туман над промокшей Москвою
душу наполнил тоской.

Тихо плывёт в полумраке декабрь
по океану времён,
словно потрёпанный, старый корабль
на переплавку в затон.

 

КРИК ДУШИ

Разверните мне небо пошире!
Разгоните туман облаков!
Я мечтаю о солнечном мире,
где не будет на мне кандалов,
где земные угаснут желанья,
уступая дорогу мечтам,
где тяжёлой монетой страданья
не придётся платить по счетам,
где, раскинувши в стороны руки,
Иисус в поднебесье парит,
и, взирая на крестные муки,
Богородица плачет навзрыд!..

Я надеюсь, что Пётр суровый,
золотыми ключами звеня,
тихо молвит заветное слово
«проходи»
    и пропустит меня!
 

 

 

О СОКРОВЕННОМ…

Ты сколотила грубый крест.
Любовь свою распяла.

Но земляникой пахнет лес,
блестит кровинкой алой!

Пусть постучит в окно апрель весеннею капелью!
Пусть лето встретит соловей своей весёлой трелью!
Пускай октябрь полыхнёт багряною листвою!
Пускай всю землю заметёт январскою пургою!..

Но земляничный лес блестит своей кровинкой алой!
Твоя душа кровоточит!
        Любовь-то ты распяла…

 

ЦАРСТВО ЛЮБВИ

Разнесчастное царство любви!
Ты заплёвано всё и зарёвано.
Ты крошишься, едва созревши,
как распаренный солнцем плод!

Обречённое царство любви,
мир предчувствий, разлук и страданий!
Предвкушением расставаний 
ты в некрополь превращено!

Подневольное царство любви!
Разлинована твоя карта.
Как сердцам перекинуть мостик
между точками координат?!

Распрекрасное царство любви!
Каждый любящий и любимый
может сделаться властелином
распрекрасного царства любви!

 

 

МУДРЫЙ ВОРОН

Юная ворона
в зимний день, студёный,
вопреки законам,
улететь решила в тёплые края.

Ворон с ветки каркал:
- Глупая! Куда ты?
Здесь холодновато,
но, зато, отходов пищевых полно.

Донеслось в ответ ему:
- По теплу я летнему
и по небу светлому
стосковалась, миленький! Так что, полечу.
Полечу, где весело
и ночами песенно.
Знаю, что не велено.
Но рискнуть отважиться, всё равно, хочу!

…Воротилась к ворону,
плачет, смотрит в сторону.
Полхвоста оторвано.
Крылышко подбитое тащится по льду.

- Миленький, прости меня!
Видишь? Обессилела.
Лучше стужа зимняя,
но с тобою рядышком
и в родном краю!

- Ничего, красавица!
Всякое случается.
Тем, кто смог раскаяться,
все грехи прощаются. 

 

 

 

 

РАСПЛАТА

Какие горькие рыдания у скрипок
обыкновенной человеческой судьбы!
В них всё: от первого младенческого крика
до стона смертного!
        Они нежны, грубы.
Они громоподобны, еле слышны.
Они божественны в гармонии своей.
Они, как львиный рёв, немелодичны.
В них – хаос и ритмичность хода дней…

Рыдают скрипки безутешно оттого,
что обыватель, возомнив себя Пророком,
решил восславить мир, в котором торжество
Зла над Добром не называется пороком.

 

УПРЁК РАЗУМУ

Устали мы от суеты
однообразных, серых буден.
Увяли  в душах все цветы.
Ни флейт не слышно в них, ни лютен.
В них – лишь один кромешный мрак,
который краски обесцветил.
Ах, разум, наш заклятый враг,
ты перед душами в ответе
за все увядшие цветы,
за мрак кромешный, за усталость..,
за то, что кроме пустоты
в них ничего уж не осталось.

 

 

 

 

 

ПРИЗНАНИЕ

Моя память, как чаша, тобой до краёв переполнена.
Чуть качни – расплескаешь. А каждая капелька – Бог.
И, шагая по жизни, твержу, как молитву, невольно я:
- Донести бы мне всё, и взойти на небесный порог,
и губами сухими припасть к запотевшему краешку
переполненной чаши, и залпом её осушить!..

Ах, ты память моя! Если только ты, вдруг, раплескаешься,
я надежды лишусь и утрачу желание жить!

МНЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ…

Мне хотелось бы стать небосводом
с проплывающими облаками,
чтобы Землю в любую погоду
обнимать голубыми руками
и качать на руках её ночью,
чтоб быстрей засыпалось ей, легче,
как качают любимую дочку
с материнскою нежностью вечной…
Пусть себя осознает ребёнком,
позабудет про боль и усталость,
засмеётся счастливо и звонко,
как ещё никогда не смеялась!

ВОЛЬНЫЙ ВЕТЕР

Рвёт листву с досады вольный ветер:
знает, что придется на рассвете
улететь туда, в лесные чащи,
вслед за тёмной ночкой, уходящей;
знает, что пора ему прощаться
с кружевом ночных иллюминаций,
с городским навязчивым уютом,
с суетою улиц многолюдных;
знает и досадует на это,
и часы считает до рассвета,
и с досады рвёт листву с деревьев.
Надоели вечные кочевья!

Я УЖЕ НЕ ТАКОЙ, КАК ПРЕЖДЕ!

Ты меня не оставишь, надежда?
Не отдашь меня на растерзанье?
Там уже не так пусто, как прежде –
в глубине моего подсознанья.
Там уже не темно, как когда-то.
Свет Вселенской Любви там лучится!
Пред крестом с Иисусом распятым
с благодарностью падаю ниц я!
Я уже окропил свою душу
животворною влагой причастья,
научился, как музыку, слушать
тихий зов христианского счастья!

 

РУССКИЙ СОЛОВЕЙ

Тёплой летней ночью, потихоньку
распеваться начал соловей.
С ветки он сорвал листочек-нотку
для запева песенки своей.

Первое закапало коленце.
Бисером рассыпалось второе.
Вот и воспарило птичье сердце
над Россией – матушкой родною.

Шёпот листьев смолк в благоговенье.
Ветер замер, выдохнуть не в силах.
Благодать Божественного пенья
Русь хрустальным куполом накрыла.

 

 

 

 

 

ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ

Мне уже не страшно.
Мне уже не больно.
Днём прожитым каждым
я вполне доволен.

Проводивши лето,
осень я встречаю.
Осень по приметам 
будет золотая.

По опавшим листьям
я поковыляю.
Вслед мне звонко свистнет
осень золотая.

Клён махнет, прощаясь,
веткой огневою
и поплачет малость,
капая листвою.

Осень моя, осень,
ты – прощальный праздник,
а не тризна вовсе
после смертной казни.

Свет души нетленной
превратился в проседь…
Будь благословенна,
золотая осень!

 

 

 

 

 

 

ПОПУТЧИЦА (Случай в троллейбусе)

Бабушка в троллейбусе, напротив,
округлив морщинистый свой ротик
и гримасу жалобную скорчив,
завела со мною разговорчик.

Парочка вопросов, как обычно:
о работе и о жизни личной.
А потом всё о себе любимой:
горьких слов поток неудержимый.
Муж до смерти пил, не просыхая…
Дочери досталась доля злая:
тридцать лет терпеть измены зятя,
ради непутёвой внучки Кати,
чтобы в пятьдесят сгореть от рака…
Сыну дали восемь лет за драку
с причиненьем тяжких повреждений.
Он погиб в режимном учрежденье.
А причина… Кто ж её озвучит?
Сообщили про несчастный случай…
И пожил-то самую он малость!
Хорошо: детишек не осталось!
Нищету плодить – совсем не дело.
Надя их поднять бы не сумела.
Больно уж слаба она здоровьем.
Мается все время малокровьем…
Годы на капотнинском заводе
просто так, бесследно не проходят.
Из-за пятен розовых на коже
мужика с тех пор найти не может…

- Вот, спасибо, милый, что послушал!
Наконец-то отвела я душу!
Тяжело носить в себе всё это…
Добрый человек – как лучик света!

Бабушке, похоже, полегчало,
а меня, как будто бы не стало…
Душу, что была почти полна,
вычерпала бабушка до дна.

Я закрыл глаза и стал молиться,
чтобы снова духом укрепиться.

Может так случиться, что придётся
из души своей, как из колодца,
дать кому-то вычерпать опять
посланную Богом Благодать.

МУЗЫКА СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ

ВопрОс всё время мучает меня:
где  прячут музыку сегодняшнего дня?
Вокруг – туман и не видать ни зги.
Где прячут музыку коварные враги,
враги нетленной человеческой души?
Они на ней паразитируют, как вши!
Их общий предок – цифровой двоичный код.
Их имена звучат, как пошлый анекдот:
адаптер, «флэшка», усилитель, дисковод,
процессор, «комбики»…
        А где же те семь нот,
те семь ступеней, по которым Моцарт сам
взбегал вприпрыжку, как мальчишка, к небесам,
те семь атлантов, что чеканя мерно шаг,
несли гармонию на бронзовых плечах?!,,

Враги, мембранами динамиков звеня,
убили музыку сегодняшнего дня!

