3. История, которую поведал Паша
Неожиданно в дверь постучали.
-Заходите! - вздрогнув, хором просканировали мы.
Дверь отворилась.
-Пашка! - ойкнула я, подбежала к вошедшему и обняла. Ты откуда взялся?
-Я соскучился, Снегурочка моя!
Он улыбался и гладил меня по голове, словно ребеночка. А я просто таяла в его объятиях.
-Паша! А дети? - я не на шутку разволновалась.
-Дети с Алисой, не переживай. Просто хотел сделать тебе сюрприз. Пойдем, милая, наше купе в соседнем вагоне. И мама Люся тебя ждет.
Брови мои поползли кверху.
-Мама Люся? Она же отказалась из Москвы уезжать.
Пашка рассмеялся:
-Ничего подобного. Мы тебя удивить хотели. Ты довольна?
Я кивнула, прижимаясь к Паше.
Мы вели с ним диалог, а девчонки изумленно таращились на нас. Одна из Маш не выдержала:
-Паша? Почему Паша? А Антон?
Пашка вопросительно взглянул на меня, и мне пришлось пояснить:
-Понимаешь, милый, я рассказывала девочкам историю своей жизни и немного не дорассказала. И не уверена, что смогу завершить рассказ.(У меня непроизвольно навернулись слезы). Я остановилась на свадьбе с Антоном.
Павел нахмурил брови и, вытирая мне слезы, о чем то думал. Девчонки замерли в ожидании. Тяжелая тишина укутала купе, выдыхая лишь мой всхлип. Пашка первым нарушил молчание:
-Девочки! Вы не возражаете, если повествование продолжу я. Жена моя устала и, поверьте мне, даже она все равно не в силах передать словами, то, что пришлось ей пережить.
Девчата дружно закивали головами, напомнив мне китайских болванчиков, продававшихся в сувенирных лавках.
Только одна из Маш ошеломленно выдохнула:
-Жена?
-Вот именно, жена, Снегурочка моя ненаглядная. Ну, так слушайте, девочки, не перебивайте. Паша уселся на полку поудобнее, обнял меня и начал свою или продолжил мою, а скорее наши истории, объединяя их в одну сказку со счастливым концом. Итак...
-Я Снегурочку, - он кивнул на меня, - полюбил еще в институте. Влюбился в один миг, когда мы с нею на новогоднем балу ведущими были - я дедушкой Морозом, а Лора, вы, наверное, догадались - Снегурочкой. После того вечера мы стали общаться, ну как друзья, не более. Я так старался обратить на себя внимание. Я по натуре стеснительный, а из-за нее заводилой, душой компании стал, - он усмехнулся, - только зря все было. Другого молодца моя Снегурочка другом сердечным называла, а потом его и в мужья выбрала. Институтские годы пролетели ракетой, пути наши разошлись. Я в фирму одну богатую пристроился техническим переводчиком, вскоре на дочери шефа женился, не по любви, скорее по расчету. Я вообще-то однолюб. Но что вышло, то вышло. Вскоре узнал, что у Снегурочки родители погибли, муж сбежал. Все собирался к ней зайти, признаться в любви хотел, да не решался, дурак. А тут и ко мне беда пришла. Подставили меня, как лоха последнего, убийство припаяли. А меня и близко-то не было, я вообще в другом городе был. Но... Я по расчету женился, а жена по расчету избавиться хотела. И попал я на север. Сдаваться естественно не собирался. Писал везде, жену пробовал подключить, но она как-то отмалчивалась. Это потом уж я узнал, что главные показания, утопившие меня, она дала. Слава богу, нашелся порядочный мент, назначали новое расследование, оправдали. Я на крыльях летал, мечтал, приеду, дочь обниму, расцелую в пухлые щечки. Дочь для меня - солнышко в окошке. О Снегурочке так вообще каждую ночь грезил. Решил - выйду, сразу к ней, дочурку заберу себе. Жене она не нужна. Мы когда жили еще с ней, я за папу и маму был. И будем мы со