Часть первая
Лихой расклад

Глава 1
Столичные чиновники, независимо от степени их благосостояния, всегда нуждаются в деньгах. Но при этом все они очень любят сохранять видимость порядочности. Селиванов часто вспоминал науку, которую постиг, устроившись водителем к известному адвокату Семёну Борисовичу Жуковскому. Талант адвоката, в прошлом работника спецслужб, в эпоху постсоветской неразберихи тихо уволенного на пенсию за связи с криминалитетом, состоял в том, что он умел найти ключик к любому судье, прокурору, милиционеру, не говоря уже о простых чиновниках. Однажды, после обильного застолья в ресторане, обхаживаемый судья, которого они подвозили домой, вдруг резко заявил:
– Вы думаете меня купить? За что вы хотите всучить мне свои грязные деньги? Чтоб я нарушил закон?
– Ни в коем случае! – убедительно-дружелюбно парировал шеф Селиванова. – Это всего лишь плата за справедливость. Мы ведь не просим вас вынести оправдательный приговор, а только направить дело на доследование, чтобы избежать возможной ошибки.
– За спра-ве-дли-вость… – судья так расчувствовался, что чуть не прослезился, и начал подобострастно жать руку адвокату…
Ещё тогда Селиванов быстро впитал правила, которые сделали его успешным. Это особая наука – правильно выражаться. Можно сказать «взятка», а можно – «гонорар». Звучит и воспринимается совершенно по-разному. Нужно уметь выстраивать такую систему отношений, которая удобна и нужна всем, от кого ты зависишь, но которая функционирует только при твоём личном участии, и ключики от всех собранных воедино нитей должны быть только у тебя. И никогда ни перед кем не раскрываться. Ни при каких обстоятельствах. Дождаться, когда те, кто выше тебя, откроют тебе свои секреты и покажут «ахиллесову пяту». Как только кто-то перестаёт быть полезным, на него не стоит тратить время. 
 Ещё нельзя обращаться с неудобными просьбами к тем, от кого зависишь. «Можно ли, к примеру, построить особняк в центре Киева, прямо на Владимирской горке?» – подумал Селиванов, глядя в окно автомобиля, сворачивающего с Крещатика на Подол. Если напрямую припереться с такой идеей к мэру или главному архитектору, они справедливо возмутятся. А если подойти к вопросу творчески? Обосновать необходимость укрепления грунтов и сооружения подпорных стен. К этому привязать строительство музейного культурно-развлекательного комплекса. Поющие фонтаны, старый город в миниатюре, экспозиция об успехах нынешнего градоначальника. Ресторан отойдёт в управление жены архитектора – она любит этот бизнес и с удовольствием пролоббирует проект, за собой оставить гостиничку, вместе с музеем разместится и очередное отделение банка, который принадлежит сыну мэра… Параллельно задобрить силовиков землеотводами, чтобы все жалобы гасили.

За окном мелькали улочки древнего Киева. Впрочем, а зачем делиться с этим самым напыженным мэром? Может, проще занять его место? Кто знает, кто знает… Серёжа Селиванов давно понял, что ничего невозможного в этой жизни не бывает. Оказавшись в нужный момент в нужном месте, нужно использовать свой шанс. А жизнь его обязательно даёт, просто большинство людей этот шанс не видят. Или начинают понимать, что не использовали свои возможности, когда они уже утрачены. Ведь ещё несколько лет назад никто бы не поверил, что Серёжа Селиванов, водила пусть и самого Жуковского, достигнет таких высот.
«Ну всё, хватит о делах, нужно хорошенько расслабиться», – подумал Сергей, когда такси остановилось возле подъезда старого дома на Подоле. Квартира, которую он издавна арендовал здесь при поездках в столицу, была аккуратной, но по нынешним временам не самой шикарной. Он мог бы позволить себе апартаменты другого класса. Постоянного водителя в столице и охрану, без чего вскоре не обойтись. Но в данном случае его устраивала надёжность. Да и сорить деньгами Сергей любил с пользой. Вот через недельку устроит приём в самом дорогом отеле, там же снимет номер. А пока он извлёк запасную мобилку и, найдя в памяти запись «Рита», нажал на вызов: «Я на месте, приезжай».

Глава 2

Отношения с Ритой он, будучи человеком далеко не сентиментальным, тем не менее расценивал как подарок судьбы.
Это было лет семь назад. Зима выдалась на редкость пакостной: метели, заморозки, резкие оттепели, грязь, гололёд и постоянные катаклизмы. То закрывали дороги, то где-то исчезали тепло и электричество, даже поезда шли с перебоями. Тогда шеф послал его в столицу с передачей, которую нужно было завезти на дачу одному из депутатов. Это было первое задание такого рода. Сергей догадывался о содержимом пакета, да Семён Борисович и сам не стал делать особого секрета – он наоборот любил ясность во всём.
– Сверху доложишь в пакет жратвы дорожной, баночку с картошечкой, курицу, огурчики там солёненькие, яйки варёные, хлеб, воду – короче, сообразишь. Пакет не в багажник клади, а в салон на заднее сиденье, вместе со шмотками. Засад никаких быть не может. В случае же какого-либо непредвиденного шмона – хоть это и невероятно – от денег не отказывайся. Да, везёшь полтинник зелени на операцию сестре шефа, разумеется, спрятал поукромней. Собрали по друзьям. Запрещённого в этом ничего нет, никто их забрать не имеет права. В случае любых остановок – набирай меня по телефону и клади его рядом, чтобы я всё слышал. Но это тебе не понадобится. Так, на всякий случай. Пассажиров не брать, соображаешь.
Дорога тогда выдалась трудной. Несмотря на хорошую резину и полный привод, приходилось буквально ползти, избегая любых резких манёвров. Несколько автомобилей на обочинах красноречиво свидетельствовали, чем может закончиться любое неосторожное движение.
На выезде из Полтавы несколько человек отчаянно голосовали руками. По трассе их было немало: рейсовые автобусы отменили, а добираться многим было необходимо. Сидя в комфортном тёплом салоне дорогого авто, заполненном музыкой, льющейся из качественных динамиков, Сергей чувствовал свою защищённость и превосходство. Всё произошло неосознанно и молниеносно. Взгляд выхватил рыжую, стройную, видимо, немного озорную девчонку, а нога уже плавно давила на тормоз. Несколько человек наперебой пытались открыть дверцу и забраться в салон.
– Нет-нет, я никого не везу, – Сергею пришлось вылезти из машины, толпа разочарованно подалась назад. – А вам, девушка, далеко?
Всё выглядело неприкрыто-откровенно, даже нахально. Он понимал, что использует ситуацию как минимум для знакомства.
– До Киева возьмёте? – спокойно посмотрела ему в глаза рыжеволосая, при ближнем рассмотрении ещё больше поразившая какой-то заводной естественностью и смелостью. Он галантно взял её поклажу и поставил в багажник. Толпа завистливо-осуждающе наблюдала за происходящим. Но на мнение этих людей, которых он больше не увидит, ему было глубоко наплевать, что они понимают? Судя по всему, попутчице – тоже.
– Вы не бойтесь, приставать не буду, – улыбнулся Сергей, когда машина тронулась. Он иногда практиковал методику соблазна девушек, действуя «от обратного». Но затем, неожиданно для самого себя, после паузы озорно добавил: – Если сами не захотите.
– А я и не боюсь, – улыбнулась рыжеволосая.
Вскоре салон машины был заполнен её уютной болтовнёй. Рита – так звали девушку – училась на третьем курсе юридического факультета. Профессия и знание жизни явно добавляли ей уверенности.
Наличие семьи не мешало Сергею при случае отличаться в амурных делах, но это не было самоцелью. Со своими пассиями он особо не церемонился, был грубоват, не баловал подарками, не утруждал себя ухаживаниями, а всякие слезоточивые эмоции, отвлекающие от дел и забирающие время, пресекал на корню. Из женщин по-настоящему уважал только жену. 
Уже через час ему казалось, что они знакомы сто лет. Рита, как выяснилось, обладала одним очень ценным качеством. Она не задавала дурацких вопросов. В частности, о работе и о семье. Она их вообще почти не задавала. Но ему самому вскоре захотелось ей очень многое рассказать.
Глава 3

В детстве Селиванов был слишком мнительным и стеснительным. Когда ему вырезали аппендицит, он не давал себя раздеть: ему было стыдно предстать голым на обозрение бригады медиков. Тогда ему, отчаянно кричащему, дали маску с наркозом, и очень быстро он улетел с ней за облака, как на самолёте. Ещё Серёжа чуть не умер во втором классе на уроке, но так и не решился попроситься в туалет. А каких страхов он натерпелся, когда после первой близости в интимной области начали интенсивно выступать и жутко чесаться прыщи. Сказать кому-то об этом было неловко. Тогда после жутких мучений он пошел к дерматологу. Тот велел спустить штаны и констатировал: лобковые вши, полученные, судя по интенсивности распространения в лобковой области, половым путём. И какой радостью было избавиться от них с помощью спасительной серортутной мази, а потом узнать, что эти вошки, оказывается, для его сверстников дело давно привычное.
 Перелом наступил в армии, где он получил прозвище «бешеный». 

 Сергей потом долго не мог вспомнить, где и когда уже видел эту картину: колонна растерянных, затравленно озирающихся людей покорно втягивается на территорию, огороженную по периметру высоким бетонным забором. За спиной последнего из вошедших с лязгом и грохотом захлопывается стальная дверь. По рельсам-полозьям на роликах – зеленая краска, посередине красная звезда, выложенная из стальных пластин – зелёная тяжелая дверь разгоняется, как товарный состав, – бабах! Всё, ты в армии, сынок! Потом он вспомнил: кино про войну, фашистов и наших пленных солдат. Впрочем, они ещё не были солдатами, они даже салагами, солобонами, зеленкой, безликим личным составом не были – «духи», сброд, быдло. В ближайшие шесть месяцев им предстояло накрепко, как гвоздями, вбить в свои тупые стриженные ручной машинкой головы массу нужных и полезных вещей. Нужных и полезных для выживания. Раздирая глотки на морозе, орать бессмысленно-бодряческие песни. Прыгая со второго яруса кровати на голову сослуживцу, одеваться, пока горит спичка в сержантских пальцах. Чистить линолеум бритвой «Нева», а сортирное «очко» – зубной щёткой. Аккуратно заправлять койку, отбивая углы матраса табуретом. Ржать здоровым смехом в ответ на дебильные шутки сержантов, вчерашних пэтэушников и первых парней на деревне… Много чему предстояло научиться «духам» в самые сжатые сроки. Главное – усвоить, что вся жизнь коллектива защитников Родины регламентируется не уставом – выдумкой замполитов, а чёткими и всеохватывающими понятиями «положено» – «не положено». Им, «духам», по сроку службы не полагалось ровным счётом ничего, не было у них никаких прав. Кроме права – оно же Почётная Обязанность – любить Родину и стойко переносить тяготы и лишения воинской службы. В общем, если видишь грудь четвертого в строю – значит, крепко любишь Родину свою! 
 Спустя неделю пребывания в «учебке» Селиванов понял: ему тут не выжить. Народ как-то незаметно быстро разделился по категориям: те, кому все пофиг и кто ждал «малого дембеля», выпуска из «учебки», как зэки ждут окончания срока отсидки. Вопрос, мол, философский: раньше сядешь – раньше выйдешь. Таких было большинство. Были и такие, кому армейская жизнь даже нравилась: думать ни о чем не надо, оденут, обуют, жратвы полно – хоть и баланда, но от пуза… Они становились любимцами у сержантов, выгрызали, выцыганивали мелкие привилегии, из-под их подхалимских ухмылок уже посверкивали острые зубы будущих садистов-«дедов». Такие были в меньшинстве. Такое же меньшинство составляли «чмошники» – те, кому не выжить. Такие, как Селиванов. Он как-то отметил про себя со странным безразличием, что перестал реагировать на собственное имя, и даже если бы кто-нибудь рядом окликнул какого-нибудь Сережу или Сергея Николаевича, он бы не отнес это к себе. Для окружающих, для командиров и для самого себя он был Селивановым. Это было хорошее обращение, нормальное. Не предвещающее, по крайней мере, немедленных неприятностей. Хуже, если обращение старшего начиналось с откровенно матерных определений или издевательски-пренебрежительных «воин», «защитник», «гвардеец», а если «Селиванов» – это нормально, это вполне даже хорошо.
 Бить их сержанты, собственно, особо и не били. Разве что откровенно борзого «духа» выводили ночью «на умывальник». Там и криков никто не услышит, и кровь с кафеля смыть нетрудно. Но в основном воспитание молодого бойца происходило «через коллектив». Каждый день учебная рота выдвигалась на полигон, на боевую учёбу. Выдвигалась в режиме марш-броска, то есть бегом и быстрым шагом. Дистанция – девять километров. Чуть раньше, чуть позже кто-нибудь начинал отставать, а после середины дистанции и вовсе, бывало, падал в изнеможении под грузом мокрой пудовой шинели и боевого железа – автомата, пулемета или гранатомета, лопаты, каски, подсумков с запасными магазинами, угловатого железного ящика радиостанции… И тогда кто-нибудь из сержантов, бежавших рядом налегке, в удобном коротком бушлате, давал команду подобрать раненого. «Раненого» подбирали и тащили на себе такие же полумёртвые от усталости «духи». Активно помогая ему восстановить силы ударами по ребрам, по спине, по голове. Кулаком, стволом или прикладом автомата. На полигоне они копали какие-то траншеи, варили смолу в вёдрах и заливали рубероидные швы на крышах ангаров, белили бордюры и выпалывали сапёрными лопатками сорную траву вдоль главной дороги, по которой от случая к случаю приезжало на полигон инспектирующее начальство.
 В один из выходных дней Селиванову здорово повезло – угодил в халявный наряд. Мечта, а не наряд – дежурный по мусорке. Обычно в такие наряды старший сержант Прокопчук назначал своих любимцев. А тут ввиду того, что Прокопчук ушёл в увольнение, состав наряда расписывал пофигист Лёвкин, самый ленивый из всех сержантов, а потому – самый лучший. Он, не задумываясь, расписал состав суточного наряда как попало. Попало на Селиванова. Сергей даже не мечтал о такой удаче. Прокопчука он ненавидел, ненавидел круглую лоснящуюся харю, неистребимый акцент, и даже само его имя Орест, казалось Селиванову, правильно писалось через «а». А тут Прокопчук нагладился, надраился, навонялся дрянным одеколоном и отправился по девкам в пэтэушное общежитие. А Селиванов заступил в наряд дежурным по мусорке.
 В дальнем конце «учебки», на пустыре за клубом, была оборудована мусорка – огромный стальной бункер, установленный на железных опорах высотой около трех метров. Дневальные изо всех рот затаскивали по гремящей стальной лестнице баки с мусором и высыпали его в широкую пасть бункера. Дальше, погромыхивая, шурша и шелестя, мусор катился по квадратному раструбу и высыпался в контейнер уже за забором части, откуда его увозила на свалку гражданская машина. Селиванову подумалось, что напрасно начальство заказало создателям мусорки такой широкий мусоропровод, потому что если бы это была не «учебка», а настоящая тюрьма, то таким путем вполне можно было бы сбежать. Только бежать ему было некуда. А если, впрочем, и сбежать, то уж тогда точно попадёшь в настоящую тюрьму, и уж там-то ни за что не выпадет такого везения. Как дежурство по мусорке.
 По инструкции дежурный обязан был следить за чистотой прилегающей территории, для чего следовало делать замечания дневальным, которые высыпали мусор. Реально, чем ругаться с дневальными, проще было самому подобрать рассыпанное и снова кемарить на накрытых картоном и ветошью тёплых трубах наружной теплотрассы, курить, разглядывать облака и думать о чем-нибудь далёком и хорошем, не имеющем никакого отношения к «учебке».
 …Селиванов подобрал несколько бумажек, смятую сигаретную пачку «Ватра» и скрюченный старый погон с полуоторванными лычками младшего сержанта. По какому-то наитию он расправил небрежно скомканную пачку и обнаружил в ней две абсолютно целые сигаретины – воистину счастливым выдался день! Разминая в пальцах «Ватру», Селиванов направился к теплотрассе. На разломанном деревянном ящике, привалившись спиной к бетонной стене клуба, сидел солдат в грязном, в пятнах машинного масла бушлате. Глаза его были закрыты, временами он тихонько всхрапывал. Селиванов присел рядом, и солдат испуганно вскинулся.
 – Что?! – спросил он испуганно.
 – Ничего, – ответил Селиванов. – Здорово, земеля… Заныкался? 
 Солдат был явно из «воинов» и «гвардейцев».
 – Нет, – ответил он. – Я в наряде. По мусорке…
 – В смысле? – удивился Селиванов. – Как это в наряде? Я тоже в наряде. А ты откуда?
 – Из рембата. А ты «учебник»?
 – Ну да… Сегодня, сказали, наш наряд.
 Ремонтник пожал плечами:
 – Значит, перепутали… У нас «деды» уже с вечера бухие… Спать до обеда будут… Про меня точно уже забыли.
 Селиванов был поражён:
 – Как это бухие?
 Солдат снова закрыл глаза, устраиваясь поудобнее.
 – Ну, как… Офицеры ушли, они и бухают в каптёрке, как всегда. Потом «духов» метелить будут…
 – А сержанты?
 – Это у вас, у «учебников» – сержанты, а у нас в постоянном составе – «деды». У нас, если хочешь знать, «дедушка» сержанта отметелит и сортир драить заставит. Сержант, он если сам «дедушка», тогда конечно… У нас всё не по званию, а по сроку службы. «Дедушке» работать не положено, за него и в казарме, в ремзоне мы, «духи», вкалываем. Ну, и сержанта могут припахать, если молодой.
 – А откажется?
 – Отметелят… – не открывая глаз, сонно протянул ремонтник. – Обязательно отметелят… А я тут… на мусорке… Хорошо… У тебя курить нет случайно?
 – Есть, – кивнул Селиванов.
Ремонтник бережно подровнял «Ватру», чиркнул спичкой, протянул огонёк Селиванову, прикурил сам и зажмурился в полном блаженстве.
 – Вася меня зовут, – протянул он руку.
 – Сели… Сергей.
 С Васей они потом ещё периодически встречались, пересекаясь то в автопарке, то в нарядах. У них сложилось даже что-то вроде боевой дружбы, поскольку обоих постоянно били. Васю, понятное дело, чаще. Однажды Вася получил посылку из дома. Ему в самом деле удалось получить эту посылку через земляка на почте. «Деды» о посылке ничего не узнали и потому не отобрали её. Вася спрятал ящик в бойлерной под грудой промасленной ветоши и рваных бушлатов. После отбоя они встретились с Селивановым на той же мусорке и устроили роскошную «тайную вечерю», заедая конфетами копчёную колбасу, и одну за другой курили замечательные сигареты с фильтром. Вася рассказал, что посылку ему прислала мама, и ещё у него есть младшая сестра. А девушки у него на гражданке нет, и оно, если подумать, и к лучшему – отсутствует лишний повод для расстройства и переживаний. Селиванов с ним согласился. У него тоже дома не наблюдалось никакой невесты, и это, безусловно, был положительный фактор, помогающий стойко переносить тяготы и лишения при выполнении Священного Долга и Почетной Обязанности. Хотя и утверждалось в дебильной строевой песне, «что для солдата главное, чтобы его далёкая, любимая ждала». Селиванов уже успел твёрдо усвоить: для солдата главное – выспаться и пожрать. А песни про эскимо, квасок и доброго старшину пел упитанный певец Лев Лещенко, который уж точно не служил в «учебке». И уж тем более – в рембате. И Селиванов его крепко за это не любил. 
 Через месяц после начала службы, уже после Присяги с ритуальным отстрелом трёх патронов на полигоне, Селиванову снова подкатило счастье – в гастрономе, прямо напротив «учебки», прорвало трубу отопления и затопило подвал, в котором размещался продуктовый склад. Воду откачали пожарные, а наводить порядок поручили «духам» – директор гастронома договорился с кем-то из «учебных» командиров. Судя по безразличию, которое проявил директор к расчистке подвалов, все продукты уже успели списать. По счёту принимали только консервы и водку, всё остальное продавцы велели тащить на мусорку. И «духи» разбогатели: им досталось много вкусных и почти неиспорченных вещей – печенье в целлофановой упаковке, колбаса, слипшиеся в каменные глыбы леденцы…
 Вечером во время самоподготовки Селиванов улизнул из казармы и отправился с продуктовой заначкой в рембат. На входе в казарму ремонтников курил толстый солдат в бушлате поверх майки. Селиванов опытным взглядом оценил сапоги-«гармошку», неуставного цвета майку и вежливо поздоровался.
 – Здравия желаю, товарищ «дедушка»!
Старослужащий, не выпуская сигарету из зубов, благосклонно кивнул.
 – Здорово, сынок! Какого хрена шляешься тут?
 – Я к Семёнову, товарищ «дедушка».
Солдат как-то странно изменился в лице.
 – Земляки, что ли?
 – Так точно.
 – Хана твоему земеле, боец. Повесился вчера вечером. Из-за бабы. Замуж вышла. Так что вали к себе в казарму повышать боевую и политическую подготовку.
 Какую-то минуту Селиванов просто молча стоял, обдумывая услышанное.
 – Он не мог… из-за бабы, – выдавил он наконец. – У него не было никакой бабы… Только мама и младшая сестра.
 Собеседник выплюнул, наконец, сигарету и сделал шаг по ступенькам вниз.
 – Ты меня, солобон, просвещать будешь? Вали, сказал!
 Селиванов повернулся и пошёл. Вначале вдоль забора автопарка, потом напрямую через дивизионный плац. Он отламывал от карамельного камня кусочки конфет, бросал их в рот и жевал вместе с раскисшими фантиками. Он шёл назад в свою казарму, с хрустом перемалывал зубами леденцы и ни о чём не думал. Вообще ни о чём.
 Первым, кого он встретил, войдя в казарму, был мелкий белобрысый одессит Черненко, один из сержантских подхалимов.
 – Ну, где ты шляешься?! – радостно с повизгиванием завопил Черненко. – Тебя старший сержант Прокопчук уже полчаса ищет.
 – Ищет… – угрюмо повторил за ним Селиванов. – Ищет… Ну вот, нашёл, что дальше?
 – А дальше – огребёшь по полной программе, – захихикал Черненко.
 Всё дальнейшее Селиванов видел как бы со стороны. Кто-то неизвестный проснулся в нём, и этот неизвестный говорил и действовал неожиданно и странно. Хотя это был, вне всякого сомнения, он, рядовой Селиванов. Он схватил Черненко за ухо, он просто сгрёб это ухо в пятерню, потянул его вверх так, что несчастному пришлось приподняться на носках, и, приблизив лицо, глаза в глаза прохрипел приглушённым голосом:
 – Закрой хавальник, чмо! – И оттолкнул сослуживца. 
 Черненко запутался в собственных ногах, вскочил и, посекундно оглядываясь, рванул прочь.
 А из каптёрки навстречу Селиванову уже выходил старший сержант Прокопчук.
 – Стоять! – зычным командирским голосом скомандовал он.
 Подойдя вплотную, сгрёб Селиванова за куртку на груди.
 – Оборзел, боец? – спросил он как-то даже весело.
 – Руку отпусти, – сказал негромко тот, незнакомый, внутри Селиванова.
 – Что-о?!
 – Руку, говорю, отпусти. Иначе сломаю…
 Несколько мгновений Прокопчук боролся с желанием прямо здесь, немедленно, зарядить в морду борзому «духу». Потом всё же благоразумие взяло верх.
 – Ладно, – он криво ухмыльнулся. – Вечером встречаемся в умывальнике. Умываться будем…
 Последующие несколько часов были, пожалуй, самыми странными в жизни Селиванова. Всё происходило уже не с ним, а с тем незнакомым, злым и равнодушным человеком, который по странному стечению обстоятельств был очень похож на «духа» Селиванова.
 После отбоя к его кровати подошёл дневальный.
 – Сержанты вызывают в умывальник, – буркнул он и ушёл, не дожидаясь ответа.
 Селиванов обул сапоги, аккуратно намотав портянки, и, как был в нижнем белье, отправился в умывальник. Проходя мимо тумбочки дневального, перехватил сочувствующий взгляд дежурного по роте младшего сержанта Абрамова. В умывальнике сержантов было трое: Прокопчук и «деды» призывом помоложе.
– Ну так что… – начал было Прокопчук, и это всё, что он успел сказать. Прямо у входа стояла могучая военная швабра – железная труба с приваренным куском стального профиля. Не говоря ни слова, действуя ручкой швабры, как копьем, Селиванов засадил в живот Прокопчуку и, не теряя темпа, наотмашь врезал по голове второму сержанту. Третьего, рванувшего к выходу, достал уже вдогон ударом по голове. Потом подошёл к Прокопчуку, который стонал, скрючившись на кафельном полу, и без замаха ударил сапогом в лицо. Кровь брызнула из разбитого носа сержанта. Селиванов оглянулся и увидел столбом застывшего в дверях дежурного.
– Скажешь дневальным, пусть уберут тут, ладно?
Абрамов молча кивнул. Селиванов обогнул его в дверях и вышел из умывальника.
– Бешеный… – услышал он за спиной растерянно-потрясённый голос младшего сержанта. – Бешеный.
Сергей сам не понял, какие инстинкты вдруг вынырнули в нем наружу. Он научился быть неуязвимым и сильным. Он утратил само ощущение чувства стыда, словно ему удалили соответствующий ген – как кастрированный в детстве кот не знает, зачем нужна кошка. Всё, что с ним происходило, было правильно и хорошо. Но не стесняться – отнюдь не значит открываться. Селиванов теперь легко создавал иллюзию откровения, смело открывая секреты третьестепенного значения. «Никогда не говори то, что может быть использовано против тебя» – эту заповедь Семёна Борисовича он вспоминал с благодарностью. Интересно, догадывался ли покойный Борисович, что Сергей вычислил его второй тайничок, хотя и не подавал виду?

Глава 4

Заверюха тем временем начала нарастать, машины на трассе стали встречаться всё реже. Перед выездом из Лубнов Сергей увидел мигающую палочку гаишника:
– Разворачивайтесь, трасса закрыта.
– А если нам очень нужно? – для видимости проявил настойчивость Селиванов.
– Ночью обещают до минус 24 и продолжение снегопада, вертолётов и снегоходов у нас нет, так что в случае чего тела при такой температуре долго и хорошо сохраняются, документы, главное, далеко не прячьте, – мрачно пошутил гаишник.
– И как долго это продлится? – Сергею было неохота тратить время на заедания с постовым.
– Как минимум – до завтра до полудня.
В этот момент зазвонил телефон. Сергей приложил палец правой руки к Ритиным губам, а левой поднёс трубку к уху. Ситуацию шеф воспринял спокойно и разрешил заночевать в какой-то местной гостиничке, продемонстрировав доверие к Сергею и не напомнив ему в очередной раз о необходимости быть осторожным.
В гостинице мест не оказалось. Но бывалая администраторша предпенсионного возраста, окинув парочку опытным взглядом, предложила как вариант сдать им собственную квартиру, расположенную неподалёку. Сергей с детства недолюбливал чужие квартиры. Мама, старавшаяся вывезти его оздоровить на море, не могла себе позволить больших трат. В одну из таких поездок, в августе приехав в Алушту, они долго бродили с тяжёлыми сумками по изнуряющей жаре и в конце концов, за отсутствием других вариантов, вынуждены были снять комнату, в которой Сергею не понравилось всё: запах старых вещей, чужие фотографии, нагонявшие грусть, и холодильник, забитый баночками с недоеденными полупропавшими продуктами… 
Отбросив воспоминания, он пристально посмотрел на администраторшу и немного успокоился: идеально белая блузка, высокая провинциальная, но вполне аккуратная причёска, ухоженные ногти. Не по возрасту крепкий густой волос и улыбка белоснежных зубов излучали здоровье и чистоплотность.
– Вы не переживайте, у меня там условия достойные, – словно угадала его мысли работница гостиницы, – я сама кого попало не пускаю.
Местные кафе и ресторан оказались уже закрыты.
– По такой погоде святое дело – немного согреться, хоть я и не любитель пить, тем более в дороге. На самом деле трезвые эмоции намного острее, – Селиванов явно кокетничал.
– Водку я не пью, а вот с учётом ситуации от 50 граммов коньяку не откажусь.
Коньяк Сергей прикупил у всё той же предусмотрительной администраторши. А немного поразмыслив, вывалил и еду из пакета с деньгами и отдал её Рите для сервировки стола по случаю импровизированного ужина. Снятая квартира действительно превзошла ожидания и приятно удивила. Светлая, чистая, с отличным современным санузлом.
– У меня тост, – Сергей торжественно встал. – Знаешь, с детства мы всегда ждали и любили праздники. Потому что на праздники нам дарили что-то хорошее, в доме появлялись гости, детвора бесилась, было весело, а на столе можно было найти разные вкусности. Потом мы повзрослели. Но нам по-прежнему хочется праздника. Только настоящий праздник случается всё реже. Мы ждём Нового года в ожидании Чуда. Бегаем по магазинам, закупаем подарки, пачками рассылаем поздравления с одним и тем же текстом, полдня готовим и нарезаем жратву, а потом садимся за стол, выпиваем за старый и новый год, объедаемся салатом оливье и заливной рыбой, после чего жутко хочется заснуть, но мы из последних сил смотрим «Голубой огонёк». Как правило, всё заканчивается усталостью, перееданием и досадой, оттого что Чудо так и не свершилось. А бывает, что ты не ждёшь ничего хорошего, и вдруг раздаётся звонок в дверь и на пороге появляется – сутуловатая фигура в очках. Вы смотрите друг на друга секунду, и потом дико орёте, сдавливая в объятиях. Словно из какого-то полузабытого, но очень радостного сна возник твой лепший друг детства и однокашник Спиря, которого ты не видел лет десять, потому что его семья переехала в Штаты. И плевать, что он там стал миллионером. Ты хлопаешь его по плечу и обзываешь придурком, а он ни капли не обижается и дразнит тебя, как в детстве. И вам наплевать, какими регалиями или неприятностями обвешала вас жизнь – вы друг с другом такие, как вы есть на самом деле, вам некого стесняться, вы радостно пьёте пиво на захламлённом балкончике – и это круче любого дорогого протокольного банкета. Эти минуты, когда вы возвращаетесь к себе настоящему, и есть моментом свершения Чуда. Вам кажется, что вы, как в детстве, принадлежите себе самому, а впереди – целая замечательная жизнь, в которой можно стать хоть космонавтом, хоть олимпийским чемпионом, хоть Биллом Гейтсом… Ведь так бывает только в детстве. Это потом потихоньку понимаешь, что куда-то не хватило данных, куда-то – везения, куда-то – денег у родителей. А со временем постепенно становишься заложником дел, обстоятельств и обязательств, которые накапливаешь и тянешь за собой через всю жизнь. – Сергей сделал многозначительную паузу в спиче, который произносил негромко и не спеша, доверительным и проникновенным тоном. – Поэтому мой тост – за праздники не календарные, а настоящие.
Селиванов сам расчувствовался от своих слов. Правда, слова были не совсем его, а вернее – совсем не его. Таким изысканным красноречием Сергей не блистал. Этот проникновенный авторский тост он слышал в исполнении шефа как минимум три десятка раз. За это время поневоле выучишь все интонации, паузы, придыхания. Семён Борисович относился к данному вопросу прагматично. Девушки, которых он обычно восхищал этой речью, были разными, между собой не общались. Тост же авторский, отработанный, а воспринимается каждый раз, как импровизация. Он рассказывал его в разных компаниях, на банкетах, в поездах и на курортах. Но при этом, если хоть один человек тост уже слышал, не повторялся. Исключение составлял только водитель Серёжа Селиванов.
Как бы там ни было, проверенный тост попал в яблочко. Всё дальнейшее происходило по-взрослому. Рита с самого начала повела себя в постели просто и уверенно. Она взяла инициативу в свои руки. Как в переносном, так и в прямом смысле слова. Не была эгоисткой и после первой торопливой близости заполнила паузу разговором, затем предложила перекусить. А вскоре уже Сергей атаковал её, как опытный и жадный самец.
Утром он проснулся, взглянул на Риту и ни капельки не пожалел о приключении. Это был проверенный тест. Далеко не с каждой женщиной после первой близостью хочется продолжить отношения. «Впрочем, у женщин с мужиками та же история», – подумал про себя Сергей и вспомнил свои первые похождения, когда он просто не знал всех премудростей женской природы и явно не мог доставить такого удовольствия, как сейчас. Что же, кого-то и он, видимо, тогда разочаровал. Какими бы словами и понятиями не пытались прикрывать половой инстинкт, он от этого никуда не исчезает. Сергей увидел Ритину руку и начал её медленно целовать. Ток мгновенно пошёл по проводам. Он дал ему разбежаться. Казалось, они превратились в единый электрогенератор, ротор и статор, которые постоянно усиливают энергию друг друга. Утренняя близость как бы подтвердила невидимую гармонию совпадений. Селиванов осознавал, что по всем канонам он совершает безумие и здорово рискует, но какое-то внутреннее чутьё вселяло в него полнейшую уверенность в Рите. Он даже не стал проверять, на месте ли деньги, просто, когда пришло время собираться, прихватил с собой и известный пакетик. 
На прощание она не попросила у него номер телефона, энергично чмокнула в щёку и прошептала: 
– Я побежала. Спасибо за всё. 
– Оставь хоть телефон! – Сергей не успел среагировать на ситуацию. 
Рита, уже успевшая выскочить из машины, придержала дверку и быстро проговорила:
– Продолжение всё испортит. Мы живем в разных измерениях. А так я запомню и сохраню этот вечер, ночь, утро в особом потаённом уголке памяти на недосягаемой высоте, и это у меня никто не сможет отнять. К этому файлу в памяти во всём мире доступ навечно останется только у двух людей, и туда никогда не проникнут никакие хакеры. Я побывала в Сказке, и пусть она не разобьётся о будничные реалии жизни. 
Дверца хлопнула, и через несколько секунд Рита исчезла в подземном переходе. 
Селиванов слегка ошалел. Сколько раз после любовных приключений он брал номер телефона, по которому никогда не звонил, а по прошествии времени даже не мог вспомнить, откуда этот номер, какая это Наташа. Поэтому со временем достойных внимания барышень Сергей заносил в телефонную книгу со специальными пометками, типа «Пляж Аня», «Самолёт Ася». Позже, хоть он и был уверен, что жена в телефоне не роется, для конспирации стал изменять имена вместе с пометками под мужские фамилии: Ольга из Донецка записывалась как «Ольдонов», Наташа из Полтавы, работающая в налоговой, – как «Наполтнал». А со временем и вовсе перешёл на второй телефон, который хранил в машине и включал, когда в этом возникала потребность. 
Как бы сложились отношения с Ритой, если бы она оставила ему свой номер? Кто его знает. Но своим поступком она явно задела Сергея, и он почувствовал, что ему жаль её потерять. Данных у него было достаточно, и разыскать общежитие, в котором проживала будущая юристка, оказалось делом техники. Рита, которую он подкараулил утром у входа, его появлению почти не удивилась, да и насчёт дальнейших отношений она особо не упрямилась, восприняв всё как данность: чему суждено быть, того не миновать. С тех пор они выработали определённые правила. Это была и любовная связь без обязательств, и дружеская взаимовыручка, которые они оба ценили. Не ревновали, даже обсуждали свои амурные приключения и тех, с кем они происходили. Каждый из них осознавал, что они построили особые отношения, в которых твоё место никто другой занять не может. 
И кто знает, как бы сложились их жизни, не сведи их тогда судьба на трассе. Когда у Ритиных родителей возникли финансовые проблемы, Селиванов прислал ей денег на учебу. Потом она зацепилась в Киеве, приглянулась одному влиятельному депутату, а вскоре попала в высший совет юстиции. 
Она вывела его на судей, которые помогли нарастить бизнес. Откуда бизнес? Это особая история. 

Часть вторая
Перевыборы в Лугани

Глава 1

– Доброе утро, Иван Сергеевич. Говорить можете? – эта последняя фраза звучит едва ли не после каждого второго звонка на просторах ещё десяток лет назад совсем не телефонной державы.
– Могу, – еле выдавил из себя Черепанов и мысленно добавил: – Только не очень хочу.
В семь утра в воскресенье ранний звонок не мог означать ничего хорошего. Правда, мелькнула мысль, что кто-то перепутал номер телефона, но конкретное обращение по имени-отчеству полностью перечёркивало эту светлую надежду.
– Не узнал? – продолжал голос в трубке. – Алексей Карандин, не совсем забыл такого?
– Лёша! – начал постепенно просыпаться Черепанов. – Сто лет тебя не слышал. Погоди секунду, – и, успокоив кивком головы вопросительно-встревоженно глядящую с подушки жену, влез в шлёпанцы и вышел на кухню. – Что случилось, чего так рано?
– Ну, не так уж и рано. Хотя, кто рано встает – тому Бог дает. Извини, так замотался, что просто забыл, какой сегодня день недели. Тут вот какое дело. У вас грядёт выборная кампания мэра города. Меня приглашают помочь нынешнему вашему градоначальнику. Хотел с тобой посоветоваться, стоит ли в это грязное дело ввязываться. И внести тебе предложение, от которого у тебя не будет резона отказываться… Короче, через три часа прилетаю к тебе в Лугань, но пока согласия не дал, визит не афиширую. Сможешь встретить меня в аэропорту? Сразу всё и обсудим, завтрак с меня.
– Да я, в общем-то… – Иван хотел рассказать о задуманном на предстоящей неделе ремонте, о годами не проведываемой даче, на которой уже всё заросло бурьяном по третьему разу, о детях, которые хоть и выросли, но... Но мысли спросонья туго ворочались в черепной коробке.
– Вот и хорошо, что не возражаешь, я и не сомневался, – быстро опередил его возможную тираду далёкий, но предусмотрительный Алексей. – Гостиницу я уже заказал. Всё, пока. Номер телефона у тебя высветился, подробности на месте, – и, не дав Ивану сказать ни слова, отключился.
Черепанов посидел, с интересом посмотрел на телефон, попил воды из холодильника и возвратился в спальню. Осмыслить разговор он решил после того, как ещё хоть немного поспит.
– Что там? – спросила сонным голосом жена. – К чему так рано?
– К деньгам, – буркнул себе под нос Черепанов и мгновенно захрапел.