МЫ ТАК НАИВНЫ И БЕСПЕЧНЫ!..

Мы так наивны и беспечны,
не внемлем опыту веков
и под обличием овечьим
когтей не видим и клыков.
Цари, министры, полководцы
давно, казалось бы, должны
нас убедить: власть продаётся,
любая власть – вопрос цены.
Но мы, должно быть, из-за лени
не можем осознать никак,
что нашим миром правят деньги!..

И было так, и будет так…

ИТОГ ПРОЖИТОГО ДНЯ

Чашка кофе на столе
остывает медленно.
Рядом – блюдце, все в золе…
Сколько же не сделано!

Не пришлось сегодня мне
написать про главное.
День прожил я, как во сне,
Вспоминая давнее –
То, что кончилось давно,
безвозвратно кануло.
К сожаленью, есть одно
золотое правило:
долетают сквозь года
те воспоминания, 
от которых никогда
мы не ждем заранее
ни живучести такой,
ни монументальности,
ни гордящейся собой
псевдогениальности…

Вспоминал я целый день
пустоту бесцветную,
бытовую дребедень,
и теперь конкретно я
подвожу всему итог:
что же написалось
и как много у меня
между строк осталось?
Нитки строк и пустота –
доли две неравные.
То, что в строчках – ерунда,
всё, что между – главное!
Не сумел я описать
птицу в небе розовом,
речки солнечную гладь
в облаке берёзовом,
сладковатый аромат
яблонного цвета,
пламенеющий закат,
чистоту рассвета…

Сигаретка дотлевает
в полуночной темени.
В чашке кофе остывает…

Мне б побольше времени!

НЕ ОДОЛЕТЬ...

И вот опять 
помчались вспять
воспоминанья
туда, туда,
где сквозь года 
и расставанья
струится свет,
где ночи нет, 
где вечный праздник,
где ярок мир,
где правят пир 
живые краски…

За шансом шанс…
За шансом шанс…
Я упустил их.
Пора признать:
не наверстать.
Уходят силы…

И скошен луг.
Летят из рук
снопы мелодий.
Всё не с руки…
Всё вопреки…
Всё на исходе…

Не одолеть…
Не пролететь
сквозь подсознанье…

Зачем опять
помчались вспять
воспоминанья?..

АПОКАЛИПСИС

Испоганена суша.
Испоганено море.
Своды наших законов
превращаются в хлам.
Свет лишь тЕплится в душах,
и погаснет он вскоре.
А потоков фотонных
недостаточно нам.

Очень скоро Атланты –
вседержители наши,
покачнувшись, уронят
небосвод голубой.
И тогда на курантах
стрелки полночь покажут,
и наш мир похоронят
под их траурный бой.

В ПЛЕНУ

Не старайся, не жги прошлогодние листья
в парке памяти, на опустевших дорожках!
Ты напрасно пытаешься отгородиться
от того, что тебе представляется прошлым.
Не пытайся вычёркивать строчки стихов
на нетленном пергаменте воспоминаний.
Мы с тобою в плену нерушимых оков –
наших первых свиданий, наших первых признаний…

ПРИЗНАНИЕ  В ЛЮБВИ

Я всей душой тебя люблю!
Родней и ближе в мире нет.
Я даже имя узнаю
твоё на запах и на цвет.
Мечтаю весь остаток лет
тебе, родная, посвятить.
Я обменял бы их на свет,
чтоб по ночам тебе светить.

ШОПЕН

Какие муки твою душу разрывали
свирепым ветром, леденящим!
Какие музы твоё сердце вдохновляли
на плеск ручья в дремучей чаще,
на соловьиной песни трели,
на звон полуденной капели,
на вздохи сказочной свирели,
на завывание метели?..

Что заставляло твои пальцы,
срастаясь со слоновой костью
упругих клавиш фортепьянных,
искусно вышивать ноктюрны
по млечной глади в лунных пяльцах
и звёздный бисер горсть за горстью
на бархат сыпать неустанно,
черпая из небесной урны?..

О, если бы сверкнул передо мной
во тьме житейской взор горящий твой!..

Но это пусть останется мечтою,
недостижимой, вечной, неземной!
О, если бы ворваться мне в твой мир,
найти твой дом и, распахнувши двери,
в любви тебе признаться, мой кумир!

Не сомневаюсь: ты бы мне поверил…

 

 

 

 

 

 

 

ЗАВЕТНЫЙ РОДНИК

Однажды под седой скалой
забил родник небесно-голубой,
небесно-голубой,
совсем как лепесток раскрывшейся фиалки.

Он нежен, как младенец, был,
но преисполнен тайных сил,
способен исцелять
страдающих от мук любви неразделённой.

И вот Она к нему пришла,
забыв про все заботы и дела,
склонилась, чтоб испить
сияющей воды, живительной, целебной.

Однако, не успев припасть
к нему, чтоб пить и превращаться в часть
сверкающего тела,
внезапно для себя услышала: «Он любит!»

Не внемля роднику, Она,
печальных дум и горестей полна,
шептала без конца,
упорно: «Исцели от страсти безответной!»

Но Ей в ответ родник журчал,
журчал, журчал, как будто повторял:
«Он любит! Любит Он!»
И голос родника усталым был и тихим…

Тут появился Он. Тропой,
среди камней, наощупь, как слепой,
к скале Он пробирался.
Воды из родника Он зачерпнул пригоршню.

Увидевши Его, Она
к седой скале помчалась, как волна
по морю штормовому,
отчаянно крича: «Постой!» Но было поздно.

В ладонях у него в тот миг,
в тот самый миг мелькнул прекрасный лик
истерзанной любви.
Услышав крик Её, Он резко повернулся.
При этом расплескал целебную отраву.

Но капелька одна, одна,
одна, одна!.. Задумайтесь!.. Одна
осталась на ладони.
В царапинку она по Линии судьбы стремительно скатилась…

И вот с тех самых пор, с тех пор
родник иссяк. Лишь снег на склонах гор
растает, вдруг, весной и ручейки струятся…

Влюблённым пить из них не стоит и пытаться.

 

ШАЛОСТЬ

На краю Вселенной, где-то
в струях розового света
мирно нежилась планета,
украшая небосвод.
Там, на ней два человечка
жить планировали вечно,
молоком из звёздной речки
запивая лунный мёд.

Но, поддавшись искушенью
совершить грехопаденье,
приступили к размноженью,
создавая род людской.
И теперь баланс утрачен,
и планета горько плачет…
В общем, вышла незадача
из-за шалости такой.

 

 

 

 

ЧАС РАСПЛАТЫ

Я проснулся сегодня и вдруг
понял: мир наш устроен неправильно.
Превращенье работы в досуг
перспектив нам ничуть не прибавило.

Понаделали сдуру машин,
возложили на них наши хлопоты,
и теперь покореньем вершин
вместо нас занимаются роботы.

Просчитался по-крупному Маркс.
Вопреки его стройной теории
уничтожили роботы класс,
управляющий ходом истории.

Час великой расплаты настал.
Сочтены наши дни, получается…
Ведь владыка Земли – Капитал
в людях больше уже не нуждается.

 

ПАМЯТЬ ДУШУ ТЕРЗАЕТ

Память душу терзает
и гнетёт день и ночь…

И мечта голубая 
мне не в силах помочь,
и бессилен надежды
искромётный порфир,
и смежающий вежды
чёрный сна эликсир…

Возврати хоть минутку,
чтоб уменьшился гнёт!..

Время, враг ты мой лютый!..

Не вернёт. Не вернёт…

 

МОСКОВСКИЕ СУТКИ

Утро нынче никакое.
За окошком сыплет дождь,
заунывно ветер воет…
Да и день-то нехорош.
Проплывают низко тучи.
Мир бесцветен и уныл.
Хоть один бы солнца лучик!..
Вечер, выбившись из сил,
по Москве бредёт, как пьяный,
позабыв про все дела,
и бормочет неустанно:
- Поскорей бы ночь пришла!

 

ПРИЗЫВ К ДОБРУ

Глас судьбы всё звучней, всё уверенней.
Только он не пугает меня.
Научился оценивать время я
по итогам минувшего дня.

Верьте мне. Я доподлинно знаю,
что себя бесполезно жалеть.
Жизнь – всего лишь тропинка крутая
на горе под названием «Смерть».

И не надо бояться распятья
и удара копьём под ребро.
Постараемся, сёстры и братья,
вдоль тропинки посеять добро.

 

ПРО ОДИНОЧЕСТВО

Ты – сумасшествие, ты – страшное пророчество,
ты – наш кошмар, ты – наша западня,
ты – наше наказанье, Одиночество!..