Снегурочкой и дочей жить поживать. Да только не так все вышло. Бык, ну про него вам Лорочка, наверное, порассказывала, отморозок еще тот, решил бежать, да не просто бежать, а по возможности за границу. Почему он в напарники меня выбрал, до сих пор не знаю, может из-за знания иностранного. Я было отказался. Зачем мне, если меня через день-другой выпускают. Только он меня запугивать начал. Грозил, если я откажусь-дочуру мою убьют. Мол, руки у него длинные и в Москве достанут. Верите, руки хотел на себя наложить. Опять же, дочь остановила. Знал я, что жена ею не занимается, жизнь свою устраивает, мужа богатого ищет. Тестя убили, фирму захватили рейдеры. А она ни дня не работала и не собиралась. Выхода другого я не нашел, обратиться к кому-то боялся и согласился. Убежали мы легко. Бык все продумал, ну и кто-то помог ему, наверное. Дальше вы в курсе. Отлежал я в больнице. За дочерью собирался ехать, но денег не было, а просить не хотел. Да и у кого просить? Не у Лоры же. Стыдно было у женщины деньги одалживать. Решил на севере пока остаться, тем более Снегурочка рядом. Потерять ее еще раз не хотелось. Хоть и видел, что не я, Антон ей очень нравится. А вот мне он ни капельки не нравился, хоть и не застрелил меня в лесу, мутный какой-то. Может тут и ревность замешена была, а может интуитивно чувствовал, что боль принесет он моей Лорочке. Иван на работу меня взял, не побоялся, что я вот такой неправильный, что ли. Мы с ним даже сдружились. С братом-то он в натянутых отношениях был. Я, конечно, в душу не лез, но замечал, что не в восторге Ванька от отношений Лоры с Антоном. Как-то сидели мы с ним вечером уставшие, пиво взяли по парочке бутылок, и потянуло меня на откровенность. Выложил я Ивану, что Ларису давно люблю, да второй раз ее у меня крадут. Иван подбадривать начал, мол, на третий повезет. Я лишь усмехался:
-Какой третий. Ты что не видишь, как они друг на друга смотрят, как кровь у них бурлит, не слышишь, а ты говоришь - третий. Иван ничего не ответил, задумался сначала, а потом вдруг разговор перевел и стал задавать странные вопросы, ну не то чтобы странные, а касающиеся побега, даже не самого побега, а расстрела пассажиров автобуса. Я, честно говоря, разозлился. Разорался:
-Сколько можно повторять, не убивали мы их. Мертвые они были. До нас их кто-то порешил. Меня аж вывернуло наизнанку от увиденного. А Быку все равно. Мобильники, золото, деньги забрал, все сумки переворошил, пока я в судорогах корчился, и мы ушли. Не стреляли мы, ни Бык, ни тем более я.
Злость моя пошла на убыль, я замолчал и взглянул на Ваньку. Почему-то он был чернее ночи. И что-то шептал себе под нос.
Прислушавшись, я разобрал: "Неужели он?"
- Кто, он?- спросил я друга, но он только отмахнулся. - Не бери в голову, сначала сам разберусь.
Я пожал плечами:
-Сам, так сам.
Заметив, что Иван потерял интерес к разговору, я отправился домой. Домом моим на тот момент, как вы понимаете, было общежитие.
Прошло совсем немного времени, и Антон с Ларисой объявили о свадьбе. У меня все внутренности перевернулись, душа, честно говорю, душа рыдала, не переставая, заливая горючими слезами сердце. Ну, понятно, что я был не в восторге от свадьбы, а Ванька-то, Ванька вообще посерел, услышав эту новость. Если бы я не знал, до какой степени он обожает свою жену, подумал, что он ревнует. Чем ближе подходил день бракосочетания, тем задумчивее становился Иван, он немного даже похудел. Я, в конце концов, не выдержал и спросил его в лоб, в чем дело.