Проснулся он часов в десять. Маша, которая обычно просыпалась раньше, уже упорхнула по своим женским делам – то ли в парикмахерскую, то ли в магазин, а может, и в оба эти направления сразу. Иван умылся, сделал символическую зарядку из двух простых упражнений – приседаний и отжиманий, позавтракал и включил непременный с утра шумовой фон – телевизор. И только тогда, когда в «дайджесте» новостей упомянули о предстоящем старте предвыборной кампании в Лугани, он вспомнил утренний звонок.
– Ё-моё, а ведь я, кажется, должен ехать в аэропорт, – прокручивал он в памяти ранний разговор. – Ну, Лёшка, хитёр, взял меня тёпленьким, прямо с постели. Как же, не помнит он, какой сегодня день. Специально позвонил спозаранку, чтоб я не смог сопротивляться.
Последний раз он с Карандиным взаимодействовал на парламентских выборах три года назад, когда тот приезжал сюда с группой российских консультантов. Тогда они тесно сошлись, подружились, но, как это часто бывает, разъехавшись, перезванивались редко, каждый окунулся в свои дела. Последнее время Иван не был перегружен на работе, телепроекты, которые они создавали на студии, были «обкатаны» и запущены в эфир, а с организационными делами вполне справлялся его молодой толковый заместитель – Олег Григоренко.
– Впрочем, информацию по ситуации в городе необходимо освежить, – уже машинально отметила внутри Ивана половина мозга, отвечающая за работу.
– Но ведь ты ещё не уладил вопросы с женой и на студии, подвязываться под такое дело, которое все силы вымотает, непросто, особенно с твоей повышенной ответственностью, – возразила вторая половина, видимо, более благоразумная.
– Ничего, – ответила первая, – это всё решаемо. Маша всё равно собиралась поехать проведать родителей. В этот раз поедет сама. Да и, в конце концов, хотела она себе новый автомобиль – компактный, с автоматической коробкой передач, вот и прямой путь к осуществлению мечты.
И, решив, что последний аргумент уж точно устроит все «переговаривающиеся стороны», Черепанов вышел из дому.

Город встретил Ивана ясной осенней погодой. У выхода из зала прилёта он дождался и обнял высокого стройного шатена лет тридцати пяти, в длинном тёмном плаще. За эти три года, пока они не виделись, Алексей Карандин почти не изменился, отметил про себя Черепанов, разве что немного сменил причёску на более современную, короткую.
– Ну, вот теперь пусть соперники трепещут, – радостно сказал Карандин после обязательных слов приветствия. – Молодец, что приехал. С тобой мы уж точно ниже третьего места не опустимся.
– Это и без меня под силу, – поддержал шутливый тон Иван, – и без тебя, кстати, тоже. Ну, а на самом деле – городок-то у нас непростой. Так что не кажи гоп.
– О том, как на самом деле, поговорим позже, а пока поедем обмывать встречу, водка в вашем местном кабаке уже стынет.
И большая чёрная «Тойота», вырулив от стоянки аэропорта, стремительно покатила в направлении центра.
– Относительно твоего участия мои взгляды с вашим местным руководством полностью совпали. Я им прямо сказал, что лучшего специалиста по работе с вашим братом – журналистом и прочей уважаемой общественностью не знаю, да и «боевой» опыт твой очень ценен, – Карандин явно ставил Черепанова перед свершившимся фактом.
– Интересно, чего это ни мэр, ни кто-либо из его команды не удосужились сами напрямую со мной поговорить, какая-то невиданная застенчивость. Нужно было тебя за тридевять земель в качестве парламентария выписывать. Не могут без того, чтобы не вывалить кучу денег на столичных прохиндеев-пиарщиков, которые вообще не владеют ситуацией, а только сыплют дурацкими терминами, надувают щёки и осваивают бюджет, транжиря деньги на всякие ненужные социсследования, от которых получают бешеные откаты, – Черепанов не на шутку завёлся. – И, даже не выяснив ситуацию в городе, легко подписываются под победный результат.
– Абсолютно с тобой согласен, – Алексей демонстрировал верх терпимости и дружелюбия. – Позволь маленькое дополнение. Раз уж в таких делах без опытных проверенных специалистов обходиться не принято, то лучше пусть это буду я, твой добрый проверенный друг, чем какая-то чужая спесивая сволочь. Во-вторых, я хоть и не знаю всей вашей местной кухни, но обладаю опытом ведения такого рода кампаний, что позволяет быстрее оценивать ситуацию и добавляет уверенности кандидату. Местную же специфику отлично знаешь ты. Ну, а предложение тебе вносится через меня из соображений деликатности. Мы с тобой можем быть более откровенны. Так что не откажи старому товарищу. Последний раз, хоть и давненько, но сработали мы с тобой славно. Надеюсь, ты не против того, чтобы пополнить семейный бюджет? Люди у вас хлебосольные, не жадные, ну да ты и сам всё понимаешь. Всего три месяца делов, кстати, смена деятельности – лучший отдых, зато поработаем хорошему человеку и себе во благо.
После поселения в гостиницу они засели в тихом уютном ресторанчике.
– Ну, рассказывай, что у вас в городе за обстакановка? – улыбнулся Карандин после первой. – Какова расстановка сил?

Глава 2

– Итак, ваш, а стало быть, и наш кандидат – действующий городской голова Владимир Васильевич Лунин. Человек серьёзный, уважаемый и в Лугани известный, – начал рассказывать Иван.
Карандин при этом остановил его жестом руки и движением глаз указал на появившегося за одним из соседних столиков мужчину средних лет, невыразительной внешности, в солнцезащитных очках.
– А чем закончился твой роман с той социологиней? – с удовольствием переменил тему Черепанов, поддержав на всякий случай игру в конспирацию. – Если память не изменяет, её Надей звали. По-моему, она смотрела на тебя таким огненным взглядом.
– Сволочь ты, Черепанов, – Алексей наполнил рюмки. – Прямо чутьё у тебя какое-то. Ведь ничего не знаешь, а на самую больную тему попал. В яблочко. Ладно, давай за женский пол. Да, Вань, в наблюдательности тебе не отказать, – продолжил Карандин, уминая сочный кусок свинины, запечённой с овощами. – Ты же знаешь, на работе я романов не завожу – это правило.
– Какой герой. Ты же человек свободный, разведённый, тебе-то что, к чему такой героизм? – Черепанов улыбнулся в предвкушении истории.
– Хоть Надя мне и понравилась сразу, моя сдержанность, видимо, и её подзадорила. Так что когда выборная бодяга закончилась, всё действительно состоялось. Я предложил в шутливом тоне махнуть на отдых. Идея нашла полную поддержку. Воспоминания самые лучшие. Полная гармония. И в постели, и в быту. Надя оказалась очень аккуратной, что я особенно ценю, заботливой и вместе с тем ненавязчивой. Отдых пролетел, как вспышка.
– Ну и чего тебе, одинокому волку, ещё надо? Как говорится, совет да любовь, – Черепанов явно чувствовал, что вторая серия будет менее радужной.
– Не раз я давал себе слово не ввязываться в такие отношения и ни перед кем не открываться. А тут растаял, как мальчишка. Короче, Надя ко мне переехала. И всё было хорошо. Но жизнь, как ты знаешь, – штука непредсказуемая. Надина мама упала с лестницы и сломала шейку бедра. В городке Кацюпинске, где она жила, медицина слабая. Перевезли её в Киев, сделали операцию в лучшем институте, я старался изо всех сил помочь. Из больницы будущая тёща к нам переехала. Вначале всё было замечательно. А потом какие-то непонятные процессы начались. С Верой Григорьевной – так тёщу зовут – мы, кстати, даже ни разу не поругались, общаемся вроде бы вежливо, уважительно. Зато Надю словно подменили. Всё что ни скажу, воспринимает в штыки, обижается по мелочам. И чем больше я стараюсь угодить – тем больше разного рода требований и недовольств возникает. Что ж я за мужик, если в собственном доме порядок навести не могу? А тут однажды забежал домой на обед, а они из-за громко работающего телевизора не услышали. И так получилось, что зато я услышал, как тёща моей Наде на кухне мозги промывает: дескать, и не собирается Алексей на тебе жениться, побалуется и другую найдет, и как это так, что он тебе по зарплате не отчитывается, в квартиру не прописал, а что это у него за встречи деловые по вечерам, после которых от него запашок бывает, ну и в таком духе.
– И ты вломился на кухню и устроил скандал?
– Каких усилий мне стоило этого не сделать!
– Ну, что касается женитьбы, то у них у всех этот пунктик. Кстати, мою Машу родители тоже пилили, пока я предложение не сделал.
– Самое идиотское в этой ситуации, что я действительно планировал этот шаг. Но вначале замотала болезнь тёщи, а потом решил подготовиться, чтобы всё было красиво, и сделать это на Рождество. Кстати, причин особых для спешки я не видел, да и сама Надя мне не раз говорила, что для неё печать в паспорте – не главное…
– Все они так говорят, а сами только и ждут… Уж, замуж, невтерпёж. Как ты знаешь, эти слова в русском языке особняком стоят.
– Я действительно был готов жениться, но по своей инициативе. А теперь получалось, что как бы сделаю это по их требованию, то есть на поводу пойду. И если эта виртуальная тёща себе сейчас такое позволяет, то чего, извините, после свадьбы ждать? И ещё задело, что Надя разрешает Вере Григорьевне влезать в наши отношения. На следующий день пригласил Надю в ресторан и попробовал всё объяснить. Она устроила истерику, мол, что ей делать, коль у её мамы натура такая, она жизнь положила, чтобы Надю в люди вывести, и как это низко – подслушивать чужие разговоры. Меня это окончательно добило, и я сказал, что устал, что всё достало. А Надя, словно того ждала: мол, ага ты нас выгоняешь, сегодня же мы освободим твою жилплощадь от своего присутствия. В общем, сделали из меня какое-то чудовище. 
– Подумаешь, великая трагедия, – Черепанов вовсе не разделял обиду друга. – У нас с Машей подобной чепухи знаешь, сколько было? Вроде умные образованные люди, а иногда как переклинит. Как сейчас помню: прилетаю с работы, а нас друзья пригласили в ресторан на юбилей, спрашиваю, когда будем выезжать. И тут моя Маша выдаёт тираду: ты что, такой-сякой, не видишь, что я ещё волосы не покрасила и вообще за день ни на секунду не присела, вместо того, чтобы спросить, что помочь, подгонять приехал, раз так, вообще никуда не пойду. Я тогда и опешил. Откуда мне знать, нужно ей голову красить или нет, и вообще, я её всего лишь спросил, когда будем выезжать, а вместо ответа – мне на голову вывалили кучу дерьма. Ведь мне почему-то не приходит в голову сказать ей: «Почему ты кричишь на меня в то время, когда у нас вышел ляп в эфир и сервер полетел?» Мы тогда несколько дней не разговаривали. И ещё неизвестно, чем бы дело закончилось, но потом один мудрый товарищ представил мне эту ситуацию совсем в ином свете. Просто захотелось Маше на подсознательном уровне привлечь моё внимание. Таким вот способом, потому что иначе у меня всегда ни на что времени нет. Короче, женщины – народ непредсказуемый, и с помощью логики их действия даже не стоит пытаться объяснить. С тех пор на некоторые вещи я научился просто не реагировать.
– Но это ещё не конец, – Алексей явно утратил привычный для него радужно-шутливый тон. – Было трудновато, но как-то себя пересилил, не впервой. Не звонил, не интересовался. И вот недавно звонит мне Надина подруга, которая с трудом добыла мои координаты, и сообщает, что… у Нади от меня родился сын. При этом Надя ей запретила меня искать и работает на двух работах, чтобы ребёнок ни в чём не нуждался. Прямо почувствовал себя антигероем из фильма «Москва слезам не верит».
– Я всегда говорил, что бабы – дуры, – ошалевший от услышанного, Черепанов сам не заметил, как разлил по стопкам коньяк, – стало быть, поздравляю тебя с сыном. Матёрый холостяк Лёха Карандин стал молодым отцом. Вот это история … И что ты предпринял?
– Прыгнул в машину и поехал. По пути звонил и втолковывал Надиной подруге, чтобы хоть она вложила в уши этой гордячке и дурёхе, что сберечь ребёнку отца – важней, чем купить лишнюю игрушку или пару ползунков.
– Помогло?
– Не понадобилось. Я готовился к разговору, искал аргументы. А малыш сразу пошёл ко мне на руки, обнял, и я чуть не умер. Мы даже ничего и не выясняли. После этой командировки заберу их к себе.
– Надеюсь, с тёщей? – Черепанов не сдержался от ехидной улыбки. 
– Тёщи не стало, но Надя сказала, что она потом обо мне мнение переменила и даже нас помирить хотела. Спрашиваю: «Так что же ты не позвонила?» Не может объяснить, только уткнулась в плечо и плачет. Вот такая, говорит, обида нахлынула.
– Ладно, на этой оптимистической ноте давай разбегаться, а то боюсь, ты ещё чем-то ошарашишь, а мне дай Бог услышанное переварить. Подъезжай ко мне завтра с самого ранья, часам к восьми на студию, там обо всём и договорим.
– При условии, что твоя длинноногая секретарша умеет варить приличный кофе, – Карандин уже справился с нахлынувшими эмоциями и выглядел вполне бодро.
– Может, тебя ещё и остограммить поутру? Если такой умный, презентуешь хороший кофе, а уж заварить его сумеем.

 Глава 3

– Так вот, – продолжил Черепанов уже в своём кабинете, во всю стену завешанном подробной и «нашпигованной» маленькими разноцветными флажками картой города, – нынешний городской голова – Владимир Васильевич Лунин, мы его сокращённо называем В.В., – наш коренной житель и, как очень многие, начинал бизнес в шальные девяностые, в тот «золотой» век ваучерной приватизации. У него – хорошие связи из прошлого, ведь он крепкий партиец, много лет проработал вторым секретарём центрального района Лугани, да и финансовый ресурс имелся. Дальше – больше. Городок хоть у нас и небольшой, но ох какой лакомый кусочек. Особенно сегодня, когда землица в центре доходит до десяти тысяч «зелёных» за сотку, плюс возможность контролировать прибыль от муниципальной собственности и прихватить оставшиеся государственные предприятия и коммунальные объекты. Есть ещё огромное пространство для выстраивания самых разных бизнес-схем, доступ к которым даёт кресло градоначальника. Поверь, побороться есть за что. 
Владимир Васильевич никогда по-настоящему с криминалитетом связан не был. Конечно, полностью избежать контактов с этими ребятами невозможно, они тогда лезли во всё, но он умел сохранять дистанцию. Сам, кстати, говорит о себе, что, мол, человек небезгрешный. Но мы знаем, что святых у власти не бывает. При этом у него есть, как говорится, Царь в голове, и понятия чести и честности что-то для него да значат. Сколотил он, по нашим провинциальным меркам, неплохую бизнес-империю – финансово-промышленную корпорацию «ВВЛ». Бизнес старался вести не только с пользой для себя, но и для города и его жителей. Много вкладывал в строительство. Несколько месяцев был председателем облсовета, а когда тогдашний мэр Лугани погорел на взятке, выиграл внеочередные выборы и стал у руля города. Поддерживал социальную сферу, занимался благотворительностью, не сокращал рабочих на своих заводах и зарплату платил достойную. Конечно, как заведено, ублажал и центральную власть – по-другому нельзя, и в столице им были довольны. Короче, управлял толково. 
Был один забавный эпизод, когда на В.В. наехал высокопоставленный чиновник из Кабмина. Городу засветило выделение из бюджета крупной суммы на благоустройство по случаю юбилея. Но при этом ставилось условие: закупить плитку для мощения тротуаров – почти на два миллиона – у соответствующей киевской фирмы. В.В. тогда быстренько промониторил цены. На нашем заводе такой заказ обошёлся бы в пять раз дешевле – и город бы сэкономил полтора миллиона, да ещё бы своё производство загрузил, а это дополнительные налоги в местный бюджет. Но без указанного замминистра из Киева денег Лугани было не видать. Тогда В.В. пошёл на хитрость. Пригласил чиновника на ужин, чтобы всё обсудить, и после пятой рюмахи поинтересовался, какой получится интерес от размещения заказа на киевском предприятии. Как и следовало ожидать, чиновник начал прибедняться, а может, ему и впрямь давали только небольшую часть от прибыли, во всяком случае он много рассказывал о высокой себестоимости и больших затратах и озвучил весьма скромную цифру прибыли – порядка двухсот тысяч. А В.В. только этого и ждал. Предложил, чтобы эту сумму наше предприятие в виде спонсорской помощи на киевскую фирму перечислило. Таким образом, город откупился от чиновника за 200 тысяч, а больше миллиона сэкономил!
Естественно, чтобы закрепить динамику, В.В. решил повторно баллотироваться пост на мэра. Конкурентов у него серьёзных не предвиделось. Коммунисты выдвинули главврача местной больницы. Человек он толковый, порядочный, но его предел – процентов семь-восемь. Просто для него – это возможность попиариться и привлечь внимание к проблемам медицины. Остальные – директор школы, бывший директор облэнерго, ещё пару безработных чудаков, шальная баба – хозяйка рынка. Но все они баллотировались скорее ради собственного развлечения и достижения более мелких задач: засветиться, пройти в депутаты, возглавить комиссию. Более или менее серьёзные предприниматели и чиновники решили в это дело не соваться и деньги зря не палить. Поскольку В.В. им всё равно было не обойти. 
И всё должно было бы пройти без проблем, пока в последний момент не нарисовался этот Селиванов. 
– Ну, а что известно о нашем главном конкуренте?
– Достаточно молодой, наглый, явно с какими-то связями в Киеве и в околокриминальных, да и правоохранительных структурах. Хотя интеллектом вроде не блещет. Недавно обзавелся дипломом автодорожного института, где состоял в заочниках. Его туда ещё бывший шеф устроил. Да, начинал водителем у некоего Жуковского. 
Жуковский этот сам по себе – личность загадочная. Криминальным авторитетом его вроде не назовёшь – он из бывших кагэбистов, чистым бизнесменом он тоже не был. Вначале позиционировал себя как владелец юридической фирмы. Возле этой фирмы каждый вечер толпа самых дорогих в городе машин собиралась. Что интересно, проблем с органами у него никогда не возникало, а во всех структурах были свои люди. Точно не знаю, как они работали, но, судя по тому, что выхода информации не было, всех всё устраивало, и все были довольны. Говорят, что Жуковский придумал схему нелегального ввоза бензина из России – граница-то у нас под боком. Во всяком случае, он довольно быстро обзавёлся своей сетью автозаправок. И каких там проверок не было! Но все они фиксировали идеальный порядок. Ещё он самое большое автобусное АТП в Лугани обанкротил по суду и забрал якобы за долги. В общем, трудно предположить, какие рубежи он бы ещё взял, если бы не внезапная гибель в автокатастрофе. Тогда вроде бы, чин по чину, семья всё имущество унаследовала. Селиванова же они как доверенного человека оставили помогать управлять делами. 
И он себя поначалу позиционировал как верный вассал, нигде не выпячивался. Но получилось, что к семье только имущество отошло. А вот схема нелегального ввоза бензина, от которой многие кормились, продолжила свою жизнь, но уже под патронатом того же Селиванова, который всё знал и всех устраивал. Ну а сына Жуковского никто бы в дело и не взял. После смерти отца тот подсел на казино, да и наркотой, говорят, начал баловаться. С дочкой покойного тоже неприятная история приключилась. Кто-то её подпоил, она не помнила ничего, а потом фотки с её похождениями в Интернете появились. Селиванов вроде лично занялся поиском этого негодяя и обещал отомстить. Затем семья и вовсе в другой город съехала, а Серёжа чуть ли не в виде одолжения всё у них выкупил. За какие, спрашивается? Затем он как-то быстро подмял маршрутки, мойки, разборки, шиномонтажки. Вроде всё это мелочёвка, но он сумел так дело поставить, что везде копейка стабильно капает. 
Как-то раз в меня его маршрутчик слегонца въехал. Мне бампер поцарапал, а на маршрутке этой фару разбил. Примчался тогда представитель от Селиванова. Перепуганному водиле сразу посчитали, на какую сумму тот попал: ремонт моей машины и ремонт арендуемой у Селиванова маршрутки, ущерб от её простоя, ещё какие-то проценты, в общем, отрабатывать ему не один месяц. При этом ремонт производить самому ему не разрешили: только в мастерской Селиванова, разумеется, по расценкам далеко не детским. То есть у него получается из всего извлекать прибыль, а убытки перекладывать на других. 
Как-то наш исполком собрал предпринимателей и попросил проспонсировать благое дело – покупку оборудования для детской поликлиники. Селивановские фирмы деньги перечислили, но затем вычли их из зарплат своих сотрудников: дескать, все вопросы к местной власти. Точно так перевёл стрелки, когда по суду заполучил общежитие, добился признания его аварийным, выбросил оттуда людей и их же послал под стены исполкома требовать новое жильё. А как изящно отнял пищевкусовую фабрику у бывшего её директора Виктора Митрофановича!
– Однако фрукт непростой. Но ведь при таких делах должно быть и много недовольных, и тех, кого он обидел. И компромата, как вижу, на нашего героя – горы… А что, если бывший хозяин этой самой пищевкусовой фабрики выступит с разоблачением методов Селиванова? А мы ему защиту пообещаем, поддержку, ну и, если деньги не нужны, место в бомонде городском.
– Так-то оно так, да не совсем. Не согласится. Селиванов ведь как с Митрофановичем поступил? Вначале через различные фирмы замотал судами, штрафами и неустойками. Короче, втянул в войны сразу на нескольких фронтах. Как говорят картёжники, сыграл с разных рук. Чтобы спасти бизнес, одновременно по разным направлениям срочно понадобились немалые силы и деньги. А в самый критический момент, когда просто – «вилы», кто-то, видимо, тоже подставной, пообещал директору помощь и указал счёт, куда немедленно нужно было деньги перечислить. Тот только перечислил – а к нему на следующий день проверочка. Вроде как случайная. А на самом деле Селиванов организовал ещё и прокурорский наезд по факту обналичивания денег. Тут уж директора пугают тюрьмой с полной конфискацией. Хоть вешайся! И в этот трагический момент ему по-джентльменски протягивает руку помощи – кто бы ты думал? – правильно, наш благородный Серёжа Селиванов. Спасает от тюрьмы, И даже какие-то небольшие деньги платит в обмен на акции предприятия, которые всё равно могло государство конфисковать. Правда, это одна десятая реальной стоимости – но Митрофанович после пережитого и этому был рад. Более того, Селиванов благодушно оставляет его работать технологом на заводе, который для Митрофановича – дело всей жизни. Там, кстати, и невестка его, и сын трудятся. Вот и суди, пойдут ли они после этого свидетельствовать против своего «благодетеля».
 И какой-то этот Селиванов скользкий, вроде бы все его подноготную знают, а официально предъявить ему и нечего, даже под следствием не состоял. 
На самом деле Селиванов «косит» под простака, в доску своего парня. Но многие его побаиваются и считают, что лучше не связываться – бесполезно. Он всё равно выкрутится, а потом отомстит. Мне как-то по пьяни завотделом транспорта нашей мэрии рассказывал: «Представляешь, меня только назначили, на второй день забегает этот Селиванов, которого я раньше в глаза не видел, а лишь понаслышке знал о его существовании, тычет какую-то бумагу: мол, старичок, дело формальное, твой автограф нужен. При этом я даже опомниться не успел – засовывает мне в карман какие-то деньги, жмёт руку и убегает. А я опешил и словно оцепенел. Любого бы на место поставил, да так, чтобы запомнил, а тут сам не пойму, почему, но и не сказал ничего».
Недавно добился на сессии разрешения поднять цены на проезд в маршрутках. При этом расчёты представил и обоснования с учётом стоимости бензина. А все его «бусики» ездят не на бензине, а на газе, что в полтора раза дешевле. И все это проглотили. Получается, что он и водителям платит копейки, а планы им такие даёт, что они и правила нарушают, и за баранкой по 14 часов сидят, и с пассажиров за проезд три шкуры дерёт, и плачется ещё. Да переводит все стрелки на местные власти, которые якобы палки в колёса ставят и душат несчастного предпринимателя. А В.В. смекнул, что рассказы об убыточности автоперевозок – блеф, и начал развивать городской транспорт, конкуренцию делать маршрутчикам, не дал уничтожить троллейбусный парк, чего добивался Селиванов, подговоривший группу депутатов.
– Но если он людей ни во что не ставит, кто же за него проголосует? На что он рассчитывает?
– Ругает партократов. Хотя в своё время сам на партработу бегом бы побежал, да только таких не брали. Пообещал сделать в Лугани лучшие дороги в стране и везде, где есть потребность, создать парковки с доступной оплатой. А это голоса автомобилистов – целый пласт жителей. Ещё обещает муниципальные надбавки к зарплатам милиционерам, медикам, пенсионерам. Каждому жителю – землю под огороды и акции на коммунальную собственность.
– Но ведь обманет же, нет столько земли, да и денег таких в казне быть не может. Всё это нереально…
– Это мы понимаем, а люди верят в то, что хочется. Обещать – не значит жениться. Васильичу тоже советовали дать пару ярких запоминающихся обещаний, которые потом не обязательно выполнять. Так он, видите ли, так не хочет. Задумал казну аукционами наполнить. Денег хватит город осветить, решить проблему утилизации мусора, навести в Лугани идеальную чистоту, парк городской реконструировать, клумбы и фонтаны восстановить, пруд вычистить. Ну и транспорт городской не отдавать на откуп частникам. 
Знаю, что Васильич несколько раз мотался в столицу, вроде бы заручился поддержкой сверху. Но там тоже интересы разные и аппетиты растут. И опять же, по большому счёту, какая им разница? Сейчас ведь как бы демократия. Выиграет В.В. – скажут, молодец, это же мы тебя поддержали, а получится у Селиванова – пожмут ему руку и напомнят: мы же тебе помогли. А Селиванов со товарищи пообещали там вроде как лучшие условия: дескать, с города можно намного больше денег выдавливать. Пытались приватно договориться с Луниным, чтобы тот вышел из борьбы, обещали пост первого зама. Селиванов прямо сказал: «Определите свой гонорар, я вам заплачу больше, чем вы сами на этом месте сможете заработать». В.В. – ни в какую. Тогда намекнули непрозрачно, что будут крупные неприятности, но Васильич – тоже «бобёр» тертый. Семью на время отправил подальше, а сам решил без боя город не сдавать. Когда они поняли, что договориться не получится, попытались подстроить аварию. Опять же непонятно, то ли хотели попугать и показать свои возможности, то ли на самом деле покушение не совсем удалось. Хотя доказать, что аварию подстроили, было невозможно или не получилось. Но мы-то понимаем, откуда ветер дует. После того случая В.В. и переехал на «секретную дачу» – нашли тихое место за городом, о котором знают только избранные, слышал, что и охрану его усилили. 
А люди Селиванова в последнее время сильно активизировались, насколько я знаю, привозят столичных спецов, вливают в кампанию большие деньги. Не брезгуют ни подкупом, ни запугиванием. У нас, кстати, тоже много времени под рекламу выкупить хотят. Пытались и на меня, и на моих замов выходить, чтобы мы в их кампании участвовали. А оплата шла бы мимо кассы «чёрным налом». Потом хотели дежурного редактора новостей подкупить, чтобы тот в эфир дал непроверенную новость о том, что якобы сын Лунина пьяный дебош с проститутками в ресторане устроил. Хорошо, мы вовремя это выловили. Потом проверили – чистая фальшивка. Сын его Гоша вообще спиртного не употребляет, занимается компьютерами – эдакий классический фанатичный технарь, его в тот день вовсе в городе не было. Теперь вот представители Селиванова хотят выкупить на предвыборный период огромное количество эфирного времени. Мы им пока ответили, что после регистрации остальных кандидатов мы всем желающим обеспечим равные условия. Так они каждый день рекламный отдел атакуют.
– Видишь, Вань, как всё серьёзно, – Карандин явно что-то замыслил. – Тут в связи с описанной тобой диспозицией у меня идейка созрела. Ситуацию эту я, правда, предвидел, а потому идейку эту уже с нашим штабом согласовал. В общем, ты тоже, Ваня, пойдёшь на выборы. Полноценным кандидатом в мэры. Что это даст? Статус, трибуну. Язык у тебя подвешен. Молодой, прогрессивный. Кто не любит В.В., будет иметь альтернативу Селиванову в твоём лице. Да и с Селивановым несколькими кандидатами бороться будет сподручней.
– Ах ты ж хитрец! – разозлился Иван. – Так вы уже давно обо всем договорились! Советоваться он приехал! 
– Ну надо же было сделать вид. Цинизм – признак профессионализма. С этим, надеюсь, спорить не будешь.
Друзья расхохотались.
– Вот возьму и выиграю выборы, и посмотрю тогда на ваши физиономии, – Черепанов уже не упирался.
– Кстати, не ты один пойдёшь техническим кандидатом, – продолжил Карандин. – Первый зам Сергей Сергеевич Егорченко тоже будет баллотироваться, а потом снимет кандидатуру в пользу Лунина.
– Смотри не перемудри, народ этих игр не любит, – Иван по натуре не очень любил участвовать в закулисных интригах.
– Наоборот, люди из команды Лунина продемонстрируют, что могут ради дела и блага наступить на личные амбиции и объединиться, чтобы у руля города остался профессионал, а Лугань не была отдана на откуп бандитам. 
На следующий день здесь состоялась встреча в узком кругу. 
– Ну ты на меня не очень-то бочку кати, – дружелюбно улыбнулся Лунин, пожимая руку Ивану. – Честно говоря, не сомневался в твоей поддержке. Все оргвопросы решай с Алексеем Карандиным. И вот что. Раз эти ребята ничем не гнушаются, мы тоже должны быть во всеоружии. Поэтому не стесняйтесь подключать Олега Николаевича Томенко. Он не просто отвечает за безопасность. У него связь с силовыми структурами, за плечами большой опыт сыщика. 
– Чтобы не приходилось защищаться, нужно больше нападать, – осторожно заметил Карандин. 
– Поливать грязью – пусть и какого-то проходимца – это ниже моего достоинства. – Лунин выглядел устаревшим упрямым идеалистом. – Мы будем созидать, а люди обязательно разберутся, кто есть кто. 
– Это несколько наивно. Но ваша искренность и уверенность подкупают, – отметил Алексей. – Однако, чтобы выиграть, нам нужно действовать жёстко. И уполномочьте нас на оперативную свободу. Мы будем обсуждать все шаги. Но телефон сегодня может быть скорее не нашим помощником, а помощником наших оппонентов. И в ситуациях, которые будут требовать срочных решений, мы иногда будем поступать по своему усмотрению. Не потому что не хотим посоветоваться или страдаем манией величия, а потому что так будет эффективней. 
– Можете меня не убеждать. В шахматах можно проиграть не из-за того, что сделал неверный ход, а из-за того, что слишком долго думал и вообще не успел походить. Так и в жизни, все возможности существуют в определённых временных рамках, а потом исчезают. Я вам верю и уверен в победе. А сейчас поезжайте в штаб и – за дело, – на прощание Лунин обнял новых соратников. 

Черепанову предстояло войти в работу сразу в двух ипостасях.
Регистрация кандидатом на пост городского головы особых проблем не предвещала, хотя времени для этого осталось – всего неделя. Однако Иван понимал, что соперники сразу вычислят его связь с действующим мэром. 
Карандин словно угадал сомнения Ивана.
– Забудь в первую очередь для самого себя и нигде не упоминай о том, что ты технический кандидат, и сам реально настройся на победу. А то, что из твоих оппонентов тебе кто-то ближе, кто-то более неприемлем, ну и что здесь такого? – наставлял Алексей друга. – Пусть эти черти за себя переживают. Если тот же Селиванов дружит с бандитами, мы ведь ему никаких официальных упрёков не можем сделать. 
Глава 4
Штаб находился почти в центре города, в просторном одноэтажном особняке, принадлежащем корпорации «ВВЛ» и ранее использовавшемся в качестве развлекательного центра, о чем смутно напоминали задвинутый в угол зала и накрытый тканью большой бильярдный стол и не выветрившийся до конца дух прежнего веселья. И хотя закончившийся накануне косметический ремонт почти убил эти ароматы, старожилы по привычке называли комнаты штаба по старинке, хорошо зная их предыдущее назначение. 
Со многими сотрудниками Черепанов был знаком или сталкивался ранее. Первый зам Лунина Сергей Сергеевич Егорченко хоть и производил поначалу впечатление человека слегка угрюмого и суховатого, на самом деле являлся большим профессионалом, которого Лунин очень ценил. Егорченко владел просто колоссальным объёмом информации о Лугани. Он знал историю каждого здания, разбирался до мельчайших подробностей как в строительстве эстакад, так и функционировании коммуникаций. Но главное – имел просто уникальную память, хранившую тысячи цифр. Это были не просто заученные цифры. В нужный момент он извлекал из головы, как из ячейки камеры хранения огромного столичного вокзала, именно ту информацию, которая была нужна. При этом способность мгновенно считать в уме и производить экономический анализ часто многих ставила в тупик. Он мог после пятиминутного знакомства со сметой точно сообщить её автору, сколько лишних затрат там заложено и почему в Лугани это не пройдёт. 
В общем, в душе Егорченко был и весёлым, и компанейским. И Черепанов, когда столкнулся с ним поближе, проникся к Егорченко, которого в городе многие побаивались, искренней симпатией. Хотя поначалу его суровость насторожила и Ивана. Егорченко же был строг с подчинёнными, с которыми не допускал панибратства, не любил банкетов и пьянок, и, что интересно, это оборачивалось пользой для дела. Если снег выпадал в выходной и вопреки прогнозам синоптиков, то через час, как в старые советские времена, улицы Лугани, в отличие от других городов, начинали чистить. 
В самом начале своей исполкомовской карьеры Егорченко уволил по статье директора коммунхоза, которому оставалось две недели до пенсии. Когда разбушевалась стихия, тот вначале взял «больничный», а потом сообщил о нехватке топлива. Поначалу директор коммунхоза попробовал с Егорченко повоевать, решил оспорить увольнение в суде. А Сергей Сергеевич тем временем показательно и дотошно изучил расход топлива якобы на полив города в летнее время, организовал опрос жителей о работе поливальных машин, после чего директор коммунхоза забрал заявление из суда и пришёл каяться. Разжалобить нового зама мэра ему, правда, не удалось: убытки пришлось погашать, после чего его с миром отпустили. 
Черепанов по делу тоже сталкивался с Егорченко. Тогда к нему в телекомпанию заявились представители пожарной охраны и заявили, что, согласно новым требованиям, необходимо заменить всю проводку в здании. Честно сказать, Иван не очень разбирался в предмете. Но его смутил тот факт, что при переезде в это здание четыре года назад были затрачены немалые деньги на ревизию электропроводки. Однако бойкий пожарный настаивал, что ремонт должна произвести фирма, имеющая специальную лицензию. Тогда Иван решил уточнить, о каких затратах может идти речь. Бойкий пожарный сообщил, что сперва нужно будет заплатить фирме за составление сметы что-то (в эквиваленте) около пяти тысяч долларов, и намекнул, что проводится всё это якобы с благословения Егорченко, зятю коего и принадлежит указанное предприятие. 
Черепанов, как человек прямой, напрямую пришёл к Сергею Сергеевичу и без обиняков решил выяснить ситуацию. Егорченко выслушал всё молча, после чего воцарилась пауза, и сам Иван почувствовал уже себя неловко. Дальнейшие события наделали немало шуму в Лугани. 
– Давай так. Едем сейчас вместе к тебе в телекомпанию. Ты вызывай этого пожарного и записывай весь его трёп, а потом я войду, ох интересно получится! И обязательно всё это в эфир дадим, пока пожарное начальство не начнёт скандал заминать, а заодно расследуем, кто это от нашего имени предпринимателей обдирает. Нужно таких подлецов выводить на чистую воду.
«Однако смел», – отметил про себя Черепанов. 
Именно Сергею Сергеевичу и предстояло сейчас вводить Ивана в курс дела.
– Ты у нас в боях проверенный – и Чернобылем, и Афганом, не считая того, что специалист классный. Это тебе не комплимент, это информация. Теперь – «к нашим баранам», – Егорченко взял из чёрной тиснёной папки лист со списком членов штаба и продолжил: – В дела вникнешь быстро, тебе не привыкать. Что касается твоего департамента, то под твоим началом будут пресс-секретарь Света Машкова, девушка толковая, бойкая, пером владеет – окончила факультет журналистики местного университета, работала в областных изданиях, а в последнее время руководителем отдела по связям с общественностью в корпорации «РВС». Кроме того, в настоящее время не замужем и потрясающе выглядит. Последнее отношения к делу не имеет, но глаз радует. 
Я понимаю, что у тебя своя телекомпания. Но для автономии и решения оперативных задач у нас здесь тоже создана небольшая видеостудия, где есть свой оператор, он же фотограф и видеоинженер – парень просто талант, и технику знает, и монтирует без режиссера. Этакий Знайка, в очках и с мини-ЭВМ в голове. Зовут его, – Егорченко опять посмотрел в печатный листок с адресами и телефонами членов штаба, – Андрей Коротя. В креативном отделе будет еще дизайнер Виталий Веткин и молодой парнишка – оператор ризографа для оперативной печати, ну и еще пару девочек на подхвате – мониторить обстановку, базы вести и так далее. Естественно, связь, машина, если понадобится, всегда в твоём распоряжении.
– Я думаю, этого достаточно, – Черепанов внимательно рассмотрел распечатку с именами сотрудников. – В игре такого уровня просто необходимо юридическое сопровождение самого высокого уровня, а юристов я пока тут не вижу.
– Юристы есть, двое. Один наш – из корпорации, а другой – приглашенный – известный в городе специалист, Ковальчук Олег Витальевич. Просто забыли внести в список, сначала были необходимые формальности – служба безопасности «пробивала» его по своим каналам, а потом просто упустили, допишем. Не тебе объяснять, что в создавшейся ситуации круг лиц, входящих в руководство штаба, должен быть безупречным. Во всяком случае, с точки зрения лояльности по отношению к нам. Утечки информации допустить никак нельзя. На все телефоны поставили «кодеры», а помещение штаба проверили на «жучки». И что ты думаешь, неделю как въехали в помещение общественного штаба, то второе, которое мы арендуем в центре города, и сразу нашли скрытые микрофоны. Все «перешерстили» по два раза и усилили охрану. Безопасностью занимается Олег Томенко, он хоть и работает в корпорации недолго, но человек опытный – бывший «опер», и ситуацию в городе, и наших конкурентов знает хорошо. И что от них можно ждать – тоже. Теперь – тем более.
– Ну а что «сам», я имею в виду В.В. – как настроен?
– Он-то по-боевому, но окружение – друзья, знакомые, чиновничество – они, как рыбы на погоду, чувствуют, что результат стал менее предсказуем после появления Селиванова, ну и попритихли в проявлениях любви, некоторые даже заходить и звонить реже стали. Пережидают, чья возьмет, чтобы потом покрепче присосаться к победителю. Делают вид, что не знают, кто этого Селиванова толкает и за ним стоит. Или уже подсчитывают свою долю в случае его победы. Не все, конечно, но самые ушлые уже подстраховались. Так что рассчитываем только на старую проверенную гвардию. 
– Вот и тебя, Вань, такого великого, не зря вызвали, – с порога вступил в разговор вошедший в кабинет Карандин.
– Да я это уже понял, сладкоголосый ты мой Алексей. Песни будут маршевые. Ну, а с другой стороны, так даже интересней, я ведь тоже в разные переплёты не раз попадал, ничего, выкручивался.
– Тогда за дело. Твой кабинет сразу за углом по коридору, по табличке увидишь. В течение часа твои ребята введут тебя в курс дела, я их предупредил, тебя ждут. А потом, когда освободишься, и познакомим с остальными. Всё, давай. Да, каждый день с утра, часов в девять, – планерка, постарайся не пропускать. В крайнем случае Юля, наш секретарь, тебе напомнит. 
Подготовить документы для регистрации при наличии такого количества помощников в штабе Лунина было несложно, однако Иван решил действовать самостоятельно. В конце концов, кандидат он в мэры или кто? Уже через несколько часов он проводил совещание собственного штаба, сформированного на общественных началах из числа ошалевших от неожиданности, но весьма воодушевлённых сотрудников его телекомпании «Лугань». 
– Погнали в студию, запишем моё обращение к соотечественникам-землякам, – озорно скомандовал Иван дежурному оператору. 
– Без подготовки? – спросил обескураженный молодой парнишка-оператор. 
– Разумеется, без, – в Иване проснулись какой-то мальчишечий задор и азарт. 
– На сколько минут? – пытался хоть что-то уточнить оператор. 
– А как пойдёт. 
– Гримёра позвать? 
– И так сойдёт, поехали.
– На суфлёр какой-то текст загнать? 
– К чертям суфлёр.
Черепанов произнёс десятиминутную, как потом показал хронометраж, речь без единой запинки и на едином дыхании. Он сказал, что решил пойти в мэры потому, что нужно сделать власть человеческой. Потому что у руля города должен стоять умный, совестливый, порядочный и верующий в Бога человек, для которого в удовольствие служить луганчанам и честно смотреть им в глаза, встречаясь на улице или в магазине. Ещё Черепанов пообещал как будущий мэр отказаться от охраны и служебной машины. Говорил он не совсем привычным языком, в чём-то был сознательно наивен. Однако выступление его стало настолько необычно и так отличалось от выступлений других претендентов, что было замечено и начало обсуждаться жителями Лугани. Сразу после эфира у Ивана стал разрываться телефон. Первая позвонила Маша, которой он ещё ничего не успел рассказать. А памятуя наставления Алексея, до конца выборов решил и вовсе в тонкости не посвящать. 
– Вань, с тобой всё в порядке? 
– Ну да, решил идти в мэры. Давно мечтал переспать с женой мэра. Вот выиграю выборы, и такая возможность у меня появится. 
– Ты там трезвый, при памяти? – Маша была слегка напугана, хотя знала о том, что в её добром и спокойном Иване сидит авантюрная жилка, которую она даже любила. – И куда это ты ввязался? 
– Ладно, не колотись, всё нормально. Дома поговорим. 