Молюсь, чтоб миновало ты меня!.

ВДОВА

Две красные гвоздики,
прижатые к груди…
Застыли губы в крике
последнего «Прости!»…
Вселенский плач, великий –
в струящихся очах,
в иконописном лике,
в опущенных плечах…

 

АХ, ТЫ ДОЛЯ МОЯ!..

Ах, ты доля моя полосатая,
на красавицу-зебру похожая!
Относился к ненастьям предвзято я,
и ценить не умел дни погожие.

Уверяю тебя, Богом данная,
что отныне до вдоха последнего
буду славить тебя неустанно я
благозвучием стихотворения.

 

БЛАГОДАТЬ

Ну зачем Вам это знать:
кто Она такая?..
Ключ к Ней надо подобрать,
как к воротам рая.
В сердце женском отыскать
надо сад цветущий.
Там струится Благодать –
речка в райских кущах.
Надо просто пригубить
Благодати Божьей!..

Зачерпнуть и не пролить.
Будьте осторожны!

 

ДИАЛОГ

- Моя любимая! Меня ты не забыла?

- Нет. Помню я и помнить буду вечно!

- Ты в ту весну хотела бы вернуться?

- Да, мой любимый! Да! Да! Да! Конечно!

- Скажи. Тебя не утомило ожиданье
слиянья наших душ раскрепощённых
там, за дрожащей гранью мирозданья,
где не слышны людских страданий стоны?

- Да. Я устала. Мы с тобой, как звёзды,
не можем друг до друга дотянуться
своими жадными, горячими лучами!
Согрей меня! Молю тебя я слёзно!

- Но ты сгоришь! Огонь неугасимый -
тот, что любовью люди называют,
сожжёт тебя дотла в одно мгновенье,
моя единственная, милая, родная!

- Так что же делать мне?

- Смотри на звёзды чаще!
Неугасимый свет их да пребудет
с тобой, любимая, прекрасным воплощеньем
мечты о главном ожидающем нас чуде!

 

 

 

 

 

 

ЛЮДИ И ЗВЁЗДЫ

У звёзд свои есть тайны, 
а у людей – свои.
Их судьбы изначально
друг с другом сплетены.

В бездонном небе звёзды
горят на семь цветов, 
как огненные гроздья
загадочных миров.

А люди копошатся
в бессмыслице мирской
и тайны звёзд стремятся
познать любой ценой…

Господь звезду и душу –
светила двух небес,
вплёл в сеть ажурных кружев
Божественных чудес.

 

РАНЕНАЯ ДУША

Бывают души из обманов
и мятежей.
Бывают души из туманов 
и миражей.
Бывают души из карманов 
и кошельков.
Моя душа – сплошная рана.
Сочится кровь.

Кружить бы ей по всей Вселенной,
кружить, кружить,
пытаться пеньем вдохновенным
заворожить
холодный разум, отрешённый
от слёз людей,
на вечный подвиг обречённых –
рожать детей.

ВЕЧНЫЙ СПЕКТАКЛЬ

Занавесом розовым
утро опустилось.
Ночь, роняя слёзы,
дню сдалась на милость,
скрылась за кулисами,
корчится, рыдает.
Вечер за актрисою,
молча, наблюдает
и, при этом, думает:
- Дал же Бог актрисам
главную мечту мою –
этот артистизм!
Знает, ведь, проказница,
что любой денёк
малость покривляется,
да и наутёк.
Грохота деньского
смолкнут отголоски, 
и плутовка снова 
выйдет на подмостки.
Ткань розовоцветная
вверх уйдёт, обратно
зорькой не рассветною,
а уже закатною.

 

ЗАКРУЖИЛА МЕНЯ ПАМЯТЬ…

Закружила меня память,
растревожила меня,
и тесны мне стали грани
проживаемого дня.
Мне бы вырваться на волю!
Босиком бы, да за дверь!
И ищи, как ветра в поле!..
Тесно в жизни мне теперь.

 

 

УТРО

Что же это такое?
Во хмелю голова.
Зябнет тело нагое.
Стынут в горле слова.
Все безумные ласки
тихо канули в ночь.
В угол брошены маски,
и уже не помочь
им спастись от безумья,
источившего яд.
Пробудился Везувий.
Кто из них виноват?
Это страсть виновата!
Окрестившись любовью,
оба были распяты.
Всё закапано кровью.
Блеск влажнеющих глаз
и упругое тело…
Он – хозяин. Он – власть.
И Она так хотела.
- Буду вечно с тобой, -
шепчет он, засыпая.
Ложь гремучей змеёй
вдоль стены проползает.

 

В ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ

Мне кажется: я в прошлой жизни
был белой скиталицей – птицей
и в розовом небе кружиться
любил над своею отчизной.
Летал в одиночку, без стаи
и домом считал только небо,
и тучи – батончики хлеба
легко мою плоть насыщали.
Однажды я в озере сонном
увидел своё отраженье.
Представьте моё восхищенье
большой белоснежной вороной…

КРЕСТНЫЙ ПУТЬ

1. Иисуса приговаривают к смерти

За спиною – три года служенья.
Занесён смертоносный булат.
Вот, сейчас роковое решенье
неохотно озвучит Пилат…

Во всём вина интеллигенции –
культурно-нравственной эссенции.
С её немого попустительства
гниют преступные правительства!
Народы мира обворованы!
Планете гибель уготована!

2. На Иисуса возлагают Крест

Неподъёмную ношу на плечи
палачи возложили Ему.
Вспомнил Он Иоанна-Предтечу
и пошёл по пути своему…

Осознаёт ли Человечество,
что Мир и есть его Отечество?
Будь ты, хоть гений, хоть посредственность –
нестИ тебе за Мир ответственность,
нести, как тяжесть непомерную,
тропинкой горной, через тернии.

3. Иисус падает первый раз

Тяжела… Тяжела же ты, ноша
накопившихся смертных грехов.
И Он падает, словно подкошен,
под ударами длинных хлыстов…

Ступая на тропу служения,
обречены мы на падения.
Не забывайте, что раскаянье
всегда спасает от отчаянья
и лечит ссадины кровавые.
Дойти до цели – это главное!

4. Иисус встречается со Своей Пречистой Матерью

Вот Пречистая Дева Мария
заслоняет собой Ему путь.
Как Ей хочется Сыну-Мессии
напоследок в глаза заглянуть!..

Горька ты, доля Материнская!..
Способна ль Ты все это выстрадать?..
Коль Ты решилась на зачатие,
готова будь принять распятие
того, кого в утробе выносишь
и в Мир жестокий этот выпустишь!

5. Симон Киринеянин помогает Иисусу

Под немыслимой тяжестью ноши
наш Спаситель вконец изнемог,
и упал бы Он, если б прохожий
в этот миг Ему, вдруг, не помог…

Как часто с Богом мы встречаемся,
но почему-то, вдруг, теряемся
и вместо миссии, порученной
Самим Всевышним, мы кипучую
свою энергию расходуем,
воюя с мелкими невзгодами.

6. Вероника отирает лицо Иисуса

По челу Иисуса струится
кровь из ран под терновым венком.
Из толпы выбегает девица
и Его отирает платком…

Ищите в Женщине спасение!
Она, как Крестное Знамение,
вас приведёт к Отцу Небесному,
и к исцелению чудесному,
и к состраданию Вселенскому…
Ценить умейте Сердце Женское!

7. Иисус падает второй раз

За падением – снова падение,
и помощников нет. Мир жесток.
Иисус привстает на колени.
Он усталость опять превозмог…

Безмерно труден путь к спасению:
сплошные взлёты и падения.
Дойти до цели – вот, что главное!
Не соблазнись мирскою славою
и восхваляющими криками,
что издает толпа безликая!

8. Иисус обращается к плачущим женщинам Иерусалима

Сотни женщин заплакали дружно.
Говорит Он, взирая на них:
- Не меня вам оплакивать нужно,
а детей нерождённых своих!..

Мы жили ценностями ложными
и, наконец, пришли к безбожию.
Тельца златого, монолитного
утроба наша ненасытная
произвела на свет давно уже.
Он заменил нам Царство Божье!

9. Иисус падает третий раз

И опять Он упал, обессилев,
распластался на скользких камнях,
но поднялся весь белый от пыли.
Тень улыбки – на скорбных устах…

И наступает час трагический,
когда боимся мы панически,
когда всё зыбко, неустойчиво,
и жизнь, казалось бы, закончена…
А всё решается-то просто как!..
Достаточно поверить в Господа!

10. С Иисуса срывают одежды

С Иисуса одежды срывают.
Мир у Бога спешит отобрать
жалкий дар свой. Ворота от рая
запирает небесная рать…

С Всевышним мы не церемонимся.
У нас сама Святая Троица,
коль задолжает опрометчиво,
в суде окажется ответчиком.
Берём мы Благодать Господнюю
и носим, как бельё исподнее.