Иван насупился, сдвинул брови и ответил, что не может пока ничего объяснить, разобраться нужно до конца. Единственное, он меня попросил, почаще Лору навещать, и если что-то не то замечу, сразу ему сказать. Мне его просьба показалась очень странной. Я, было, хотел его расспросить, но он, пробурчав:
-Потом, потом, - ушел от ответа.
Вскоре Антон со Снегурочкой расписались и перестали, практически перестали бывать у Алисы с Иваном вдвоем. Антон чаще один забегал, взбудораженный какой-то, энергичный, но счастливый. Когда Алиса спрашивала, почему Лорка редко заходит и не звонит, Антон отшучивался или причины разные придумывал. А к себе в гости они никогда не приглашали. И как я мог, скажите на милость, без приглашения к Лорке зайти? А уж если они вдвоем заходили к Алиске, Антон жену от себя ни на шаг не отпускал. Охранял ее, только от кого непонятно, будто бриллиант. Алиска восхищалась:
-Паш, как он ее любит. Меня Ваня так не бережет. Хорошо, что у них все сложилось. Лорка столько всего перенесла.
Ну, Алиске можно было простить ее мечтательность и невнимательность, она ребенка ждала, сентиментальной стала. А я, я, почему не разглядел всех этих странностей в Антоновом поведении, почему в Лориных глазах не прочитал? Ведь видел, что осунулась она, мешки под глазами тоже видел и что когда Антон до нее дотрагивался, она вздрагивала. Все видел, да не разглядел.
Я непроизвольно всхлипнула. Паша тут же прервался, глянул на меня и сказал свое веское слово:
-Лорочка! Пошли, пошли я провожу тебя в наше купе. С мамой Люсей побудешь. Не нужно тебе еще раз это переживать. Ты и сейчас вся бледная-пребледная.
Он взял меня легонько за плечи, поцеловал в носик и, нашептывая всякие милые глупости, легонько приподнял с полки. Маши в кубе, как назвал их Паша, спросили в один голос:
-Вы точно придете?
Павел улыбнулся, как умел лишь он:
-О чем базар, девочки, ждите, жену уложу и к вам.
Девчонки прыснули, я показала ему кулак и, притворно ворча, подталкивая в спину, вывела из купе. Мама Люся еще не ложилась, нас ждала. Отчитав, за то, что мы где-то бродим, она обняла меня, разглядела слезы на моих глазах и зыркнула на Пашу.
Он поднял руки:
-Сдаюсь, мама Люся, только не убивайте. Это не я, это воспоминания ее довели.
Я показала Пашке язык, а он, чмокнув меня в щеку, вздохнул:
-Представляешь, мама Люся, жена сама меня к девчонкам отправляет, - и, увернувшись от брошенной мной подушки, скрылся за дверью.
Я подумала:
-Какая же я все же дура. Зачем я начала прошлое ворошить? Только душу растревожила, да и Пашу заморочила. Стояли бы мы с ним сейчас, звездами любовались, а теперь что ж, обещание девчонкам дал, выполнять нужно. А с другой стороны, прошлое засело в сердце, словно заноза. Ни как не могу выковырнуть. А она нарывает и нарывает. Даже признаться мужу в любви не могу.
Я отвернулась к стенке и не заметила, как колеса поезда меня укачали.
Паша тем временем возвратился к девчонкам.
-Может уснули, - с надеждой подумал он.
Вспоминать прошлое ему тоже не хотелось, тем более прошлое было не совсем радостным, а если честно, то совсем безрадостным. Но девушки и не думали ложиться и очень обрадовались его возвращению.
-Вы уж нас простите, Павел, не даем вам покоя, но знаете - это как хороший фильм, с недосмотренным окончанием. В автобусе или в "сапсане" показывают, оторваться нельзя, классный фильм, и тут, бах, твоя остановка. Или как книжка, - вмешалась вторая Маша, - дали почитать в поезде или в больнице. Читаешь, оторваться не можешь, круто. И тут облом. Хозяин книги выходит или выписывается, книгу забирает, а ты не знаешь, чем все закончилось. Так и с рассказом Лориным получилось. Наверное, и правда ей тяжело душу бередить, но и нас вы поймите. Очень хочется узнать развязку.