Глава 5

В штабе Лунина к аукциону готовились с воодушевлением. Все ощущали свою причастность к началу неких хороших перемен в жизни Лугани. 
Черепанов зарядил своих подопечных доносить до горожан информацию обо всех благах, которые ждут Лугань от поступления дополнительных средств. Иван договорился с редакторами местных газет, с каждым из которых был на короткой ноге, чтобы материалы о предстоящем земельном аукционе разместили броско и на самых читаемых местах, а затем печатали отклики и предложения читателей. Лично составлял графики размещения в новостных эфирах на радиостанциях и двух телеканалах. Его телекомпания «Лугань» организовала «круглые столы» со специалистами и экспресс-опросы граждан.
– А что, если люди сами будут голосовать и таким образом определять, куда в первую очередь направить эти деньги? – предложил Черепанов на очередном заседании штаба.
– Идея неплохая, но как ты видишь практическое воплощение? – поинтересовался Карандин. – Чтобы это не выглядело как формальный предвыборный трюк. 
– Пусть жители сами голосуют и сами учитывают результат. Можно привлечь к опросу людей и учёту их голосов несколько общественных организаций. Чернобыльцев и афганцев беру на себя. Плюс многодетные, плюс инвалиды. Это и их статус поднимет, и обеспечит Лунину их поддержку.
– Важно, чтобы это не затянуло и не заволокитило процесс, чтобы они, как обычно, между собой не переругались, – высказал своё мнение Сергей Сергеевич Егорченко, – чтобы до выборов хоть какие-то результаты от продажи земель стали наглядными.
Аукцион решили демонстрировать в прямом эфире. 
Однако за день до назначенной даты начались, на первый взгляд, мелкие, но явно неприятные накладки. Неожиданно ушёл на больничный председатель комиссии. Его функции перешли к заместителю, должность которого считалась формальной, а потому человека на неё подбирали без особой тщательности, и теперь выяснилось, что он оказался не из обоймы Лунина. Открытые торги юристы, сославшись на какие-то инструкции, вдруг забраковали. 
Наконец наступил долгожданный день. Начался прямой эфир. Но вместо аукциона камера показывала зрителям даму – секретаря комиссии, которая то и дело куда-то выходила, носила какие-то бумажки и перезванивала. Всё это начинало раздражать. Затем было оглашено, что сразу у троих участников оказался неполный пакет документов и они не допускаются к конкурсу. Это вызвало недоумение и протесты представителей этих фирм, которые пытались доказать, что документы были сданы полностью. Тем не менее комиссия решила их протесты отклонить. Наконец председатель комиссии вскрыл конверты. Все фирмы, которые в конце концов допустили к торгам, оказались никому не известные. Лишь одну можно было считать реальной. Но по странному стечению обстоятельств – везде значилась почти одинаковая стоимость. Со смешной разницей в несколько сот гривен победило некое ООО «Феникс». Цена земли оказалось почти втрое ниже предполагаемой. Мэр был явно напряжён и немного растерян. Тем не менее он поздравил победителя, пожал руку сутуловатому шкету шалопаистого вида и выразил надежду, что в ближайшие дни город получит деньги.
 – Как-то подозрительно всё прошло, – Черепанов хотел проверить свои сомнения в беседе с Карандиным. – И аукцион этот, и В.В. выглядели явно неубедительно. Лучше бы это вообще не показывать в эфире.
– Неубедительно – мягко сказано. Провально. Может, конечно, не все зрители это заметят. По-хорошему надо было всё это безобразие приостановить и разобраться, почему столько участников за бортом остались. Но формально В.В. как бы не имел права вмешиваться – конкуренты сразу обвинили бы его в превышении полномочий. Такое впечатление, что комиссия под предлогом соблюдения каких-то инструкций тихо всё саботировала.
– В общем, вместо своей игры мы явно подыграли противнику. 
– И секретарша эта что-то уж слишком суетилась. Давай-ка повтор просмотрим. И в этом раскладе явно неудачно для нас выбрана дата проведения – пятница накануне праздников.

В том же ключе шёл разговор и на экстренном заседании штаба Лунина, который собрался к полудню узким кругом – политбюро. 
– Нужно выяснить, почему получился прокол с аукционом, – начал Карандин.
– А что это даст? Раньше нужно было выяснять и упреждать, – с досадой высказал своё мнение первый зам Лунина Сергей Сергеевич Егорченко. – Только время и силы потратим, а назад ничего не вернёшь. Давайте подумаем, какие коррективы внести в сложившейся ситуации. Денег город получит значительно меньше, чем ожидали. Поэтому наши соперники не преминут обрушить на нас шквал критики. Вторая проблема – фирму эту толком не знаем.
 – Странно как-то получилось. А почему столько участников оказалось за бортом? Может, отменить результаты и провести всё по новой и более тщательно? – предложил Черепанов.
 – Это опять же против нас обернут. Дескать, не смогли как следует самими же разрекламированный аукцион организовать, – заметил Егорченко. – Да и в сроки никакие не впишемся.
 – Но и отмалчиваться в данном случае нельзя. Как комментировать результаты торгов? – Черепанов понимал, что оказался в трудной ситуации.
 – Олег Николаевич, а вам не удастся добыть доказательства того, что Селиванов причастен к фальсификации аукциона? – Карандин обратился к Томенко, который до этого молча делал пометки в своём блокноте.
 – К понедельнику кое-что должно проясниться. 
 Было решено на выходные дать поручение социологам провести очередные замеры, чтобы выяснить, как повлияли последние события на расстановку сил, и обсудить ситуацию в понедельник. 

Глава 6

Предстояло три выходных в связи с Днём независимости. Черепанов почувствовал соблазн махнуть в лес или к морю – хватить глоток отдыха и запастись силами. Карандин тоже решил слетать на пару дней к Наде и сыну.
 Впрочем, несмотря на предпраздничную пятницу, в телекомпании Черепанова ждали его сотрудники. Все они чувствовали ответственность и изо всех сил пытались поберечь время и силы шефа, а потому старались не отвлекать и не «грузить» его проблемами без крайней необходимости. Но, как бывает в таких случаях, неожиданно во времени совпали десятки разноплановых вопросов, которые без его личного участия разрулить было невозможно.
Первой к Ивану запустили уборщицу – бабу Шуру. Её дочку прямо на пешеходном переходе сбила машина, за рулём которой, как потом выяснилось, находился… гаишник. Дочка была одна. Гаишник же, хорошо знакомый с тонкостями и возможностями манипуляций с законом, поступил хитро и подловато. Вместо того, чтобы вызвать «скорую помощь» и своих коллег, он загрузил в свой автомобиль травмированную девушку, находившуюся в состоянии шока, и отвёз за угол в травматологию. Пообещал компенсировать все затраты на лечение. А потом исчез. На следующий день молодой розовощёкий следователь прокуратуры задавал потерпевшей вопросы, и их диалог выглядел примерно так:
– Припомните, пожалуйста, уважаемая Елена Анатольевна, наезд случился за сорок или шестьдесят метров от пешеходного перехода? 
– Да нет, на самом переходе, – не сразу поняв ошибку в вопросе, ответила Елена.
– Видите ли, все свидетели единодушно утверждают, что происшествие имело место на значительном расстоянии от перехода, где вы споткнулись и упали, – настаивал юный следователь, чья подчёркнутая вежливость выглядела издевательством. – Наверное, вы от удара всё подзабыли…
– Какие свидетели, откуда они взялись?
– А вы не записали фамилии свидетелей?
– Вы что, не представляете ситуацию или измываетесь? Я вообще потеряла сознание, и меня загрузили в авто без моего согласия…
Баба Шура вроде бы и не относилась к ключевым фигурам телекомпании, но Черепанов её чрезвычайно ценил. От неё исходили необычайная теплота и душевность, которые благотворно влияли на атмосферу в коллективе. Баба Шура всегда была в добром расположении духа, сотрудники любили с ней советоваться в различных житейских ситуациях. Она была опрятна, чего требовала и от сотрудников, невзирая на их начальственные должности. Ещё она была примерным и удобным сотрудником, который сам решает проблемы. Она сама находила себе подмену на отпуск, следила, чтобы вовремя покупались моющие средства и тому подобное. Иван ставил её в пример молоденькой журналистке, которая почти каждый день чем-то озадачивала руководство: то ей нужно в срочный отпуск, то у неё депрессия, то отравление, то документы в такси забыла – и так через день. 
– Иван Сергеевич, мы же не настаиваем, чтобы этого мордатого гаишника в тюрьму садить, всякое бывает, хотя нёсся он на огромной скорости, ну да Бог ему судья. Но получается, на то, чтобы дело его закрыли, он денег не пожалел, а нам на лечение ни копейки не дал. Да и ладно, если бы могли выкрутиться. Но на лекарства и операцию уже три тысячи заняли, и ещё нужно втрое больше.
Черепанов без колебаний вытряхнул содержимое кошелька – около полутора тысяч гривен, затем вызвал бухгалтера и велел срочно оформить бабе Шуре матпомощь, твёрдо пообещав, что обидчику это с рук не сойдёт.
Иван уже начал набирать телефон городского прокурора, однако, вспомнив совет бабушки, взял паузу: пусть не до завтра, но хотя бы на несколько минут. С прокуратурой обычно мало кто хотел портить отношения. Тем не менее под городским прокурором кресло тоже шатается, и скандал ему ни к чему. С другой стороны, те, кто принял деньги у негодяя, всячески не заинтересованы их возвращать. Но если начальство прижмёт, куда денутся? Есть, конечно, и компромиссный вариант: дело не раздувать, но заставить гаишника компенсировать затраты на лечение. Как оно было на самом деле, Иван представлял. Небось, щегол-следователь или начальничек его глянули, что девчонка простая, заступиться некому, ну и скомандовали виновнику наезда на ней сэкономить, а за свои услуги взяли по максимуму. 
Как Черепанов и ожидал, прокурор начал затягивающие время официальные отговорки, сам он якобы не в курсе деталей, но слышал, что дело ещё не закрыто, результаты экспертиз не готовы, а следователь в отпуск собирается. К чему заранее нагнетать ситуацию? Если результаты расследования не устроят, то их потом можно в суде обжаловать. Иван всё терпеливо выслушал и мягко перешёл в атаку:
 – Пётр Соломонович, раз уж всё так официально обстоит, мы постараемся вам помочь в объективном ходе расследования и поиске свидетелей. Настоящих свидетелей. Покажем потерпевшую в эфире, попросим откликнуться очевидцев, думаю, этим сюжетом и на центральных каналах заинтересуются. Возьмут дело на контроль в Генеральной. Я ведь хотел, как лучше, зная вашу принципиальность. Представьте, если бы, не приведи Бог, кто-то из ваших близких на месте этой девчушки оказался. Ладно, от ответственности уйти хочет, так даже затраты на лечение не компенсировал.
– Иван Сергеевич, но мы же живём в правовом поле. Вот если суд признает его виновным, она может потребовать…
– Пётр Соломонович, чтобы суд установил истину, мы, как я уже сказал, вынуждены будем помочь следствию найти свидетелей, а возможно, и видеозапись ДТП с одной из наших камер… – Иван слегка блефовал с камерой.
– Иван Сергеевич, я вас тоже уважаю как профессионала, давайте не обострять, как говорится, утро вечера мудренее. Обещаю вам лично изучить ситуацию и обеспечить объективность. Кстати, потерпевшая вам кем приходится?
– Как и вам, землячка, нуждающаяся в защите и поддержке. До завтра, Пётр Соломонович. – Иван остался доволен своим дерзковатым тоном, вызванным внутренним чувством правоты.
После бабы Шуры зашёл первый зам с не очень весёлым видом. Ведущая – студентка, прибывшая к ним на практику с факультета журналистики столичного вуза, выпустила в эфир ляпсус. Не расслышав как следует фамилию специалиста по озеленению, с которым она записала интервью, девушка при монтаже представила его Семёном Писиковым, хотя на самом деле звать его Семёном Сисиковым. Теперь все озеленители потешаются над ним, а он требует компенсацию в сто тысяч и угрожает судом.
– И чему их там учат? – разозлился Иван. – Фамилию нужно не стесняться переспрашивать по буквам, показывать герою, это же азы! А редактор выпускающий куда смотрел? Неужели фамилия Писиков не вызвала у него подозрения?
– По мне, что Писиков, что Сисиков. 
Черепанов неожиданно улыбнулся:
– Это черноглазая такая девчушка, с виду очень старательная, так нас поддела?
– Она самая. Переживает, аж жалко её.
Иван вспомнил свою первую практику в районной газете. Агроном, у которого он взял интервью имел звучную фамилию – Кисель, но сам, произнося её, как бы чего-то стесняясь, ставил ударение не на последнем, а на первом слоге, при этом созвучие со словом «кисель» терялось. Ивану послышалось «Писель». Так оно и вышло в газете. Тогда юный автор испугался и ждал каких-то жутких последствий, выговоров или исключений. Времена были строгие. Им на лекции в назидание приводили пример, как корректор допустил аполитичный перенос «бри-гада Иванова», за что то ли выговор схлопотал, то ли был уволен. Черепанов тогда о своём проколе рассказал наставнику – опытному журналисту. «Ладно, уладим на первый раз твои проблемы, – успокоил Николай Саввич, – дуй в гастроном». Затем Саввич позвонил агроному и отчитал его за невнятность произношения и неправильную постановку ударения, после чего тому и в голову не пришло куда-то жаловаться.
– Девчушку успокой, подъедь к этому Писикову или Сисикову – сам уже запутался, извинись, попроси, пусть простит нашу практикантку, как дочку, скажи, что её премии лишили, на собрании разобрали, ну и прочих страхов нагони, чтоб ему самому её жалко стало. А ему подари нашу фирменную футболку, кружку да и вот этот набор, – Иван достал из сейфа красивую подарочную бутылку со стопочками, – у меня он после визита белорусских коллег что-то застоялся.
Потом главный бухгалтер долго пыталась ему объяснить, почему бесплатные поздравления в эфире, по её мнению, обязательно надо облагать подоходным налогом. 
Затем зашёл главный юрист. По обращениям Селиванова сразу несколько проверяющих инстанций затребовали у телекомпании «Лугань» отчеты об использовании кандидатами эфирного времени. Ещё представители Селиванова настаивали, чтобы было озвучено в выпуске новостей, и непременно в вечернее время, заявление об использовании Черепановым служебного положения. Какой-то общественный союз «За новую Лугань», явно созданный и финансируемый Селивановым, обратился в суд с иском о нанесении ущерба деловой репутации вследствие распространения неправдивой информации. Поводом послужила вышедшая в эфире «Лугани» информация о том, что учредители союза «За новую Лугань» работают в головном офисе Селиванова. Иван почувствовал, что его втягивают в ненужные дела, на которые он должен, по их расчётам, отвлекаться, тратить время и силы, нервничать. 
 «А дудки ты станешь мэром!» – Иван мысленно пригрозил Селиванову, сжав перед собой кулак. 
 Черепанов резко закрыл глаза и откинулся в своём удобном кресле. Кресло было примечательно тем, что это была первая дорогая вещь, купленная для собственного комфорта. С юности Иван не привык тратить деньги на себя. Вначале собирал на профессиональную камеру, потом – на студию, потом – на свадьбу. А однажды, поругавшись с Машей, Иван вдруг неожиданно зашёл в магазин итальянской мебели – это были первые постсоветские годы, когда открылись границы и коммерция только зарождались, а итальянская мебель завозилась и впрямь из Италии, поскольку производство подделок ещё не было налажено. Раньше он заглядывал сюда, как в музей, и считал, что отовариваться здесь могут только сумасшедшие. Купить новенький бэтакам, на котором можно прилично заработать, потому что техники такого уровня в городе ещё нет, или выбросить деньги на подставку под зад и пару шкафов? Иван всегда выбирал первое. А тут он уселся в кресло, закрыл глаза и вдруг услышал шум моря. И уже через несколько минут Черепанов изменил своему правилу и приобрёл для своего кабинета новую мебель с чудо-креслом во главе, правда, вытребовав при этом приличную скидку. 
И по сей день это кресло, не знавшее износа, помогало ему и отдыхать, и мобилизовываться. Когда зашкаливала усталость или предстояло принятие важного решения, он говорил секретарю, что изучает важные документы, и велел никого не пускать. А сам выключал мобилки, закрывал глаза и…мечтал. Иван никому не рассказывал об этом, даже Маше. И ни капельки не жалел о такой своей слабости, вернее, особенность эту он вовсе не считал слабостью, скорее, наоборот. 
Он точно понял, что не бывает людей независимых. Должна быть отдушина. Если пар не выпускать и жить по железным правилам, рано или поздно произойдёт срыв или отрыв. 
Впервые его обескуражила в студенческие годы во время отдыха в Крыму хозяйка, у которой они сняли флигель. Звали её Нелли Захаровна, или просто Захаровна. Она работала массажисткой в местном санатории. Несмотря на то, что было ей около шестидесяти, Захаровна сохраняла спортивную фигуру, и в каждом её движении проступали решительность и энергичность. Иван не раз слышал рассказы о том, что по завершении летнего курортного сезона местное население исключительно пьянствует и деградирует. «А зимой, когда нет отдыхающих, здесь, небось, все пьют от тоски?» – решил уточнить у хозяйки Черепанов. Захаровна смерила пытавшегося поумничать юнца жёстким взглядом решительных карих глаз, отставила тарелку с арбузом, вытерла руки, словно собиралась пустить в ход их энергию, подошла поближе к Ивану и произнесла монолог, который он запомнил на всю жизнь.
– Это вы не умеете отдыхать. Хлыщете водку, нажираетесь до беспамятства, спите с кем попало, потом бегаете по докторам, то теряете документы, то без меры жаритесь под пекучим солнцем, а потом лечите ожоги. Это отрыв, а не отдых. А я зимой сажусь в плетёное кресло-качалку на берегу моря, прикрываюсь пледом и читаю О,Генри. А у моих ног располагается любимый пёс Лорд. И это и есть отдых. Я, Лорд, Море и О,Генри.
У Захаровны не было высшего образования, но природная мудрость этой женщины сильно поразила Ивана. По молодости ему хотелось побольше успеть. И однажды бабушка, глядя, как он мотается с утра до ночи по делам, не успевая пообедать, дала совет, который он тоже услышал лишь через годы:
– Ты, Ванечка, зря так себя загоняешь. Когда человек устаёт, он совершает ошибки. Если в один день много дел переделаешь и вымотаешься, на другой можешь из-за усталости сделать один неверный шаг, который все твои предыдущие труды перечеркнёт.
 И со временем Черепанов убедился: только в кино бывают идеальные герои с абсолютной силой воли. В жизни – по-другому. У каждого имеются свои слабости, как говорится, свои тараканы. Просто многие их умело маскируют. Но при желании их можно всегда откопать. Кто-то уходит в запой, кто-то – по девицам, и это ещё самые безобидные привычки снятия стресса. Знакомый доктор поведал Ивану, что психиатрические больницы перегружены вип-персонами. От срывов и депрессняков пытаются избавиться менты и работники спецслужб, учёные и артисты. Некоторые из олигархов и правительственных мужей этот недуг всячески пытаются скрыть, предпочитая раз в полгода проходить курс в зарубежных клиниках. Но рано или поздно эта информация всё же просачивается и становится предметом их шантажа. Поэтому куда лучше зависеть от добрых и безобидных слабостей и привычек. 
52 субботы в году, независимо от землетрясений, настроения жены, бытовых проблем, дней рождений и всего прочего, он бегал с проверенной годами группой друзей в футбол, после чего они дружно шли париться в старые городские общественные бани. С тазиками, бодрящими душистыми веничками, чаем, прибаутками и свежими анекдотами. Ещё по вторникам он исчезал из поля зрения средь бела дня на два часа со всех радаров, отключая обе мобилки. Даже собственная секретарша, когда Черепанова срочно хотел разыскать губернатор, в такой момент ничем не смогла помочь. Дело в том, что Иван играл с одноклассником Кузей в большой теннис. И хотя оба были не ахти какими мастерами, игра сопровождалась невероятным количеством криков, курьёзов и драматических моментов. После чего они принимали душ, болтали в баре за душистым чаем и желанным бутербродом с сёмгой, а затем разбегались. После таких игр Черепанов чувствовал необычайный прилив энергии и душевных сил. Если до тенниса он мог сорваться по мелочам, то после – его ничем нельзя было вывести из равновесия. А в повседневной жизни главным его оружием, восстанавливающим силы, была способность мечтать. Медленно поцеживать из большой кружки чай с лимоном и мечтать. 
Мечта. Алушта. Берег. Звёзды. Ночное купание. Ласпи. Палатка. Лодка. Старый лес. Грибы. Деревня. За рулём дедовой старой «Победы». Самолёт. Симпатичная японка. Рыжеволосая девушка в поезде, которую он защитил. Друг Володя в Севастополе. Балаклава. Рыбалка на море. Ночная рыбалка на Северском Донце. Стоп! Отставить. Ну да, на рыбалку они лет пять назад ходили вместе с тогдашним соседом – молодым опером Владом. Он нынче дорос до начальника розыска городского УВД. А что, если через него и раскрутить афёру с аукционом? Нужно секретаршу комиссии Махнову пробить – она явно в этом как-то замешана. 
Черепанов вспоминал, как в охотку выпивал на ночной рыбалке с начальником розыска, когда тот таковым ещё не являлся. Море, лес и рыбалка уходили в туман. Выходные – в палатке на берегу реки – тоже. 
Влад ответил сразу. Палатка-мечта была окончательно свёрнута. Ивана взял азарт.

Глава 7

Встречу Влад назначил на субботу: 
– Пообедаем в «Калине», это на двенадцатом километре Харьковской трассы. Нужно свернуть на Малинино, при въезде в село на берегу речушки увидишь деревянный ресторанчик, место проверенное, хозяин – мой дружбанчик, мы там одни будем. Так что бери водителя, под рыбку выпьем по соточке…
– Лады, только давай часика на три, а то утром кое-какие дела мне не отменить, – Черепанов имел в виду футбол и баню. 
Субботнее утро началось как-то по-дурацки. Его водитель, которого Иван накануне попросил поработать в выходной за дополнительную плату, позвонил и, извинившись, сообщил, что дома скандал, поскольку жена настаивает на поездке к тёще, которую он хотел отменить. Ни с того. ни с сего раскашлялась и затемпературила Маша, вследствие чего Ивану пришлось лететь в аптеку – на футбол он опаздывал. Один из телефонов он зачем-то впопыхах засунул в карман рубашки, и когда наклонился, чтобы по Машиной просьбе переставить тазик с вареньем, трубка упала аккурат в горячий сладкий сироп. Часть телефонных номеров, в том числе и Влада, Иван как раз не успел перенести в память второй своей мобилки. Затем куда-то задевались ключи от машины. Пришлось взять запасные, но на брелке с сигнализацией подсела батарейка, из-за чего он срабатывал через раз, и то после лёгких постукиваний.
 На футбол Черепанов опоздал, во время игры неудачно наступил на мяч и потянул связку. Из бани пораньше убежать не получилось – друзья с энтузиазмом включились в его выборные дела и горели идеями и искренним желанием помочь выиграть выборы. По-хорошему, нужно было бы ехать в Малинино на такси. Но времени оставалось в обрез, номера такси в памяти его второй мобилки не хранилось, и прихрамывающий Иван, не долго думая, вскочил за руль. На обратный путь можно будет вызвать какого-либо водителя или в крайнем случае оставить машину в этом Малинино, а завтра отогнать назад. Там видно будет…
 Черепанов не любил опаздывать, но сейчас он явно не успевал и вдобавок не мог предупредить об этом Влада. При выезде из Лугани Иван поднажал на газ. 
С годами он поймал себя на том, что стал ездить более медленно и аккуратно. По молодости, когда он только освоил вождение и купил старенькие «Жигули»-«копейку», ему захотелось похвастаться перед Машей, и на выходные он повёз её семейство к ним на дачу. Иван демонстрировал точно рассчитанные обгоны и перестроения, что, по его мнению, должно было вызвать восторг или хотя бы одобрение пассажиров. Однако будущий тесть безо всякой дипломатичности ошарашил юного гонщика:
 – Что же ты ездишь, как полный «чайник»? Газ – тормоз, газ – тормоз. И эти бесполезные обгоны, когда впереди красный свет светофора вас всё равно подравняет. Запомни: высший пилотаж вождения – в плавности. Водитель не должен утомлять пассажиров ни рывками, ни рискованными манёврами, ни брюзжанием на то, что кто-то его подрезал или поворот не включил. Это его проблемы. Хотя в правилах и написано, что водитель вправе рассчитывать, что все участники дорожного движения соблюдают правила. Но на самом деле на дороге, как и в жизни, полно придурков и разгильдяев, так что надо быть готовым ко всему и не нервничать.
Тогда Иван обиделся на Машиного отца, не оценившего его водительский талант. Но позже вспомнил и принял его наставления. Медленная плавная езда после работы улочками отходящего ко сну родного города доставляла Черепанову удовольствие. Тем не менее иногда он прибегал к спортивной манере езды и однажды в критичный момент даже домчался по заснеженному городу из центра до вокзала за 11 минут. Но в такие моменты он концентрировался и полностью контролировал ситуацию. Голова, как локатор, снимала информацию на 360 градусов и учитывала все таящиеся на пути опасности. Он сливался с машиной, чувствуя её аэродинамику, связку колёс с дорогой, нагрузку при поворотах…
 Неожиданно из-за дерева выскочил гаишник, решительно махающий палочкой Ивану. Черепанов резко, но без пробуксовки остановился, слегка сдал назад, экономя время, и полез в карман ветровки за документами. В этот момент он вспомнил, что забыл забрать у водителя техпаспорт, а собственные права переложить из рабочего пиджака… Да что ж это за день такой?! Иван почувствовал и злость, и досаду. И в памяти всплыл совет бабушки: когда всё не клеится, перетерпи и распутывай проблемки по одной, узелок за узелком – и всё постепенно наладится.
 В памяти мгновенно промелькнули слова автоинспектор, с которым Иван познакомился на отдыхе, и за чаркой водки допытывался о секретах службы. «Моя встреча на дороге с тобой – это как дуэль, кто кого, но случается и ничья», – учил тогда гаишник. 
 Черепанов мог представиться, назвать фамилии начальства, но он почувствовал некую внутреннюю силу. 
– Не узнал меня? Бывает, – уверенный тон Ивана и не допускал возражений. – Ты извини, старик, документы и деньги забыл, но всё в порядке. Ты на меня время не трать. Тебе за смену ещё нужно и на бензин, и на мойку машины заработать, начальству тыщёнку сдать, оружейнику – соточку, как ни крути, две сотки зелёных получается, а народ нынче прижимистый пошёл, да и ксивы блатные через одного: то прокуроры, то судьи, то депутаты, то ещё какая-либо шушера, которую трогать нельзя, а тебе выкручивайся, как хочешь. Завтра в семь тридцать на канале «Лугань» для тебя персонально будет песня. Тебя как величать-то, запиши на листке. 
 – А можно песню и для начальника, хотя… лучше для моей девушки, – гаишник старательно начал выводить в блокноте имена.
Местечко, где располагалась «Калина», оказалось весьма живописным. Изгиб речушки со склонившимися над ней старыми ивами, где на пригорке за невысоким тыном виднелись срубик, аккуратная мазанка, амбар и погреб. Всё было сделано добротно, просто и со вкусом. На примыкающем к усадьбе лужке пара лошадей неторопливо щипала травку. От увиденного Иван почувствовал приток сил. И лошади, и травка были настоящими. Не муляжами, как в модных столичных ресторанах – а-ля под старину. Судя по всему, здесь всё было настоящее: и неторопливо разгуливающие куры, и сохнущие вверх дном на заборе кувшины и бутыльки, и стог сена, и колодец, и телега. Всё было живым и небутафорским. Вместе с тем не было и нагромождения лишних предметов старины, чем тоже иногда грешат подобные заведения. Однако кони и погреб – это здорово, но Иван поискал взглядом машину Влада и, не найдя, слегка заволновался. Неужели не дождался и уехал? 
 – Влад звонил, что немного задерживается, а у вас связи нет, просил подождать, – перед Черепановым откуда-то возник бородатый, одного с ним возраста, высокий, крепко сбитый розовощёкий мужичок в учительских очках с прозрачными стёклами в немодной чёрной оправе, одетый в белую льняную сорочку, качественные, хотя и подношенные джинсы и кроссовки.
С Семёном – так звали хозяина «Калины» – они быстро нашли общий язык.
– А в погреб можно спуститься? – Иван почувствовал ностальгию по бабушкиному погребу из детства.
Картошка хранилась на досках, морковь – на песке, полки были уставлены бутыльками. С вареньями, наливками, самогоном. В углу расположились две кадки с соленьями, один запах которых приводил в восторг.
– Обязательно снимем о вас передачу, – пообещал Черепанов.
– Спасибо, конечно. Хотя реклама нам особо не нужна. Поднять выручку – не самоцель, да большой поток мы и принять не сможем. Это в основном – для своих. Лучше пусть пусто будет, чем какое-то хамло начнет бузить… 
Вскоре Черепанов обнимал бывшего соседа. Влад производил впечатление человека успешного и уверенного в жизни и в себе. Всё милицейское руководство, несмотря на скромное жалованье, давно перестало стесняться ездить на дорогих автомобилях, разве что оформляли их не на себя, а на родственников, а потом катались по доверенностям. Джип «Тойота RAV-4», дорогие часы, новенькие модные туфли свидетельствовали о том, что у главного оперативника города дела в порядке. Тем не менее Влад не «заелся» и не поймал звёздную болезнь, как это часто происходит. Чувствовалось, что он умеет держать баланс, позволяющий быть успешным и не сильно кривить душой. 
Друзья выпили за встречу, и Иван без обиняков изложил ситуацию. От просьбы Влад не отмахнулся:
– Задал ты, Ванёк, задачку. Так у тебя всё просто. Это только в ваших дурацких сериалах так происходит. Ну да ладно, куда тебя денешь. Я с такого рода делами стараюсь не связываться и любому другому отказал бы, предлог найти можно. Но для тебя постараюсь. 
– Конкретный гонорар пока не обещаю, но за мной не заржавеет. 
Влад остановил Черепанова жестом:
– Кончай свою чепуху молоть. Помню, как ты мне помог, когда меня хотели уволить якобы за превышение полномочий, когда этих урок взял, а у них крыша была в УБОПе. Если бы не твой сюжет на первом канале, неизвестно, где бы я нынче дворником работал. Тебе же с меня не пришло в голову денег просить.
– Зато мы потом здорово на кухне принесенный тобой коньячок распили, – припомнил Иван.
– Вот и отлично. С тебя тоже коньяк. По завершении.
– А вот возьму и стану мэром…
Чарки были опустошены, после чего Влад куда-то позвонил. Речь шла об оперативной разработке, к какому-то делу присовокупляли для проверки полученный агентурным путём номер телефона. Через полчаса поступила первая информация. Был вычислен второй телефонный номер секретаря конкурсной комиссии.
– Теперь предстоит трудоёмкая работа, – пояснил Влад, на поведении которого действие алкоголя никак не сказалось. – Нужно отследить номера, которые находились в тот день рядом с ее телефоном. Тогда можно будет понять, с кем она встречалась.
 – Мобилки явно облегчили вам работу. Это же настоящие «жучки», – заметил слегка захмелевший, но ещё вполне здраво соображающий Черепанов. 
На следующее утро Иван хлебнул рассольчику из банки с солёными помидорами, подаренной при прощании хозяином «Калины» Семёном, и отметил, что состояние его намного лучше, чем можно было бы ожидать. Хоть движения и реакция были не самые лучшие, голова не болела и присутствовал аппетит.