11. Иисуса распинают на Кресте

Вот – холодные, чёрные гвозди…
Плоть трепещет на древе креста…
Капли крови, как винные грозди…
Искажённые болью уста…

Как велика цена Распятия! 
На нас, на всех лежит проклятие
за то убийство бессердечное
Мессии, Сына Человечьего!
Мир истекает кровью Агнца!
Нам остаётся только каяться!

12 Иисус умирает на Кресте

Вот и всё. Мир застыл на мгновенье,
преисполненный смертной тоски.
Осенив себя Крестным Знаменьем,
Смерть коснулась пробитой руки…

Мы всеми силами стараемся
забыть о том, что приближаемся
с любым прожитым днём, минутою
к тому, чтоб встретить гостью лютую…
Не будьте, люди, бессердечными,
и вам даруют Жизнь Вечную!

13. Снятие с Креста

Крест чернеет на фоне заката.
Солнце в сгусток свернулось, как кровь.
На Кресте беспощадно распята
наша с вами Земная Любовь…

Когда мы любим, нам не верится,
что всё вокруг: и куст, и деревце,
и птицы мартовские, ранние..,
обречено на умирание.
Любовь рождает Милосердие
и открывает путь в Бессмертие!

14. Иисуса хоронят в Гробнице

Иисусово тело хоронят.
Он в Гробнице лежит, как в Яслях.
Восседать Ему вечно на Троне,
одесную Отца, в небесах…

Мы Иисусу всем обязаны
и нерушимой клятвой связаны,
Великой клятвой ХристиАнина.
В ней – главный смысл Мироздания!
Клянёмся, что в грехах покаемся,
любить друг друга постараемся!

 

 

 

 

 

 

 

НИКОГДА

Боюсь панически я слова «никогда».
В нем столько боли, безысходности и горя!
Оно нас давит, как железная пята,
бьёт и швыряет, как бушующее море.

И настоять оно умеет на своём.
Не убеждают его наши аргументы.
Оно и слышать-то не хочет ни о чем,
стоит незыблемо надгробным монументом.

Мы можем жечь его огнём своей любви,
драть наждаком своей душевной страшной муки…
Оно стоит, всё перепачкано в крови,
и простирает беломраморные руки.

Его и вычеркнуть из лексики нельзя.
Оно укрылось в лабиринтах нашей речи.
Бывает: выглянет и, пальчиком грозя,
напомнит вдруг про неизбежность скорой встречи.

Когда настигнет настоящая беда,
плитой могильною придавит и раздавит,
непримечательное слово «никогда»
продефилирует во всей красе и славе.

ОБРАЩЕНИЕ К ДУШЕ

Ах, Душа моя, девочка мудрая!
Я одной тебе, милая, верю!
Ты зовёшь меня к службе Заутренней,
и к Обедне зовешь, и к Вечерней.
Защити моё сердце изношенное
от Вселенской немыслимой муки!
Из тумана счастливого прошлого
протяни свои детские руки!
Как нуждаюсь в твоей я поддержке!
Ты – защита моя и отрада!
Обними-ка меня, да покрепче!
Это всё, что сегодня мне надо.

 

ДУША

Она потерялась, она заблудилась
в толпе незнакомых, безликих людей.
О потные спины их крыльями билась,
как птица о прутики клетки своей.

Рвалась на свободу тревожная птица.
Ей прутья железные резали грудь.
Молила людей хоть на миг расступиться,
позволить на синее небо взглянуть.

Никто не услышал молитвенной речи.
глаза – дырки чёрные, прорези – рты,
друг к другу прижаты покатые плечи,
могучие торсы сомкнулись в ряды.

Дрожащие крылья метались по полу,
и перья летели, и розовый пух,
и кто-то давил их ботинком тяжёлым,
пока огонёк, наконец, не потух…

Толпа расступилась: устала толпиться.
и в лучике света на грязном полу
горящее тельце малюсенькой птицы
рассыпалось в прах, превратилось в золу.

 

ПРОЩАЙ

Какая кроется печаль
под шестибуквием «Прощай»!
Им бьют жестоко по лицу
с размаху девичью красу,
Его вонзают, как кинжал,
в глазницы рыцарских забрал…

Бывает: говоря «Прощай»,
мы убиваем невзначай.

 

 

АРГЕНТИНСКОЕ ТАНГО

Ножки затопали в такт по паркету.
Тело, как солнечный протуберанец,
взвилось, рассыпалось вспышками света.
Мир превратился в стремительный танец.

Властны объятья и страстны движенья.
Лента – как кровь в волосах Её гладких.
Поза упрямого неподчиненья,
сладкой борьбы… Аргентинское танго!

Вот, мускулистые руки партнёра
плетью упали на женские плечи.
Хрупкое тело застыло покорно
и безрассудно рванулось навстречу,
словно пушинка, мгновенно взлетело,
чиркнуло спичкой по глянцу паркета
и заискрилось вокруг Его тела
в ярких лучах золотистого света.

Вот, он повержен, стоит на коленях.
Мир – это туфелька с тоненькой шпилькой…
Танец соблазна, любви, обольщенья!..
Танец магической женской улыбки!..

 

ОБРАЩЕНИЕ

Я копошусь в темнице подсознанья, 
как трубочист в продымленной трубе.
Я так пронизан болью состраданья,
что часто забываю о себе!
Я весь изрезан горем человечьим,
как острыми осколками стекла;
живу, как схимник, мыслями о вечном,
забыв про повседневные дела.
Войти бы мне в искрящееся море
и по дорожке лунной в вечность плыть,
смывая с кожи грязь чужого горя,
и за людей Всевышнего молить.

 

УЛЫБНЁМСЯ!

Так, давайте, улыбнёмся!
Даже, если нет причин.
Улыбнёмся бликам солнца
в окнах мчащихся машин,
воробьям в зелёной травке,
голубям на проводах,
свежевыкрашенной лавке,
притаившейся в кустах,
и аллеям на бульварах,
и Садовому кольцу,
и церковным храмам старым,
и Кремлёвскому дворцу,
птичьих трелей отголоскам
в распустившейся листве…

Так, давайте, улыбнёмся
майской, солнечной Москве!

 

ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ ФАНТАЗИЯ

Она брела по шпалам дней едва живая,
как заблудившийся домашний, старый пёс,
тоскливым взглядом скорый поезд провожая,
который счастье её глупое унёс.

Шальное счастье поступило нерезонно:
проигнорировав хозяйские мольбы,
вскочило в тамбур проходящего вагона,
который шёл вне расписания судьбы.

Она брела по шпалам дней. Уже смеркалось,
и скорый поезд скорость набирал.
А ей казалось, всё ещё казалось,
что за холмом покажется вокзал…

 

 

 

РАЗБИТАЯ ЧАШКА
(Смерть домохозяйки)

Разбилась чашка. Острые осколки
в кровь посекли натруженные руки.
Восьмой десяток лет… Представьте: сколько
Ей в жизни привелось изведать муки!

Жизнь у плиты, среди кухонных тряпок.
По выходным – уборка, стирка, глажка…
Быт положил мозолистые лапы
на плечи в девятнадцать Ей – бедняжке! 
И всё с тех пор на Ней! Болезни сына:
от детской кори до алкоголизма;
удар ножом, что муж нанёс Ей в спину
исподтишка, с особенным цинизмом,
потом сожительство в постылом браке
с не раз предавшим «якобы мужчиной»
и эти ссоры, чуть ли не до драки,
с невесткой – пьяницей, споившей сына…

Разбилась чашка. Память, вдруг, проснулась…
Бегут по пальцам капли крови алой…
На краткий миг припомнилась Ей юность,
и в тот же самый миг Её не стало.

 

ПОЗДНЯЯ ЛЮБОВЬ

Разломана, расколота,
развеяна, рассеяна
любовь Её осенняя,
дрожащая от холода.

Любовь Её, сердечную,
от гибели спасала,
но каждый раз бросала
в стремнину быстротечную,
из глубины бездонной
вытаскивала тут же
и обдавала стужей..,
и сделала мадонной.

ВЛЮБЛЁННОСТЬ И ЛЮБОВЬ

Влюблённость – лишь безумье,
а вовсе не любовь!
Она, как полнолунье,
приходит вновь и вновь.

В нём – сладостная тайна,
скрывающая ложь.
Она всегда случайна!..
Придёт, когда не ждёшь,
придёт и завладеет тобою навсегда,
и станет мир светлее,
но… Жаль, не навсегда…

Любовь – не наважденье.
Она трезва, мудра…
Она есть воплощенье
Вселенского добра.
и, коль тебе игриво
махнёт Она крылом,
не бойся стать счастливым!
Иди к ней напролом!

