У Виталика нездешние  синие глаза с выражением застывшей вечности. Никогда не знаешь, что в следующий миг  вытворит этот двенадцатилетний  ребенок…

Виталику нравится  неожиданно выхватить из кармана бритву , схватить Лильку за волосы и медленно- медленно, подбираясь к горлу, резать на узенькие ленточки  пионерский галстук, доводя ее до поросячьего визга…

Еще очень здорово воткнуть иголку в спину учительницы, когда она пишет на доске очередное скучное задание.

Можно  поползать под партами, впиваясь зубами в девчачьи тоненькие ножонки в таких мягких колготочках…

Виталик болен. Давно. Мамка живет с очередным хахалем , и ей неохота вести  сыночка к доктору. Она считает, что его плохо учат . А дети не любят и сами виноваты, что он с ними так…

Я пыталась  с ней объясниться. Попала под обвал помоев  .Ясно, что работать я не умею.Виновата.

Одним прекрасным утром  прибежала мама Виталика – вся зареванная. Просит  написать  ему характеристику для психиатра. Ребеночек  порезал на лоскутки ее каракулевое  манто. Ночью щекотал  бритвочкой  горло хахалю, доведя  здоровенного  бугая до истерики…

Я дружу с Виталиком , и отказываюсь писать плохое. Объясняю,что исправилась и нашла подход к нему. Мамаша  рыдает. Советую ей пойти к частнику. Она, конечно, никуда не двинется- жалко денег. А Виталик обнимает меня  очень нежно и шепчет, что не будет…

Психиатр  мог  прописать  таблетки, от которых детеныш стал бы заторможенным овощем. К тому же- кому давать эти таблетки? Мамаша не будет, а сам Виталик  их просто выбросит…

Его  хватило почти на неделю…Повернувшись спиной к классу, ощущаю его присутствие  за плечом. Стискиваю зубы, чтобы дети не видели мой страх. Иголка  протыкает рукав платья и -  не вонзается в тело. Оборачиваюсь. И срываюсь-  ору: - Ты же обещал!

На моем рукаве сидит бабочка  изумительной красоты- картонная,обклеенная блестящей  разноцветной фольгой…Она нанизана на иголку…

Он плачет от обиды. Длиннющие пышные ресницы промокли от слез , он фонтанирует  слезами.

Хватаю его за руку и выдергиваю  за собой в коридор. Мы плачем оба…И я прошу прощения. И он прощает…

Пройдет много лет. На Петровке , прямо у 38 дома, остановка и палатка -  пивнушка  в маленьком скверике рядом. Жду троллейбус. От  собутыльников отделяется высокая фигура, подходит. Мужик весь в татуировках со значением…Здоровается. Нездешние глаза, пушистые ресницы. Вспоминаем, смеемся. – А  все-таки  хорошее было время!