Глава 8

В понедельник с утра Влада вызвал начальник и без обиняков начал отчитывать.
– Какого лешего ты этим номером интересуешься? У меня из прокуратуры уже дело затребовали. 
– Да там всё в порядке, был этот телефончик в показаниях, задокументировано. Человек не помнил точно, решили проверить.
– Влад, я же к тебе, как к сыну, в общем, не лезь в эти дела.
«Интересное дело, не припомню такой оперативности, – размышлял Влад, выходя из кабинета шефа. – Откуда утечка? Слушали Ивана, или меня, или кто-то из наших…»
Влад без предварительного звонка заехал к Черепанову в телекомпанию, чем порядком его удивил, и с порога объявил:
– У меня для тебя две новости.
– Начинай с плохой.
– Пока я не смогу тебе активно помогать.
– И какая новость на этом фоне претендует на звание хорошей? – Иван уже было настроился на что-то совсем неприятное, а потому не очень разочаровался.
– Я выяснил то, что ты просил, – Влад достал из кожаной папки и протянул соединённые скрепкой два листка с распечаткой набранного на компьютере текста.
Изучив содержимое документов, Черепанов решил рассказать о своих подозрениях и наработках Карандину и Томенко. Не называя, разумеется, Влада.
Томенко выслушал рассказ, но вместо того, чтобы похвалить Ивана, набросился на него, как на двоечника:
– Иван Сергеевич, я ведь не печатаю без вашего ведома статьи, не лезу на телеэкраны. Вы могли сначала со мной хотя бы посоветоваться, согласовать свою замечательную инициативу? Люди Селиванова действительно поработали с секретарём комиссии. В понедельник ей должны были перевести деньги. Разумеется, всё они делали очень осторожно. Прямых доказательств у меня не было. Но эффект неожиданности мог сработать – мы надеялись её расколоть, тем более, что выявилось, что Селиванов помог её сыну поступить в институт. Но у Селиванова оказались свои люди у мобильного оператора. Как только вы начали пробивать телефон, они об этом доложили. В результате Махнова встретилась с непосредственным начальником, подписала задним числом заявление на отпуск, плюс за свой счет две недели взяла и улетела вчера за кордон якобы на лечение.
– М-да, извините, Олег Николаевич, – Черепанов почувствовал себя неудачливым партизаном, который мелким терактом помешал крупной операции регулярной армии, – я действительно не предполагал…
– Мужики, – перебил Ивана Карандин, – тут такая история, думал не рассказывать, но вижу, что команде нашей можно доверять и не стесняться.
– Всё верно, как помните, в отдельных ситуациях лучше перебдеть, чем недобдеть, – Томенко уже был не столь суров и даже дружелюбен.
– Так вот, я на выходные к своим летал. Надю с малышом проведать. Ну и Надя вцепилась в меня в конце: не уезжай – и всё, ну их, эти выборы, ну их, эти заработки. Я не пойму, в чём дело. Девчонка она вроде боевая, не из трусливых. В конце концов выяснил, что ей какой-то гороскоп по Интернету пришёл. А потом цыганка подбежала на улице и начала предвещать ужасы для ребёнка, если его отец, то бишь я, срочно все дела не бросит и не приедет. Бред, сам понимаю. Думал не рассказывать. Чтобы трусом не сочли. 
– Всё может быть. И случай, и не случай. Потихоньку со всем разберёмся. Только не горячитесь и не паникуйте. – Томенко выглядел спокойно и уверенно, и это передалось его коллегам. – Договариваемся не стесняться и делиться любой информацией и соображениями. 

– Ситуация с аукционом осложняется, – начал без предисловий очередное заседание штаба Сергей Сергеевич Егорченко. – Одна из фирм-участниц подала иск в суд о признании аукциона недействительным. Эта долбанная секретарша на каком-то уведомлении не ту дату поставила. 
– И что будет дальше? Какие сценарии развития событий?
– Суд может откладываться. Но фокус в том, что судья уже вынес решение, запрещающее городу производить любые операции по этому аукциону и земле. То бишь пока будет тянуться разбирательство, город никаких денег не получит.
– Я располагаю информацией, что наш Селиванов уже вёл переговоры о перепродаже этой земли и даже взял крупный аванс, – ошарашил присутствующих Томенко.
– Но каким образом?
– Схема, видимо, такова. Фирма, которая выиграла конкурс, и та, которая якобы оказалась обиженной его результатами, – обе представляют интересы Селиванова. Фокус – в следующем. По результатам аукциона он получил право на покупку лакомого куска земли. Но при этом фактически ни копейки в казну не заплатил. А как только Селиванов захочет этим правом воспользоваться и выкупить землю, вторая его фирма свой иск из суда отзовёт.
– Но без договорённостей с судьёй такую афёру не провернуть, – рассуждал вслух Черепанов.
– И не только с судьёй. Явно Селиванов поработал и с кем-то из конкурсной комиссии. При этом убил сразу нескольких зайцев: немалый куш на перепродаже земельного участка сорвёт, а городские власти и денег лишит, да ещё и дураками выставит. Явно рейтинг В.В. не повысится.
– А если доказать причастность Селиванова к этой афёре?
– Сложно, долго, съедет, – не проявил оптимизма Егорченко. 
– А как же объяснять людям провал аукциона? Ведь на нём многие обещания были завязаны, – перед Черепановым стояла сложная задача.
Олег Николаевич Томенко как обычно делал пометки в блокноте.
Несколько скрасили огорчение присутствующих оглашённые данные последнего соцопроса. Несмотря на подвисший аукцион, в В.В. по-прежнему верили. Он сохранял лидирующее положение, хотя и потерял более семи процентов голосов. Вторая любопытная новость состояла в том, что Черепанов вышел на четвёртое место, почти догнав Егорченко. 
Тем временем исполкомовские юристы подали апелляцию, все силы и связи были брошены на пересмотр решения суда. 

Часть третья
Собачки – убийцы

Глава 1

Весь этот день, 20 сентября, Черепанов мотался по редакциям газет, телестудий, приемным общественных организаций – «афганцев», «обманутых вкладчиков», ветеранов войны и даже «женщин-предпринимателей» – укреплял связи. Необходимо было организовать помощь детским домам «Малютка», завезти диагностическую аппаратуру в больницу и ещё подготовить целый список «добрых» спонсорских дел. И всё это с «прессой», фото- и телекамерами. К сожалению, пик такого рода помощи возникает только в период выборов, а потом плавно сходит на нет. И хоть В.В. не забывал о благотворительности и в другое время, законы жанра диктовали активность именно в этот период и с широким освещением спонсорских акций в средствах массовой информации. «Мало быть хорошим парнем, – гласил основной закон PR-деятельности, – надо, чтобы об этом узнали остальные». Черепанов хорошо знал и принимал правила и радовался, что хоть в этот период деньги кандидатов – участников гонки попадут по назначению и с пользой. Поэтому он с удовольствием запланировал и выбил большой кусок в бюджете кампании на спонсорскую помощь и с таким же удовольствием доводил дело до конца.
Только сейчас, вечером, когда он, усталый, приехал домой, заметил, что ещё с обеда отключил мобильник. Иван восстановил «статус-кво» телефона, принял душ после нелегких «мыканий» по разным концам города. На скорую пообедал, вернее, поужинал быстро приготавливаемыми продуктами из притихшего холодильника.
– Привет, гастритик, не исключено, что этой осенью мы с тобой опять встретимся, – пробурчал он сам себе на мотив известной мелодии и приготовился смотреть неоднократно анонсированное телеобращение к народу основного конкурента – Селиванова. Часы показывали 18.20. В запасе было еще пять минут, чтобы успеть позвонить жене с очередным отчетом. Он проверил подключение магнитофона, так как всегда записывал выступления конкурентов, нажал на красную клавишу«запись» и, пока шёл рекламный блок, «набрал» жену.
– Есть четыре минуты, – предупредил он Машу после воздушных поцелуев, – и эти минуты я проведу на высоте…
– Время пошло, – в тон ему ответила Мария, – боюсь, как всегда, этого нам не хватит…

Телеролик с выступлением Селиванова длился 15 минут, после чего Черепанов почти сразу выключил видеомагнитофон и телевизор. Странно… По правде, Иван ожидал какого-то суперхода или суперсенсации, поскольку в команду Селиванова были недавно прикуплены два лучших столичных креативщика. В штабе Лунина готовились к очередной информационной провокации, но, кроме уже звучавших в прессе и с экрана стандартных обвинений в якобы коррупции среди подчиненных В.В., в нецелевом использовании средств городского бюджета, вымогательстве взяток с предпринимателей, из «дежурного» общего набора ничего особого не прозвучало. И всё это, как и ранее, без конкретных фактов и фамилий, чтобы не было возможности проверить или опровергнуть такие заявления.
«А сколько шума-то было, – даже как-то разочарованно подумал Иван. – Неужели хотели в очередной раз удивить таким шагом? Не похоже на них. А может, выдыхаются и ничего не могут придумать нового? Скорее, отвлекают внимание, а сами готовят очередную пакость. Это больше похоже на правду. Такие проигрывать не привыкли и не умеют. Позвоню-ка Алексею, он тоже смотрел выступление. Каково его мнение, может я что-то упустил?»
Но телефон Карандина был занят и Иван засел за последнюю правку текста к завтрашнему выступлению В.В. на теледебатах.
Карандин перезвонил через минут семь. Голос был охрипший, взволнованный.
– Иван, – безо всяких вступлений заговорил он, – срочно перезвони на телевидение, отмени дебаты. Придумай что-нибудь важное – срочная командировка, то, сё… Хотя, погоди, всё равно узнают, – он помедлил, – пока ничего не объясняй, просто отмени – и всё.
– Да что случилось? – волнение уже передалось Ивану, – что было такого в этом сюжете, чтобы всё перекраивать? Ведь отмена дебатов – это …
– При чём здесь сюжет? – перебил Алексей. – Позвонили с «дачи» В.В., там случилось ЧП. Я сейчас туда срочно еду, Томенко тоже. Вызвали «скорую», милицию. Но судя по предварительной информации охраны, он завтра точно выступить не сможет.
– Неужели всё так серьёзно? Жив?
– Жив, но степень тяжести ранений пока непонятна.
– Неужели они? Но ведь о «даче» знали только свои, проверенные люди, была серьёзная охрана. Мы приняли все меры предосторожности, к нему даже из посторонних никто не приезжал...
– Погоди, Иван, я ещё сам не понимаю, что случилось, но по предварительной информации теракта не было.
– Ему просто стало плохо? Но сердце у него было в норме, да и вообще он находился в приличной физической форме, особенно для своих лет.
– Да нет, тут всё странно, – Иван даже физически почувствовал, как поморщился Карандин, – короче, охрана доложила, что примерно в половине седьмого ни с того ни с сего на него напали и чуть не загрызли насмерть собственные собаки. Вот так. Через полчаса буду на месте, перезвоню.
В трубке пошли короткие гудки.

Глава 2

Совещание в кабинете Карандина было назначено на 9 утра. Кроме Карандина, Егорченко и Черепанова, на нём присутствовали заместитель руководителя штаба по безопасности Олег Николаевич Томенко, зам по финансам и главный бухгалтер штаба Марина Сергеевна Моргунова, руководитель юридического департамента Олег Витальевич Ковальчук и пресс-секретарь Светлана Машкова.
Начал Карандин. Вид у него, как и у Томенко, был усталый. Тёмные круги под глазами и едкий запах табачного дыма, исходивший от них, свидетельствовали о долгой бессонной ночи.
– Не все знают, – начал Карандин, – что вчера в доме, где находился Владимир Васильевич и который мы называем «дача», произошло, – тут он помедлил, подбирая слова, – скажем пока так – ЧП. Вчера вечером, безо всяких видимых причин на В.В. набросились два его пит-буля и чуть не загрызли до смерти. Слава Богу, что вовремя подоспела охрана, и худшее не случилось. Собак застрелили, но один охранник пострадал тоже. Состояние В.В. тяжёлое, травмы серьёзные, и он в больнице. Естественно, ни о каких дебатах не может быть и речи. Это же касается и всех намеченных до конца кампании выступлений и встреч.
По мере его рассказа Черепанов, внимательно наблюдавший за присутствующими, видел, как лица женщин, впервые услышавших о происшедшем, вытянулись от ужаса.
– Это просто немыслимо, – первой пришла в себя Марина Сергеевна, – я знаю Владимира Васильевича больше пятнадцати лет, работала с ним не на одном месте. Бывала в семье. Он всегда держал собак и любил их. И они это чувствовали и любили его. Иногда даже больше, чем люди. Да и доверял он им больше, чем всем, – замявшись, она отвела взгляд от Карандина и посмотрела «в стол».
– Всё верно, – продолжил Томенко, как бы не заметив заминки, – у него действительно всегда были собаки, но никогда, да, никогда они даже не укусили ни Владимира Васильевича, ни кого-нибудь из членов его семьи. Несмотря на то, что это были бойцовые породы, а он любил таких, они со щенков росли в семье, играли с детьми, прошли хорошую школу дрессуры в одном из наших лучших питомников. Это не первые псы, которых он держал. Старые уже умерли, но и этих воспитывали так же. Когда мы с Алексеем вчера вечером приехали на «дачу», я не мог поверить своим глазам.
– Тем не менее это как-то случилось, – Карандин, видимо, автоматически рисовал собачьи морды на чистом листе бумаги, – и случилось именно в тот момент, когда это было нужно нашим конкурентам и совсем не нужно нам. Я тоже не верю в такие случайности, особенно после первого покушения, но доказать связь людей из штаба Селиванова с этим случаем будет очень сложно. Если она есть, – добавил он, помолчав и взглянув на Томенко.
– Сейчас В.В. в больнице и сколько пробудет там, неизвестно. Уже к вечеру об этом будут знать журналисты, утаить такое невозможно. И мы понимаем, что после этого начнётся. Так, Иван?
– Так, – Черепанов понимал, что такой случай, особенно с кандидатом в мэры и при наличии у конкурентов своих СМИ и когорты журналистов, готовых не хуже собак растерзать любого, на кого укажут хозяева, наверняка означает провал на выборах. – Они сразу же поднимут тему гуманного отношения к животным, содержания в квартире агрессивных и ненасытных собак-убийц, когда нечего есть людям. Присовокупят, что собаки уже нападали на соседей, детей, и даже найдут пару свидетелей и пострадавших, которых в своё время якобы заставили молчать. Это помимо того, что сам В.В. как минимум месяц не сможет появиться на людях. А любое наше заявление о том, что это подстроено командой Селиванова, потребует серьёзных доказательств, – он перевёл взгляд на начальника юридического департамента Олега Витальевича Ковальчука.
– Если говорить юридическим языком, то это может квалифицироваться как покушение на убийство, – поддержал Ивана Ковальчук, – но доказать, что имел место преднамеренный и подготовленный акт, практически не реально, особенно в такой короткий срок. Если это было действительно покушение. Пока я этого не вижу, хотя тоже чувствую, что это не случайность. Но чувства к делу не приложишь, нужны факты. Милиция, надеюсь, начала этим заниматься?
– Милиция занимается, – Карандин разрисовал оскаленными собачьими мордами уже второй лист, – а что в данной ситуации говорит закон о выборах?
– Даже если проиграем, это теперь возможно, если допустить самое худшее, то у нас будет ещё десять дней после окончания выборов, чтобы опротестовать результат. Но для этого необходимо доказать в суде, что то, что произошло вчера, было не случайностью, а организованной попыткой убийства. И это наш единственный шанс. Хотя, честно говоря, я в это не верю. Разве никогда раньше собаки не нападали на случайных прохожих и даже на своих хозяев? Да сколько угодно случаев по всему миру, и вы это знаете не хуже меня. Может, нам просто хочется, чтобы всё было так сложно, а на самом деле животные просто взбесились. Кстати, что с ними?
– Их сразу же там застрелил охранник, услышавший шум и вбежавший в комнату. Они бросились и на него. После их трупы забрали с собой сотрудники милиции, чтобы отвезти на экспертизу и выяснить, были ли они больны бешенством либо другой болезнью.
– Вот видите, – Ковальчук обвёл глазами собравшихся, – им было всё равно, кого «рвать», просто В.В. оказался рядом, а был бы кто-то другой – напали бы на него. Нет, я пока не вижу связи с командой Селиванова и думаю, что то же самое скажет следствие.
– Тем более, что оно будет проходить под контролем начальника УВД – Кривцова. А этот доблестный полковник сделает всё, чтобы затянуть его и «обнулить» результат, даже если что-то и будет. У него давно на нас зуб, – подтвердил Томенко. – Я этого субъекта хорошо знаю, было дело – работали вместе.
– Раз так, Олег Николаевич, – перебил Карандин, – другого выхода нет, проводи своё, альтернативное расследование, ты ведь когда-то этим профессионально занимался. Может, чего и накопаем, просто это наш единственный шанс. Надо – возьми в помощь кого хочешь, хоть Черепанова, он любитель всяких загадочных историй. Но не в ущерб основной работе, хотя в новой ситуации Света и сама справится…
– Согласен, – казалось, Томенко ждал этого и уже включился в работу, вмиг превратившись в былого «опера». – Что ж, пока все тут, можно кое-что уточнить?
– У меня? – удивился Карандин, – давай.
– У всех. Первое, – теперь уже Томенко что-то записывал в блокноте, –кроме присутствующих, кто-то еще знал о местонахождении «дачи»?
– Нет, – Егорченко обвёл глазами собравшихся, и никто не возразил, – только охранники, но они всё время находились на «даче» безвыездно, кроме того, работают с В.В. около 10 лет и не раз его выручали. 
Он вопросительно взглянул на Марину Сергеевну. Она утвердительно кивнула.
– Хорошо. Их данные у меня есть, я проверю, – он продолжал что-то записывать. – Алексей, ты зашёл на «дачу» первым, я приехал позже. Что-то необычнее в комнате бросилось в глаза? Я попрошу у «ментов» протокол осмотра, остались связи, но важно твоё впечатление. Может, что-то на столе или на полу?
– Да вроде бы ничего постороннего… – подумав, ответил Алексей.
– Ну необычного, что могло бы собак, скажем, спровоцировать – может, какая-либо еда?
– Нет, ничего необычного. Всё как всегда. По словам охранника, В.В. пообедал на кухне ещё в три часа и не взял с собой даже воды. В комнате были открыты форточки, но они выходят во внутренний двор, а там, кроме охранника, никого не было. Я бегло осмотрел комнату после милиции, искал, не пропали ли документы, не забрали ли «менты». Никаких посторонних предметов ни в комнатах, ни вокруг «дачи» ни следователи, ни я не нашли. Да вы ведь и сами все обшарили после. Включённый телевизор – он, видимо, как и все, смотрел сюжет с Селивановым. Кресло, стол с книгами и рабочими бумагами – В.В. готовился к дебатам.
– Да, – подтвердила Светлана, – накануне он просил привезти новые книги.
– Верно, были книги. Что-то по местному самоуправлению, экономике и … – Карандин вдруг внезапно осёкся и побледнел.
– Что? – резко спросил Томенко. – Ты вспомнил что-то важное?
– Не знаю, – еле выдавил Алексей, – просто я тогда не обратил внимания, но теперь вспоминаю, что третья книга, которая лежала на подлокотнике кресла, была, была, – он вдруг внезапно охрип, – была «Собака Баскервилей» Конан Дойля.
В повисшей тишине раздался глухой стук. Это, потеряв сознание, медленно сползла со стула и упала на пол Светлана Машкова.

Глава 3

С Томенко Иван встретился только вечером. С утра необходимо было подготовить материалы для областных газет и телеканалов с приемлемыми объяснениями случившегося. Он узнал предварительные результаты экспертизы трупов собак. Заключение гласило, что животные бешенством не страдали. Но, так как официальное расследование только началось, то приходилось ссылаться на временное отсутствие результатов и тянуть время. О здоровье В.В. регулярно сообщала Светлана, которая держала телефонную связь с больницей. Пока состояние было стабильным, средней тяжести, как выражаются медики. А вот их последние рейтинги стремительно поползли вниз и упали на пять пунктов, как сообщили социологи. В Интернете активизировалась инициированная штабом Селиванова кампания против В.В. Затем пошли серии заказных материалов в газетах и на телевидении. Образ В.В. мастерски делали трагико-смешным и неуклюжим. Черепанов со Светой, конечно, отбивались, но инициатива была в руках конкурентов и крыть пока их выпады было нечем. Карандин был прав: лишь доказав покушение, можно будет «отстреляться».
Олег Николаевич с утра съездил в питомник пит-булей «Супер-Пит», откуда взяли собак для Лунина, и поговорил с одним из инструкторов – Андреем и директором питомника – Ольгой Сергеевной Рыбкиной.
– Они подтверждают, – рассказывал Томенко, – что собаки, которые были у В.В., родились и проходили предварительную дрессуру у них. Собаки с родословной, от известных родителей-чемпионов, здоровые и никаких отклонений в психике у них до сих пор не было. Да и вообще случай нападения на людей – большая редкость, хоть эта порода и бойцовская, но они скорее могут быть агрессивны именно по отношению к другим собакам, а не к людям. А в случайную агрессию, безо всяких причин, работники питомника не верят, но и объяснить такой случай не могут. Псов В.В. они недавно видели, животные были послушны, спокойны и здоровы. Они настаивают на том, что агрессия скорее всего чем-то или кем-то спровоцирована.
– Но кем, чем? Ведь в комнате кроме В.В., в том момент никого не было?
– Дело в том, что такие собаки воспитывались как охранные и боевые, поэтому определенные команды, поданные визуально, голосом или действием, инициированные с помощью определенных медицинских препаратов, введенных, например, в пищу или воду, могли бы возбудить необоснованную агрессию. Такие препараты добавляют иногда перед подпольными собачьими боями, и тоже, разумеется, втихую.
– Вы хотите сказать, что поскольку в комнате В.В., да и за окнами тоже никого не было, а первые два способа подачи команды на агрессию отпадают, остаётся один – подсыпать порошок им в еду, и когда он подействует, собаки нападут сами?
– Именно так. Ведь в момент агрессии в комнате В.В. никого не было. Не было посторонних и в доме, камеры это подтверждают – он наверняка смотрел телевизор. А собаки напали на него около 18.15, примерно через 15 минут после кормления. Именно через такой промежуток времени действует порошок. Во всяком случае, других версий у нас пока нет.
– Но тогда надо выяснить, кто был у В.В. между первым и вторым кормлением собак. А может, это всё-таки охранник…
– Нет, – жёстко прервал Черепанова Томенко, – охранники отпадают. Во-первых, они могли это сделать и раньше, и не таким экзотическим способом. Ведь в этом случае подозрение первым падает на них. Во-вторых, один из них тоже серьёзно пострадал. Если бы они хотели летального исхода, просто подоспели бы чуть позже, и собаки … Ну и я тщательно проверил их досье, они действительно давно и преданно работают с В.В. и его семьёй. Нет. Это не они, я уверен.
– Легко вспомнить, кто в тот день собирался ехать к В.В.
– На утреннем совещании в тот день никто не говорил, что собирается на «дачу». Тем более, мы договаривались без особой надобности туда не ездить.
– Точно, – согласился Иван, – тогда мы решили не беспокоить «самого» и дать ему возможность спокойно поработать в тишине и подготовиться к дебатам.
– Так вот. Я просмотрел видеозапись камеры наружного наблюдения и выяснил у охраны, что в тот день после 10 утра у него были посетители.
– Интересно, кого это из «чужих» приглашал В.В.? Ведь с посторонними он встречался на нейтральной территории.
– А никого, как ты говоришь, из «чужих» у него и не было.
– Неужели у кого-то из наших появилась необходимость «внепланово» посетить шефа? И кто же это был? – Иван удивленно взглянул на Томенко.
Тот не спеша достал свой неизменный блокнот в красном коленкоровом переплёте и, глядя в открытую страницу, как будто не в силах вспомнить без записи, спокойно произнес:
 – Все.
У Черепанова от неожиданности чуть не отвалилась челюсть.
– Вот диск с записью с камеры внешнего наблюдения за тот день, – продолжал Томенко, – возьми, перепиши на всякий случай. А вот хронометраж посещений, который я составил, исходя из просмотра видеозаписи: первым в 11 часов 20 минут к шефу приехал Алексей Карандин. Он пробыл у него до 11 часов 32 минут. То есть через 12 минут он уехал. Потом в 12 часов 40 минут вторым посетителем был Олег Витальевич Ковальчук. Он пробыл в кабинете чуть более 20 минут и в час с копейками тоже отбыл.
Уже после обеда, в 14 часов 46 минут, к В.В. приехали Марина Сергеевна и Светлана. Заходили поодиночке. Моргунова была у него около получаса, пока Светлана ждала её во дворе. Потом зашла Светлана и пробыла в кабинете не более 5 минут. В 15 часов 25 минут обе вместе, как и приехали, уехали на одном автомобиле.
– Ничего себе поворотик, выходит, если предположить версию с порошком, то любой из них мог спокойно подсыпать его в корм собакам и уехать. А они все знали, что второй раз собак кормят в 18 часов?
– Я думаю, да. Такой порядок был заведен шефом давно, и они не могли этого не видеть или не знать. Во всяком случае, что второй раз кормят вечером, это было понятно всем.
– Но зачем кому-то из них желать поражения на выборах, да что поражении, смерти Васильича?
– Ну, во-первых, это только наше предположение, версия, – ответил Томенко, делая упор на слове «наше», – она ведь может быть ошибочной и не подтвердиться. Или возникнут другие. И, во-вторых, всегда может найтись скрытая причина желать неудачи другому. Даже если они большие друзья или давние коллеги. Деньги, зависть, ненависть, обида, страх – да мало ли может быть причин? Разве у тебя никогда, где-то подспудно, не возникало желание сделать пакость своему хорошему знакомому или другу? Пусть – на короткое время, потом это желание сразу пропадало, но ведь бывало? А если подкрепить это соответствующими моральными или материальными стимулами? А тут в ход могли пойти такие искушения, от которых трудно отказаться. Себя ведь можно оправдать всегда. И за трусость, и за жадность, и за зависть. Я за свою работу в органах всякого навидался и по ту, и по другую сторону камерной решётки. Так что давай тихонечко, без лишнего шума поговорим с каждым. Может, чего и прояснится. Я ведь предварительно покопал кое-что, думаю, будет о чём потолковать. Так что завтра с утра и начнём, прямо с Марины Сергеевны. Ну, пока. У меня ещё дела, – и Томенко, сделав пометку в своём блокноте, растворился в тёмном коридоре.
– Мне тоже предстоит над многим поразмыслить, да, и не забыть переписать диск, – Ивану не хотелось верить в версию, изложенную Томенко, но ничего другого он тоже пока придумать не мог.
– Неужели это сделал кто-то из своих? Надо бы ещё раз съездить в питомник, поговорить со спецами. Может, порошок случайно попал в упаковку с кормом? Хотя, конечно, чушь, такое невозможно. А был ли вообще этот порошок? Если сохранились остатки того собачьего ужина, его можно сдать на экспертизу! Значит, надо поехать на «дачу» и ещё раз всё осмотреть. Да, такой выборной кампании у него ещё не было – мало того, что они на шаг от поражения, но ещё может оказаться, что помог в этом кто-то свой.
С этими невеселыми мыслями Черепанов собрал портфель и поехал в студию. Об ужине в этот день он и не вспомнил.

Глава 4

– Доброе утро, позвольте? – в кабинете Марины Сергеевны, кроме неё самой, никого не было, и Черепанов с Томенко вошли и сели по обе стороны большого черного стола. Аккуратные папочки разного цвета строгими рядами стояли на стеллажах, лежали на столе, собирались в большие сегрегаторы и самим своим присутствием выдавали принадлежность хозяйки кабинета к славному сословию бухгалтерско-финансовых работников. Казалось, здесь только не хватает старых деревянных счётов и синих сатиновых нарукавников. Однако, в соответствии с духом времени, вместо них центр стола занимал отливающий матовым блеском ноутбук. Справа от него уютно примостился небольшой лазерный принтер. И конечно, рядом неизменный, видавший виды, с потертыми от частых нажатий клавишами, калькулятор. Этот немой свидетель не сходящихся с первого раза дебетов, чьих-то невозвращённых кредитов и несостоявшихся займов.
Марина Сергеевна Моргунова оформляла очередные платежи.
– Одну минутку, – она «проштамповала» последнюю бумажку, – я вас слушаю.
Среднего роста, седые, гладко уложенные волосы, серые глаза за стёклами тонких очков, мелкое, морщинистое, не выражающее эмоций лицо. Ей было 62 года, и на столько же она и выглядела. Даже в этом соблюдалась бухгалтерская точность.
– Марина Сергеевна, – мягко начал Томенко, – вы ведь знаете о нашей миссии. Мы пришли уточнить некоторые вопросы. Если вы, конечно, не возражаете.
– Спрашивайте, я за любое продвижение в деле, которое может помочь Владимиру Васильевичу. Хотя после последних событий я уже ни во что не верю.
– Марина Сергеевна, нам понятен ваш пессимизм, но всё же. В день, когда произошло это… этот несчастный случай, вы ведь приезжали к Владимиру Васильевичу на «дачу», хотя с утра и не собирались. Не припомните, почему? Вы непривычно волновались перед визитом.
Моргунова вопросительно взглянула на Томенко.
 – Просто это зафиксировала камера наружного наблюдения, да и охранник подтвердил.
– Да, приезжала, какой же тут секрет? Хотя сначала и не собиралась. Вынудили дела, обстоятельства. И, кстати, взяла с собой Светлану. Ей надо было что-то передать Владимиру Васильевичу. Кажется, какие-то книги.
– Со Светланой мы поговорим отдельно. Не можете ли вы сказать, какие дела заставили вас срочно приехать к шефу и пробыть у него около получаса? Он сам вас вызывал?
– Нет. Это была моя инициатива. Но причину визита я вам пока сообщить не могу. Скажу только, что мы обсуждали важный финансовый вопрос, если угодно.
Томенко поморщился:
 – Э, так мы далеко не продвинемся. Марина Сергеевна, вы случайно не забыли, что мы с Черепановым входим в руководство штаба, а все вопросы, включая финансовые, рассматриваются там, на правлении. И по совместительству ещё хотим раскрыть дело о покушении на Лу-ни-на Владимира Васильевича, нашего руководителя, – почти по слогам произнёс Томенко. – Какие тут секреты и от кого?
– Ну, некоторые находят, от кого, – она чуть поджала губы, но на стальном лице не дрогнула ни одна морщинка, – например, Карандин.
– Алексей? – теперь уже удивился Черепанов. – И что же он такое скрыл?
– Если бы не чрезвычайные обстоятельства, я бы вам ничего не сказала, пока бы мы не выяснили всё с Владимиром Васильевичем. Но он в больнице, и когда поправится, может быть уже действительно поздно, – теперь она говорила быстро и уверенно. – В тот день я приготовила платёжки для банка и, проверяя утренние платежи по компьютеру, обнаружила, что с нашего «резервного» счёта, не счёта кандидата, а того, второго, была переведена крупная сумма денег на неизвестную фирму, скорее всего, подставную. И осуществил этот платёж Алексей Юрьевич. Ни я, ни Владимир Васильевич об этом ничего не знали. И я, естественно, как только это увидела, сразу поехала к нему, чтобы сообщить.
– И не поговорили предварительно с Карандиным?
– А зачем? Раз он смог провести эту операцию в одиночку, он бы наверняка мне ничего не сказал, – она помолчала. – Я ему с самого начала не очень доверяла, это Владимир Васильевич, тот готов верить всем, без разбору.
– Ну, во-первых, он Карандина знает не первый год, – уточнил Томенко, – и он всегда помогал шефу, а во-вторых, что же сказал шеф, когда узнал о переводе денег?
– Он сразу позвонил Карандину, спросил его, и они о чём-то говорили минут 7-8. После чего он сказал мне, чтобы я успокоилась и не паниковала – всё разъяснится через день-другой. Однако я бы Карандину не поверила, да и не верю сейчас, особенно после того, что случилось.
– И что вы сделали после разговора?
– Сразу поехала сюда, в офис. Нет, подождала Светлану, и мы уехали вместе.
– Когда вы уходили, шеф выглядел встревоженным, взволнованным? И находились ли в кабинете собаки?
– Владимир Васильевич не волновался и, кажется, сразу сел что-то писать. Барон и Роза лежали в углу на коврике и тоже были спокойны. Дружелюбно проводили меня до двери, они ведь всегда были как шёлковые, особенно – со своими.
– Да, я помню, – Томенко закрыл свой красный блокнот, – спасибо. Не знаю, поможет ли это шефу, но кое-что для себя мы выяснили. Скажите, Марина Сергеевна, – снова спросил Томенко, – извините, конечно, за вопрос, но это необходимо знать. Не поступали ли вам со стороны представителей штаба Селиванова какие-либо, – он замялся, подбирая слова, – ну, скажем, предложения о возможном сотрудничестве, что ли?
Моргунова негодующе и резко вскинула голову, и по быстроте ответа показалось, что она как будто ждала этого вопроса.
– Вы за кого меня принимаете, уважаемые господа? Я думаю, зная мою безупречную репутацию, такое предложение с чьей-либо стороны заранее было бы не просто бестактным, но и бесполезным. Если бы не этот случай, я бы сочла ваш вопрос просто оскорбительным.
– Ещё раз извините, – Томенко встал и пошёл к двери. Иван поднялся за ним.
– И последнее, – Томенко внезапно обернулся у выхода, – ещё раз простите, но кто-то мне сказал, что после этих выборов вы собирались уйти на пенсию. Это правда?
– Это гнусная ложь и клевета, – каким-то высоким фальцетом резко ответила Моргунова. – Я проработала под руководством Владимира Васильевича более двадцати лет, и за эти годы… – внезапно весь строгий образ грозного бухгалтера начал на глазах разрушаться, и вместо каменной маски проступило искривлённое плаксивой гримасой лицо уставшей и очень немолодой женщины.
Черепанов с Томенко поспешно ретировались, не дожидаясь развязки. Успокоительная бутылка минеральной воды на бухгалтерском столе присутствовала.