 

ПРОТИВОРЕЧИЯ

Как много  в нас противоречий!
Нести в себе их – наш удел.
Они таятся в нашей речи,
в порядке повседневных дел,
в хитросплетеньях лабиринта, 
который памятью зовём..,
в душе, которая пробита,
как длань Спасителя, гвоздём.

 

 

 

 

В ПУТИ

Я по судьбе своей, плутая,
бреду, бреду к воротам рая,
давая каждый раз зарок
на перекрестиях дорог
не делать подлостей намеренно,
Благую Весть нести уверенно,
разоблачать лжецов, льстецов,
срывать личины с подлецов…

Мечтаю об одном: дойти,
не сбившись с верного пути.

 

ПОСТУЛАТ    

Ни у кого нет права на жестокость!
Мы этот христианский постулат,
бывает, вспоминаем ненароком,
шагая по мозаике утрат.

 

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Мир казался Ей разнотравьем
белым, розовым, голубым…
Он мечтой Её жить заставил,
а мечта превратилась в дым.

Закружили шальные ветры,
навевая цветные сны…

Отмеряя по сантиметру,
он дарил Ей лоскут весны.
А потом, улыбнувшись умильно,
что есть силы, ударил Её
и набросил, как саван могильный,
на дрожащие плечи враньё.

 

ПОВЗРОСЛЕВШИМ ДОЧЕРЯМ…

Вот и всё. До чего ж Ты наивная!
Как обидна ошибка твоя!
Посчитала за птицу Ты синюю
вороватого воробья.

Оказалось всё выдумкой сладкою.
В Нём, ведь синего нет ничего.
Убегаешь теперь без оглядки ты
в дом родительский от Него.

Всё вокруг в воробьях этих сереньких.
Не найдёшь синевы на крылах.
Что ж ты, глупая, в сказку поверила?..
Никогда не витай в облаках!

 

В ТИШИ…

Ты заполнила дни мои, ночи!
Ты – мечты мои! Ты – мои сны!..
Наш роман  испещрён многоточьями.
Только нет в этом нашей вины.
Ты, как яркая-яркая молния
осветила мой жизненный путь,
а потом… Воцарилось безмолвие.
Не осмелился гром громыхнуть.
Вдохновенно сыграл я вступление
серенады на арфе души,
но иссяк мой родник вдохновения…

Мы живём с тобой в полной тиши.

 

 

 

 

 

БЕДА

К беде привыкнуть невозможно.
Она всегда – как в спину нож.
Она крадётся осторожно
и бьёт, когда совсем не ждёшь.
Пока мы спим, у изголовья
она кружит, как вороньё.
Ни неприязнью, ни любовью
не откупиться от неё.

 

ВДОВЬЯ ДОЛЯ

Она давно уж плакать разучилась,
живёт, надеясь лишь на Божью милость,
намаялась и настрадалась вдоволь
за жизнь свою, за долгую, за вдовью.
Обида комом к горлу подступала.
Ей так хотелось жизнь начать сначала.
Теперь всё в прошлом, и она смирилась,
но в сердце сохраняется остылость
да и обида в некотором роде,
на жизнь, что так безрадостно проходит.

 

СКАЗКА

Из-под ног земля ушла
у девчушки Насти.
Два невидимых крыла 
выросли от счастья.
И, раскинув их, она
взмыла в поднебесье
и о том, что влюблена,
затянула песню.
Но милёночек - подлец
поломал ей крылья,
и любви пришёл конец…
Сказка стала былью.

 

У ВЕЧНОГО ОГНЯ… (Ветеранам Великой Отечественной войны)

Ты бредёшь спозаранку
после ночи без сна…

По судьбе твоей танком
прокатилась война.
Твой удел – стать подранком,
долгий век коротать,
чтоб к безвестным останкам
приходить и рыдать
в день Великой победы
каждый год, каждый год,
не сбиваясь со следа,
что в бессмертье ведёт.

Пусть закончились силы,
и в душе – только боль.

Постоять у могилы,
посмотреть на огонь…

И тогда можно снова,
спотыкаясь, брести
к завершенью земного
            непростого
                    пути.

СНОВИДЕНИЯ

Капельки - звёзды закапали с неба
в посеребрённый ковшик луны.
Ночь выползает, как призрак из склепа.
В складках плаща её прячутся сны.
Ковш выпивает и в путь отправляется
по небосводу млечной тропой.
Долго брести предстоит ей, скиталице,
спящий наш мир осеняя собой.
Налюбовавшись своими владеньями,
плащ распахнёт, встряхнёт посильней,
и полетят светлячки - сновидения
мрак разгонять в подсознанье людей.

ГДЕ ТЫ, МОЁ СЧАСТЬЕ?

Где ты? Где ты, моё счастье?
Помоги мне! Сделай милость!
Сделай так, чтобы ненастье
хоть на миг угомонилось,
чтобы грозы не гремели
над долиной подсознанья,
чтоб синиц залётных трели 
там звенели утром ранним,
чтоб серебряные росы
там весь день не просыхали,
чтобы синие стрекозы 
там над зеленью порхали!..

Где ты? Где ты, моё счастье?
Утоли мои печали!
Помоги, пока на части
душу мне не разорвали!

 

ЖИЗНЕННАЯ ПОЗИЦИЯ

Свято верю я в силу добра,
в его полную несокрушимость
и на чёрную горсть серебра
не польщусь! Что б со мной не случилось!
Не приемлю первичное зло,
расколовшее мир на две части,
и считаю, что мне повезло,
когда в церковь иду за причастьем.
Пусть судьбы путеводная нить
предо мной, то и дело, петляет.
По прямой постараюсь ходить!
По прямой!.. На кресте присягаю!

 

 

 

 

ЭТО ТЫ ВИНОВАТА…

Это ты виновата
в том, что стало со мной,
превратила в солдата, 
проигравшего бой.
Этот бой был кровавым.
Он был груб и жесток.
Победить в нём со славой
я, конечно же, мог.
Обстоятельства жизни 
были войском чужим.
Враг силён, многочислен,
но я справился с ним.
Я к победе был близок.
Шёл обратный отсчёт.
Всё имело свой смысл: 
деньги, слава, почёт…
Но, когда свою душу
я в тебе растворил,
сразу стало ненужным
всё, чем раньше я жил.
Всё вдруг стало казаться
мелким, жалким, смешным.
Все земные богатства
превратила ты в дым.
Ты и есть воплощенье
моего бытия.
Ты – моё обращенье!
Ты – Богиня моя!

Для кого-то я жалок,
для кого-то дурак:
пренебрёг пьедесталом,
белый выбросив флаг…
Равнодушен я к власти,
к славе, к лести, к деньгам…
Ты и есть моё счастье!
Я тебя не отдам
    никому,
        ни за что,
            никогда!..

 

СВЕЧА

Свеча, чиста ты, как мечта!
Огонь твой – словно луч надежды!
Горячий воск – как нагота,
с которой сорваны одежды!
Пусть робкий язычок огня
во тьме безвременья пылает –
свет наступающего дня,
манящий блеск ключей от рая.

 

ОБРАЩЕНИЕ К ЛЮБВИ

Благодарить тебя, Любовь,
я никогда не перестану
за то, что ты волнуешь кровь,
за то, что с силой урагана
ты можешь душу подхватить,
омыть её водою росной
и спеленать, и во всю прыть
с ней на руках по тропке звёздной
бежать, бежать, бежать, бежать..,
забыв, что круглая планета,
туда, где солнышко, как мать,
её грудным накормит светом.

 

ПРИВЫЧНАЯ ЦИКЛИЧНОСТЬ

Он её любил странною любовью.
Выбившись из сил, истекая кровью,
уходил к другой, возвращался снова,
словно сам не свой, повторял три слова.
«Я тебя люблю!» - каждый раз звучало…
Всё опять – к нулю, всё опять сначала.

Век любви не вечен… Цикл сменялся циклом.
К проводам и встречам женщина привыкла.

 

ВЕЩИЙ СОН

Приметы – чушь и ерунда.
Не верю я, ни в сны, ни в сглаз…

Мне снится сон. 
Грядёт беда.
В недобрый день, в недобрый час
стучит снаружи по стеклу
галчонок клювом костяным.
Темно. Белеет бра в углу.
Осколки зеркала – под ним.
В щель приоткрытого окна
птенец протиснуться сумел,
на люстру, что едва видна,
пугливо озираясь, сел.
А я метнулся на балкон,
фрамугу настежь распахнул
и сзади слышу чей-то стон…

И тут с небес донёсся гул…

День не наступит никогда.
Беда пришла в рассветный час.
Мой сон растаял без следа.
Господь! Господь! Помилуй нас.