Пашка и не думал отказываться, за этим и пришел, но после таких горячих девичьих слов... Короче, он уселся поудобнее и продолжил:
-Каюсь, не разглядел, не спросил. А как было спросить? Антон и близко к Лоре никого не подпускал. Цербер - одно слово. Лора стала заходить к Алиске все реже и реже. Данное обстоятельство вызывало подозрения даже у Маши.
Она однажды с детской непосредственностью Антона в лоб спросила, хотя обычно с ним не разговаривала:
-Дядя Антон, почему Лора не приходит. Вы ее на цепь посадили?
Алиса цикнула на Машулю, но поддержала.
-И правда, Антон, что там с Лорой? На звонки не отвечает, к нам перестала заходить.
Антон отговорился Лоркиной простудой. Мол, боится навредить будущему крестнику, но в следующий раз они придут вместе. И вот наступил следующий раз. Я в тот вечер тоже был у девчонок, развлекал. Ванька находился в отъезде, а мне дал задание каждый вечер Алису с Машуней навещать. Мне показалось, что он за них боится. И про Лорку расспрашивал все время. Как будто сам не видел, что она в их доме почти перестала появляться. В тот вечер Антон привел Лорочку, как и обещал. Я встретил их в холле. На улице парило после дождя, а Лорка куталась в вязаную кофту. Я неумно пошутил по этому поводу, а Снегурочка как-то затравленно глянула на меня и отговорилась ознобом. Но как только Антон нагнулся, чтобы развязать шнурки, Лариса задернула рукав и я увидел:
-Е-мое, девчонки, даже у меня у мужика мороз пробежал по коже. Руки ее были иссине-черными, да к тому же в глубоких порезах.
Я только открыл рот, чтобы узнать, что сие значит, но Лора умоляюще посмотрела на меня:
-Молчи! Молчи, - просили ее глаза.
Я закрыл рот, так ничего и не сказав. Целый вечер я сидел, словно на иголках. О чем-то говорил, спрашивали - отвечал. Но если бы кто-то поинтересовался, как прошел вечер, я бы ни под какими пытками не ответил. Ничего не помню. Все мои мысли были заняты лишь одним:
-Кто ее так? Антон? Или нет? Если не он, то он должен знать. Может, не велел говорить, чтобы никого не расстраивать? Спросить у Снегурочки не предоставилось ни одной попытки. Антон - охранник высший класс. Я не знал, что предпринять. Алиске рассказать, так она разнервничается, а ей нельзя. Она и так беременность тяжело переносила. Постоянная тошнота, рвота, ноги отекали. Пораздумав, решил дождаться Ивана. Он как раз на днях возвращался из поездки. Антон со Снегурочкой ушли рано. При этом я заметил, что Антон прямо таки рвался домой, а Лорочка наоборот не хотела уходить. Проводив их до двери, я поболтал еще часа два с девчонками. Причем Машуля в разговоре меня спросила:
-Дядя Паш? Вам не кажется, что тетя Лора не очень счастлива?
Я не нашелся, что ответить. Положение спасла Алиска:
-Маш! Ну что тебе все мерещится. Просто Антона ты невзлюбила, вот и думаешь, что тете Лоре с ним плохо. Но отругав Машулю, задумалась:
-Вообще-то вид у нее не очень. И замкнутой стала. К телефону не подходит. Лорку не узнать. Может беременная? Что-то мы давно о своем, о женском не трепались. Завтра меня в больничку укладывают, через неделю выйду, схожу к Лорке. Может Машка права? - обратилась она ко мне, - дети очень чуткие. А вдруг у них не все ладно? Я же еще когда Лорка не приехала, решила их познакомить. Дед Мороз, Снегурочка, все только ради подружки. В больнице поняла, что Антон Лариске приглянулся. Обрадовалась. Тут же Ивану рассказала. Думала, он меня поддержит, а он разнервничался, пока мы в коридоре стояли, Лорку ждали, все твердил, что не нужно сватовством заниматься. Сами разберутся.