Глава 5

После услышанного в кабинете Моргуновой Черепанов решил, что они срочно должны поговорить с Алексеем Карандиным. Но Томенко почему-то медлил и следующую встречу назначил с Олегом Витальевичем, руководителем юридического отдела.
– С Карандиным мы поговорить ещё успеем, да и информацию Моргуновой не мешало бы проверить. Тем более, что Карандин в отъезде и отбивается нынче за нас всех. Если уместен в нашем положении такой каламбур, я бы сказал, что на него сейчас навесили всех собак. – Томенко коротко хохотнул. Черепанов от такой шутки поморщился, но смолчал. В конце концов, три дня назад эта сентенция не вызвала бы у него никаких ассоциаций.
Однако предварительный план им пришлось неожиданно нарушить. Когда они уже собрались идти в юридический отдел, позвонила секретарь и сообщила, что к ним на беседу просится Светлана Машкова.
– Опередила нас, – чему-то своему ухмыльнулся Томенко, – ну хорошо. Поговорим с ней, тем более, есть о чем.
– Приглашай Машкову в мой кабинет, – перезвонил он Юле, – мы с Иваном будем там.
Когда вошла Светлана Машкова, она хоть и старалась держаться спокойно, но выглядела испуганной. Её выдавали глаза и небольшая бледность, проступающая даже под слоем яркой «боевой» раскраски.
Если с Мариной Сергеевной Томенко разговаривал мягко и уважительно, то теперь он поменял тактику, разыгрывая классический сюжет о добром и злом следователях. И судя по сразу взятому тону, роль доброго следователя он оставил Черепанову.
– Светлана, э, – он взглянул в свой блокнот, – Владленовна, постарайтесь ответить на наши вопросы как можно более подробно и искренне.
То, что он сразу перешёл на «вы» и употребил жёсткий и холодный тон, ещё больше испугало девушку. Она растерянно переводила взгляд с Черепанова на Томенко, стараясь скрыть свой испуг, но нервно прыгающий в руках карандаш выдавал даже физическую, а не только внутреннюю дрожь.
– Скажите, Светлана Владленовна, – без обиняков начал Томенко, – почему вы скрыли от нас тот факт, что вам было сделано по работе на выборах недвусмысленное предложение от людей нашего конкурента, господина Селиванова?
После такого вопроса Светлана, уже сидящая «на взводе», тут же окунула лицо в ладони и разрыдалась. По щекам сквозь пальцы потекли чёрные от туши ручьи, после чего она сразу стала некрасивой и жалкой. Черепанов, тоже не ожидавший столь резкого поворота событий, внимательно вглядывался в свою помощницу. Неужели это она хладнокровно подсыпала порошок в корм собакам, зная, что потом… И откуда это стало известно Томенко? А ведь молчал, ничего не говорил. Видимо, Иван недооценил бывшего «опера», который не только успел предложить рабочую версию, но и вышел на непосредственного исполнителя. Вернее – на исполнительницу. Вот почему он отложил разговор с Карандиным на потом.
– Светлана, выпейте воды, – протянул ей стакан Черепанов, – и успокойтесь. Вы ведь не на допросе у следователя, мы просто хотим выяснить все обстоятельства этого дела. Если вам что-то известно, расскажите подробно.
– Да, я всё расскажу, – всхлипывая, начала Машкова, – но ведь я не сделала ничего такого, что бы повредило нашей кампании. Я хотела вам рассказать всё сама, я просто передавала им материалы, которые всё равно на следующий день появлялись в прессе или на телевидении.
– Погодите, – Томенко, казалось, сам был удивлен услышанным, – давайте всё по порядку, иначе мы запутаемся.
– Ещё в начале кампании, в первых числах, – чуть успокоившись после признания, продолжила Машкова, – ко мне подошли двое молодых людей, представившихся сотрудниками штаба Сергея Селиванова, и предложили заработать 10 тысяч долларов, сообщая им конфиденциальную информацию, которую я буду знать, работая в нашем штабе. Я сначала отказалась, но они оставили телефон, просили не спешить, подумать.
Она снова отпила воды и продолжила:
– Живу я одна, с сыном. Муж нас оставил давно, уехал, алиментов не платит. Больная мама. Деньги, конечно, нужны, что там говорить, а тут такой случай. И я решила их перехитрить: думаю, соглашусь, а давать им информацию буду ту, которая всё равно несекретная и предназначена исключительно для СМИ. Короче, те планы, статьи, репортажи, которые мы с вами, – она посмотрела на Ивана, – или я сама готовила для журналистов, просто в первую очередь я отсылала этим ребятам Селиванова. Под видом материалов для сайта. Но честное слово, только те, которые для «наружного» пользования. Ничего из того, что мы говорили отдельно и из внутренних планов, я не передавала. Нет, я понимаю, тут мне платят немало, но и лишние деньги тоже не помешают, ведь так? – она снова посмотрела на Черепанова, как бы ища поддержки.
Он промолчал. Прав был Томенко: каждый всегда оправдает себя в своих поступках.
– И что, их устраивала такая информация, и они не требовали большего?
– Требовали. Но я прикидывалась, что большего не знаю, и объясняла, что на самые серьёзные совещания меня не приглашают. Кстати, это почти так и было. Они говорили, что уменьшат сумму, но мне было всё равно, лишь бы получить у них хоть что-то. Ведь на самом деле я никого не предала, ведь так? – она умоляюще переводила взгляд с Ивана на Томенко.
– А что-то конкретно про В.В. они хотели узнать? – жёстко продолжал задавать вопросы Томенко.
– Недели две назад они просили информацию о нём. Ну я и собрала, всё, что уже было в открытой печати, немного переписала в другом стиле, систематизировала, подкинула пару ничего не значащих фактов. Я вас умоляю, не говорите никому о моём поступке. Ведь тогда я потеряю работу надолго.
– И они не пытались узнать у вас, где В.В. находится в последнее время? – Томенко пропустил её последние слова мимо ушей.
– Спрашивали. Но я ответила, что мне не говорят, потому не знаю, да я и правда, не знала. Ведь в тот день я была у Владимира Васильевича первый раз. Они мне поверили. Я вообще с ними встречалась редко, иногда вечером разговаривали по телефону или отсылала материалы по электронной почте.
– А они не просили вас самостоятельно или с кем-нибудь передать что-нибудь на «дачу» к В.В.? – Томенко внимательно следил за реакцией девушки.
– Что вы! – совершенно искренне удивилась она. – Ведь я же сказала им, что не знаю, где он находится, и с ним непосредственно не контактирую.
– Допустим, вы нам теперь говорите правду, но ведь вы же поехали к нему в день покушения?
– Так это же было его распоряжение – привезти книги, – теперь удивилась она.
– То есть в тот день В.В. позвонил вам лично и просил их привезти? Или вам просто передали его просьбу?
– Нет, он сам мне редко звонил. Тогда после обеда я приехала из типографии, где для нас печатали новые плакаты первого формата с обновленным дизайном и призывом прийти на выборы. Вы, Иван Сергеевич, их утверждали. Так вот, когда я приехала, на столе лежала записка, чтобы я срочно передала Владимиру Васильевичу такие-то книги. Первые две я тут же взяла у нас в библиотеке, а последнюю – «Собаку Баскервилей» – у нас, в приёмной. Все знали, что Владимир Васильевич очень любил Конан Дойля, и особенно рассказы о Шерлоке Холмсе. А совсем недавно ему как раз прислали красивый подарочный экземпляр «Собаки Баскервилей», мне Юля показывала. Я её и взяла. Кто мог знать, что всё так совпадет, даже не верится, – она всхлипнула.
– Не отвлекайтесь, продолжайте, – Томенко сделал очередную пометку в блокноте.
– Ну вот, упаковала книги в пакет и хотела с кем-нибудь передать, но в штабе никого из руководства не было. Спросила у Марины Сергеевны, она сообщила, что едет к В.В. сама. Я думала передать с ней, но Моргунова была какая-то непривычно «дерганая», рассеянная. Она сказала, что может про пакет забыть, и если мне надо, я могу поехать с ней и передать пакет лично. Так как книги были нужны срочно, я и поехала.
– Ну и что вы там делали?
– Сначала ждала, пока Моргунова поговорит с Владимиром Васильевичем, покурила во дворе. Они разговаривали долго, минут тридцать. Потом заскочила к нему, отдала книги, он поблагодарил. Мне кажется, он был чем-то озабочен. И всё. Потом мы уехали.
– Допустим, всё было именно так, – согласился Томенко. – Тем более, что почти тоже самое говорила Моргунова. А как вели себя собаки?
– Я их ужасно боюсь, и шеф об этом знал. Когда я к нему зашла, он их закрыл в другой комнате, кажется, в спальне.
– Хорошо, – Томенко опять что-то пометил в блокноте.
А очередной вопрос задал уже Черепанов:
– Света, тебе записку от шефа с просьбой подобрать и передать ему именно эти книги кто передал?
– Всё, что бывало нужно Владимиру Васильевичу, он обычно передавал через моего непосредственного руководителя.
– Это я знаю, а эту записку тебе написал кто? – раздраженно переспросил Черепанов.
Светлана вскинула брови и с удивлением посмотрела сначала на Томенко, а потом на Черепанова.
– Как кто? – медленно протянула она. – Так вы же, Иван Сергеевич, и написали.
В наступившей тишине было слышно, как о стекло закрытого окна упорно и безнадёжно бьётся большая чёрная муха.
Первым после паузы пришел в себя Томенко:
– Говорите, записку написал Иван Сергеевич. И она у вас, конечно, не сохранилась? – ответ ему казался очевидным.
– Почему не сохранилась? Как раз сохранилась! Я её как закладку положила в ежедневник, чтобы не забыть через два дня получить печатную продукцию. Сейчас принесу, – и Машкова стремглав выскочила из кабинета.
Пака она отсутствовала, оба молчали. Томенко, что-то чертил или писал в блокноте, а Черепанов сосредоточенно оттирал резиновым ластиком старое чернильное пятно на столе. Через пять минут в кабинет влетела Светлана:
– Вот эта записка. Я её еще и сохранила, чтобы названия книг не забыть, а то вдруг сказали бы, что не те передала, – затараторила она, кладя перед Томенко сложенный вдвое бумажный лист.
Он развернул, и Черепанов с интересом посмотрел внутрь. Но Томенко уже читал вслух:
«Света! В.В. просил срочно передать ему книги о местном самоуправлении для подготовки к дебатам и что-нибудь лёгкое, развлекательное, для отдыха, что он любит. И. Черепанов».
– Но ведь она напечатана на принтере, – Иван взглянул на Машкову. – Тебя это не удивило?
– Ну и что? И я часто так делаю. Сейчас на компе набрать и распечатать быстрее, чем написать, да и почерк у всех разный. Иногда так напишут – не разберёшь. Вот ваш я в рукописных статьях не разбираю, поэтому вы всегда и давали нам всё в печатном виде. Погодите, – теперь опять удивилась она, – а разве эту записку написали не вы?
Её реакция показалась Черепанову искренней и ненаигранной.
– Как будто дело начало проясняться, – сказал Томенко Ивану, когда они отпустили Светлану работать.
– Вы думаете, это она?
– Похоже на то. Не на 100 процентов, конечно, но если дожать, то наверняка сознается. Соврав один раз и начав сотрудничество с людьми Селиванова, почему она не могла соврать и второй? Деньги она любит, а они такие ребята, могли и «придавать», и пригрозить, что о её «художествах» расскажут нам, а может, просто купили, предложили хороший куш. О том, что псы всегда с В.В., знали все, да и они тоже. В конце концов, она сама им это и сказала. Ей заранее передали порошок и подсказали повод попасть на «дачу» – книги. А может, она придумала и сама, вон какая шустрая. Состряпала записку, якобы от тебя, поехала с Моргуновой, сама поехала, а ведь могла и передать книги с Мариной Сергеевной, упросить её. На «даче» быстро подсыпала порошок собакам – пакет с кормом-то в коридоре стоит, а там ни камер, ни охраны. И нужны для этого секунды. Потом сразу с Моргуновой сюда, в штаб.
– Погодите, – перебил Иван, – тут что-то не лепится. Ведь книги были В.В. действительно нужны. Это легко можно проверить, спросив у него самого.
– А может, и были нужны, но что срочно и в тот день – могла и придумать. И они наверняка рассчитывали, что после такой порции, которую они приготовили для собак, спросить уже будет не у кого. Это нам повезло, что Николай, охранник, вовремя подоспел.
– Допустим. Но ведь им явно не выгодно, чтобы мы вычислили, что это сделала Машкова – так? Потому что если она расколется, всё расскажет, то потянет за собой весь штаб Селиванова. А это большой скандал.
– Пока логично, – согласился Томенко.
– Тогда объясните, зачем ей понадобилось брать для В.В., помимо других книг, ещё и «Собаку Баскервилей»? Выбрала бы любую другую. А так, учитывая характер покушения, это сразу бросает подозрение на неё. Кстати, так оно и случилось.
– Я думал над этим, – поморщился Томенко, – тут действительно имеется нестыковка. Но ведь они могли использовать Машкову и «втёмную», и ничего не говорить ей о назначении порошка.
– Но ведь Светлана не так глупа, чтобы не понимать, что это не пищевая добавка для гладкой и шелковистой шерсти.
– Хорошо. Они могли сказать, что этот порошок – просто отрава для псов. И это делается, чтобы «насолить» и расстроить В.В., который очень любил своих питомцев. Скорее всего, так оно и было.
– Не кажется ли вам, что как-то натянуто? Затевать такую комбинацию, чтобы просто отравить собак? И ведь в результате она сама пришла к нам и созналась, когда услышала о случившемся на «даче». Испугалась.
– «Испугалась, созналась», а в чем она созналась? Что работала на Селиванова по мелочам. Так мы бы и сами узнали. Я не хотел тебе говорить, но люди Селиванова такие предложения «о сотрудничестве» наверняка делали всем – и Карандину, и Ковальчуку, и Моргуновой, и даже мне. Вот разве что тебе не делали, так ты и приехал последним. Или тоже успели «подъехать», а?
– Да нет, – смутился Черепанов, – никто «не подъезжал».
– Ну ладно, расслабься, может, и верю, – улыбнулся Томенко. – И ведь никто никому не сказал об этом. Все молчат. А может, кто-то ещё согласился, кроме этой Светы, как там её, Владленовны. К каждому ключик подобрать можно. Ну, почти к каждому, – поправился он, – тут всё дело в цене вопроса и методах. Ну а эта Машкова, пока у нас подозреваемая номер один. И пока всё не выясним, глаз с нее спускать нельзя.

Глава 6

К столичному отелю «Централь» один за одним подкатывали роскошные автомобили. Опытный швейцар услужливо и церемониально открывал двери. В банкетном зале, залитом светом нарядных люстр, собрались как известные люди, лица которых не сходят с телеэкранов, так и никому не известные серые лошадки государственной машины, от которых, тем не менее, в определённые моменты зависит больше, чем от первых лиц. Закрытая вечеринка, посвящённая благородному событию – учреждению фонда «Армия – без дедовщины», вряд ли сама по себе имела шанс удостоиться такого внимания. Но анонсированное присутствие на ней легендарных звёзд российской и украинской эстрады вкупе со сливками общества сделало своё дело. Предприниматель Сергей Селиванов из Лугани, затеявший это мероприятие, по самым скромным подсчётам, только на гонорары артистам выделил больше ста тысяч «зелёных». И глубоко ошибались те, кто думал, что провинциальный бизнесмен бросает деньги на ветер. 
Селиванов начал большую игру. Первый ход с земельным аукционом оказался успешным (завершить его – было делом техники): он уже получил крупную предоплату, которую тут же пустил в дело. 
Селиванов знал, что на мероприятие просочатся и прохиндеи, и «левые» тусовщики, кто-то отдаст пригласительные билеты детям или знакомым, но таковы издержки. Зато явка всех тех персон, которые ему нужны, была практически обеспечена. В одних случаях через плотную работу с секретарями и помощниками, в других – через жён, желающих потусоваться с известными артистами, в третьих – через разного рода возможности общения на самой тусовке. Помощник председателя одного из парламентских комитетов попросил для себя четыре дополнительных приглашения при условии, что вытянет на презентацию своего шефа. А уже «под его шефа» захотели поучаствовать в светской вечеринке и двое видных чиновников из правоохранительных органов.
Известные ведущие достойно развлекали публику. Селиванов активно знакомился с гостями в неформальной обстановке. Он умел тонко и безошибочно за пять минут беседы нащупать, кого чем заинтересовать.
 Рита внимательно следила за происходящим. Столы ломились от шикарной закуски и выпивки. Улыбчивые официанты с тайной ненавистью наблюдали за жующими буржуями и с нетерпением ждали, когда те насытятся и наступит время убирать со столов, когда можно будет поживиться дорогими лакомствами и выпивкой. 
Пропустив по паре бокалов вина и окончательно осмелев, и без того не робкие жёны видного банкира и начальника одного из столичных районов потянули фотографироваться легендарного юмориста. В прошлом модели ростом под 190, порядком раскормленные на чиновничье-олигархическом пайке, напоминали лошадок, которые считают, что весь мир мечтает полюбоваться их копытцами. Они игриво прижимались грудями к лысине полутораметрового маститого мастера разговорного жанра. Народ веселился всё больше. Рита, хорошо знавшая сюжет подобных светских раундов-пьянок, посмотрела на часы. Через полчаса, как только закончится время контракта, известности потихоньку ретируются. В этот момент она почувствовала, как кто-то взял её за руку выше локтя. Ладонь, дотронувшаяся до Риты, напомнила ей свиную отбивную: мокрая, жирная, слащавая. Рита невольно дёрнулась, как от прикосновения жабы, и обернулась. Прямо вплотную к ней подошёл дядечка из главного хозяйственного суда страны, с которым она пару раз сталкивалась по работе и который уже пытался оказывать ей знаки внимания. Но тогда она дипломатично сделала вид, что не замечает их: дядечка был явно не в её вкусе, хотя и отношения с ним портить не хотелось.
И сейчас подвыпивший судья снова начал делать ей недвусмысленные предложения. Она пыталась держать себя в рамках и не проявлять эмоций. Но когда он снова взял её за руку и взахлёб, брызгая слюной, начал рассказывать, как мечтает снять с её сочной попки трусики, за что готов отдать полцарства, Рита поняла, что нужно ретироваться. Она не была святошей. Со своим первым шефом она переспала, хоть и без особого энтузиазма, но хотя бы с любопытством. Были в её арсенале партнёры и постарше этого судьи. Но сегодня это ничего не значило. К Рите пришло другое мироощущение. Ушла наивность. Она многим жертвовала, чтобы, наконец, получить возможность делать то, что хочет. И с этой возможностью Рита расставаться не желала. Она допила сок и почувствовала, как её начало подташнивать. В тот последний приезд Сергея они слегка потеряли голову. Он спросил, сколько дней до месячных. «Три», – прошептала Рита. «Ничего не будет», – ему явно хотелось сделать это без презерватива… «…Или четыре, – уточнила она через минуту, – впрочем, какая теперь разница?»
Рита представляла это как угодно, но не так. Сказать об этом Сергею, когда он находился на пике борьбы и поставил на карту всё, – Рита знала об этом лучше кого бы то ни было, она не могла. Ему сейчас своих проблем хватает. Она понимала, что решение ей нужно принимать самой. 
Она не заметила, когда к ней подошёл сам Селиванов, уверенно справляющийся с новой ролью и новым положением. Сказав быстро и незаметно, как скучает, он вдруг попросил:
– Ритёнок, вижу, ты хозяйственного судью просто с ума свела. Ты его не отваживай, в ближайшее время он нам понадобится. Пусть побалуется. А мы – это мы, ты же знаешь.
«Мы это мы, – повторила про себя Рита. – Пустозвон ты, Серёженька, и что ж я раньше не замечала…»
 Благо, что Риту подташнивало, и смысл селивановских слов до неё дошёл как-то не сразу. В туалете ее вырвало, потом она долго приводила себя в порядок. И вдруг почувствовала какое-то новое чувство любви и опеки к зарождающемуся в ней человечку.

Глава 7

На следующий день с утра Черепанов решил подтянуть собственную брошенную на самотёк выборную кампанию. Он устроил пресс-конференцию и обратился к горожанам с обещанием, что если его выберут в градоначальники, он паспортизирует и узаконит все скверы, спортивные и детские площадки, чтобы никто не мог их сносить. Затем Иван «закрутился» по делам лунинского штаба. Просмотрел подготовленную для него подборку материалов по их кандидату. Журналисты «отрывались» на них по полной, обыгрывая ситуацию с самой худшей стороны. Столько негатива – как в легальных СМИ, так и на «сливных» интернетовских сайтах – не было с самого начала кампании. Отбиваться приходилось по всем фронтам, но весомых фактов о преднамеренности нападения собачек не было. Официальное следствие продвигалось вяло, и было понятно, что до конца выборов никаких результатов не предвидится. Скорее всего, квалифицируют это как несчастный случай, виноват в котором будет сам В.В., – мол, нечего держать рядом опасных собак с больной психикой.
Черепанов дал своей службе задание заранее готовить большую пресс-конференцию, где хотел выступить сам, предоставить слово Карандину, пригласить специалистов-кинологов из питомника, ветеринаров, чтобы профессионально и оперативно разъяснить ситуацию. Надо было спокойно рассказать, как всё произошло на самом деле, а не подавать материал по слухам и догадкам, которыми пользовались даже «незаангажированные» журналисты. Но материала катастрофически не хватало, экспертиза, которую хотели провести в ветеринарной лечебнице после обследования крови и слюны собак на наличие «агрессивных» добавок, сорвалась. Собак обследовали только на бешенство. Когда же возникла версия с ядовитым порошком, выяснилось, что следователь уже распорядился отправить останки животных на кремацию. Эта ниточка оборвалась. Исследование же на наличие порошка в корме тоже могло оказаться бесполезным, поскольку оставшиеся порции находились в заводской упаковке и предварительно не вскрывались. Опубликовывать голые версии без доказательств не имело особого смысла – они пока ничем не подтверждались, а вольных трактовок этого случая и так хватало. Фантазия журналистов работала на полную и, к сожалению, не в их пользу. Черепанов распорядился в интервью пока отделываться общими фразами, гасить «негатив» и рассылать пресс-релизы во все СМИ с ежедневным бюллетенем о состоянии здоровья В.В.
Кроме того, совместно с рекламным агентством и лидерами общественных организаций готовил новую большую гражданскую PR-акцию, дабы отвлечь внимание от этого случая. Поскольку в последнее время Иван активно помогал Томенко в расследовании, то у себя в кабинете он бывал редко. Поэтому Черепанов посадил за свой компьютер парня из креативного отдела, а сам на своём рабочем месте в штабе Лунина появлялся «набегами», разве что по-быстрому просмотреть новости, проверить электронную почту или срочно что-то «набросать».
В 11 утра Иван вернулся из местной телестудии – необходимо было срочно обновить договор о трансляции рекламных роликов на последнюю неделю, внести мелкие правки и устранить ряд неточностей. Сунулся к себе – там ребята креативили очередную листовку. «Поможет ли?» – мелькнуло в голове Черепанова, но мешать не стал – решил найти свободный компьютер и поработать за ним. Заглянул к юристам. «Ковальчук уехал в окружную избирательную комиссию с документами, будет через час», – сообщил его помощник. Но экран монитора горел, а это означало, что комп не выключен и можно за ним посидеть, и даже не придётся звонить хозяину, узнавать пароль. Наверняка у юристов есть и «болванки» договоров, в крайнем случае можно воспользоваться внутренней сетью, хотя Томенко в свете последних событий мог её и отключить.
Черепанов, чтобы долго не искать образец договора, вызвал последние рабочие файлы Ковальчука, надеясь отыскать там документ, поскольку все договоры готовили юристы. Файл действительно оказался пятым по счёту сверху, Иван уже хотел открыть его для правки, но тут его заинтересовал предыдущий файл с именем «Света. В.В срочно…». Он понял, если файл предварительно не был назван, программа автоматически присвоила ему имя первых слов текста. Но эти строки были Черепанову ой как знакомы! Он открыл файл, и перед глазами возникла та самая записка с подписью «Черепанов», которую ещё вчера показывала им Светлана. Иван закрыл документ и задумался. 
Вот это поворотик! Выходит, эту записку написал и положил на стол Машковой лично Ковальчук. Но зачем это ему, конечно, если он – тот, кого они ищут? Ковальчук сам ездил к В.В. до Машковой. Возможно, он хотел подозрения, или, как говорит Томенко, всех собак, навесить на Светлану, а сам бы остался в стороне. Всё окончательно запуталось, что ни день, то неожиданность! Нужно срочно сообщить новость Томенко, и пока не приехал Олег Витальевич, составить план разговора с ним.
Черепанов набрал Томенко и назначил встречу. Олег Николаевич приехал быстро, но, рассказывая ему о своём открытии, Иван почувствовал, что тот как будто ждал чего-то подобного или же просто делал вид. Эффекты он любил.
– Ну что ж, – Томенко опять сделал пометку в своём знаменитом блокноте, – поговорим теперь с Ковальчуком. Но, в любом случае, мне кажется, что это ещё не конец.
И загадочно скривился. Хотя последнее Черепанову могло и показаться.

Глава 8

– С Ковальчуком надо разговаривать напрямую, без выкрутасов,– предупредил Черепанова Томенко, – он бывший военный, майор в отставке. С виду мужик правильный и в своём юридическом деле – ас. Знает одинаково хорошо и уголовное, и гражданское, и хозяйственное право. Его на уловках не поймать, он нас сразу раскусит. Так что будем бить прямо «в лоб», а там, как карта ляжет. Я в его причастность к этому делу, честно говоря, не верю, у него репутация «железная». Хотя, думаю, и он не без греха.
Олег Витальевич Ковальчук даже внешне был классическим представителем юридической школы. Если бы Ивану предложили придумать образ современного среднестатистического юриста, он бы описал его таким, каким был Ковальчук, – высоким, довольно стройным для своих 45 лет, с хорошей выправкой, в безупречном тёмном костюме и всегда начищенных до блеска кожаных туфлях. Ещё он умел правильно, согласно этикету, сочетать вещи. Если костюм в полоску, то рубашка – однотонная, и наоборот. Галстуки носил только модные и от лучших кутюрье. Всё это дополняли тяжёлые роговые очки, каштановые, чуть с проседью, густые и аккуратно подстриженные волосы, ухоженные, но не до «гламурности» руки и пристальный, чуть с прищуром, взгляд серых глаз.
Они навестили Ковальчука через полчаса после его возвращения из окружной комиссии.
– Позвольте? – вежливо спросил Томенко и, дождавшись подтверждающего кивка, вошёл. За ним боком протиснулся Иван. Он всегда немного робел перед такими педантичными субъектами. Наверное, потому что сам был совершенно другим.
– Я так понимаю, Шерлок Холмс и доктор Ватсон пришли задать мне несколько неприятных вопросов. Хотя извините, – он тут же, спохватившись, перешёл с игривого тона на деловой, – я, безусловно, зная вашу нелёгкую миссию, готов ответить на любые. Тем боле, что ваших выводов и результатов жду с нетерпением. Похоже, это единственное, что ещё может нас вытащить, если будет – за что. Или я заранее сею пессимистические настроения? – этот вопрос был обращен к Ивану. – И наши дела не так уж и плохи?
– Мы пытаемся сделать всё, что можем, мобилизуя имеющиеся ресурсы, но в целом вы правильно оценили создавшуюся обстановку, – в тон ему закруглил Черепанов и сам удивился своему слогу.
– Олег Витальевич, – вступил в беседу Томенко, – мы вас долго не задержим, но то, что расскажем, постарайтесь пока никому не сообщать. Это только версии.
– Естественно, – кивнул головой Ковальчук, – вы могли бы об этом меня не предупреждать.
– Тогда к делу. У нас есть подозрение, что собаки кинулись на В.В. не просто так, как утверждает наша доблестная милиция, а под воздействием психотропных препаратов – специального порошка, который кто-то предварительно подсыпал им в еду. А поскольку в этот день с 10 утра и до 18 вечера – времени второго кормления псов – у В.В., кроме «своих», никого не было, то мы беседуем с каждым, кто в тот день приезжал на «дачу». Ведь с утра, как мы помним, никто туда не собирался.
– Что ж, понятно, – в голосе Ковальчука не дрогнула ни одна нотка, – да, я был у В.В. в..., – он отлистал свой ежедневник в буром кожаном переплете, – в 12 часов 40 минут. Визит продлился примерно семь минут и произошёл по инициативе В.В., о чем, собственно, можно будет у него уточнить после выздоровления. Предвижу вопрос о сути беседы, но боюсь, что не смогу удовлетворить ваше любопытство, не праздное любопытство, – добавил он, подчеркнув, что понимает миссию пришедших. – Но это был частный юридический вопрос, касающийся лично Лунина и его семьи. Большего, к сожалению, сказать не могу, не имею права. Что касается того, мог ли я подсыпать в миски с собачьей едой этот ваш так называемый порошок, то, наверное, мог. Если бы, конечно, имел для этого достаточные основания.
– А они могли быть? – напрямую спросил Томенко.
– Вы намекаете на то, что некие лица из команды господина Селиванова пытались посредством наглого шантажа и запугивания заручиться моей поддержкой, когда узнали, что я дал согласие работать в штабе Владимира Васильевича? И особенно вам, видимо, не понравилось, что я не сообщил об этом в службу безопасности. Возможно, вы и правы, это моя ошибка. Но не в том, что не попросил помощи, а не поставил вас в известность. Это непорядок, каюсь. А что касается собственной безопасности и безопасности моей семьи, а были и намеки на это, то я привык решать такие вопросы самостоятельно. Тем более, что вы наверняка знаете о моих разнообразных связях, как это говорится, в «широких слоях населения». Так что семью на всякий случай отправил отдохнуть в южные широты, а за меня, как говорят в Одессе, «слово сказали». И даже такие непростые господа, как наши сегодняшние визави, это слово поняли. Да и не такая я фигура, чтоб из-за меня «копья ломать». Держать меня в страхе – не получается, а, пардон, устранить – не имеет смысла. Другой найдётся, да и хлопот многовато. И уж что из всего этого было более действенным, не знаю, но они отстали.
– Тогда поясните, зачем вы написали вот эту записку от имени Черепанова Светлане Машковой? Или это были не вы?
После этих слов Ковальчук впервые позволил себе проявить такую эмоцию, как удивление. Хотя выразилась она только в лёгком движении губ, не более.
– Я, конечно, я, но уж в записке-то что загадочного? Во время визита к Лунину, он попросил меня передать Ивану Сергеевичу или его помощнице просьбу завезти книги. Когда я вернулся, ни вас, Иван Сергеевич, ни вашей помощницы Светланы на месте не оказалось, а секретарь сообщила, что вас и не будет. Тогда я от вашего, извините, имени, как руководителя Машковой, «набил» на компьютере просьбу В.В., а мне это проще, чем писать, да и разборчивей получается, и положил на стол Светланы. Насколько я знаю, она просьбу В.В. выполнила.
– Всё оказалось так просто, – даже как-то разочарованно вздохнул Черепанов.
– А чаще всего всё оказывается проще, чем мы себе нафантазируем. Ведь так, Олег Николаевич? Вам-то не знать…
– Спасибо за ответы, – сухо подытожил Томенко. – Мы, пожалуй, пойдём, и так сколько времени у вас забрали. Ещё раз извините, до свидания. Ну а что касается простых решений, – всё же не удержался Томенко напоследок, – то я с вами не соглашусь. Иногда действительность бывает намного сложнее теории.
И они вышли в коридор. Но вышли степенно и подчёркнуто медленно.
– Когда будет Алексей Юрьевич? – спросил Томенко у секретаря Юли.
– Обещал к 16.00, – чётко, по-военному ответила Юля и даже привстала со стула.
Черепанов заметил, что, разговаривая с Томенко, многие сотрудники робели и порой начинали слегка заикаться. Видимо, где-то в глубине у каждого сидел комочек страха, резко поднимавшийся даже перед названием должности – руководитель службы безопасности.
И при приближении Олега Николаевича, в разговоре с ним все старались тщательно взвешивать слова, ждали подвоха в простых вопросах и чувствовали себя неуютно. Как бы заранее уже в чём-то виноватыми. Времена менялись, а чувство страха перед людьми из органов не искоренялось, а у некоторых даже передавалось по наследству, как отдельный ген.
– А скажи-ка нам, Юля, эту книгу Конан Дойля, которую взяла у тебя Машкова для Владимира Васильевича, кто принёс? – спросил Томенко как бы между прочим.
– Принёс курьер недели две назад для Владимира Васильевича в подарок от какой-то издательской фирмы. Могу уточнить в журнале регистрации корреспонденции. Шефу не передала, так как его тогда не было в офисе, и я её отложила. А когда Светлана брала для него книги, то я отдала и эту. Он ведь любит детективы. Так уточнить, от кого? – на одном дыхании выпалила Юля.
– Уточни и дай сведения Иван Сергеевичу. И как только прибудет Карандин, сразу сообщить мне и удвоить бдительность, – в тон ей ответил Томенко и незаметно подмигнул Черепанову. – Мы пошли обедать – ты за старшего, чтобы муха не пролетела!
В кафе взяли по салату, солянке, отбивной с гречкой и томатному соку. Черепанов, за неимением времени питавшийся преимущественно на бегу и всухомятку, с удовольствием уплетал обед, не отвлекаясь на разговоры. А Томенко, наоборот, ел вяло, всё посматривал по сторонам, в потолок, на голодного Ивана да в свой блокнот.
– Не думаю я, что эта история с книгой – просто совпадение. Наверняка этой издательской фирмы не существует, что легко проверить. Начнём делать выводы или подождем разговора с Карандиным? – осторожно начал Томенко после того, как Черепанов прикончил второй стакан сока.
– Для полноты картины лучше после разговора. Хотя, что нам нового скажет Карандин? Он сам ждёт от нас новостей.
– Ну, хотя бы прояснит факт с переводом денег, о котором говорила Моргунова.
– Это вряд ли. Если он ей не сказал, то и нам объяснять не обязан. Она же рассказала об этом В.В., и тот смолчал. Значит, всё в порядке и так надо.
– Ну, не совсем так, – Томенко, наконец, домучил солянку и с ненавистью посмотрел на отбивную. – В.В. сказал по телефону, что разберётся потом, а потом, как мы знаем, могло и не наступить.
– Вы это серьёзно? – удивился Иван. – Ведь Карандин – доверенное лицо В.В., и уж кто-кто, а он кровно заинтересован в победе. Это будет большой карьерный шаг для Алексея. Да и материальный тоже. Нельзя же подозревать всех.
– Подозревать можно даже меня, от этого не убудет. А вот доказать причастность кого-либо к преступлению – это дело трудное, и это у нас с тобой впереди. Карандин – последний в нашем списке, поговорим с ним и перейдём к выводам, – решил Томенко. – Ты до вечера свободен. То есть занимайся своей работой. С Карандиным я поговорю сам, ведь он тебе друг – будет неудобно и ему, и тебе. После разговора встретимся.
И Томенко с облегчением встал из-за стола, оставив почти нетронутую отбивную. А этого Черепанов уж точно не одобрил.

Глава 9 

Черепанов даже обрадовался паузе в их работе с Томенко. Беседовать с Алексеем и понимать, что того подозревают, Ивану было бы сложно, и в этом Томенко оказался прав. Пусть сам и «пытает» Карандина. 
Иван заметил, что, помогая Томенко, стал таким же подозрительным и готов был в каждом видеть потенциального преступника. Так можно и с ума сойти. Хотя сумел же Томенко почти у каждого выискать какую-либо, хоть незначительную, но причину быть причастным к покушению. Иван вспомнил известное изречение: чем больше узнаёшь людей, тем больше нравятся собаки. Хотя к случаю с В.В. это явно не подходило. Или всё-таки собаки Лунина выполнили желание людей? 
В ближайшие часы Черепанову необходимо было созвониться с питомником и пригласить инструктора на пресс-конференцию, набросать «рыбу» выступления себе и Карандину, просмотреть свежую прессу…
И Иван поехал в студию, чтобы засесть за компьютер.
По дороге он обратил внимание на появившиеся на центральных улицах жёлтые аварийные автомобили городских электросетей. Работники в спецодежде были заняты установкой между столбами электропередач, находившимися по разные стороны улицы, рекламных «растяжек». Слева на растяжках помещался портретик Селиванова, которому дизайнеры постарались придать максимум интеллекта, а рядом шла сочинённая маститыми пиарщиками цитата: «Лугань – для луганчан» или «Сделаем Лугань городом Счастья!» и подпись: «Ваш Сергей Селиванов». 
От этих растяжек просто в глазах рябило. «Да уж, прилично подлохматились на них рекламисты, – отметил про себя Черепанов. – Получается, какой-то деятель должен содрать с населения кучу денег, потом выбросить их на такие вот плакаты, бигборды и прочую бесполезную ерунду, заплатить дармоедам, именующим себя политтехнологами, чтобы в итоге это же население, за счёт которого по сути всё и делается, ещё раз оболванить. Впрочем, чего возмущаться? – критично урезонил себя Иван. – Мы, я – тоже приняли эти правила». 
Ради интереса он стал в уме умножать стоимость растяжек на их количество, чтобы прикинуть примерную сумму затрат конкурента на данную акцию. Стоп! При взгляде на жёлтые машины с башнями и надписями на красных полосах «Аварийная электросетей», которых в случае нужды приходилось ждать и ждать, Ивана осенил вопрос: коль городское бюджетное коммунальное предприятие эту рекламу цепляет, соответственно, и местный бюджет на этой операции должен прилично заработать. Иван набрал мобильный Егорченко. 
– Вижу, Сергей Сергеевич, вы придумали, как хоть немного компенсировать бюджету средства, не поступившие от земельного аукциона, – решил поёрничать Черепанов.
– Не понял, – голос Егорченко свидетельствовал, что ему было не до шуток.
– А что тут понимать? Конкуренты повсеместно обвиняют нас в использовании админресурса. При этом сотрудники городской аварийной службы электросетей задействованы исключительно на размещении растяжек с селивановскими изречениями на, опять же, принадлежащих городу столбах. Нам такую возможность даже не предложили. Но хоть деньги от Селиванова за это поступили? – Иван понимал, что Егорченко не виноват, однако не мог справиться с нахлынувшим чувством досады.
Сергей Сергеевич, тем не менее, пропустил сарказм мимо ушей:
– Утром я позвонил начальнику управления электросетей и потребовал объяснений. Тот начал с бурных заверений в преданности Васильевичу. Дескать, когда Селиванов к ним обращался с просьбой о размещении рекламы, они ему отказали, а тот подал в суд, который своим решением и признал отказ незаконным. А куда ж госструктуре против решения суда? Спрашиваю, почему никому об этом не сообщил сразу, ссылается, что был на больничном. Игра это всё. Он, как говорится, пытается угодить «и нашим, и вашим». Но это пока. Как видим, явно действует, хотя и не открыто в интересах «не наших».
– Спасибо, Сергей Сергеевич, и извините, – Черепанову стало немного стыдно за свой наезд. Впрочем, а кому сейчас легко?
От удара Ивану показалось, что машина развалилась напополам. Засмотревшись на селивановские плакаты, Черепанов въехал в лужу и даже не понял, что произошло. Он вышел из машины. Судя по всему, на дне этой лужи оказался открытый люк. От свидания с ним левый передний титановый диск получил на память мощную вмятину, а бескамерная покрышка вмиг спустила. Нужно было начинать не очень приятную в связи с близостью всё той же лужи процедуру замены колеса. Иван покачал авто и обнаружил неприятно отдающийся в сердце бережливого водителя стук. Он понимал, что езда на машине предполагает подобные издержки, но как хороший хозяин всегда из-за них переживал. И сейчас он поймал себя на мысли, что как автомобилист он должен просто возненавидеть городские власти… 
А ведь ещё пару дней назад люк был на месте, отметил про себя Иван. Он точно это запомнил, тогда было, сухо и он на скорости пронёсся на этом же месте. «Может, исчезновение люков – тоже происки недоброжелателей городского головы из штаба Селиванова, или я уже потихоньку схожу с ума и у меня мания подозрительности? – размышлял Черепанов. – Уж не пора ли психиатра проведать?» Психиатр – не психиатр, а вот фирменная станция техобслуживания оказалась рядом, и для успокоения души Иван решил туда заскочить, дабы знать диагноз поломки. Его расспросили о случившемся, потом загнали авто на подъёмник. Молодой паренёк со знанием дела сообщил Ивану, что нужно менять стойку, а желательно – обе, также не нравится ему полуось, которую также стоит обновить, да и надёжность рулевого наконечника вызывает сомнения. 
Иван в студентах некоторое время подрабатывал, помогая своему дядьке ремонтировать автомобили. Работали они в обычном гараже, который находился в автокооперативе «Ракета-3» неподалёку от аэропорта. Иван преимущественно крутил гайки и выполнял прочую неквалифицированную работу, хотя многому тогда научился. 
И сейчас Черепанов решил взглянуть на своего железного коня снизу, больше – из интереса, а заодно и чтобы убедиться в точности диагноза. Специалист-ремонтник, судя по выражению его лица, никак не ожидал, что солидный клиент при галстуке и, очевидно, – деньгах станет лазить под висящим на подъёмнике авто. Ничего страшного Иван не обнаружил. 
– А давайте-ка попробуем посадить на место вот эту резинку стабилизатора, – Черепанову показалось, что он понял причину возникшего стука.
Специалист без особого энтузиазма выполнил это пожелание. После чего машина была опущена и испытана – стук явно прекратился.
– Так что, будем стойки менять? – разочарованно спросил автослесарь.
– Думаю, пока не стоит, родные запчасти всегда более качественны и выхаживают дольше.
– Дело, конечно, ваше, но если такой удар произошёл…– лицо специалиста стало и вовсе кислым.
Пока Черепанов оформлял бумаги на оплату в столе заказов, краем глаза наблюдал, как радостно засуетились работники возле экстравагантной хозяйки новенького «Ниссана», скорее всего доставшегося ей в подарок от генерального спонсора. Пока автолюбительница, притягивающая взгляд коротким ёжиком огненно-рыжих волос и такой же короткой коричневой с синими вставками кожаной юбкой, чем-то напоминавшей обивку дивана, попивала кофеёк, старательные мастера ощупывали, прослушивали, покачивали и обнюхивали её «Ниссанчика», разве что на вкус моторное масло не попробовали, после чего предоставили целый список предлагаемых ремонтных работ. Вот так приедет ничего не смыслящий автолюбитель на фирменную станцию, увидит авторитетного специалиста в комбинезоне – и как же ему не поверить? А специалист этот вполне может оказаться и разгильдяем, и «неумёхой», а иногда – ещё и любителем «разводить лохов». СТО стали называться фирменными, а люди на них – нашей закваски. Ладно, это СТО.
 А ведь в медицине, по большому счету, происходит практически то же самое! Сколько среди нового поколения врачей двоечников, тех, кто купил оценки, недотёп и умничающих дилетантов! И как несведущему человеку в критичной ситуации разобраться, встретилась ли на его пути надувающая щёки пустышка в белом халате или настоящее светило, которому можно довериться? В детстве Ивану подарили белку, она приручилась и успешно жила на балконе. Однажды ей стало плохо. Испуганный Ваня отыскал телефон дорогого частного ветеринара. Тот многозначительно понюхал тряпочку, на которую писал бельчонок, чем завоевал авторитет присутствующих, сделал животному укол, взял 50 рублей и убыл. Через час любимый Белик погиб. На большой ампуле из-под введенного лекарства была изображена лошадь. Потом Иван разобрался в случившемся. Он хотел, как лучше, и дал погрызть своему питомцу много зелёных шишек. В природе белки к ним равнодушны, а тут ввиду ностальгии шишки были погрызены. Но в зелёных шишках слишком большое содержание эфирных масел, оказывающих при передозировке парализующее действие. Нужно было просто выяснить, что именно белка съела, забрать шишки, отпоить и дать ей самой себя выходить.
Черепанов вдруг задумался о Васильиче. Они все силы бросили на раскрытие истории с собачками, а выхаживание В.В. полностью передоверили докторам. Да, медицинское начальство уверяет, что лечение осуществляется на самом высоком уровне, но всё равно нужно в него больше вникать, узнавать мнение разных, в том числе и сторонних, специалистов. У Ивана начинало зарождаться необъяснимое чувство тревоги за Васильевича, хотя объективных предпосылок к этому вроде бы и не было. Не забыть бы поговорить об этом завтра с Алексеем…

Глава 10

Томенко позвонил поздно вечером.
– Работаешь? Буду краток, чтобы сильно тебя не отвлекать, да и самому голову к подушке уже прислонить охота. Карандин прибыл чуть позже обычного, но мы поговорили. Потом я уехал по делам. Подробности расскажу завтра. Да, Алексей был у В.В. в больнице, пока он ещё в реанимации, там вроде бы дела то лучше, то хуже, в общем, не понятно, но врачи просят не беспокоить ещё дня четыре. И никого к нему не пускают. У «ментов» тоже глухо. Они только делают вид, что ищут. И завтра выписывают Колю Хорошилова, охранника, того, что застрелил собак. Если он тебе понадобится для пресс-конференции, можешь взять, предварительно, конечно, подготовив. Ну, пока. Не спи, думай, – и отключился.
– А то я сплю, – ответил уже в безжизненный телефон Иван, глотнул горький кофе и опять уставился в монитор. – Не забыть бы завтра поднять вопрос о взаимодействии с медиками, нельзя им полностью передоверять лечение и пускать его на самотёк… 
У Ивана после посещения СТО продолжало нарастать тревожное предчувствие.
В комнате было сумрачно. Из темноты углов прорисовывалась мебель, расставленная как-то странно, вразброс, фрагментами, как надстройки причудливого корабля. На большой тумбе у дальней стены расположился громоздкий телевизор. Иван удивился, поскольку телевизор оказался чёрно-белым, марки «Электрон». Хотя мебель показалась ему современной. Сначала по телевизору шёл футбол. Он на минуту отвернулся к окну – шёл дождь, потоки воды стекали по стёклам и заливали подоконник. Потом взглянул на экран – началось чьё-то выступление. Ба! Да это же В.В. рассказывает о своей предвыборной программе. Надо послушать, решил Иван, чёрт с ним, с подоконником, и поудобней устроился в глубоком кресле. И вдруг сзади, за креслом, он даже не услышал, а просто физически ощутил странный шорох. Он боялся обернуться, и тело становилось неуправляемым. Спина вдруг намокла и тоже стала липкой от необъяснимого страха. Ему показалось, что из-за оконного стекла, отражаясь, на него смотрит человек, прикрывающий лицо блокнотом. Иван хотел встать, побежать к двери, но не смог подняться. Ноги словно налились свинцом и не слушались. И в это момент из другого, дальнего угла комнаты на него с жутким рыком бросились две огромные чёрные собаки. Глаза их горели, а из пасти капала слюна. Они были ещё в прыжке, когда Черепанов громко и страшно закричал и закрыл лицо руками. Он кричал, хрипел, пока, наконец, не проснулся. 
Стрелки будильника показывали 4 часа 7 минут. Значит, он проспал часа два, а ощущал себя так, будто не спал совсем. Тупо болела голова, и колотилось сердце. То ли от безмерно выпитого вчера кофе, то ли от этого жуткого сна. И ещё в голове крутилась какая-то неприятная мысль, связанная с ночными бдениями. Но ухватить её Иван так и не смог. Надо бы принять таблетки, и в душ, решил он и снова упал на подушку. Теперь он спал без сновидений.