 

В УТЕШЕНИЕ БРОШЕННЫМ ДЕВУШКАМ

Глаз своих голубизну не смывай слезою.
Осознай его вину. Он тебя не стоит.
Не печалься! Всё равно, он бы тебя предал.
У него, ведь лишь одно жизненное кредо:
«Однодневкой – мотыльком жить, забот не зная,
не тревожась ни о ком». Вот беда какая!..

 

 

 

ГДЕ ТЫ, МОЙ АНГЕЛ?..

Я бы хотел, чтоб приснился мне ангел
с лунным сиянием в прядях волос.
Все потаённые мысли о главном
я бы ему в тот же миг преподнёс.

Пусть распахнёт дверь небесную настежь,
призрачной тенью на землю слетит,
без суеты, украшений блестящих,
почестей царских, напыщенных свит.
И подойдёт к моему изголовью,
на разбудив, прикоснётся к плечу,
лик свой приблизит, посмотрит с любовью.
Я ему тихо во сне прошепчу:
«Мир обезумел и в пропасть несётся.
Он помешался, вконец, на деньгах.
Люди столпились над общим колодцем,
в воду плюют, забывая про страх.
Недра планеты совсем разорили,
дыр понатыкали в теле её,
Сказку кошмарную сделали былью,
дабы потешить обжорство своё…
Ангел Господень! Молю тебя слёзно
о снисхожденье Отца попросить.
Пусть Он простит нас и, если не поздно,
бросит с небес путеводную нить». 

ПРИДУМАННАЯ СКАЗКА

Придуманная сказка спасёт от суеты!

Придумайте к ней краски, чтоб выкрасить цветы.
Придумайте к ней запах – цветенья аромат,
и дождик, чтоб закапал, и солнышка закат.
Придумайте к ней трели распевки соловья,
берёзы, сосны, ели, бескрайние поля…

В ней небо – своды храмовы.
Чисты и высоки.
В ней дерева – Адамовы.
В ней реки – родники.

ОТКРОВЕНИЕ ПОЭТА

Я мятежные мысли записываю
и под рифму кладу, как под пресс,
чтобы выдавить истину чистую
и раздать вам бесплатно вразвес.
В моём доме – повсюду тетрадки:
на диване, в шкафу, под столом..,
но душа моя в полном порядке…
Я по жизни иду напролом.

 

О БЕДНОСТИ

Бедность для меня не грусть. Да. Я беден. Ну и пусть!
Пусть изношена одежда, и на море я не езжу.
Пусть квартира – как сарай, полный рухляди. Пускай!
Пусть машина – колымага. До работы-то два шага.
И пешком могу дойти. Не собьюсь, небось, с пути…

Есть, зато, друзья, семья. Жив, зато, пока что я.
Есть блокнот и карандаш и к поэзии кураж.
Если к вам пришла удача. Рад за вас я. Как иначе?
В час лихой друзья, подружки, поделюсь последней сушкой.
Дарит каждый новый день солнца свет, деревьев тень,
звон ручьёв и шум дождей, зелень рощ, лесов, полей,
птиц весёлый разговор…

Так что бедность – это вздор.

 

АМБИВАЛЕНТНОСТЬ ДУШИ

Бывает, что душа кричит.
Бывает, что  душа поёт.
Она сладка, но чуть горчит, 
как молодой гречишный мёд.
Душа по жизни нас ведёт.
Она, как мудрый педагог,
который видит недочёт,
но не бывает слишком строг.

ТОЙ, КОТОРОЙ ЗА ПЯТЬДЕСЯТ…

Незаметно ты как-то состарилась
в суете пролетающих лет.
Седина в волосах занимается,
словно робкий осенний рассвет.
Но припомни!.. И ты была счастлива
и кому-то была дорога!
Что ж ты в зеркало смотришь опасливо,
будто видишь в нём злого врага?..
Всё проходит: и «молодо-зелено»,
и влюблённость, и первая страсть…
Твой огонь не угас, но не велено…

Тяжела она, времени власть.

 

НАС СЛИШКОМ МНОГО…

Природа, до чего же ты ранима!
Сверкнул топор, повырубил леса…
И вот уже пылает Хиросима,
вздымая чёрный пепел к небесам,
Атлантика дрожит под слоем нефти,
колышется отравленный Байкал…
А мы живём, не думая о смерти.
Планету убиваем наповал.

Бывает, обрывается дорога.
Не каждый доживает до седин…
Нас очень много, даже слишком много,
а шарик-то земной всего один.

 

 

 

 

 

КРИК ДУШИ

Живите, как цветы!
Мир превращайте тусклый в сплошное буйство красок
и ничего, при этом, не требуйте взамен!

Живите, как ручьи!
Поите щедро землю благословенной влагой – 
Господней Благодатью, ниспосланною Вам!

Живите, как земля!
Кормите плотью бренной
всех, кто от Вас зависит,
и, жертвуя собою,  дарите жизнь другим!

Ни самолюбование, ни самооправдание
не могут осчастливить последнего из Вас!

Забудьте же про «Я» 
с его господством мнимым!
- Я чист!
- Я щедр!
- Я верен!..
Земле какое дело до этих Ваших «Я»?!

Живите, как цветы!
Живите, как ручьи!!
Живите, как земля!!!

А ЧТО ЕСТЬ КРАСОТА?..

«Красивая!» - несётся ей во след.
Она роняет красоту свою, как свет,
как лунный свет, который сыплется серебряным дождём
с ночных небес на задрожавшую дорожку,
пересекающую гладь воды морской.
А что есть красота? 
Она – лишь оболочка.
Под ней – подобие зелёного листочка,
то, что привыкли называть мы человеческой душой,
то, что нетленно, неизменно, совершенно,
то, что таит в себе Господню Благодать!

БОЛЬНО…

От бессонницы до бессонницы,
от одной беды до другой
сердце болью вселенской полнится.
Измотала его эта боль.

Миром правят жестокость лютая, 
неуёмная алчность во всём.
Мы, порок с добродетелью путая,
тупиковой дорогой идём.

Наши души покрылись инеем.
Разум спит беспробудным сном.
Хорошо, что дорога не длинная…
Из-за нас всё идёт кувырком.

Бьёт фонтан нефтяной под Атлантикой,
исчезают полярные льды,
и Земля не даёт нам гарантии, 
что спасётся от страшной беды.

 

О, СЕРДЦЕ ЖЕНСКОЕ!

О, сердце женское!
Как ты поёшь проникновенно
в своей обители мирской –
той, что Господь из плоти тленной
своею вылепил рукой!

 

ПОСТАРАЙТЕСЬ, МУЖИКИ!

Обещал любить до смерти, клялся жизнью. Ну и что ж?..
Всё смешалось в круговерти: грязь измен, обида, ложь…
И она, как говорится, рада всё теперь отдать,
Лишь бы только не ложиться каждый вечер с ним в кровать…

Где уж вам до благородства!.. Постарайтесь, мужики,
не впадать хотя бы в скотство, убегая от тоски.

МЕЧТАТЕЛЬНИЦА

Ей давно уже не спится
в тишине ночной, звенящей.
Ей бы сделаться жар-птицей,
улететь в лесную чащу.
Пусть в подлеске птицеловы
расставляют ей силки.
Нет в них смысла никакого.
Её цели высоки.

 

МОИМ КРИТИКАМ…

Для меня давно не диво –
оплеухи критиков.

Не умею петь фальшиво!..

Называют нытиком,
называют декадентом,
жалким, доморощенным,
вдруг надумавшим зачем-то
воспевать поповщину.
Судят, и за пессимизм,
и за меланхолию.
Говорят: насквозь пронизан
весь чужою болью я.
Говорят мне, что не гоже
мир поить отравою,
что поэт гордиться должен
собственной державою.

Я бы рад душой согреться,
возлюбить отечество, 
но приметы людоедства
вижу в человечестве.

 

 

 

ЗЕЛЁНАЯ ВЕТОЧКА

Ты – зеленеющая веточка покоя,
что затерялась в роще вечной суеты,
А я и листика коснуться не достоин,
который щедро мне протягиваешь ты.
Мечтаю ночью я, когда черёд настанет,
уйти по лунному лучу в последний путь,
оставив тело на пролёженном диване,
чтоб ты, зелёная, легла ему на грудь.

 

ВОСПОМИНАНИЕ О БУДУЩЕМ

В тот миг, когда за мной придёт
смерть в тяжеленных сапожищах,
в душе моей растает лёд,
и я услышу пенье птичье,
увижу ландышей букет
на табуретке, в старой кружке
и, как тогда, в семнадцать лет,
твой профиль рядом, на подушке…

 

ВОСХОД

Миру так не хватает любви!
Он шагает тропинкой своей,
позабыв, как поют соловьи,
как на пир созывают друзей.
С каждым шагом труднее идти,
но Звезды Вифлеемской восход 
не даёт ему сбиться с пути,
озаряя собой небосвод.