Она посмотрела на меня вопросительным взором, но я ничего не ответил, пожал плечами, а через некоторое время распрощался и пошел к себе домой. Как уже говорил, жил я в общежитии для работников прииска. Отличная, кстати, общага. Я брел по улице, а мысли кружились, кружились, разбегались, а потом снова возвращались к Лориным синякам. Я уже решил, что не буду Ваньку дожидаться и прямо сейчас пойду к Ларисе домой, но тут что-то просвистело и...
Очнулся почему-то больничной палате. Возле кровати сидели Алиска с Машулей. Я был в полнейшем недоумении, грудь ныла, к руке привязана капельница. Кое- как разлепив губы, облизал их языком. Будто с бодуна.
-Мама, дядя Паша очнулся, - заверезжала Машка, да так громко, что голову пронзила боль, и я невольно застонал.
Алиса зашикала на Машку. Я прошептал:
-Что со мной?
-Не помнишь? - Алиска ойкнула, - в тебя стреляли.
Я задумался:
-Вот значит что просвистело, пуля. А кто, кто стрелял?
-Да кто ж его знает, - пожала Алиса плечами. - Милиции там понаехало. Расследуют.
Я попытался анализировать, но в голове плескалась муть, наверное, после наркоза, и я решил оставить все до лучших времен. Глаза закрылись. Уже сквозь пелену сна я слышал, что Алиса, поправляя одеяло, сказала, что Ване она позвонила, он вечером прилетает. Проснулся я от скрипа открывающейся двери и приоткрыл глаза. В палату заходил Иван, небритый и уставший. Я улыбнулся:
-Ванька! привет Ты прямо с дороги сразу ко мне?
Ванька пожал мою здоровую руку и пробурчал:
-Нельзя на неделю оставить? Если так пойдет, у тебя все тело в шрамах от пуль будет. Что произошло?
Но мне было наплевать на раны, стрельбу. Меня больше волновало другое, я и рассказал другу о Ларисиных кровоподтеках и ссадинах.
Иван сделался смурным. Долго молчал, мне даже показалось, что он вроде что-то хочет сказать, но сомневается. Так продолжалось минут десять, потом он решился:
-Мне кажется, нет вернее, я уверен. В тебя стрелял Антон. Скорее всего, он заметил, как Лора тебе синяки демонстрировала.
У меня от изумления глаза на лоб полезли.
-Объясни! - потребовал я, но Иван, вскочив со стула и пробормотав обычное:
-Потом, все потом. А сейчас нужно бежать к Лорке, боюсь, как бы он с ней что-нибудь не сотворил. Я себе тогда не прощу. Дурак я, какой дурак. Нужно было раньше все раньше...
-Что раньше? - Я разволновался, попытался приподняться, но не смог.
Ранение было серьезным. Целились в сердце. А спасла меня, как доложила Алиса, железячка, опытный образец. Я ее в нагрудный карман запихал и благополучно забыл выложить. Иван убежал, крикнув, что возьмет с собой проверенных ребят из охраны, а меня будет держать в курсе. Потом уже я узнал, что Ваньке с охранниками без проблем удалось проникнуть в дом Антона. А там, там они застали страшную картину.
Моя Снегурочка лежала на окровавленных простынях без сознания, совершенно обнаженная, а Антон в полном экстазе гладил и целовал ее грудь. Тело, ее тело было истерзано, избито, поругано. Ребята-охранники сначала просто остолбенели. И только после Ванькиного окрика схватили Антона и связали. Хотя могли и не связывать. Он просто был невменяемым. Иван вызвал скорую. Машина примчалась в рекордно-короткие сроки, Иван спонсировал местную медицину. Лору врачи тут же увезли, при этом, не делая никаких прогнозов. Она, бедняжка, потеряла очень много крови. А Антона забрали в психушку. Он там до сих пор находится и вряд ли когда выйдет.