– Что-то ты неважно выглядишь, – встретил Ивана утром у двери кабинета Томенко, – пошли ко мне, выпьем кофейку и поговорим. Я ведь тоже почти не спал. Имеются кой-какие соображения.
– Только забегу к своим, проверю, как у них дела, – и к вам. Минут пять-десять, не более.
Новости от своих не обнадёживали. Рейтинги В.В. по всем соцопросам стали ниже, чем у Селиванова. И даже щедрые спонсорские акции, проведенные накануне, не смогли значительно изменить ситуацию. Позабавило, что после выступления самого Черепанова в пользу спортивных и детских площадок и зелёных насаждений его рейтинг как кандидата в градоначальники поднялся ещё на целых пять пунктов, после чего Иван переместился на третью позицию, обойдя самого Егорченко. «И это несмотря на то, что многие понимают, что стать мэром мне нереально! А впрочем... Чем чёрт не шутит?» – улыбнулся про себя Черепанов.
Все ждали от них подтверждения заявления о причастности штаба Селиванова к покушению на В.В. Изменить ситуацию могли только неопровержимые доказательства, каждый же новый день молчания отодвигал победу всё дальше за горизонт реальности. А смогли бы они вычислить исполнителей и заказчиков и «засветить» их – сразу же пусть даже отсутствующий В.В. становился бы героем, пострадавшим за идею, народ, демократию, новую жизнь. Да мало ли можно будет тогда использовать как реальных фактов, так и удачных домыслов! Даже на этой трагической ситуации, как это ни цинично, можно сделать такой пиар! Тем более, у нас всегда любили пострадавших. Найти виновных и доказать их вину – наш единственный шанс, снова подытожил для себя Черепанов и поспешил к Томенко.
– Садись, – Томенко засыпал в чашку две ложки кофе, достал сахарницу, печенье и поставил перед Иваном. – Заправляйся, небось, дома не успел. Пока наша Юля приготовит, вечность пройдет, а я тем временем расскажу тебе о разговоре с Карандиным. Он сначала удивился моей информированности, но потом сообразил, откуда ветер дует. Понял, что это Моргунова рассказала. Так вот, деньги и активы, говорит, срочно перевёл на счёт своей фирмы на Кипре, так как наш счёт могли арестовать. Информация поступила ему в то утро, всё надо было сделать быстро, а В.В. он всё равно бы потом поставил в известность. Как, мол, это и произошло, только ещё с вмешательством Моргуновой, которая подняла бучу. Но он якобы В.В. всё объяснил.
– А как же он мог это сделать без подписи В.В.? – удивился Иван. – Это же финансовые документы.
– Вот это-то и интересно. Утром он срочно приехал к В.В. и попросил его подписать ряд документов, среди которых находились и чистые платёжки, договора, короче – пустышки. Мол, понадобятся различные выплаты для решения организационных вопросов, но формулировки пока не известны. Подберём оптимальные позднее. Ну, В.В. ему всё и подмахнул, не глядя. А он с этими подписями «перекинул» суммы, сопоставимые с бюджетом небольшого города. И Васильичу, между прочим, сразу об этом сообщить не поспешил. Говорит, не хотел отрывать от подготовки к дебатам. А поведал только после визита к В.В. Марины Сергеевны. По телефону В.В. вроде согласился, что это было необходимо. Но это – лишь по словам Алексея. А с другой стороны, не останься в живых В.В., не заметь перевод Моргунова, и никто бы об этой успешной спасательной операции потом не узнал. Но это так, к слову.
– Что-то больно у нас много стало таких слов, – задумчиво протянул Черепанов, глядя в окно.
– И ещё. Поговорили мы о заслуженном и прекрасном во всех отношениях экономисте Марине Сергеевне Моргуновой, преданной и верной подруге нашего В.В. Юля, наша секретарша, как-то намекнула мне, что после нынешних выборов шеф собирался отправить Моргунову на пенсию. А Егорченко подтвердил, что действительно в последнее время она не устраивала В.В. да и весь совет директоров в качестве руководителя финансового департамента корпорации шефа. Денежными потоками нужно уметь тонко управлять, а Моргунова, хоть и специалист хороший, опытный, но старой школы, ещё советской, а сейчас другие нужны. И стандарты, и мышление меняются, а с её уровнем сегодня далеко не «прорваться», на солидный международный уровень не выйти. Да и возраст у неё давно запенсионный, здоровье, больницы и всё прочее. А в работе динамика нужна, мобильность. Короче, решили Марину Сергеевну после выборов проводить с почётом на пенсию. Ей, понятно, об этом пока не говорили, размышляли, как поделикатней преподнести. Но мир не без добрых людей. Кто-то узнал и нашептал Моргуновой. Для той, понятно, удар, она ведь одна живет, для неё работа – это всё, а В.В. она просто боготворила и готова была ему служить вечно. Если сейчас уместно так говорить, то была предана ему, как собака. И вот после двадцати с лишним лет преданности она узнаёт о грядущей отставке. Причём – от посторонних «сочувствующих» и под соответствующим «соусом». Тут любого так «повернуть» может – от любви до ненависти один шаг, знаешь…
– Вы думаете, из-за этого она могла пойти на такое?! – опешил Иван.
– А почему нет? В моей ментовской практике и похлеще случалось. Жёны от ревности травили любимых мужей, дети за кусок жилплощади убивали престарелых родителей, милые внуки за сто рублей на дискотеку душили бабушек, а лучшие друзья друг друга заказывали. В периоды стрессов, под натиском эмоций можно и не такое вытворить.
– Ну, приехали. Не похожа Марина Сергеевна на, на ... – Черепанов даже не смог выговорить слово «убийца», – на преступницу.
– На преступника никто не похож, теория Ломброзо давно провалилась. Да и я высказываю только предположения. Тем не менее вчера съездил в районную поликлинику Моргуновой, поинтересовался у лечащего врача, какие лекарства ей выписывали в последнее время. Так вот, помимо необходимых для её возраста и состояния здоровья – укрепляющих сердечную деятельность, понижающих давление и подобного стандартного набора, она интересовалась и просила прописать ей препараты, поднимающие тонус и активизирующие деятельность организма. Якобы для работы – загрузка большая, отчего она очень устаёт, а необходимо быть в форме… Вот так.
– Но ведь это ни о чём не говорит. Мало ли людей пользуются допинговыми препаратами, это действительно могло ей понадобиться для поддержания тонуса. Дел реально много, а она женщина пожилая, одинокая и, кроме работы, ничего не видит. Вы ведь знаете, как это бывает – как только человек уходит на пенсию, ощущает себя ненужным, лишаясь того, чем занимался всю жизнь. И сразу резко сдаёт.
– Именно так. В этом может быть и причина, – развёл руками Томенко, – но это свидетельствует и о том, что она знала о последствиях действия этих препаратов.
Томенко помолчал, потёр руки:
 – Окончательные выводы отложим на потом, хотя мне уже почти всё ясно. Что у тебя, каковы плоды ночных бдений? Кого из наших четырёх фигурантов – Карандина, Моргунову, Ковальчука или Машкову будем рассматривать под увеличительным стеклом в свете последних событий? Излагай, обсудим.
Теперь медлил Черепанов.
– Олег Николаевич, – внезапно осипшим голосом начал он, – про Ломброзо это вы верно сказали, преступника с виду не узнаешь. Но в другом немного просчитались.
– Это в чем же мы дали маху? Напомни, Иван.
– С самого начала вы, а не мы, определили четырёх человек, которые были у В.В. в тот день, и потом уже мы рассматривали только их в качестве подозреваемых.
– Всё правильно, и я уже почти уверен, что тот, кого мы ищем, один из них. Осталось факты подсобрать. А что, у тебя есть сомнения? – Томенко внимательно посмотрел на Ивана.
– Дело в том, – медленно продолжил Черепанов, – что вчера ночью я, переписывая диск с камеры наблюдения, поставил его на запись и просмотр, для контроля времени. И случайно заметил, что в день покушения В.В. посетили не четыре человека, а пять. То есть, кроме перечисленных вами выше господ, с кем мы внимательно разбирались и продолжаем разбираться, был ещё один, которого никто не взял во внимание.
– Не может быть! – вскинул голову Томенко и удивлённо посмотрел на Черепанова. – Я ведь несколько раз пересматривал диск и сам разговаривал с охраной. Там никого не было. Тебе не привиделось, Иван?
– К сожалению, нет. Вы мне с самого начала забыли сообщить, что ровно в 17 часов 15 минут последним на «дачу» к В.В. приезжал ещё один хорошо знакомый нам человек.
– Вот как, – Томенко не спеша привстал из-за стола и, крутя свой блокнот, подошёл к двери, став за спиной Черепанова, – интересно, кто же это был?
– Вы, Олег Николаевич, – выдохнул Иван. – В тот день последним на «дачу» приезжали именно вы!
В тот же миг из кабинета Томенко раздался негромкий глухой хлопок, похожий на звук падающей книги. В коридоре его никто не услышал.

Глава 11

«Тук-тук-тук» – секретарь штаба Юлия робко стучала в дверь кабинета с золотой надписью на чёрной табличке «Руководитель службы безопасности Томенко Олег Николаевич». Дверь приоткрыл Томенко и спросил, как всегда глядя сквозь собеседника:
– Ты что хотела, Юля? Я занят.
– Вы просили приготовить и занести два кофе и бутерброды, вот я и принесла, – тушуясь, промямлила пятящаяся с подносом Юля.
– Спасибо. Я уже всё сделал сам. В ближайшие полчаса прошу меня не беспокоить и ни с кем не соединять. Понятно?
– Да, – быстро ответила Юля и мгновенно исчезла.
Томенко плотно закрыл дверь, поднял с пола выскользнувший из рук толстый блокнот, вернулся за стол и обратился к сидящему в той же неподвижной и вопросительной позе Черепанову:
– Ну ты даёшь, Иван. Видимо, наше общение не прошло для тебя даром, хоть принимай тебя в нашу структуру на полставки. Даже меня заподозрил. Сам подумай, если бы я не хотел, чтобы ты или кто-то другой знал, что я был у В.В., разве бы я давал тебе диск для перезаписи? Я считал, ты знаешь, что на «даче» у В.В. я в это время бывал каждый день – проверял обстановку, проводил инструктаж с охраной. Работа такая. Правда, к В.В. редко заходил, только если были вопросы по нашей части. Ну и, конечно, в тот день я тоже на «дачу» заезжал, посмотрел, проверил и уехал. Естественно, запечатлён камерой. Жаль, к В.В. не зашёл, тот был занят, хотя что бы это изменило?
Черепанов облегчённо вдохнул:
– А я всю ночь мучился, даже сейчас не знал, как сказать.
– Да ничего, нормально сказал, и даже несколько пафосно, как в детективном кино, – улыбнулся Томенко, – но теперь, когда мы кое-что выяснили, давай обсудим действия и мотивы наших подозреваемых. Мне кажется, дело идёт к развязке. Теперь я уже почти уверен, что порошок в корм собакам подсыпа… – И в эту секунду, не дав Томенко закончить фразу, у него прерывисто зазвонил мобильник. Олег Николаевич взглянул на табло экрана: – Это Коля Хорошилов, охранник, который убил собак. Как раз хотел задать ему несколько вопросов для полноты картины. Извини, я поговорю в коридоре, – он вышел, оставив Ивана в кабинете.
Когда он вернулся минут через пять, Иван его не узнал. Даже в самой походке исчезла уверенность и твёрдость. Вид был растерянный. Томенко тяжело опустился в кресло, машинально открывал и закрывал свой знаменитый блокнот и молча сидел, глядя в стол. Когда он снова взглянул на Ивана, в глазах его была растерянность, какой раньше Черепанов у него не замечал.
– Что-то не так? – тихо спросил Черепанов, как бы опасаясь громким голосом вывести Томенко из этого состояния «грогги».
Но тот уже пришёл в себя.
– Кажется, всё не так. Наша версия, что кто-то подсыпал собакам в еду до шести вечера порошок, из-за чего те напали на В.В., рухнула.
– Но почему? – Иван даже подскочил с кресла.
– Только что Николай – охранник, который всегда кормил псов, сообщил по телефону, что в этот день собак вечером вообще не кормили. Не успели. В.В. попросил ему не мешать и произвести кормёжку после просмотра видеосюжета, в половину седьмого. А собаки напали на В.В. примерно в 18.15. Вот так.
– Может, порошок был подсыпан утром, в десять? Когда их кормили первый раз, – на всякий случай спросил Иван.
– Нет, ты и сам понимаешь, что это ерунда. Действие такого препарата  проявляется в течение 10-20 минут, а с десяти утра прошло более восьми часов, и всё это время собаки были спокойны. Выходит, мы шли по неверному пути, либо …
– Либо что? – спросил Иван.
– Либо мы выдавали желаемую и выгодную нам версию за действительность. А на самом деле всё произошло так, как описывает пресса и говорят «менты». Собаки сами взбесились и бросились на В.В.
– Этого не может быть! – вскипятился Иван. – Я в это не верю. Даже инструктор питомника утверждает, что так не бывает. Не могут собаки ни с того ни с сего напасть на своего хозяина. Должна быть причина.
– Не знаю, – теперь уже неуверенно выглядел Томенко, – наверное, должна быть, но выходит, что мы с тобой её не нашли. Что ж, давай начинать всё сначала, у нас есть ещё немного времени. Потом, конечно, искать тоже будет необходимо, но уже для самоуспокоения, а не для результата кампании. Пресс-конференция назначена на среду?
– Да, – подтвердил Иван, – на вторую половину дня.
– Тогда это и есть наш контрольный срок. Начали снова. Какие будут соображения?

Глава 12

– Сначала нужно съездить в больницу к Васильичу, – Черепанов вспомнил свои вчерашние предчувствия на сей счёт. 
Томенко от этой идеи был не в восторге и не желал поддаваться на аргументацию в виде снов, примет и чувств, но Иван не отступился и в конце концов его уболтал. 
Черепанов убедился в наличии в коридоре возле входа в палату, где лежал В.В., скучающего охранника. Главврач – Климентий Петрович Квашин – незагорелый мужчина средних лет и средней степени ожирения, но с повышенным чувством подхалимажа по отношению к начальству встретил их, что называется, «по стойке смирно». Мешки под глазами, шелушащаяся в области носа кожа и несвежий запах изо рта, который лишь подчёркивался ароматом дорогой туалетной воды, свидетельствовали, что и у самого главврача немало проблем со здоровьем.
– Всё для нашего больного – на высшем уровне, – начал Квашин привычно рапортовать. – Ваш человек всегда на связи, любые лекарства привозят, что называется, за пять минут. 
– Климентий Петрович, давайте посмотрим историю болезни,– включился Томенко. – Нас интересуют диагноз, результаты анализов и назначения.
Квашин пригласил заведующую реанимацией. Томенко достал неизменный блокнот…
– А проводятся ли консилиумы, может, есть смысл усилить лечение народными средствами, физметодами, пригласить признанных консультантов из столицы? – Ивану хотелось активней влиять на ситуацию.
– Мужчины, мы знаем свою работу. Всё делается согласно протоколу, – бесцветная зав. реанимацией явно не понравилась Черепанову, который поймал себя на мысли, что не хотел бы оказаться под её опекой.
И это дурацкое обращение «мужчины» резануло слух. Культура у неё, однако. Черепанов посмотрел на ногти зав. Реанимацией – они оказались чистыми. «Хоть что-то положительное», – отметил он про себя и аргументировал свою позицию:
– В прошлом году мы показывали сюжет, когда у вас от пневмонии погибла женщина из-за того, что ей не сообразили сделать посев мокроты. Тогда представитель клиники тоже заявил, что по протоколу вы имеете право
не делать посев, а применять антибиотики общего назначения. Только смолчал, что по протоколу у вас не должно быть синегнойной инфекции, от которой скончалась, как выяснилось позже, больная! При наличии такой инфекции больницу вообще закрывают на дезинфекцию…
 – Вы нас не так поняли, – быстренько решил сгладить ситуацию Квашин. – Конечно, мы готовы к консилиумам и консультациям…
– А когда ориентировочно Владимир Васильевич сможет появиться на людях, выступить по телевизору? – Черепанов не мог не задать вопрос, который волновал его больше всего.
– Какое телевидение, мужчина? У него шейный нерв задет, хоть бы так вычухался, – окончательно огорошила его зав. реанимацией.
– У меня одноклассник в столичном институте ортопедии работает, так он рассказывал, что они вполне успешно эти нервы сшивают, – пробормотал Иван, на что не получил от медиков никакой реакции.
Что-то Черепанову не понравилось, ну да, они лишнего шагу не сделают, всё у них по протоколу. А вот чтобы мозги включать, такого в протоколе не написано. И как-то недружно, чувствуется, живут и работают в этом коллективе, что и на пациентах не может не отражаться.
– Ну как, поуспокоился, доволен? – Олег Николаевич не был настроен пессимистично. – Палату В.В. для твоего личного успокоения я оборудовал камерой. Так что через час, после соответствующих настроек и установки защиты, сможем наблюдать за происходящим, как говорится, в прямом эфире, непосредственно с монитора мобильного телефона. Ещё всё будет писаться на диск. Сам я этого не сделал, знаешь, почему? Возникают дополнительные проблемы по защите записи. Если она попадёт к конкурентам, можно вырезать и неприглядно использовать какие-либо интимные моменты. Так что при первой возможности наблюдение снимем, а записи уничтожим.
Когда Иван добрался до своей телекомпании, он первым делом немного расслабился в любимом кресле. 
Первой на приём к нему прорвалась баба Шура:
– Спасибо тебе, Иван Сергеевич, дорогой! Приехал к ней этот гаишник, покаялся, всё потраченное нами на лечение возвернул. Оправдывался, что его следователь с толку сбил. Ещё и цветы привёз. Пытается за дочкой даже ухлёстывать – сам он разводной, с поминок друга ехал, короче – разберутся…
Затем у Черепанова начала настойчиво трезвонить мобилка. Звонил редактор областной газеты «Лугань», с которым у Ивана были добрые доверительные отношения, потому не ответить он не мог.
– Здоров, старина, – раздался из трубки энергичный голос Василия Дыбы. – Ты единственный из великих, кто не поменял телефонный номер, несмотря на новые мэрские амбиции. А я тут мимо проходил с бутылочкой хорошего коньяку. Дай, думаю, наберу – может, посчастливится выпить чарку с будущим мэром и моим добрым другом.
– Заходи давай, Василий, и хорош кокетничать и «лещей кидать», – Черепанов вдруг почувствовал, что действительно не прочь выпить коньяку.
 После четвёртой рюмки от душевных воспоминаний Василий неожиданно перешёл к делам:
– Вань, если то, что я сейчас скажу, тебе придется не по душе, это нормально, и пусть на наших взаимоотношениях это никак не скажется. Но сказать я должен, а ты выслушай, а там – поступай, как знаешь… Мы в последние полгода взаимодействовали с небезызвестным тебе Сергеем Селивановым в области имиджевых статей, рекламы, провели с его помощью конкурс среди читателей на самый чистый подъезд и лучшее благоустройство двора. Я сам к нему с некоторым предубеждением относился. Но был приятно удивлён. Никаких «понтов» или «разводов», о которых ходят легенды, во всяком случае – по отношению к нам. Слово держал. За ним перспектива. А Лунин ваш – я его уважаю, но это день вчерашний. Я сказал, ты услышал, а там сам смотри.
Иван на коллегу ни капельки не обиделся. Жизнь есть жизнь. Нужно принимать людей, какими они есть. У каждого свои обстоятельства и обязательства. Не суди да не судим будешь. 
– Когда-то в детстве я попал в шестибалльный шторм, – зашёл Черепанов издалека. – Мы с мамой тогда отдыхали в деревне Поповка на самом берегу моря. Это сейчас там толпы людей, а тогда было пустынно. Вот утром решил я себя испытать – было мне лет восемь. В воду залез, а выбраться не могу, и на берегу – ни души. Волна – вдвое выше меня и сильнее – так и тянет назад. Страшно. Но как представил, что могу умереть, а мама этого не переживёт – за неё ещё страшней стало. И так потихоньку изучил эту волну. Когда отлив шёл, прятался под воду, отсиживался, цеплялся за камни, а потом выныривал и на приливе пытался за гребень волны зацепиться и к берегу приблизиться. Устал, но выбрался. И сейчас люблю в шторм плавать, но соблюдая осторожность. Главное в таких ситуациях – не паниковать… 
Ещё был у меня любопытный случай на первом курсе, когда нас в колхоз отправили. Сел с нашими математиками – доцентом и аспирантом – пулю писать. А они условия выдвинули: выиграешь – получишь автоматом зачёт по сопромату, а проиграешь – каждый день будешь в сельмаг по нашей команде гонять за «Зосей» (то бишь «Золотой осенью», крепким напитком из яблок местного производства). Вскоре я понял, что они вдвоём против меня играют – и шансов нет. И когда всё должно было закончиться, объявляю мизер. «Прикуп», мягко говоря, неожиданный. И зашёл я неожиданно. И чудо свершилось! Как они тогда репы чесали и материли друг друга! Вот так-то! Ты сказал – я услышал. Я сказал – ты прими. Без обид, старина. 
Иван и Василий пожали друг другу руки. 
Домой Черепанов приехал поздно, наскоро поужинал и уселся смотреть телевизор, хотел немного отвлечься. Неожиданно в выпуске «Новостей», когда речь зашла о предстоящих выборах, ведущая решила спросить одного из главных претендентов Сергея Селиванова, как он оценивает шансы своих конкурентов. «Вообще стыд потеряли, – с негодованием отметил про себя Иван, – более некорректный вопрос придумать даже трудно». Селиванов, чья улыбка за последний месяц стараниями имиджмейкеров приобрела даже лёгкое подобие интеллигентности, неожиданно заявил, что ему очень по душе последнее выступление… Ивана Черепанова, в котором тот предложил взять под защиту зелёные насаждения, спортивные и детские площадки. Оказывается, сам Селиванов тоже давно вынашивал эту идею! В конце концов, какая разница, кто первым её озвучил? Главное, что в случае избрания городским головой Селиванов готов реально воплощать её в жизнь. Он уважает Черепанова, но понимает, что тот не станет мэром и своё начинание сам воплотить не сможет ввиду отсутствия достаточного опыта хозяйственной деятельности такого уровня, но Селиванов с удовольствием поможет ему претворить в жизнь все разумные начинания на благо луганчан. «Вот сука! Заставил-таки своих долбаных рекламистов как следует работать. Складно – ничего не скажешь!» – и раздосадованный Иван со злостью нажал на пульт, после чего Селиванов исчез с погасшего экрана.
Мысли Черепанова снова и снова возвращались к последнему разговору с Томенко. Предстояло начинать всё сначала. Но чтобы определить новую исходную точку расследования, необходимо проанализировать предыдущие действия. Где ошиблись и пошли по неверному пути? Он взял чистый лист бумаги, карандаш и записал вопросы, на которые самому предстояло дать ответы. 
Итак, что говорил инструктор питомника? Нападение мог непроизвольно спровоцировать сам В.В. Это хоть и маловероятно, но отбрасывать нельзя. Но как спровоцировать, чем, когда? Скорее всего, это могло произойти от 18.00 до 18.15, когда В.В. смотрел выступление Селиванова. Да, так и было, ведь когда на крики забежал охранник, телевизор оказался включен. И что в этом выступлении могло взволновать или вывести из себя В.В.? Да ничего. Ведь Иван два раза просматривал этот видеоматериал и был даже разочарован, как и все остальные, «беззубостью» и низким «к.п.д.» выступления. Или он чего-то не увидел, что увидел или услышал в этом «спиче» В.В.? «Хорошо. Пересмотрим ещё раз», – и Черепанов взял диск с записью выступления Селиванова и вставил в DVD-плейер.
Запись шла с эфира, сначала замелькали кадры рекламных роликов, предваряющих блок политической рекламы. Иван уже хотел привычно перемотать надоевшую рекламу стирального порошка – «Тогда мы идем к вам», но, задумавшись, автоматически просмотрел и рекламу новых «прокладок с крылышками», и какого-то суперпылесоса, затягивающего внутрь всё, что находится в квартире, и последний в этом блоке ролик – об умном коте Борисе и его любимом «Вискасе». Наконец Борис наелся корма вдоволь и, умиротворённо мурлыча, убежал в какую-то дверцу. Начался политический блок и пошёл сюжет с Селивановым. Однако далёкая и пока ещё неуловимая мысль, как искра, проскочила в голове Ивана, но он сразу не смог ухватить её. Что заострило его внимание? Когда? Почему? Он остановил диск. Эта мысль, показалось Черепанову, мелькнула при просмотре рекламы.
– Восстановим ситуацию, – решил он, вспоминая уроки Томенко, и запустил диск сначала, с рекламных роликов.
Пошла «картинка», и опять на экране зазвонил в двери доверчивых домохозяек надоедливый любитель стирального порошка, красиво продемонстрировала свободные движения нижней частью тела счастливая обладательница новых прокладок, суперпылесос затянул в своё ненасытное чрево последний ковёр со всеми разжиревшими в его роскошном ворсе страшными микробами и вирусами. Кот Борис, казалось, умнеющий и глянцевеющий от просмотра к просмотру, призывно мурлыча, заканчивал поедать сыпавшиеся сверху в миску подушечки с «Вискасом» и уже готовился продемонстрировать свою спортивную форму – именно в этот момент Черепанов остановил видеозапись.
Стоп! Он, наконец, вспомнил, что же так настойчиво мелькало в памяти и казалось неважным, второстепенным, лишним. Это был пример оригинального сценария из «переводной» книги об эффективной рекламе или медиапланировании, что, впрочем, сейчас было неважно. Там речь шла о создании одним американским рекламным агентством креативного видеоролика о корме для домашних животных, кажется, для собак. Иван в то время готовился к какому-то семинару по видеорекламе и писал тезисы к выступлению, просматривал литературу. Этот пример из книги Черепанов тогда не включил в текст, так как он показался ему хоть и оригинальным и креативным, но невозможным в реализации. Вставили в книгу для «красного словца», решил тогда он. Сейчас же Иван оценил тот ролик по-другому. Пригодится ли им этот забытый пример, натолкнувший на новый подход к решению их загадки, было ещё не ясно, настолько всё казалось нереальным и почти фантастическим. Но ведь в книге писалось, что агентство воплотило тот ролик в жизнь, и он «работал»! А значит, можно проверить и догадку Ивана. Если версия верна и в случае с В.В. был использован подобный приём, и они смогут документально доказать, что к этому причастны люди из штаба Селиванова…. Слишком много «если», но другой версии пока нет, и нужно дожимать эту.
Затем Черепанов начал внимательно всматриваться в выступление Селиванова. Текст он уже знал наизусть, но сейчас его больше интересовала сама «картинка». Сделано профессионально. Снимали с двух камер высокой чёткости и очень грамотно, неспешно производили монтаж. Переходы планов, «наезды», панорамы – всё исполнено безукоризненно. Вряд ли этот ролик дело рук местных телевизионщиков. Эти всё шлёпают наспех, не очень современными камерами, а на монтаже у них сидит такой «специалист», доверять которому можно только «склейку» сюжетов. Ролик Селиванова наверняка передал для трансляции на телеканал кто-то из его штаба. А значит, есть и «исходник» – видеокассета или СD с видеоматериалом, и проплатили его показ с заключением официального договора, чтобы потом не было претензий от конкурентов.
Такие видеообращения явно рекламного характера, обратную адресность которых легко проверить, лучше оформлять официально, переводя деньги с предвыборного счёта кандидата, а не втихую платить «налом», как за заказную «джинсу». Черепанов хорошо знал все методы работы пиарщиков предвыборных штабов с журналистами, сам, хоть и редко, прибегал к ним, приходилось ему и ловить на «заказухе» некоторых своих подчиненных.
Это надо проверить, пометил Иван, и достать копии договоров на трансляцию, в чём может помочь Томенко с его возможностями. Конечно, если его догадки подтвердятся. И обязательно ещё раз связаться с инструкторами из питомника, может, во время первого разговора с Томенко они не обратили внимания на что-либо необычное или интересное. И при возможности – проверить диск. Иван сложил из своего листка бумажного голубя, запустил его в потолок и набрал Томенко. 