 

 

 

 

КАМЕРТОН ДУШИ

Моя душа когда-то радугой
вздымалась серости назло.
Теперь она в предзимье канула.
Её снегами занесло…
Но зазвучал в душе израненной
нерукотворный камертон.
Я слышу ноту сострадания,
напоминающую стон.

 

ЗВЁЗДНОЕ ПОСТОЯНСТВО

Любуйтесь и восхищайтесь звёздами!
Бог даровал нам звёзды, как символ постоянства и незыблемости мироздания.
Проходят дни, века, тысячелетия.., а звёзды горят на ночном небосводе, вселяя в наши души блаженный покой.
А что есть блаженство, как не душевный покой?..
А что есть покой, как не уверенность в чьём-то постоянстве?..
Что бы ни случилось сегодня с нашей грешной Землёй, всё равно наступит ЗАВТРА, и звёзды в предрассветной мгле отсалютуют ему потоками радужного света!..

ЖЕНСКИЙ УПРЁК

Мой друг! Скажи мне! Где ты был?!
В каком краю? В какой стране?
Когда я выбилась из сил,
когда ты был так нужен мне…

Ты рядом был со мной тогда,
но глаз моих не видел ты.
Ты не заметил в них следа
душевной тяжкой маяты,
желанья спрятаться от мук,
пролезть в игольное ушко…

Ты рядом был со мной, мой друг.
Ты от меня был далеко.

НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ

Моя мечта, устав от долгих-долгих странствий,
ко мне решила заглянуть на огонёк.
- Что ж. Заходи. Прости меня за быт мещанский.
Прости за то, что я устал и раньше лёг.
Постой. Постой! Не уходи! – Тебя прошу я. –
Присядь на краешек дивана моего.
Вот так. Прекрасно. Из окна тебе не дует?
Давай, расслабься и не бойся ничего.
Я узнаю твои вихры, лицо в веснушках,
голубизну твоих туманящихся глаз.
Но до чего же изменилась ты, подружка!
Скажу тебе я без лукавства и прикрас.
Ты, моя милая, заметно постарела.
Вихры упрямые накрыла седина.
Веснушек россыпь побледнела, поредела.
Заметно выцвела и глаз голубизна…
Ты что насупилась? Прости. Не обижайся.
Постой! Прошу тебя! Вернись! Куда же ты?!..

Опять один. Лежу, поглаживая пальцем,
пододеяльник мой, коснувшийся мечты.

 

И ВДРУГ…

Я думал, что прошла пора любви,
что мой покой никто не потревожит,
Что для меня отпели соловьи,
и что я стал не в меру толстокожим.
И, вдруг, вчера (откуда ни возьмись) –
знакомая мелодия. Откуда?!
Услышал я: - Скорее оглянись!
И в тот же миг со мной случилось чудо.
О, Господи! Я, кажется, влюблён!
Передо мной - распахнутые двери.
Я снова молод, счастлив, окрылён!..
И в зеркало смотрю, глазам не веря…

 

 

ЧИТАЕТ ДЕВОЧКА СТИХИ…

Читает девочка стихи. 
Она ещё не понимает,
что мановением руки
их создаёт Любовь Земная.

В стихах воспета красота 
слиянья двух начал вселенских:
мужского чистого листа
и строчек, что рукою женской
начертаны на нём.

Бывает: этот манускрипт
в себе содержит яд сатиры.
Бывает так, что в нём сокрыт
весь драматизм, присущий миру.
Бывает так, что смысл его –
не для людского восприятья.
Бывает: нет в нём ничего;
одни упрёки и проклятья…

Читает девочка, глотает
            взахлёб
поэзии вино
и о листке пустом мечтает,
что исписать ей суждено.

 

МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ…    

Мне показалось, что пришла весна.
Душа раскрылась, потянулась к свету.
Ночами стало как-то не до сна.
Весна… Весна пришла по всем приметам!

Я полюбил подолгу у окна
смотреть на звёзды
и встречать рассветы.
Мне показалось, что пришла весна…
А это просто уходило лето.

 

А БЫЛО ТАК…

А было так: она к нему
навстречу бабочкой летела,
летела сквозь ночную тьму,
не чуя крылышек и тела…
Но вырвалось девичье «Ах!..»
Взгляд на себе она поймала.
Любовь у милого в глазах
светила лампой в полнакала.

 

НЕУЖЕЛИ ОН НЕ ПРИДЁТ?..

Сколько силы в его руках!
Сколько света в его словах!

Задохнуться в объятьях рук,
убежав от житейских мук
и ослепнуть в сиянье слов,
пробудившись от тусклых снов…
А потом пусть грядёт гроза,
пусть бежит по щеке слеза,
пусть накатит мечта волной
и, накрыв её с головой,
в даль безбрежную унесёт,
и о скалы, пусть, разобьёт!..

Неужели он не придёт?..

 

 

 

 

 

 

 

ТРАМВАЙНЫЙ РОМАН

Куда на закате уходят трамваи,
сверкая межзвёздными рельсами?
С московским прокуренным небом сливаясь,
взлетают…

Плюс восемь по Цельсию.
Запахнутый ворот. Дрожащие пальцы.
Ключи от ладони нагретые…

Какая морока от мира скрываться,
кичиться своими секретами!..

Скрипучий диванчик.
Торшер у оконца.
Торопимся: время-то позднее.
В ладонь собираем разлитое солнце
с чужой, кем-то чиненой простыни
и молча уносим пустыми дворами.
Не плачем. 
Мир сжался до глобуса...

Трамваи в безвестность идут вечерами,
а мы – по домам на автобусах.

 

ЗВОНОК БУДИЛЬНИКА

Они, встречаясь, жадно пили крепкое,
искрящееся, грешное вино,
на вкус чуть-чуть горчащее и терпкое,
но им-то было, в общем, всё равно.
Не до букета было, не до привкуса.
Хотелось одного им: захмелеть,
чтоб языком сквозь мякоть губ протиснуться..,
но каждый раз хлестал их, словно плеть,
звонок будильника в мобильном телефоне,
настроенного твёрдою рукой
на десять тридцать, чтоб в семейном лоне
они в двенадцать обрели покой.

 

ЖИЗНЕННЫЙ ОПЫТ

Что составляет жизненный  наш опыт?
Инстинкты, что природой нам даны,
как средство от пожаров и потопов
и всяческих проделок сатаны?..
Нет. Он – воспоминанья о поступках – 
о всех благодеяньях и грехах!
Их впитывает память, словно губка,
рождая в душах безотчётный страх
перед возмездием за наши злодеянья.

Жизненный опыт – это Благодать,
ниспосланная людям в назиданье 
Всевышним,
чтоб учились выживать.

 

ПРОПОВЕДЬ

Когда бы мог я к людям обратиться,
была бы краткой проповедь моя:
«Поберегите душу: пригодится
она вам там, за гранью бытия».

 

ПОСЛЕДНИЙ ИСХОД

Перепутаны все путеводные нити.
Мир упорно стремится к последней черте.
Где-то новых людей крестит новый Креститель
в ожиданье того, кто умрёт на кресте.
Человечество Землю съедает в азарте,
вместо рощ и полей возводя города,
и бредёт по своей исторической карте
неизвестно зачем, неизвестно куда.

 

 

 

КРЕЩЕНСКАЯ НОЧЬ

Годичный цикл завершается.
Январь ступает на порог.
Нам всем приходит срок покаяться
и, наконец, подбить итог
добру и злу, что мы посеяли
на ниве совести своей,
мечтам, которые развеяли
густой туман минувших дней,
всем нашим чувствам нерастраченным,
всем нашим мыслям и делам,
счетам, что всё-таки оплачены,
хоть как-то, с горем пополам…

Мир ждёт, дрожа от нетерпения,
следит за стрелками часов.
Вот-вот наступит ночь крещения,
Ночь отпущения грехов.
Пусть в эту ночь вся грязь смывается –
та, что у мира на щеке.

Пусть даже месяц искупается
в холодном звёздном молоке.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Я ОБОЖАЮ…

Я обожаю осень, шум дождей,
промокший лес, охваченный пожаром,
плач проплывающих по небу журавлей,
ручей, подернутый густым, холодным паром.

Как хороша ты, русская зима
в своём роскошном белом одеянье!
Весёлых праздников лихая кутерьма
таит великое в себе очарованье.

Что может быть прекраснее весны
с её синицами, орущими от счастья,
с непропылённой зеленью листвы,
покрывшей все деревья в одночасье!

Ну а весну всегда сменяет лето
с его потоками взбесившихся лучей
всесогревающего солнечного света,
с прохладой звёздных восхитительных ночей,
с его грибными мимолётными дождями,
с весёлым стрёкотом кузнечиков в траве,
с его орехами, малиной, желудями,
с цветеньем лип в Санкт-Петербурге и Москве!

МЕСЯЦ – ЗВЕЗДОЛОВ

Ночью январской, морозной
месяц в небесном пруду
ловит блестящие звёзды,
лунку проделав во льду.