4. Я продолжаю
Я проснулась внезапно, словно кто-то толкнул. Открыв глаза и приподнявшись, убедилась, что Паши еще нет.
Сердце дергалось, будто испугалось чего-то, а в голове билось:
-Я должна сама рассказать все то, что со мной случилось, сама. Паша не сможет передать мои страдания, боль, боль не столько физическую, сколько душевную. Я сама должна пережить все это еще раз, выговориться и скинуть камень с души. Мой психолог все время, не уставая повторял во время сеансов:
-Расскажите кому-нибудь: мужу, подруге, случайному попутчику, на крайний случай, про все, что вы перенесли и испытали, живя с неадекватным душевнобольным человеком, про то, какие мысли вас обуревали, Вам обязательно нужно выговориться. Это своего рода психологический тренинг. Очень помогает.
А я не могла, не хотела взваливать свой груз на чьи-то плечи, даже если эти плечи родного человека. Но вот именно сейчас я поняла, почувствовала, что могу и хочу снять тяжесть с души. Вроде как исповедь. Только бы Паша не закончил рассказ. Я тихонько слезла с полки, стараясь не разбудить маму Люсю, и пошла. Она конечно тут же пробудилась:
-Ты куда?
-К Паше.
-Давно пора, - выдала она и отвернулась к стенке.
Я аж вздрогнула:
-Она что ясновидящая?
И снова она меня удивила.
-Ты что думаешь, я старая глупая тетка на пенсии и ничего не вижу. Я хоть и не с Вами жила, но Пашка опасениями своими часто делился. Ты же в себе все держишь и до сих пор ситуацию не отпустила. И вроде все у вас с Пашей замечательно. Он в тебе души не чает, ты его любишь, дите народилось. Я думала, ко мне приедешь, поделишься, душу раскроешь. А ты в себя иной раз уставишься и замолкаешь на полуслове. Что ты там разглядеть пытаешься? И Ивана ты до конца не простила? Так ведь?
-Не совсем так, - я опустила голову.
-Лора, детка, ну какая его вина? В том, что разобраться во всем захотел? А если бы Антон оказался ни при чем? А если бы он тебе все рассказал до свадьбы, ты бы поверила? Положа руку на сердце, скажи, поверила бы?
Я молчала.
-Вот так. И я тебе, помнишь в аэропорту, намекала, что ты ошибаешься. Но ты же не обратила внимание на мои слова. Ты жила эмоциями, чувствами, в мире любовных иллюзий. Иван здесь ни при чем. Ты зла на него не держи. Ты и только ты добровольно шагнула в пропасть. И вроде смелая девчонка, настырная, где-то даже жесткая, почему ты терпела издевательства, почему не била в колокола? Ты не в вакууме жила. Ты у друзей бывала. Ты кого боялась? Антона или больше огласки, может жалости боялась? Чем он тебя запугал? Неужели ты в друзьях сомневалась? Я никогда тебе этого не говорила. Сначала ты болела, потом уж меня Паша попросил прошлое не ворошить, потом вы поженились, дочку Пашину, слава богу, от непутной мамашки забирали, потом забеременела ты, опять недосуг, да и расстраивать не хотела. Но раз ты сама сегодня решилась исповедоваться, пусть и несмышленым девочкам, то и я тебе все высказала, уж не обижайся. Пашка тебе не скажет. Он дышать на тебя боится, не то чтобы голос повысить. Ты уж не обижай его, девочка. Любит, ох, и любит он тебя, Снегурочку свою.
Я слушала и плакала:
-Сколько, оказывается, я принесла всем горя. И как меня все любят. А я, вот дура, загоняла себя в темный угол.
Я подошла к маме Люсе и прошептала:
-Спасибо тебе мама Люся, и почему ты мне раньше все не высказала. А Пашу я очень сильно люблю. Не сомневайся. Он для меня свежий ветерок после ужасного нестерпимого палящего солнца, мой и только мой любимый родной дедушка Мороз.
Мама Люся улыбнулась и подтолкнула легонечко:
-Иди. Иди уж.