Глава 13

«Эти ещё болтуны-пинкертоны – мы с Томенко ходим парой и любуемся собой!» – Селиванов просматривал расшифровки разговоров стратегов из штаба Лунина. Юристы старательно пытаются выйти на областной суд через Верховный. Пусть пытаются. Дело будут откладывать бесконечно, вернее, столько, сколько ему – Селиванову нужно. А им – улыбаться и вежливо обещать. Главное, что на днях должен поступить ещё один денежный транш за землю, которую он так красиво застолбил. Этих средств хватит, чтобы окончательно раздавить этого Лунина. По-любому. Селиванов наткнулся в распечатке на знакомый номер. Как и все сегодня, он практически не держал в голове никаких телефонных номеров. Но этот он помнил слишком давно. Это был номер его жены. О чём могла его жена вечером целых 17 минут разговаривать с начальником службы его безопасности? 
Селиванов получал распечатки телефонных звонков напрямую от операторов, минуя свою же службу безопасности. Он привык иметь альтернативу и, как говорится, не концентрировал информацию на одном сервере. При этом он завёл порядок, согласно которому никто ни о чём его не спрашивал. Сам Сергей давно приучил себя ни с кем лишний раз не откровенничать, сотрудники должны были выполнять задачи, которые он ставил. 
И что за разговор? Едва ли не впервые за последние годы Сергея начали одолевать неизвестность и сомнения. Он знал всё и обо всех. И даже снисходительно относился к небольшим грешкам своих подчинённых. Знал, что секретарша раз в две недели таскает домой две пачки офисной бумаги и мыло с туалетной бумагой. Когда первый раз обнаружил это при просмотре записей с камер наблюдения, думал выгнать с позором, чтоб остальным наука была, а потом рассудил по-другому. Дисциплина у него и так железная: опаздывать и брать «больничные» – верный путь к увольнению. А так при надобности можно всегда поймать, прижучить, а потом простить, и тебе такой сотрудник будет благодарен по гроб жизни. Знал, что водитель экономит за неделю 10 литров бензина для поездок в выходные на своей «десятке» с женой по хозяйству. Но на его, Селиванова, дорогом «Лексусе» никогда никого не подвезёт ни за какие деньги. Знал также, что кадровичка спит с компьютерщиком…
 А может, и о нём кто-то знает лишнее? Впервые Сергей подумал, что и он при определённом раскладе может поиметь неприятности от людей, с которыми соприкасается, или тех, которые на него работают и клянутся в фанатичной преданности. Можно ведь и его записать, несмотря на все предосторожности. Можно слить информацию об его «прослушках»… А что стоит кому-то одному его сдать? Вопрос ресурса. Ведь сумели же его люди при грамотном подходе найти ключики ко многим из окружения Лунина. Ну и что, что не ко всем? Это было бы даже лишним. Когда прорвана брешь, все остальные и не нужны. Когда в корабле пробоина, необходимо лишь спокойно подождать, пока члены его команды сами начнут: кто спасаться вплавь, кто сдаваться, а самые дурные и принципиальные – тонуть вместе с кораблём.
 Нет, против него – Селиванова рыпаться никто не решится. Побоятся. Знают, что у него всё везде перекрыто. «А по-другому, – Сергея посетила неожиданная мысль, от которой бросило в дрожь, – если какой-то сумасшедший его тупо «уберёт»? Кто будет разбираться? Кто отомстит? Жена? Дети? Начальник охраны? Кому это будет надо?»
Сергей потряс головой, словно пытался сбросить некстати набежавшие на него раздумья, – нужно было готовиться к предстоящей встрече с членом его штаба, отвечавшим за работу и стимулирование членов избирательных комиссий. Но остановить начавшие плодиться в мозгу дурные мысли никак не получалось. Это было какое-то новое и непривычное состояние. Или очень старое – давно забытое и похороненное где-то в предыдущей жизни или жизни, в которой он был другим. Сергей чувствовал себя так, словно случайно наткнулся где-то в шкафу среди вещей на украденную в детстве у бабушки из кошелька «десятку», отчего сейчас стало стыдно и досадно. С началом этих сомнений что-то или кто-то умер у него внутри. Какой он, к чертям, бешеный? Они его все должны бояться. Всегда. Если он допустил мысль, что это может быть иначе, и впервые за эти годы засомневался, они это почуют. Словно червь поселился в мозгу Селиванова, и никак не удавалось его изгнать.
 Так о чём же могла так долго разговаривать его жена Нина с начальником охраны? Нина работала завучем в школе. И хотя Сергей неоднократно предлагал ей бросить эту дурацкую трату времени и сосредоточиться на домашних делах, она никак не соглашалась. Потом он и сам понял, что так лучше. Где-то ей надо командовать и реализовывать привычку к строгому и какому-то идеально правильному образу жизни. Она вообще была какая-то чересчур порядочная. Скорее сделает себе харакири, чем опозорит себя, детей. Во всяком случае, так ему всегда казалось. Но может, что-то изменилось? А, собственно, почему опозорит? У него есть Рита, и не только Рита. И он никого не позорит. Селиванов вспомнил их последние интимы с женой. Пару лет назад, переехав в новую большую пятикомнатную квартиру с шикарным, сделанным по его заказу ремонтом, они начали спать в разных спальнях, чтобы комфортней отдыхать, что ли. Чья это было инициатива? Ну да, вроде его. С детьми тоже занималась преимущественно она. Он себя так поставил: папа всегда занят, у него важные дела. При этом никогда не жалел на них денег, дарил дорогие подарки, справлял именины в лучших ресторанах, приглашал туда солидных друзей… «И на кой они детям?» – невольно подумал Сергей, вспомнив себя в детстве. Может, он откупался от них вместо того, чтобы просто поиграть?
 А ведь его Нина по природе – довольно страстная. Сергей припомнил их первые годы совместной жизни в общежитии. Женщины изменяют мозгами, вспомнил он чьё-то изречение. Но он её никогда и не обижал. Начальник охраны. Почему Селиванов должен ему не верить? Пару раз он, правда, спасал Сергея, хотя спокойно мог и подставить, и на тот свет спровадить. Селиванов долго сомневался, но решил поставить прослушку в спальню жены. А вдруг она того… мастурбирует и от того такая независимая? Ему стало как-то даже противно от собственных мыслей, впрочем, это не самое страшное. Он вдруг представил, что такие записи, если их сделать, каким-то образом могут попасть в Интернет или в школу к ученикам. И почувствовал, что краснеет от позора. От этой идеи он отказался, а вот телефоны и жены, и начальника охраны решил прослушать. 
Они снова созвонились через день вечером. Нина беспокоилась за Сергея и уговаривала начальника охраны… усилить меры безопасности. Селиванов почувствовал облегчение. Вот идиот! Как он мог в ней сомневаться? А может, они узнали, что он их слушает? Ген сомнения, вселившийся в него, продолжал своё гробовое изнуряющее дело.
Охранник взял пакеты с вещами, прикупленными по случаю предстоящих встреч, – гардероб у будущего мэра должен быть на уровне – и провёл его до квартиры. Дверь в детскую была приоткрыта, младший сын сидел за компьютером, от которого даже не оторвался. Сергею вдруг захотелось взять его на руки или поиграть в мяч. «Не мешай, па, – отмахнулся маленький Генка, не привыкший к тому, чтобы отец гладил его по голове, – я вышел на третий уровень».
Уже переодевшись и приняв ванну, Сергей вспомнил, что забыл в багажнике «Лексуса» папку с документами. Возвращать охранника, чтобы тот принёс документы, было лень. Селиванов решил сбегать вниз сам. Возвращаясь в подъезд, он вдруг непроизвольно оглянулся. Впервые за много лет, впервые после того случая в армии, когда он получил прозвище Бешеный… 

Глава 14

Начать день Черепанов с Томенко решили с повторного визита в питомник, предварительно созвонившись с его директрисой. Ещё после первой их беседы у Черепанова не проходило ощущение, что они не обо всём расспросили специалистов-кинологов.
В питомнике «Супер-Пит», куда они приехали с Томенко утром, их встретил инструктор – говорливый, широколицый, крепкий парень средних лет, которого они раньше здесь не видели.
– Здравствуйте, Яковенко Степан Иванович, можно просто Степан, – с серьёзным видом представился он, крепко, почти до боли стиснув руку каждому. – Меня Алла Сергеевна предупредила, что вы приедете.
– Иван, Олег, – по очереди представились Черепанов с Томенко. – Мы уже разговаривали с Аллой Сергеевной и вашим вторым коллегой, она вам, наверное, объясняла, по какому мы поводу.
– Да, я в курсе. Шуму эта истормя с Луниным наделала – будь здоров! Когда это случилось, я лежал в больнице, сломал лодыжку на рыбалке. Конечно, был под этим делом, то есть выпили немного, ну, может, и не немного, короче, рыбалка не состоялась, а я попал в гипс. Но даже в палате все только об этом и говорили, и по телеку передавали, и в газетах писали – шутка ли, такой случай, тем более собаки-то наши, из питомника. Алла рассказывала, даже менты один раз приезжали, расспрашивали. Правда, мы-то тут при чём, собаки давно не у нас, но с детства были в норме, здоровы. И то, что рассказывали вам про собак наши сотрудники и сама Алла, я могу подтвердить. Все документы на них в порядке. Хотите взглянуть?
– Степан, это мы знаем. Давайте – о другом. Скажите лучше, не случалось ли ничего необычного в питомнике в последнее время, скажем, месяц-полтора назад? Может, вас что-то удивило?
– Да вроде бы ничего особенного, готовимся к очередной выставке в Германии, селекцией занимаемся, провели две вязки, знаете, очень удачного нашли кобелька из Подмосковья, а то течка у …
– Об этом после, – Томенко сразу понял, что если Степана не прерывать, беседа затянется надолго, пока тот не выговорится по всем темам. – Может, к вам кто-то приходил посторонний, интересовался чем?
– Вроде нет, – Яковенко сделал сосредоточенное лицо, что ему явно не шло. – Всё планово: уход, дрессура, новые вольеры достроили. Стоп! Ещё до первой рыбалки, не той, где я ногу сломал, а предыдущей – примерно недели четыре тому, ещё тепло было, приходил один киношник, собаками интересовался. Да, точно, и как это я запамятовал?
– Что за киношник? Степан Иванович, вспоминай, пожалуйста. У меня самого знакомых киношников много, может, из наших, – оживился Иван.
– Может, и из ваших, не знаю. В питомник он приехал тоже утром, прямо к началу рабочего дня. Солидная машина, кажется, чёрный «мерс», да и сам он выглядел прилично. Броско одетый молодой человек лет тридцати. Представился работником продюсерской компании, что-то вроде «ТВ-кино-групп» или похожее, а он там лично отвечает за подбор животных для их нового фильма.
– Даже так? – удивился Черепанов. – И что же они хотели, снимать о вас фильм? «Псы-2», «Дьяволы ада» или «Клыки», судя по вашим питомцам?
– Ну не совсем о нас, – не среагировал на юмор Степан, – говорил, что фильм по мотивам классики, типа «Собака Баскервилей возвращается», поэтому попросил сведения о собаках – пит-булях из помета чемпиона страны Геллы и абсолютного рекордсмена по вейтпуллингу – тяжёлой атлетике для собак – Антея.
«Опа! Опять эта собака Баскервилей! Просто мистика или очередное случайное совпадение», – отметил про себя Иван и даже поёжился.
– Разве редко интересуются породистыми собаками? – уточнил Томенко. На «совпадение» он, казалось, внимания не обратил.
– Не редко, – продолжил Яковенко, – но только именно они, эти псы, и являются родителями щенков, двое из которых воспитывались у вашего начальника, Владимира Васильевича Лунина и…
– А вот это уже интересно, – оживился Томенко. – Но почему ваша директриса в прошлый раз нам ничего не сказала об этом случае? И как этот продюсер объяснил интерес именно к данным псам?
– Алла Сергеевна ничего не знала о визите, её тогда не было. Она как раз уезжала в столицу согласовывать условия участия наших собак в международной выставке. Потом я заболел да так и забыл ей рассказать. А заинтересованность именно в собаках этого помета продюсер объяснил тем, что сам видел собак Лунина, они ему очень понравились, и им нужно только таких. И ещё сказал, что наш адрес ему дал сам Владимир Васильевич. Сначала я тоже немного сомневался, к нам приходят разные люди и с разной целью, но когда он назвал самого Лунина...
– Что вы имеете в виду, когда говорите о других целях?
– Неужели сами не понимаете? Я имею в виду организаторов подпольных собачьих боев, с тотализатором. Да, раньше к нам частенько такие наведывались.
– А вы с «такими» дел не имеете? – Томенко внимательно посмотрел на Степана.
– Нет, – твердо ответил тот, – и никогда не имели. Потом они это поняли и больше не приходили. Наверняка есть заводчики, которые специализируются на этом бизнесе, поставляют и тренируют собак для боёв, но мы этим не занимаемся. Помимо того, что это негуманно по отношению к самим собакам, несмотря на то, что у нас бойцовские породы, это ещё и гарантированные неприятности с законом. Зачем нам это? Собачьи бои сразу попадают под статью. Плюс разные общества защиты животных. А у нас и так нормальный и прибыльный бизнес. Клиенты приезжают из многих стран, их питомцы, приобретенные у нас, регулярно побеждают на выставках и рингах, у нашего питомника столько наград…
– Мы немного отвлеклись, – Иван попытался направить разговор в нужное русло. – Так что же конкретно хотел этот продюсер?
– Ага. Так вот, – наморщил лоб Яковенко, – он хотел узнать адреса владельцев остальных собак из помёта Антея и Геллы. Я предложил ему на выбор других щенков – из тех, что у нас имеются нынче в питомнике, но он даже не посмотрел, видимо, «запал» на тех. А так как при съёмках одного пса его роль обычно исполняют три-четыре похожих, он и попросил дать адреса хозяев «сестер и братьев» собак Лунина – Розы и, кажется, Макса, или нет, Барона, точно, Барона.
– А что, собаки действительно были особенные, не похожие на других? – Черепанов окинул взглядом длинную вереницу проволочных вольеров с животными и прикреплёнными табличками собачьих кличек.
– Да, собаки знатные, у них был своеобразный редкий, красивый окрас. Ну и родословная чемпионская, – Степан театрально помолчал, вспоминая питомцев. – Мы ведь стараемся «вести» своих воспитанников на протяжении всей жизни, и адреса всех владельцев у нас имеются. Хоть и не все потом выставляются в «рингах», кто-то просто держит их, как членов семьи, для охраны, ведь они так детей любят и …
– Так адреса вы ему дали?– опять вернул Степана в нужное русло Томенко.
– Конечно, дал все координаты, почему не дать, ведь съемка наших собак в кино – это и дополнительная реклама, и заработок питомнику и их хозяевам.
– А не могли бы вы, Степан Иванович, дать их координаты и нам, – и не дожидаясь ответа, Томенко приготовил свой знаменитый блокнот.
– Безусловно, сообщу. Пойдёмте в контору, подниму документы.
Пока они шли, Иван с интересом и опаской рассматривал разнообразных представителей этого собачьего племени, которые тоже с интересом и настороженностью следили за гостями и провожали их глухим рычанием из-за толстых металлических вольерных решёток.
– Вот, нашёл, – Яковенко открыл серую амбарную книгу на нужной странице и не спеша начал зачитывать. – Их всего-то трое, я имею в виду щенков, кроме тех, что держал Владимир Васильевич. А всего было пятеро. Да, он тогда забрал двух, а остальные «ушли» тоже недалеко: кобель по кличке Герц. Владелец – Шаповаленко Валентин Петрович, из нашего города, вот телефон, адрес, – он показал запись Томенко.
– Ещё один кобелёк, Норд, хозяйка Зинаида Семёновна Астахова, опять же наша, местная. Её помню, как вас, такая аппетитная бабёнка, видать, из этих, новых. Вся в мехах приезжала, с охраной, на крутой тачке, и пес-то ей, видать, нужен больше для форсу, но хотела, чтобы обязательно родословная была, как у графа или князя какого, а у нас других и нет. Вот поглядите, какие экземпляры имеются – из самой Америки …
– Не отвлекайтесь, – перебил Томенко, постучав ручкой по блокноту, – мы об этом потом поговорим.
– И последнее, сука, – Степан, казалось, обиделся на замечания Томенко и от этого слово «сука» прозвучало как-то с двойным смыслом, – сука, её кличка Рэда, – повторил Степан, тоже уловив неоднозначность, – её забрал Салидзе Константин Георгиевич, город Артёмовск нашей области. Это недалеко, вот его полный адрес и телефон.
– Спасибо, – Томенко аккуратно переписал данные владельцев в свой блокнот. – И всё-таки, Степан Иванович, вы полностью исключаете возможность немотивированного нападения ваших собак на хозяев?
Яковенко снова приободрился, предвидя продолжение беседы:
– Стопроцентную гарантию может дать только страховой полис, как говорил Остап Бендер, – собеседник неожиданно продемонстрировал знание классики, – но на 95 процентов гарантию дать могу. Этой породе вообще не характерна агрессия к человеку, поэтому, между нами, пит-буль даже не лучший выбор в качестве охранной собаки. Тем более собаки Васильича, впрочем, как и многие другие, прошли у нас подготовку, включающую высокие требования к защитным качествам, твёрдости характера и устойчивости психики, – чувствовалось, что о собаках Степан говорит с любовью и знанием предмета. – И все они имеют так называемый диплом по послушанию, видите, отметка в табеле о наличии данного диплома. Такой случай, как с Луниным, – у нас впервые, и это может лечь большим пятном на питомник. Я твёрдо убежден, что кто-то или что-то собак сильно спровоцировало. Просто так они бы не бросились.
– И ещё, – продолжил Томенко, когда они уже шли к выходу, – как по-вашему, этот продюсер с киностудии создавал впечатление специалиста по собакам или дилетанта? Вы ведь по характеру вопросов можете это определить?
– Определенно он вёл себя как профессионал по животным, – Яковенко в подтверждение сказанного даже покивал головой и причмокнул. – Интересовался вполне конкретными и специфическими для нашего дела подробностями. Много спрашивал о психике выбранных собак, методах их предварительной дрессуры, характере их и родителей, реакции, уровне агрессии.
– Угу, – пометил в блокноте Томенко, – если что, вы сможете узнать этого специалиста, позвонить, если появится? И кстати, он вам свой адрес или телефон не оставил? Или визитную карточку, например.
– Вот чего нет, того нет, – Степан даже поморщился от досады. – Он сказал, что, если договорится с владельцами собак, позвонит сам, так как на съёмках ему понадобятся услуги наших инструкторов. Только теперь вряд ли, ведь наверняка узнал из газет или телека об этом случае с Луниным. 
– А фамилию и имя я его записал, – неожиданно вспомнил Степан. – Вот, на полях книги, карандашом.
– Ну-ка, продиктуйте нам «кличку» этого продюсера, – заинтересовался Черепанов, – может, мы раньше уже где-то встречались?
– Может, и встречались, – Яковенко с трудом расшифровывал собственные каракули, – записывайте. Его зовут Томенко Олег Николаевич. Знаете такого?
– Как? – у Томенко от неожиданности выпала ручка. – Олег Николаевич Томенко? Это он вам так сказал?
Томенко переглянулся с изумлённым Черепановым и продолжил:
– Лично я не знаком, может, Иван. Но у Владимира Васильевича такой знакомый наверняка есть. А вам он теперь вряд ли позвонит. «Кина» не будет.
– Это точно, куда после такого скандала? А Васильичу привет передавайте и скорейшего выздоровления. Мы за него голосовать собираемся и щенков ему опять подберем, как выиграет. А у этого нового, с гладкой рожей, Селиванова, что плакатами весь город обклеил, всё равно ничего не получится. Мне сосед по палате рассказывал, что когда тот по телеку выступал, у него даже собаки выли.
Они попрощались со Степаном и под звонкий лай вышли из питомника.
– Прозвони-ка ты по этим адресам, Иван. Навещал ли их этот загадочный продюсер и что хотел? Про кино – скорее всего ложь, а то, что он назвался моим именем, это либо просто бравада, мол, всё равно вам нас не достать, либо он, гад, для ментов это сделал, чтобы следствие запутать и меня подставить. Но они даже и этим не заинтересовались, следователи хреновы. Но причём тут другие собаки, этого пока понять не могу. И какое они имеют отношение к случаю с Луниным?
Томенко отдал листок с адресами владельцев собак Черепанову и завёл машину. Под непрекращающийся лай они направились в сторону штаба.

Глава 15

Зинаиде Семёновне Астаховой, владелице пса по кличке Норд, Черепанов позвонил после обеда. Представившись корреспондентом телевидения, как оно, в общем-то, и было, он договорился с ней встретиться в сквере возле её дома. Жила она недалеко от центра, в тихом зелёном элитном районе, по иронии судьбы уже давно называемом местными жителями Собачёвка. Хотя разноцветные двухэтажные особняки за высокими бетонными заборами, в последнее время заполонившие этот уютный райончик, наглядно опровергали старинное название местности – Собачёвка, которая скорее находилась в оставшейся части города.
Ровно в два часа дня возле небольшого и пока не работающего фонтана Ивана ждала женщина довольно приятной наружности, как принято говорить, «бальзаковского возраста» – от тридцати пяти. Черепанов предполагал, что она придёт с собакой, и даже хотел взглянуть на знаменитого отпрыска родителей-чемпионов, о которых так восторженно отзывался забавный инструктор Степан Иванович. Но женщина явилась сама и явно не воспользовалась возможностью лишний раз прогулять своего любимца.
Черепанов без лишних предисловий вкратце обрисовал ситуацию и цель визита: он, мол, готовит репортаж для новой программы о домашних питомцах. А так как у неё пёс с «крутой» родословной и его рекомендовали в питомнике, он и приехал поговорить именно с ней.
– В кадре вместе с вашим Нордом вы будете потрясающе смотреться! –Иван считал комплимент лучшим аргументом в разговоре с женщиной. – Тем более, я слышал, что именно вашего Норда рассматривали на роль в новой художественной картине. Обращались к вам с подобными предложениями?
Однако ответ озадачил Ивана: никто к ней не обращался.
– И самое ужасное… – И Астахова сообщила, что почти месяц назад её собака пропала!
В её голосе Ивану послышался показной надрыв. Зинаида Семёновна поведала, что утром, как обычно, вышла с Нордом на прогулку в сквер, где собираются все «собачники». Заговорилась с приятельницей – у той королевский пудель, но родословная так себе – не преминула вставить Зинаида Семёновна, а её Норд в это время пропал. Видимо, заигравшись, далеко убежал, было ещё темновато (утро выдалось хмурым), и заблудился или был украден.
– А может, погнался за какой-либо смазливой сучкой, да так что обратную дорогу забыл, – в сердцах выдохнула женщина. – Они, кобели, все такие: кормишь их, поишь, а они налево так и смотрят.
– Убежать от такой женщины, – Иван картинно всплеснул руками.
– Ну, это вы понимаете, – она приняла возглас Ивана, как должное. – С мужем мы разошлись ещё полтора года назад, и Норд оставался единственной моей любовью, конечно, кроме дочери, которая хоть и живет то со мной, то с отцом, но тоже очень любила Норда. Мы давали три объявления в местную газету, на радио. А дочь даже сама расклеивала объявления на домах с просьбой вернуть собаку за большое вознаграждение, но все тщетно. У нас очень спокойный район, все друг друга знают. Так что если бы Норда увидели, наверняка бы сообщили. Особенно тяжело переживала потерю дочь, которая до сих пор ходит по улицам и ищет.
В питомник Зинаида Семёновна об этом ещё не сообщала, так как все же надеется, что пёс найдется. Кода Иван уточнил дату пропажи, то оказалась, что это произошло через четыре дня после визита загадочного продюсера в питомник.
Оставив горюющей дамочке свой номер телефона, Иван срочно откланялся, вежливо отвергнув приглашение в особняк на чашечку кофе и клятвенно заверив, что обязательно заглянет к Зинаиде Семёновне на огонёк, как только закончит работу над программой.
Он нырнул в машину, провожаемый оценивающим взглядом Астаховой, и вырулил на главную. Проехал метров двести, остановился у киоска, купил бутылку воды без газа, охладился и мысленно подвёл итог визита.
Есть ли связь между продюсером и пропажей собаки? Иван точно решил, что есть, только пока не мог понять, какая. Зачем нужно было похищать пса? А это наверняка было похищение. В такие совпадения, как говорит Томенко, мы не верим. Уж наверняка не для съёмок: с чужими людьми, даже профессионалами, он работать не будет. Да и к чему, если можно просто договориться? Это кино – штука надуманная, подытожил Иван, но зачем это затеяли, он пока не понял.

«Будем ковать железо, не отходя от кассы», – вспомнил Иван знаменитую поговорку бриллиантового «шефа» и уже с большим интересом набрал телефонный номер второго владельца, как у него было написано рукой Томенко, – Валентина Петровича Шаповаленко.
К телефону долго не подходили, дозвониться удалось лишь с третьей попытки. Когда Иван объяснил собеседнику, что хочет встретиться и поговорить о его собаке, то в ответ получил такую порцию отборного мата, какого не слышал со времён участия в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Затем трубку на другом конце бросили. Иван позвонил повторно, на что получил новую порцию ругательств и заверение, что журналистов, киношников и прочих мудаков хозяин, если где ещё встретит, то разорвет собственными руками. Иван понял, что по телефону разговора не получится, и решил приехать к сердитому и страшному Валентину Петровичу. Благо, адрес имелся.
«Но почему Шаповаленко не захотел разговаривать? – размышлял Черепанов, моделируя кратчайший маршрут. – Ведь я лишь поинтересовался собакой».
Иван подъехал к дому через минут пятнадцать, быстро нашёл нужный подъезд и поднялся на пятый этаж панельной девятиэтажки. К двери долго, как и к телефону, никто не подходил, и Черепанов позвонил ещё раз. Послышались шаги, ворчание, затем глухой мужской голос, уже знакомый по телефонной беседе, сонно спросил:
 – Ну кто там ещё?
Иван представился и напомнил, что недавно звонил. После минутного сопения за дверью, означавшего, видимо, что хозяин думает, она всё же отворилась.
Перед Черепановым предстал не очень свежего вида мужчина лет пятидесяти, в вылинявшем спортивном костюме с пузырями на коленях и недельной щетиной на изрядно помятом лице. Исходящий от него густой запах перегара смешивался с такого же рода ароматами из квартиры и не оставлял иллюзий насчет любимого досуга её владельца, во всяком случае в последнюю декаду.
– Ага, ещё один прибыл, – злым хриплым голосом просипел небритый, – тоже киношник? Ну что, добились своего, чего же вам ещё нужно?!
– Погодите, – попытался успокоить его Иван. – Вы не поняли, я никакой не киношник. Скорее, наоборот. Я хочу разобраться, что же случилось с вашей собакой. Вот мой документ, поглядите.
– Да я сейчас ничего не вижу, – уже более остывшим тоном проворчал небритый. – Ладно уж, заходи, потолкуем. Так зачем ты пришёл? И кстати, выпить у тебя с собой ничего нет?
– Это потом, если разговор получится, – Иван попытался успокоить хозяина и заинтересовать правильной перспективой.
Он вошёл в безвкусно обставленную комнату. Старая, засаленная мебель, дорожки с протертыми от времени полосами, поцарапанные в углах обои, изгрызенный во многих местах диван – такая картина развернулась перед Иваном в первую минуту. Яркими пятнами на этом фоне выделялись развешенные на стенах цветные фотографии разных форматов, на которых были запечатлены красивые псы разных мастей и разных пород.
– Я с телевидения, – начал Иван, но после негодующего взгляда хозяина понял свою оплошность и поправился: – К нам в последнее время поступают обращения многих граждан о пропаже животных, в частности, собак, и мы решили провести собственное расследование таких случаев. Поэтому я и пришёл к вам. К вам ведь обращались с предложениями отдать собаку на съемки? 
– Ты что, издеваешься?! – лицо хозяина стало снова багроветь. – Они ж, гады, её убили мне назло. Мне бы найти их, я бы… – далее последовала знакомая Ивану по предыдущей беседе тирада, густо пересыпанная специфическими выражениями. Черепанов дал хозяину выговориться, но сообщение о смерти собаки его тоже прилично огорошило. Хотя после встречи с Астаховой он уже был готов к подобным неожиданностям.
– Извините, я не знал о вашей беде. Но если вы подробно расскажете о случившемся, то я приложу все силы, чтобы помочь вам найти этих… – Иван подыскивал слово, – сволочей.
– Ладно, садись, слушай, – немного успокоился хозяин, – примерно месяц тому позвонил мне какой-то мудозвон и попросил встретиться, на предмет договориться об аренде моего пса Герца для кино. Денег посулил. Ладно, думаю, почему нет, деньги лишними не бывают. Я ведь сторожем работаю на складе бытовой техники, через квартал отсюда. Мы вдвоем с Герцем дежурили, он у меня кормильцем был. Я сам строитель бывший, сейчас на пенсии, сам знаешь, какая пенсия по инвалидности, а мне за хату платить, есть-пить с Герцем, когда-никогда внукам гостинцев подкинуть, ну и праздник душе устроить иногда тоже надо. Я сам этим делом не очень увлекаюсь, – хозяин перехватил взгляд Ивана на кухню, превращённую в склад пустых бутылок, с завалом немытой посуды в раковине. – Это я после того случая с катушек слетел. С горя. Да и на работу теперь идти не надо, не с кем… Вот он, красавец мой, на крайних фото, погляди, какой. Это у меня третий пёс, до этого были всё больше охотничьи, а потом решил: возьму стаффа или пита. Герц три года у меня рос, со щенков. Дети сбросились тогда и подарили, знают, что я собак люблю, да и веселее вдвоем, жена-то у меня уже лет пять, как умерла от рака.
Черепанов с интересом взглянул на фото – вот они какие, эти собачки, которых он искал. На него глядел мощный красивый пёс с причудливым пятнистым окрасом и оскаленной пастью на треугольной массивной голове.
– Ну разве не красавец? – оценил его восторженный взгляд хозяин. – Мы с ним душа в душу жили, пока эти бл..ди не появились
– Так почему вы уверены, что это они виноваты?
– А кто ж ещё! До них всё было в порядке. Короче, встретились мы с этим киношником – такой важный, напомаженный, понтовитый. Нам для кино, говорит, твоя собака во как нужна. Ты её нам продай или отдай на пару месяцев, хорошие деньги дадим. Я говорю, разве ж собаку продают? А вот на съемки, ежели под моим присмотром, то согласен, а чтобы насовсем, то делов не будет и ловить вам, хлопцы, нечего. Он и так, и этак, а я – ни в какую. Так и расстались. Только под конец он, мудак глянцевый, вроде как пригрозил, мол, всё равно собаку заберем, отдай лучше по добру. Ну я его и послал куда следует вместе с его кином, полным составом. А дня через два после разговора я вечером зашёл в рюмочную, тут по дороге, когда с работы с Герцем возвращались. Я туда захожу иногда, чаще по пятницам, расслабиться после дежурства. По сто пятьдесят, не больше, – уточнил Шаповаленко, заметив ироничный взгляд Ивана, – ну, может, по двести, когда есть с кем. А пса возле двери привязываю, за штакетник. Он привыкший, всегда тихо ждёт меня на воздухе. Так вот, в тот день подсел ко мне какой-то мужик и предложил выпить, мол, самому не в масть, а не с кем. Ну я и согласился, и вроде бы выпили немного, только отключился я минут через пятнадцать. И как – не помню. Видать, что-то подлили в водку, гады, и заснул я прямо за столом, в углу. А они, как я уже потом понял, когда оклемался через пару часов, пока я в ауте, хотели Герца увести. Да только не учли, мокрожопые, что он чужих к себе не подпустит. Так воспитан. Мне после пацан один рассказывал, что видел из окна, как двое хотели Герца в машину затащить, а он рычал, не давался, потом на них кинулся. Они достали пистолеты и сначала, видать, газом его хотели, но Герц с поводка сорвался – и на них. Шум начался. Тогда другой выстрелил в упор из травматического, раз пять, я потом подсчитал по ранам, и убил, зараза. Вскочили в машину и укатили. Я, когда очухался, забрал его домой и похоронил за городом.
– Заявляли в милицию? – уточнил Иван.
– Толку туда заявлять. Они, когда людей убивают, не ловят, а тут за собаку, что ли, дело начнут? А платить им у меня денег нет. Самому бы найти этих х-плетов, я бы им по самые… – снова завёлся Валентин Петрович.
– Понятно, – прервал Иван, – постараемся помочь. Они не только у вас пытались собаку увести, только зачем?..
– Так продать хотели. Такой пёс, знаешь, сколько стоит! А может, для собачьих боев – это порода бойцовая, хваткая. Он на других собак кидался поначалу – не удержать.
– Вот вам на помин, – Иван достал из портмоне полста гривен. – Если будут новости, я позвоню. Спасибо за помощь, мне пора.
Сопоставляя факты по пути домой, Иван так и не смог понять, для чего же этим похитителям понадобились собаки именно этого помёта. Но то, что какая-то неуловимая пока связь с преступлением на «даче» существует, было уже очевидно. Возможно, у Томенко возникнут идеи. А пока в запасе оставался третий адрес и телефон – некоего Салидзе из Артёмовска. 

Глава 16

Телефон Константина Георгиевича Салидзе, который выдал инструктор питомника, не отвечал. Иван три раза с интервалом в пять-шесть минут повторил набор – тишина. Иван решил набрать Томенко, но тот ответил, что очень занят, и назначил встречу на вечер. В запасе у Черепанова оставался почти целый день, и он решил поехать в Артёмовск без предупреждения. Прикинул по времени – к вечеру успеет вернуться, до Артёмовска километров сто. Туда-назад – часа два езды. Заехал на заправку – залил бак, купил воды и каких-то творожных кексов в дорогу, отзвонил в штаб Машковой – предупредил, что вернётся ближе к вечеру.
Трасса оказалась на удивление свободна, и вскоре Черепанов понял, почему – по случаю субботы большинство грузовых фур, служебных легковушек и работяг-«газелей» отдыхали в своих «домашних стойлах» до понедельника. В круговерти последних событий он потерял ощущение дней недели и чувствовал только стремительно летящие часы, отсчитывающие время до выборов. Лёгкая музыка не перебивала размышления Ивана.
«Зачем похищать псов? – недоумевал он. – Понятно, что предложение о кинофильме – это только повод познакомиться и поподробнее разузнать о владельцах и их собаках. И почему выбраны только эти собаки? Возможно, чтобы проверить на них действие порошка? Ведь у псов от одних родителей и из одного помёта схожи не только внешность, но и психика, поведенческие навыки.
А как эти похитители задумали подсыпать порошок в корм собакам В.В., ведь все наши так и не признались в соучастии, а Томенко практически исключил всех из числа подозреваемых, хотя… Да и все они заезжали на «дачу» в последний момент, а если бы обстоятельства так не совпали!
Подсыпать порошок планировалось в другое время. В любое. Использовали подвернувшийся случай. И возможно, это сделали совсем другие люди. И мы проверили не всех. А на похищенном псе Норде они просто проверяли реакцию на этот препарат. Хотели попробовать и на Герце – но его украсть не получилось. Возможно, похитили и третью собачку, к хозяевам которой сейчас и едем… – Иван уже говорил о себе в двух лицах. – Но ведь порошок-то подсыпан в корм не был! Его вообще не нашли. Анализы «на допинг» у убитых собак В.В. сделать не успели, а корм, что нашли, оказался чистым. Да и собак вечером не кормили. А они напали! Не складывается. Мы крутимся рядом, но что-то упускаем».
Разговаривая сам с собою, он не заметил, как домчал до раздвоенной в виде «галочки» гранитной стелы, на которой большими белыми буквами растянулось название – «Артёмовск». Внизу, под надписью, расположился незатейливый, но говорящий о солидном возрасте городка герб и подтверждающая этот факт дата основания – 1622 год.
В маленьких провинциальных городках всегда уютнее, чем в мегаполисах. В этом Иван неоднократно убеждался во время своих многочисленных командировок, особенно по молодости. Да и люди там ещё проще, искреннее и доверчивее, что ли. Может, это следствие сохранившейся там семейной атмосферы, патриархального устройства и не до конца захлестнувшего их технического прогресса.
Когда Черепанов въехал на «штабном» навороченном японском автомобиле в городок, он отметил, что машине часто смотрели вслед. А это значило, что не так часто гости на крутых «тачках» пылят на этих тихих улицах.
Как и все наши города, окраины Артёмовска тоже начинались с одноэтажных домиков с небольшими садами, огородами, хозяйственными постройками. Но в отличие от других, они по мере приближения Ивана к центру только иногда перемежёвывались с белыми кирпичными пятиэтажками. И уж в самом центре обязательно должен был возвышаться горсовет с небольшой площадью перед ним и дежурный памятник Ленину.
Был и семиэтажный из белого с красным кирпича горсовет, и аллея с площадью, и памятник. Правда, памятник, что большая редкость, оказался не Ленину, а Артёму, но это, видимо, было спецификой именно этого места и чем-то обуславливалось. Потом Черепанов узнал, чем – революционер и сподвижник Ленина Артём (Сергеев) именно в этом городке когда-то  устанавливал Советскую власть. Логика в те «докапиталистические» времена не нарушалась.
Что интересно, как поведали Ивану, гранитный Артём, пристально глядящий на горсовет с протянутой к нему же рукой, трактовался местными жителями довольно своеобразно. Мол, за постояльцами этой обители власти всегда нужен глаз да глаз, а за расположенной у человека-памятника за спиной швейной фабрикой присматривать не надо. Там народ рабочий, честный. И хоть этот честный люд умудрялся периодически выносить из недр социалистического производства штуки, а то и тюки с разноколеровым дефицитным материалом, на этой байке такие факты не отражались. В понятие честности в те времена это вполне укладывалось.
А памятник Ленину Иван всё же увидел, но возле железнодорожного вокзала. Что именно символизировал «железнодорожный» Ленин – то ли путь в светлое будущее, то ли бронепоезд на «запасных» путях, значения даже не имело. Стоит – и всё. Значит, так надо.
Вокзал, кстати, построенный ещё пленными немцами, поражал своей монументальностью, хорошим состоянием и чистотой. Для такого городка он казался несоизмеримо велик и вполне мог сгодиться для какого-нибудь пункта областного значения. Глядя на вокзал, Иван снова вспомнил ту задорную рыжую девчушку, которую вызволил, когда ехал на фирменном поезде «Лугань» в командировку в столицу. Кстати, это и было где-то неподалёку. На неё набросилась тогда компания пьяных, полууголовного вида попутчиков по купе. Это был едва ли не единственный настоящий мужской поступок героического типа в жизни Черепанова, которым он мог гордиться, несмотря на полученный фингал… Кстати, хоть девушка ему и понравилась, Иван до конца выдержал образ благородного рыцаря и даже не взял номер телефона. А вот её прощальный поцелуй при расставании на платформе запомнил на всю жизнь…
Ещё в Артёмовске имелись свой мясокомбинат, винно-водочный завод и пищевкусовая фабрика. Пускай сейчас, в период, когда государство забыло о существовании плановых показателей, госзаказах и прочих «застойных» терминах, не все они работали, а некоторые потихоньку разворовывались, но Артёмовск это характеризовало положительно.
Зато зелени на улицах было в достатке, даже в это время. Деревья плотным зонтом укрывали дороги, окружали дома, высовывались из дворов. О завоеваниях дореволюционных религиозных позиций свидетельствовали восстановленные и отливающие золотом на солнце церковные купола, количество которых показалось Черепанову даже несоизмеримым с проживающим здесь населением.
На две части городок делила некогда полноводная и судоходная река. То, что увидел Иван, проезжая через длинный мост, ныне напоминало тоненький ручеёк, обильно заросший камышом и осокой. Правда, растрескавшиеся бетонные плиты, уложенные на старых границах берегов, подтверждали эти байки.
Разыскиваемый Иваном дом номер 33 по улице Героев находился рядом с одноэтажным придорожным кафе с претензионным названием «Дали». Почему «Дали», какое отношение эпатажный испанский художник Сальвадор имел к провинциальной кухне далёкого и незнакомого ему Артёмовска, пожалуй, даже самый старинный житель объяснить бы Ивану не смог. Да Ивану это было и не нужно, в столицах он насмотрелся на такие вывески, что местный «Дали» показался бы его жителям верхом искусства, как сейчас модно говорить, «нейминга». А с интересом спросил бы Черепанов у городского головы, или, опять же по-модному, – мэра, почему здесь такие разбитые дороги. Такого количества ям, которые сумел объехать Иван, петляя по городку, плюс тех, в которые он всё-таки влетел, вполне хватило бы на приличный этап автогонки Париж –Дакар, причём гораздо ближе к Дакару.
Дом выглядел ухоженным – аккуратный забор, за ним сад, посыпанные жёлтым песком дорожки. Иван припарковал у ворот машину и позвонил в круглый звонок у калитки.
Дверь открыла женщина, видимо, жена хозяина, миловидная шатенка лет сорока.
Черепанов представился и изложил привычную версию визита.
– Наталья, – ответила она. – Вы к кому? Не перепутали, «звезды» тут не живут.
– Ваш адрес мне дали в собачьем питомнике «Супер-Пит». Я пишу статью о собаках, в частности, о пит-булях, и мне бы хотелось поговорить с владельцами. Я предварительно звонил, но телефон не отвечал, пришлось приехать без согласования.
Жена, как сразу и предположил Черепанов, не высказала никакого удивления визиту и любезно пригласила Ивана в дом. Телефонный номер, как оказалось, у них недавно сменился – запустили более современную АТС.
– Это не удивительно, многие дозвониться не могут, – подтвердила Наталья. Она предложила Ивану чаю и пирожков, которые только что напекла к обеду.
И если пирожки пришлись почти ничего не евшему с утра Ивану очень кстати и от этого показались ещё вкуснее, то последующая информация ему ничего не дала.
Её муж, Константин, находился в отпуске и ещё двадцать дней назад уехал с друзьями на рыбалку на Волгу и взял с собой Рэду. Так звали их собаку. Если нужны фотографии Рэды, то у них есть, и она может показать их Ивану. Ещё может похвастаться аттестатами и наградами.
– А вот рассказать о Рэде – это лучше сможет муж, – улыбнулась Наталья. – Я только кормлю и иногда вывожу гулять, а в основном Рэдой занимается он – дрессурой, подготовкой к выставкам и показам. Константин должен вернуться завтра. Если очень надо, могу дать его мобильный телефон.
Телефон Иван на всякий случай записал и задал вопрос, ради которого и ехал к супругам Салидзе: не интересовался ли кто-то ещё их собакой в последнее время?
Ответ Натальи был уверенным и отрицательным. Ни когда муж был дома, ни после его отъезда никто посторонний по поводу собаки не обращался. И ничего экстраординарного с ними тоже не происходило.
«Этот визит никакой дополнительной информации нам не дал», – анализировал свой вояж на обратном пути Иван.
Хотя, как говорят учёные, отрицательный результат – тоже результат. Надо обсудить собранные данные с Томенко и двигаться дальше. Правда, куда дальше, пока Иван не представлял, но чувствовал, что отгадка где-то рядом. Посмотрел на часы, до встречи с Томенко оставалось почти три часа, он ещё успеет заехать в штаб, на студию и, наконец, нормально поесть красного наваристого борща. Последняя мысль была самой приятной за сегодня, отметил Иван и надавил акселератор.

