НИКА.
Теперь, когда ее легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре.
Предметы существовали для нее, только пока она ими пользовалась, а потом исчезали. Наверно, поэтому у нее не было практически ничего своего.
Мне было стыдно перед Никой, а извиняться было глупо; я не знал, что делать, и оттого говорил витиевато и путано:
- Ника, не сердись. Хлам имеет над человеком странную власть. Выкинуть какие-нибудь треснувшие очки означает признать, что целый мир, увиденный сквозь них, навсегда остался за спиной…Обломки прошлого становятся подобием якорей, привязывающих душу к уже не существующему.
Мы были рядом каждый день. Но у меня хватило трезвости понять, что по-настоящему мы не станем, близки никогда…



Теперь, когда её лёгкое дыханье снова рассеялось в мире,
В этом облачном небе
В этой холодной квартире.

Предметы существовали лишь для неё,
А потом исчезали.
Наверно по этому её так часто искали.
Практически ничего своего,
Так часто бывает, - мне всё равно.

Мне было стыдно перед ней,
А извинятся, было глупо.
Я не знал, что говорить,
Я выглядел ужасно тупо.
«Не сердись,
Хлам имеет надо мной странную власть,
Ты и жизнь - моя страсть».

Целый мир видеть в её глазах
Но там я вижу дикие вопли и страх.

Мы были рядом каждый день,
Но у меня хватило трезвости понять -
Она – лишь моя тень.