Звёзды из лунки таскает.
Тут же в порыве души
каждую он отпускает.
Больно уж… хороши!..

Ночь незаметно кончается.
Месяц изрядно устал.
Смотрит в ведро, огорчается:
- Эх! Ни одной не поймал!

ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ

В тот миг, когда последний гвоздь
был в бит в запястье сына,
в Её сознанье пронеслось:
«Хочу, чтоб ливень хлынул,
смыл кровь, что у него на лбу
и на разбитых пальцах,
и озверевшую толпу заставил разбежаться,
прохладной влагой омочил
его сухие губы, 
все эти раны залечил –
следы ударов грубых.
Устала Землю я держать
в натруженных ладонях.
Господь не станет возражать.
Пускай в пучине тонет.
Жестокосердный этот мир
не заслужил спасенья.
Его единственный кумир –
страданье и мученье.
Они замучили того, 
кто был ключом от рая.
Так пусть теперь за смерть его
пред Богом отвечают.
Я отпускаю Шар Земной.
Пусть будет то, что будет.
И, коли я всему виной,
Господь меня осудит.
Две горстки выжженной земли
(до них весь мир наш сжался)
в тот миг тихонько потекли
из тонких женских пальцев.

И грянул гром,
и хлынул дождь,
и ветер взвыл, бушуя.
И мир мгновенно стал похож
на каплю дождевую.
Была та капля тяжела,
как вся планета наша.
Всю твердь земную вобрала
в себя она, как чаша.
И по терновому венцу
наш грешный мир скатился,    
а Он, подняв свой взор к Отцу,
за нас, за всех вступился.

 

НЕЗВАНАЯ ГОСТЬЯ

Постучалась в душу тихо-тихо осень
и вошла без спроса, в угол плащик бросив.
Быстро осмотрелась. Не увидев стула,
к стенке прислонилась, горестно вздохнула.

Думает красотка, что сказать не зная:
«Хоть бы предложили кофе или чаю».
Юбка с золотою строчкой по подолу
складками струится вниз к сырому полу.

Ты скажи, красавица: что от тебя ждать?
Что душе остывшей, ты, можешь моей дать?
Хмурые, дождливые, серенькие дни
или мглу постылую? Нет уж. Извини.

Ты не прячь глазёнки-то в бахроме ресниц.
Не люблю напористых я таких девиц.
Подбери юбчонку-то. Плащик не забудь.
И давай-ка, милая, собирайся в путь.

 

СОН

Приходит ночь, и мир наш спит.
И время, как стрела, летит.
Летят минуты в никуда,
чтоб не вернуться никогда.

Бездействие, безволие, безвременье, безмолвие…

Треть жизни сну мы отдаём,
лишь две оставшихся живём.

 

 

ПОЛОВИНКИ

Ходят людей половинки по свету.
Ходят, аукают: «Где же ты? Где ты?
Где ты, моя половинка родная?
Встречу ль тебя я? Не знаю, не знаю…»

Люди встречаются. Люди венчаются.
Только у них не всегда получается
жить душа в душу, идти рука об руку
в мире любви, где на небе ни облачка.

Люди, бывает, и вовсе расходятся.
Им друг на друга роптать не приходится.
Просто они половинками не были.
Вот и повисли увядшими стеблями.

Ходят людей половинки по свету.
Ходят, аукают: «Где же ты? Где ты?
Разве не слышишь? Тебя я зову!
Где ты моя половинка? А-у!»

 

ЖЕНСКОЕ ТЕРПЕНИЕ

(Абсолютному большинству русских женщин 
посвящается)

Милые русские женщины,
сколько же в вас доброты!
С Духом Святым вы повенчаны
в храме мирской суеты.
Терпите войны кровавые,
смуты на стыках веков,
меченых черною славою  
местных жестоких царьков.
Терпите ревность без повода
пьющих ворчливых мужей.
Терпите горькие проводы    
взятых у вас сыновей.
Терпите вдовство постылое,
старости ранний приход,
существованье унылое,
полное мелких забот.
Терпите труд изнурительный
и непосильный подчас,
стыд за аборты мучительный,
не покидающий вас.
Терпите эту безмерную
русскую вы нищету,
чтобы изведать предсмертную
муку в больничном аду…

Нет никакого сомнения
в том, что во все времена
только на женском терпении
держится наша страна.

МОНОЛОГ

Слова бессмысленны.
        Точнее – смысл не в них.
Но голос твой мне очень нужно слышать.
На крышах тает снег,
        и плачут крыши.
И слышно, как капель на улицах звенит.

Я звонкий голос твой 
        со звуками капели
неторопливо смешиваю, пью
и щедрую судьбу благодарю
за вкус великолепного
        коктейля.

Я пью один,
        замкнув свои пределы.
Я пью и досыта напиться не могу.
Капель, протаивая русло на снегу,
дарит покой 
душе моей и телу.

Ночь минула.
        Рассвет над миром встал
и лёг на грудь ко мне квадратом перламутра.
И отрицать, немедля, стало утро
всё то, что вечер
        накануне утверждал.

В своих я чувствах
        разобрался не вполне.
Пока всё смутно так и всё так изначально.
Мне хорошо так!.. И немножечко печально.
И я прошу тебя:
        «Приснись сегодня мне!»

ПЯТЬ АЛЫХ ГВОЗДИК (Романс)

Помню свидание,
сцену прощания...
Помню пять алых гвоздик –
те, что вернула ты мне в назидание,
чтобы я выбросил их.

Припев:
Как короток миг любования!
Приходит, увы, осознание
жестокости сцены страдания
убитых, поникших цветов.
И вы, приходя на свидание
с букетом гвоздик в целлофане,
ищите печать увядания
на нежных щеках лепестков.

Город чихал… 
и сморкался простужено.
Слышались шутки и смех.
Взял я цветы, 
улыбнулся сконфуженно
и уронил их на снег.

Припев:

Время нас травит
своею отравою,
память стараясь убить.
Только замерзшие 
брызги кровавые
мертвых гвоздик не забыть.

Припев:

КОТ И ДОЖДЬ

Оно Богу, конечно, видней:
наказать нас всех или побаловать.
Приговор – две недели дождей.
И его невозможно обжаловать.

Капли быстро бегут по стеклу
и по пластику рамы оконной.
Кот, свернувшись колечком в углу,
на них глазом таращится сонным.

Засыпает кот. Снятся ему
разнесчастные мокрые птицы.
Рад он этому сну своему.
Ох, и сладко же в дождь ему спится!

 

РОДИНА
(Зарисовка к фильму Андрея Тарковского «Ностальгия»)

Есть такие понятия,
что не требуют слов.
Например, Сердце матери,
Благородство, Любовь…
Или вот, скажем, Родина.
Что о ней говорить?..
Всё уж сказано, вроде бы…
Ее только любить.
Пусть она безобразная.
Пусть смертельно больна.
Пусть погибель напрасная
ей, увы, суждена.
Но с тоской ностальгической
вспоминаю ее.
В ритме Русском, магическом
бьётся сердце мое…

 

 

 

ТОЛЬКО ВПЕРЁД

Небо плачет косым дождём:
заслезились у осени глазки.
Год добрёл окружным путем,
как всегда, до своей развязки.

Осень корчится от тоски
по теплу и по яркому свету,
но не в силах подать руки
уходящему в прошлое лету.

Непрерывен отсчёт часов,
размечающих путь мирозданья.
Лето заперто на засов.
Бесполезны любые старанья.

 

ЕСЛИ ЭТО ЛЮБОВЬ… (Романс)

Если это любовь, если нет ни малейших сомнений
в том, что ваша судьба повстречала другую судьбу,
утоните в вине из прекрасной лозы наслаждений,
не пытаясь вести с неизбежным пустую борьбу!

Если ваша душа распустилась цветочным бутоном
и мечтает быть сорванной чьей-либо нежной рукой,
не пытайтесь перечить великим вселенским законам.
Бесполезно цепляться за ставший привычным покой!

Если это любовь, воспримите её, как награду,
как счастливейший шанс – тот, который нельзя упустить.
Ниспослав ее вам, Бог зажёг золотую лампаду,
дабы лик свой во тьме перед вами на миг осветить.

 

 

 

 

УПРЁК

Серьёзен врач и непреклонен Молох!..

В чём я виновен?!
Объясните мне!
Я - боль, я - тень, 
я – еле слышный шорох,
я - свет звезды, 
растаявшей во мгле.

Я не рождён! Я извлечён из чрева
той, что не стала 
всех людей родней!
Прозрачное истерзанное тело
пусть будет сниться матери моей,

За ней он будет следовать повсюду –
печальный взгляд
       моих незрячих глаз.
Я - Иисус, взглянувший на Иуду,
       в последний раз,
              в последний раз,
               в последний раз…