Глава 17

За 12 километров до Лугани, увидев знакомый указатель на Малинино, Черепанов не сдержался и решил не отказать себе в удовольствии заглянуть в так понравившуюся ему «Калину», дабы побаловать себя тарелкой горячего душистого борща, пожаренной на правильном сале картошечкой, вкусной котлетой и настоящими бочковыми квашеными помидорами, хранящими запах листьев смородины и хрена, а также еле уловимый привкус горчицы… При этом Черепанов хорошо помнил свою слабость: проголодавшись, заказывать намного больше блюд, чем нужно для насыщения, но ничего поделать с собой не мог.
Семёна, правда, на месте не оказалось. И пока Иван ожидал приготовления пищи, занялся поисками координат своего одноклассника Вовчика из института травматологии, у которого, по всей видимости, сменился телефонный номер. Вскоре он услышал уставший, но ничуть не изменившийся голос Вована. Порасспросив о травмах Васильича, Вован его успокоил: ситуация небезнадёжная, и у них действительно есть волшебники, которые нервы шьют, как нитки. 
 Сытый и приободрённый радужными перспективами, Иван подъехал к штабу. Несмотря на вечер, здесь светилось много окон, а припарковаться оказалось непросто. «Что за слёт? Вроде никаких хуралов не планировалось», – отметил про себя Черепанов и сбросил звонок Карандина – всё равно через полминуты встретятся.
Это было ещё страшнее, чем когда сообщили о покушении. Портрет В.В. в чёрной траурной рамке на столе, за которым в штабном зале для совещаний собрались уже практически все, кроме Ивана и Томенко, и тишина. Черепанов тоже начал погружаться в оцепенение…
– Нам нужно назначить ответственного за похороны, – начал, наконец, Карандин.
– Если доверите, этим займусь я, мы очень близко дружили с В.В. – Владимиром Васильевичем, – голос у всегда непробиваемого Егорченко дрожал. – И ещё. Я готов продолжать все его дела и выполнить все взятые им на себя обязательства.
– Стало быть, всё же не остановились, убрали, убили, – Черепанов не мог ещё поверить в случившееся.
 – Всё не так, – прямо с порога включился Олег Николаевич Томенко, непонятным образом сохранявший что-то похожее на хладнокровие. – Это несчастный случай, если так, конечно, можно сказать, вызванный невероятным стечением сразу нескольких оплошностей медиков. Установить истину оказалось не так сложно благодаря камере наблюдения, установленной по вашему, Иван Сергеевич, – Томенко взглянул на Черепанова, – настоянию или предчувствию. На самом деле Владимиру Васильевичу с сегодняшнего дня назначили в капельницу новый препарат. По всем параметрам – назначение правильное. Дело было к вечеру. Дежурный врач пошла провожать на улицу заведующую реанимацией. Медсестра поставила капельницу и отлучилась.
– Как отлучилась? Мы же договаривались, чтобы они ни на одну, ни на одну минуту не оставляли Васильевича одного, – недоумевал Карандин.
– Так они и не оставляли ни разу, до этого случая, – продолжил Томенко, – медсестра пошла в туалет и позвала вторую её подменить. А той как раз в этот момент кто-то по мобилке позвонил. Поговорила – и зашла. А у В.В. от этого препарата, видимо, мгновенно скакнуло давление, и он отключился. По предварительной версии самих медиков, произошла аллергическая реакция на препарат, что бывает крайне редко. Потом прибежали дежурный врач вкупе с зав. реанимацией, начали изо всех сил свои мероприятия, но ничего сделать не смогли.
– Да нет, тут всё более чем подозрительно, – всё ещё не верил услышанному Черепанов. – Нужно проверить эту капельницу и всё прочее… Разговоры их, в том числе. Крайне подозрительно.
– Это – на первый взгляд, – Томенко был готов к вопросам. – Разумеется, все экспертизы будут сделаны. Лекарство в капельнице осталось, никто ничего не менял – на камере всё чётко зафиксировано. В первую очередь, случившееся не выгодно Селиванову. Он и так вышел в лидеры, и никакой реальной угрозы В.В. для него уже не представлял. А гибель Васильича может ему рейтинг подпортить, пойдут разные слухи, а народ всегда на стороне пострадавшего. И медики, зная, под каким прицелом находятся, что каждое их действие фактически через лупу будет просматриваться, на такой беспредел бы ни за что не пошли.
– Тем не менее угробили В.В., – констатировал Карандин и посмотрел на часы, показывавшие без одной минуты девять. – Давайте включим новости.
 После известия о случившемся выступил Селиванов в черной траурной сорочке. Он сказал, что, несмотря на то, что они и были соперниками с действующим мэром, Лунин всегда являлся для него во многом примером, и, учитывая его заслуги перед Луганью, Селиванов будет на посту мэра инициировать на ближайшей сессии, чтобы улица Монтажников, на которой жил Владимир Васильевич, была переименована в улицу Лунина.
 – А вот это мы сделаем, но без тебя! – твёрдо пообещал Егорченко.
– Соберись, Иван. И – за дело. Никто наше задание не отменял, – разбудивший его на следующее утро голос Томенко был ровным и решительным.

Глава 18

Доцент кафедры акустики, более известной как кафедра номер восемь, местного физико-технического института Ашот Вазгенович Мелкумян только что вернулся с научной конференции из Ростова. Там он делал большой доклад о новейших разработках кафедры в области распространения ультразвуковых и инфракрасных колебаний в различных средах, а также вариантах практических применений этих исследований. В институт он заскочил прямо с поезда, уже под закрытие, не заезжая домой, чтобы оставить и не тащить с собой рабочие бумаги и образцы новых приборов, которые он демонстрировал на конференции.
Почти все коллеги уже разошлись по домам. В коридорах было тихо, и только одиноко глядящий в старенький, редкий по нынешним временам черно-белый телевизор пенсионер-вахтёр Михалыч привычно поприветствовал Мелкумяна вялым кивком.
 – Я на минутку, – на ходу сообщил Мелкумян, – только разгружусь – и домой. Устал в дороге и есть хочется зверски. 
И потащил сумки с приборами к лифту. 
– Там к вам пришли и ждут, – уже вдогонку ему прокричал вдруг очнувшийся на время показа телерекламы Михалыч. Но дверцы лифта уже закрылись за Ашотом Вазгеновичем, и лифт, грохоча, понёс его на шестой этаж.
В лаборатории, куда доцент Мелкумян, пыхтя из последних сил, втащил свои сумки, горел свет и за большим дальним столом, по-ученически наклонившись над конспектами, «грыз гранит науки» вечный студент-заочник, лаборант кафедры Виталик Орлов. Вот уже пятый год он с переменным успехом штурмовал экзаменационные валы на физико-математическом факультете политехнического института. Вечерами он частенько задерживался в лаборатории, так как это было единственное место, где сама атмосфера вынуждала его «подтянуть» давно висевшие «хвостами» учебные модули. За пределами кафедры Виталика сразу же принимали в объятия многочисленные друзья, и учёба как-то сама собой отодвигалась на далёкое и вечно недостижимое завтра. Мелкумян, на ходу поздоровавшись с Виталиком, собирался тут же попрощаться и выскочить, не вдаваясь в долгие разговоры. Однако на выходе из комнаты дверной проём ему преградили две мужские фигуры. 
 – Что вам угодно? – отпрянул от неожиданности Ашот Вазгенович. Он даже сначала не заметил этих незнакомых посетителей. – Виталий, что за шутки у твоих друзей, я спешу!
– Я-то тут при чём? – не оборачиваясь, пожал плечами Орлов, – это к вам.
– Дорогой Ашот Вазгенович, не волнуйтесь, мы вас постараемся долго не задерживать. Но и перенести наш разговор на другое время не можем. Ну нет у нас другого времени, не зря же мы вас уже полтора часа как тут ждем. Разрешите представиться, Томенко Олег Николаевич, майор МВД, – Томенко намеренно пропустил слово «в отставке», – и мой коллега Иван Сергеевич Черепанов. Нам сказали, что вы сегодня приедете, и мы решили обязательно вас дождаться. Дело очень серьёзное, практически государственной важности и не терпит ни малейшего отлагательства, на счету каждая минута. Нам понадобится ваша профессиональная консультация, и возможно, экспертиза. А потом, – среагировал на жест доцента Томенко, – сразу доставим вас домой в лучшем виде на автомобиле с мигалкой, если пожелаете – можно и через супермаркет. Армянский коньяк – за нами.
– Ну хорошо, – смягчился доцент, изрядно перепуганный такими странными визитёрами, – только сначала я позвоню, предупрежу домашних, а затем – к вашим услугам. Располагайтесь за свободным столом, я сейчас подойду. 
– Так что вам все-таки угодно? – уточнял Мелкумян через пару минут,– чем могу, так сказать, соответствовать? 
– Нас интересует ультразвук, – начал Черепанов, – и некоторые связанные с ним аспекты. 
 – Ничего себе вопросик. Я про ультразвук могу хоть до утра рассказывать. Можно поконкретней? 
– Расскажите, пожалуйста, вкратце и подоступней, ну как бы вы объясняли нерадивым студентам, например, – и Томенко скосил глаза на сопящего в углу Орлова. 
Мелкумян пожал плечами, и по внимательно и жёстко смотрящим на него непрошеным гостям поняв, что возражать бесполезно, привычно начал лекцию.
– Ультразвук – это упругие волны высокой, более 20 килогерц, частоты. Хотя о существовании ультразвука учёным было известно давно, практическое активное применение его в науке, технике и промышленности началось сравнительно только в последние годы. Ультразвук можно получить от механических, электромагнитных и тепловых источников. В газовой среде ультразвуковые волны обычно возбуждаются механическими излучателями разного рода – сиренами прерывистого действия. Мощность ультразвука – до нескольких киловатт на частотах до 40 килогерц. Такие волны в жидкостях и твёрдых телах обычно возбуждаются электроакустическими, магнитострикционными и пьезоэлектрическими преобразователями. Наше ухо, например, способно различать звуки в диапазоне от 20 герц до 20 килогерц. Так написано в справочниках. На самом деле мы лучше всего слышим в диапазоне от одного до шести килогерц – это частота человеческой речи. Верхним пределом считается 18 килогерц, и то различить его способны лишь самые чувствительные среди нас, но с возрастом этот показатель заметно снижается. Всё, что выше, – неслышимо для нас, но многие представители животного мира обладают способностью слышать и издавать ультразвук.
 – С этого момента, пожалуйста, поподробнее, – попросил Черепанов и взглянул на Томенко. 
– По животным я не большой специалист, но известно, что ультразвук хорошо воспринимают дельфины, грызуны, лошади, наконец – собаки. Для их дрессировки, например, уже давно применяют ультразвуковые свистки. Также известны и выпускаются промышленностью отпугиватели собак и тех же грызунов – крыс, мышей, кротов. Диапазон излучения у этих приборов таков, что не влияет на человека, но хорошо улавливается собаками и грызунами, которых он просто пугает, не принося, в общем-то, никакого вреда. Хотя, насколько я знаю, влияние ультразвуковых колебаний на организмы животных изучено медициной недостаточно, и его последствия могут быть непредсказуемы. Ещё в середине прошлого столетия американские учёные изучали возможности управления дельфинами с помощью ультразвука для использования их в разведывательных и подрывных целях в океане. Возможно, опыты проводились и с другими животными. Работы курировало Министерство обороны США, и их результаты засекречены. Аналогичные исследования проводились и у нас, в Советском Союзе, в частности в Севастополе, а точнее – в Балаклаве. И тоже, естественно, были тогда засекречены КГБ. 
– То есть, вы хотите сказать, что с помощью специальных ультразвуковых сигналов можно управлять животными, как людьми под гипнозом? – уточнил Томенко. 
 – Я этого утверждать не могу, но теоретически, думаю, это возможно. При условии, что все команды и программа подобраны индивидуально, наверняка можно добиться желаемого эффекта. Сочиняй Конан Дойль свою «Собаку Баскервилей» попозже лет на пятьдесят, – усмехнулся Мелкумян, – он бы мог придумать для главного «злодея», не помню уж, как его звали, другой способ управления его страшной собакой. Тот бы натравливал пса на своих жертв не по их запахам, а при помощи того же ультразвукового свистка, по командам, предварительно разученным с хозяином. Черепанов даже дёрнулся на стуле, так совпали его мысли в этот момент с шуткой доцента. 
– А можно, скажем, «увидеть» ультразвук с помощью ваших приборов? – Томенко решил перевести беседу в практическую плоскость. 
– Конечно! Сейчас попросим Виталика помочь, он подключит генератор ультразвуковых колебаний, и мы увидим даже на обыкновенном осциллографе или на анализаторе спектра его картинку. 
– А можно проверить на наличие ультразвука вот это? – и Иван протянул Мелкумяну диск.

Глава 19

Накануне Иван вместе с Томенко с утра до вечера готовили необходимый для заявления материал. Черепанов предвидел, что не все им поверят, особенно те, кому это невыгодно. И тут он вспомнил бесполезную, как казалось поначалу, поездку в Артёмовск. А ведь на оставшейся в живых собачке Салидзе и можно всё проверить и наглядно всем продемонстрировать! Нужно только её хозяина уговорить! Мысль эта, как молния, поразила Ивана. Он почувствовал себя так, словно проверив билет «Спортлото», обнаружил, что сорвал «джекпот». Счастливый билетик уже был в руках, и можно потянуть удовольствие, прежде чем похвастаться выигрышем перед друзьями. Иван сдержался и даже не рассказал о своём блестящем ходе Томенко, пусть это будет и для него приятной неожиданностью. Черепанов с наслаждением испытал чувство, похожее на то, когда он фантастическим образом выиграл в колхозе ту партию в преферанс у доцента с ассистентом.
Иван созвонился с Константином Георгиевичем из Артёмовска, который уже вернулся из отпуска, и, прихватив с собой инструктора питомника Яковенко, поехал к нему.
Томенко со своим старым знакомым из милиции отправились в городскую телекомпанию и вернулись оттуда с папкой каких-то документов. По пути Томенко ещё раз заехал в физико-технический институт, к доценту Мелкумяну, после чего добавил в папку еще пару листков.
Пресс-конференцию Черепанов запланировал на два часа. Светлана разослала приглашения и пресс-релизы во все газеты, интернет-порталы, радиостанции и телеканалы. Присутствие подтвердили все, настолько интригующей оказалась тема – сенсационное заявление кандидата в мэры Лугани журналиста Ивана Черепанова и представителей штаба погибшего кандидата на пост мэра города Лунина. Тем более, из косвенных сведений, просочившихся от милицейского начальства в прессу, было известно, что версия о покушении подтверждения пока не находит. Понимали все также и то, что когда до выборов остаются считанные дни, «громкое» заявление может коренным образом повлиять на результаты голосования, склонив потенциальных сторонников на ту или иную сторону. Черепанов, используя старые связи, пригласил и знакомых журналистов из областных изданий, и аккредитованных представителей всеукраинских телеканалов. Решили, что участвовать в пресс-конференции будет и представитель питомника «Супер-Пит» – инструктор Степан Яковенко. В связи с большим количеством участников пресс-конференцию было решено провести не в штабе, а в большом зале городского пресс-центра.
К назначенному времени прибыли и зарегистрировались все.
Вёл пресс-конференцию сам Иван Черепанов. Сначала он предложил почтить память городского головы Владимира Васильевича Лунина.
– Те, кто замышлял таким чудовищным образом заставить его замолчать, просчитались. Сегодня мы можем полностью аргументированно, с подтверждением наших слов соответствующими документами, показать, кто же стоит за этим страшным и изощрённым преступлением. Наше выступление я прошу также считать официальным обращением в прокуратуру для возбуждения уголовного дела по данному факту. Все необходимые документы наш юрист Олег Витальевич Ковальчук передаст туда сразу по окончании конференции. Копии документов будут также переданы в городскую избирательную комиссию с требованием снять обвиняемую нами сторону с участия в выборном процессе. Мы понимаем, что такое требование может быть выполнено только после решения суда, но, тем не менее, мы считаем необходимым информировать комиссию о своих выводах. Теперь по сути, – Иван сделал паузу и обвёл глазами зал. – На основании собранных нами материалов я обвиняю в совершении умышленного преступления – покушении на жизнь действующего городского головы и кандидата на этот пост на следующий выборный срок Владимира Васильевича Лунина. Как было задумано и осуществлено это преступление, я сейчас расскажу. После этого я и мои коллеги ответим на все интересующие вопросы. Здесь присутствуют заместитель руководителя штаба Лунина Алексей Юрьевич Карандин и руководитель департамента безопасности Олег Николаевич Томенко.
В зале стояла напряженная тишина, нехарактерная для обычных пресс-конференций. Микрофоны, видеокамеры, диктофоны не выключались ни на минуту. Журналисты, казалось, застывшие в разнообразных позах, ловили каждое слово Черепанова, и даже телеоператоры, всегда вольготно суетящиеся возле своих массивных штативов, застыли, как на картинке.
– Итак, продолжил Иван, – всем известна предыдущая версия покушения на Лунина, которую так активно излагали некоторые представители СМИ, в том числе и присутствующие сегодня в зале. Вкратце, она была такой. Мол, происшествие с Луниным – это несчастный случай, в котором если кто и виноват, то только он сам. А получилось так из-за ненадлежащего обращения Владимира Васильевича со своими собаками. И выводы – таких бойцовых собак дома вообще держать нельзя, надо было лучше их воспитывать, и вообще, так этим бизнесменам и надо. И когда мы настаивали, что этот случай необходимо тщательно расследовать, нас никто не слышал. Тогда мы решили своими собственными силами провести параллельное расследование этого преступления – теперь я уже могу это ответственно утверждать, и в дальнейшем вы в этом убедитесь.
Иван глотнул воды из пластикового стакана и продолжил.
– Так что же произошло в тот трагический вечер в комнате у Лунина? Заранее извиняюсь, что не смогу быть краток и озадачу вас слишком большим объёмом информации, но придётся вникнуть, как и мне, иначе не получится, слишком необычная эта история…
 Скажу сразу: после первого, не доказанного пока покушения на Лунина было принято решение до конца выборной кампании буквально спрятать его за городом в тайном месте, известном только узкому кругу лиц. Естественно, с хорошей охраной. Поэтому попасть туда посторонним было практически невозможно – территория охранялась и контролировалась, в том числе и с помощью видеокамер. Собаки Лунина, всегда находившиеся с ним, по показаниям очевидцев – наших сотрудников и охраны, а также заключению медицинской экспертизы, проведенной после их отстрела, ни бешенством, ни другими болезнями не страдали.
В тот трагический день посторонних в доме у Лунина не было. Повторяю, посторонних. Но в течение дня ненадолго приезжали его сотрудники – работники штаба. Это был, если помните, последний день перед дебатами, и Владимир Васильевич хотел к ним получше подготовиться, поэтому его старались не отвлекать посторонними визитами. Первая версия, которую мы рассматривали и ранее частично уже озвучивали для прессы и телевидения, – это использование преступниками психотропных препаратов, подсыпанных в еду животным с целью возбудить в них необоснованную агрессию. Наверняка вам известны такие методы «накачивания» пит-булей и других бойцовых собак перед их участием в боях. Версию возможного искусственного доведения собак до агрессии с помощью внешних факторов подтвердили и специалисты из питомника «Супер-Пит», представитель которого старший инструктор Степан Яковенко присутствует на нашей конференции, так что вы сможете задать ему потом любые вопросы. А так как действие таких препаратов-стимуляторов проявляется в короткий промежуток времени после их введения или принятия с пищей, то подозрения в первую очередь и пали на своих сотрудников. Чужих ведь у него в доме не было. Не скрою, каким бы неприятным это не было, тщательно проверяли их алиби и возможность осуществления каждым такого поступка, как самостоятельно, по личным мотивам, так и в качестве пособничества третьим лицам. Но затем эта версия провалилась. Выяснилось, что собак в тот день не успели покормить второй раз, в шесть вечера, как обычно. И их яростное нападение на Владимира Васильевича, произошедшее примерно в шесть пятнадцать, не могло быть вызвано действием допинговых препаратов.
Признаюсь, мы оказались в тупике – чувствовали и были уверены, что собак спровоцировали, но не могли понять и доказать, как. Уж очень изобретательно конкуренты продумали эту операцию. Так изобретательно и с полной уверенностью в своей безнаказанности, что позволили себе даже изощрённо поиздеваться, всячески намекая на мистическую связь этого случая с известным произведением Конан Дойля. Словно хотели частично повторить сценарий. Инкогнито прислали в подарок Лунину книгу «Собака Баскервилей», представились именем Олега Томенко в питомнике, но об этом позже.
И вот как они спланировали преступление. Зная наверняка, что проникнуть в то место, где находился Лунин, им не удастся или это будет очень сложно, они, если так можно сказать, гениально придумали, как использовать привязанность Владимира Васильевича к своим собакам, с которыми он почти никогда не расставался. Об этом знали все, это не было тайной, и именно на этом и выстроили они свой сценарий – использовать собак в качестве орудия убийства. Но как заставить животных потерять контроль и броситься на своего хозяина? Как полностью подчинить их волю? На первый взгляд, это невозможно. Но, оказывается, существует такой способ. Способ, напоминающий воздействие гипноза на человеческий организм, когда опытный гипнотизёр может заставить подопытного совершать любые поступки. Ну, например, о возможностях Вольфа Мессинга вы все знаете. Но ведь тут не люди... И как сделать это на расстоянии, и чтобы никто это не увидел и не разгадал? Ведь тогда всё воспримется так, как это и было до сегодняшнего дня, – как случайность.
На ключ к отгадке нас натолкнул сделанный когда-то одним американским рекламным агентством ролик для фирмы-производителя корма для собак. Был применён довольно интересный ход. В саунд-трек ролика вмонтировали особые звуки, почти не слышные для человека, но хорошо различимые собаками. Более того, звуки эти оказались для собак чрезвычайно привлекательны, и как только ролик появлялся на экране, собаки начинали беспокоиться, бежали к телевизору, обнюхивали экран. Естественно, хозяева, увидев такой необычный интерес своих любимцев к телерекламе, автоматически приписывали его предлагаемому корму. Так удалось использовать столь необычную группу влияния, как домашние животные.
Знаете ли вы о способности многих животных, и в частности собак, слышать ультразвук? Многие наверняка знают. Но известно ли вам, что некоторые медицинские или околомедицинские специалисты способны разработать специальное ультразвуковое послание, которое вызывает у собак не только невинную суету, но и неконтролируемую агрессию. Такие опыты в закрытых лабораториях ведутся давно, и о них мало кто знает. Но известны и свободно продаются простейшие ультразвуковые устройства типа свистка для дрессуры или отпугивателя бродячих собак, которые часто используют сельские почтальоны.
Но мало разработать такую программу-послание, нужно адаптировать её к конкретной особи, ведь программа не универсальна и на разных собак действует по-разному. На некоторых может не подействовать совсем, некоторых – просто отпугнуть, встревожить, и так далее. То есть, для гарантированного эффекта требуется проверка либо на особях, для которых эта программа предназначена, либо – на сходных с ними генетически. Проще говоря, на ближайших родственниках – щенках из одного помёта. Так сказать, на братьях и сестрах. Естественно, что на самих псах Лунина проверить программу было невозможно, и злоумышленники начали искать остальных собак помета. Обратились в питомник, где один из них представился продюсерам киностудии и обманом выведал адреса владельцев остальных собак. Их было всего трое, не считая двух псов Лунина. Да, именно тогда этот лжепродюсер и представился, как Олег Николаевич Томенко, зная, что мы обязательно будем проводить в питомнике расследование и спрашивать о незнакомце. Его сможет опознать инструктор Яковенко, с которым он беседовал, только где этого продюсера сейчас найти? Наверняка это приезжий тип. И вот, раздобыв адреса, они начали склонять владельцев собак продать им их якобы для съёмок в кино. Те, естественно, отказались, и тогда одного из псов – по кличке Норд просто выкрали для эксперимента. Второго – Герца, оказавшего при похищении сопротивление, они застрелили. Мы разговаривали с владельцами собак, и они готовы подтвердить эти сведения. Но, видимо, для проверки хватило и одного пса. Далее необходимо было довести агрессивные команды до собак дистанционно. А как, если они даже не знали, где находятся Лунин и его питомцы? Но наверняка знали, что Лунин всегда держит собак рядом с собой! И в их оригинальном сценарии было учтено именно это. Широко разрекламировав предстоящее якобы сенсационное выступление своего кандидата – Селиванова по телевизору, сценаристы-злоумышленники безошибочно рассчитали, что смотреть его будут все, и уж Лунин – обязательно. То, что это выступление ничего нового не содержало, в этом мы все убедились потом, но у него была другая задача. Задача – привлечь Лунина к телевизору. А в звуковую дорожку ролика Селиванова и была «зашита» ультразвуковая программа, предназначенная для собак Лунина.
Как только по телевизору началась трансляция выступления Селиванова, с «зашитыми» командами на слепую агрессию, собаки, восприняв их, бросились на хозяина и стали его рвать. «Ослепленные», они совершенно не разделяли понятия свой – чужой. Псы в слепой ярости были готовы разорвать всё живое, находившееся рядом. Видимо, научные специалисты, приглашённые спонсорами Селиванова, после серии экспериментов с собакой из того же помёта сумели добиться нужных им ультразвуковых команд и затем их проверить. Надо сказать, эти ультразвуковые команды влияли и на психику других собак, находившихся в этот момент возле экранов телевизоров. И совершенно разным образом. Они могли трусливо жаться в углы, тревожиться, тоже проявлять некоторую агрессию или беспричинно выть. Задокументированный Олегом Николаевичем Томенко опрос владельцев собак, которые находились в тот момент у экранов, это подтвердил. 
Степень влияния команд, конечно, зависела и от технического состояния и года выпуска телевизора. У старых телеприемников стоят слабые динамики, полоса пропускания у которых может обрезать верхушку ультразвуковых колебаний. У новых – а, естественно, у Лунина был такой – этого ограничения нет.
И наш эксперимент – воспроизведенная с диска запись выступления Селиванова в питомнике «Супер-Пит» в окружении около тридцати пит-булей, пусть и другой «семьи» – подтвердил: они вели себя неадекватно. И хоть команды были рассчитаны на конкретных особей, около половины из 30 собак проявили неадекватное поведение. Вот заключение. А его копия будет предоставлена вам в папке с другими документами по окончании конференции.
Кроме того, учёные с кафедры звуковых колебаний физико-технического института зафиксировали на специальных приборах – анализаторах спектра ультразвуковые команды, записанные вместе с выступлением Селиванова на диске. Том самом, который впоследствии был передан на телекомпанию. Копию этого документа – договора о размещении видеоролика в эфире – вы тоже увидите в папке.
То, что диск передан из штаба Селиванова, подтверждает подписанный договор на трансляцию. Приносил договор вместе с диском тоже конкретный и известный нам человек – Станислав Саранский, PR-менежер штаба Селиванова, что и подтвердили письменно работники рекламного отдела телестудии. И если даже нашему уважаемому суду не удастся прямо доказать связь покушения на Лунина с деятельностью штаба Селиванова, преднамеренный и подготовленный характер покушения, думаю, не вызывает у вас сомнений. Надеюсь всё же, что те, кому положено, ответят за это преступление. А теперь мы готовы ответить на все ваши вопросы.
– Всё это бред, чушь собачья, – послышалась заранее заготовленная кем-то реплика из первого ряда.
– Что ж, давайте убедимся. Дело в том, что третья собака из помёта по кличке Рэда, из Артёмовска, к которой не успели добраться «специалисты» Селиванова, вместе с хозяином присутствует здесь. Нам удалось уговорить Константина Георгиевича дать согласие на проведение в вашем присутствии следственного эксперимента.
– Одну минутку, я попрошу приглашённых медицинских экспертов, представителей прокуратуры и Степана Яковенко приготовиться к документированию эксперимента, – Олег Николаевич Томенко каким-то непостижимым образом всё же узнал о приготовленном Иваном сюрпризе и даже успел включиться и пособить.
Была внесена большая клетка, куда поместили добродушно вилявшую хвостом Рэду. На экране пошли до боли заученные Иваном кадры рекламного ролика с обращением Селиванова. Через 15 секунд Рэда со вздыбленной шерстью и перекошенной оскалом пастью бросилась в сторону сидевших журналистов и, наткнувшись на металлические прутья, впилась в них изо всей силы зубами. Из зала раздались непроизвольные испуганные женские вопли и визг…
 Когда группа пожарных на носилках с длинными ручками наконец не без труда смогла эвакуировать не на шутку взбесившуюся псину, а её хозяину был дан нашатырь, Черепанов попросил задавать вопросы. После секундного молчания взметнулся лес рук. Но перед этим Иван заметил, как несколько человек, видимо, штатных писак Селиванова, что-то взахлеб шепча в мобильные телефоны, выскочили из зала.

Глава 20

Рита посмотрела в окно. Шёл дождь. Противный, безнадёжный, серый. В такую погоду хорошо сидеть где-то у камина, укутавшись тёплым шерстяным пледом, рядом с любимой собакой, читать книгу и пить коньячок с лимоном. Впрочем, коньячку ей сейчас не очень хотелось. Даже чай не пошёл. Риту снова подташнивало. Идя по длинному красивому коридору управления юстиции, она вдруг вспомнила ту их первую ночь с Сергеем в квартире гостиничной администраторши. Жаркую ночь, с горячившим кровь и лечащим в мороз коньячком. И как наваждение, сквозь приоткрытую дверь одного из начальников отделов Рита услышала до боли знакомый текст: 
– С детства мы всегда ждали и любили праздники. Потому что на праздники нам дарили что-то хорошее, в доме появлялись гости, детвора бесилась, было весело, а на столе можно было найти разные вкусности. Потом мы повзрослели. Но нам по-прежнему хочется праздника. Только настоящий праздник случается всё реже. Мы ждём Нового года в ожидании Чуда. Бегаем по магазинам, закупаем подарки, пачками рассылаем поздравления с одним и тем же текстом, полдня готовим и нарезаем жратву, а потом садимся за стол, выпиваем за старый и новый год, объедаемся салатом оливье и заливной рыбой, после чего жутко хочется заснуть, но мы из последних сил смотрим «Голубой огонёк». Как правило, всё заканчивается усталостью, перееданием и досадой, оттого, что Чудо так и не свершилось. А бывает, что ты не ждёшь ничего хорошего, и вдруг раздаётся звонок в дверь…
 Только голос был чужой, незнакомый. Рита приоткрыла дверь. 
 – О, Риточка, присоединяйся к нам, – пригласил хозяин кабинета. 
 На столе не было ничего лишнего: конфеты, лимончик, шоколад. Двое барышень из канцелярии, участвовавших в мероприятии, явно пребывали в приподнятом настроении. Тостующего – черноволосого стройного мужчину лет сорока пяти в новом дорогом костюме и солидном галстуке – Рита ранее никогда не встречала. Когда под восторженные возгласы тост был завершён, Рита, через силу пригубившая бокал, собрала волю и, из последних сил приклеив улыбку к собственному бледноватому в последние дни личику, кокетливо попросила незнакомца:
 – А можно вас на пару минут похитить и посекретничать?
 – Разумеется, для вас готов и не на пару часов.
 – Скажите, откуда вы знаете этот тост? – в лоб задала интересовавший её вопрос Рита, когда они оказались в коридоре.
– Честно говоря, я его у Семёна Борисовича Жуковского позаимствовал. Был такой известный человек в Лугани, уже покойный, к сожалению, да. Но зато бывший его водитель Серёжа Селиванов сейчас раскрутился, на мэра идёт, не слышали?
Рита поблагодарила и поспешила в туалет. Ей стало обидно, как в детстве, когда узнаёшь, что лучшая подруга тебя обманула и украла любимую игрушку. «Дура! И я на это повелась! Даже тост у него краденый!» – Рите было тошно в прямом и переносном смысле. Она закрылась в туалете – благо, в их учреждении они были качественными…
Вечером Рита бездумно щёлкала пультом. Почти все выпуски новостей рассказывали о скандале в Лугани. Рита повнимательней присмотрелась к разоблачителю её Сергея, некоему Черепанову, и вдруг узнала в нём героя, который однажды спас её в поезде от пьяных подонков, с которыми она оказалась одна в купе.
 Утром она набрала Селиванова и твёрдым спокойным голосом сообщила:
– У меня не получилось, пакет будет в квартире на Подоле. Не звони мне больше. Будь счастлив, пока. 
Затем отключила телефон.

ххххх

 В штабе Лунина впервые за последние дни царило воодушевление. До выборов оставалось меньше суток. На очередном заседании все хотели поделиться свежими новостями.
– Шутки шутками, но наш Иван Сергеевич по всем опросам вышел на первое место и возглавил предвыборную гонку, – торжественно сообщил Алексей Карандин. 
– Только что наши юристы звонили из областного суда, – традиционно сдержанный Олег Витальевич Ковальчук на сей раз не мог сдержать радостные эмоции. – По земельному аукциону принято решение в нашу пользу. Так что влетел этот Селиванов по самые…
– Какие будут распоряжения и пожелания? – Карандин явно обращался к Черпанову.
– Я снимаю свою кандидатуру, – Иван тряхнул головой, словно прогонял сон. – Снимаю в пользу Сергея Сергеевича Егорченко. Управлять городом должны профессионалы, а я могу теперь себе и отдых позволить. Но при условии, что Сергей Сергеевич включит в программу и выполнит все мои предвыборные обещания. Не формально, а на деле. И учтёт кое-какие кадровые пожелания.
Слегка ошарашенный и потерявший дар речи Егорченко согдасно кивнул головой.

Хххххх

– Когда бабки за землю вернёшь? – перед Селивановым, успевшим употребить в своём кабинете полбутылки коньяку, словно по какому-то волшебству возник его главный столичный кредитор Середюк. – Ладно, собирайся, поехали.
 «Почему секретарша не доложила? А что ж охрана?» – мелькнула было у Сергея мысль. Но выходя из приёмной и окинув взглядом внушительный состав делегации Середюка, Селиванов констатировал, что силы были слишком не равны.
– Поедем попаримся, есть тут у вас неподалёку одна банька хорошая, на дровах, на берёзовых. Заодно и потолкуем, как дальше жить будем. – Середюк явно наезжал, а Селиванов подчинился. Его внутренний голос пытался протестовать: не надо этого делать. А что делать? Селиванов пребывал в прострации и растерянности и никак не мог овладеть собой и ситуацией.
В сауне они снова выпили, хотя что-то и подсказывало Сергею, что этого делать было бы не надо.
– Так где бабки? – снова вернулся в тему Середюк.
– Бабки будут, за месяц соберу. Ты же знаешь, у меня бизнесов много, кое-что продам. 
– Но мы так не договаривались! – Середюк серчал всё больше, но вдруг резко смягчился. – Ладно, ты пацан нормальный, жаль мне тебя давить. Давай вот что. Давай сыгранём. Выиграешь – прощу тебе весь долг. Проиграешь – всё мне отдаёшь. 
Селиванов согласно кивнул головой, хотя и не был уверен, что это правильно. Видимо, не соглашаться у него уже не было сил.
Игра не пошла сразу. «Мизер», – мелькнуло в мозгу завёрнутого в простыню Сергея после того, как он раскрыл свой невзрачный набор карт. Мизер может его спасти. При хорошем прикупе, если придёт хоть одна семёрка или небольшая бубна, можно сыграть, и всё.
– Мизер! – объявил Селиванов и взял карты с прикупа.
У него хватило сил выдавить улыбку и даже, подумав, снести две карты. Что сносить, в данной ситуации значения не имело. Два туза в прикупе на мизере – такое даже в самом страшном сне трудно было представить.
Селиванов медленно встал, сделал пару шагов, наклонился и на глазах оторопевшего Середюка бросил карты в печку, затем произнёс:
– Мочить меня смысла тебе нет. Иначе не получишь, что хотел. Устал я сейчас, не серчай.
…Через два дня российский турист Пётр Беззапонов, внешне очень похожий на недавнего кандидата в мэры Лугани Сергея Селиванова, сошёл с трапа самолёта в аэропорту индийского города Калькутта и растворился в густом потоке человеческих тел. Он растворился с твёрдой уверенностью, что пройдёт время и он ещё всем им напомнит о себе, как невидимка, посылая в Лугань такие приветы, от которых многих бросит в дрожь.

Хххх

На следующий день после выборов Черепанова мучило странное чувство. Словно он взял деньги в долг, а потом в суматохе забыл, у кого именно. Нет, что-то он явно упустил. Ах ты, ну ты, как же он забыл!
 – Влад, твой коньячок уже настоялся, жду вечером в «Калине».
 Вечером они сидели в «Калине» втроём с Семёном и обсуждали план сооружения баньки на бережку. 

Эпилог 

 Владимиру Васильевичу Лунину в сквере, неподалёку от дома, где он жил, и где часто прогуливался с собаками, открыли памятник. Его именем назвали одну из улиц.
 Иван Черепанов продолжает руководить своей любимой телекомпанией «Лугань». Раз в неделю по пятницам он обязательно ездит за город пообедать в «Калине» и попариться в недавно сколоченной прямо на берегу реки баньке. Компанию ему обычно составляют начальник городской милиции Влад Ерёменко со своим заместителем Олегом Николаевичем Томенко и хозяин «Калины» Семён.
 Недавно друзья обмывали здесь новенький «Ниссан», подаренный Черепановым жене Маше.

 Рита назвала сына Иваном.
 О Селиванове, исчезнувшем со всех радаров, так ничего и не было слышно. Его жена продолжала работать завучем. Когда заезжие кредиторы попытались отобрать у неё квартиру якобы за долги Селиванова, после вмешательства Томенко её оставили в покое.
 Ещё Лугань вышла на первое место в стране по количеству спортивных и детских площадок, а также зелёных насаждений на душу населения, в связи с чем её градоначальнику Сергею Сергеевичу Егорченко дали грамоту, которую он повесил на видном месте в кабинете, а затем обмыл с Черепановым в небезызвестной «Калине»...