Я шла по вагону и вслушивалась в стук колес:
-Да-вай, да-вай, ша-гай, ша-гай, - отстукивали они ритм моего желания.
Я остановилась около купе, где начала свой рассказ и прислушалась. Слов не было слышно, только Пашин голос что-то бубнил:
-Бу-бу-бу-бу.
Я усмехнулась, видимо, ему тоже нужно было высказаться. Как странно бывает в жизни. Он боялся меня ранить, я не хотела, чтобы меня жалели. И мы закрылись в раковины, лишь изредка высовывая оттуда усики. Но мы же любим друг друга. Почему мы таились и прятались порой от себя самих? Мы же могли похоронить любовь. Господи, прости нас, господи! - молила я.
-Что ж я стою, - вдруг опомнилась и рванула купейную дверь.
Пашка, как только меня узрел, вскочил, засиял и ринулся мне навстречу.
-Снегуренок мой! - промурлыкал муж и поцеловал. Я скучал. Ты выспалась? Тебе лучше?
Слова лились на меня оживляющим бальзамом.
Я слегка отстранилась:
-Да, милый, лучше. Знаешь, я решила исповедаться. Хочу сама рассказать, как я жила с Антоном и как я разочаровалась в нем. Глаза его отнюдь не были зеркалом души. В тот раз я ошиблась.
Паша попытался что-то сказать, но я закрыла ему рот ладонью:
-Не надо, Паша. Я хочу выговориться. Так будет лучше. Для всех лучше. Я не знаю, на чем ты остановился, но я расскажу про тот этап моей жизни, начавшийся после свадьбы. Рассказ не будет слишком утомительным, но в реальности эти месяцы оказались самыми длинными в моей жизни. Начнем?
Маши кивнули. Я посмотрела на Пашу и увидела, что в глазах его разгорается пламя надежды, веры и громадной неисчерпаемой любви, а в самых уголках плещется облегчение. Я улыбнулась ему и начала:
-Вообщем, начну с того, на чем закончила. Мы отсидели положенное время на нашей тихой свадьбе в кафе и пошли домой. Я надеялась, что дом Антона станет нашим. Но... Мы вошли, вернее он внес меня на руках. И пока нес, шептал на ухо, да так неистово:
-Теперь ты моя, только моя, ничья, помни, моя.
Я счастливо смеялась:
-Конечно, твоя, любимый.
Я была на седьмом небе от счастья до того момента, когда он принес меня в спальню. Тут произошло нечто странное. Он кинул меня на кровать, стал яростно рвать одежду. Я пыталась его остановить, не понимая, к чему такая спешка. Но Антон вдруг надавал мне пощечин, заломил руки за голову и отымел, извините, словно последнюю б-дь. Потом, отвалившись в сторону, как напившийся крови постельный клоп, уснул мгновенно. У меня было состояние, как бы это объяснить? Вроде того, что ходила по лугу, дышала ароматом изумрудных трав, и вдруг нечаянно упала лицом в вонючее дерьмо. Меня Антон своим таким отношением извалял, простите, в говне. Я не спала всю ночь, слушая, как он храпит. Но в тот момент я его еще любила. И я его оправдывала. Утром встала, приняла душ, и пока муженек спал, успела приготовить завтрак. Однако я решила немного подуться на любимого, чтобы он понял, что нельзя так пугать жену. Три раза ха-ха. Антон проснулся, пришел на кухню жизнерадостный такой и что-то спросил, типа завтрак готовишь, умница. Я не ответила, вроде как дулась, хотя обиды-то не осталось почти, и тогда он с криком:
-Ты почему мне, мужу своему не отвечаешь, сука? Другой появился? О Пашке своем ненаглядном думаешь? - врезал кулаком в живот.
Я согнулась пополам и застонала, а он привалил меня к столу и надругался. Можете представить, каково мне было. Да, было больно от удара, а еще больнее от Антоновых слов.
-Что с ним?
Я не знала ответа и боялась задать мужу этот вопрос. Вот так начался мой медовый месяц. Днем еще было нормально, иногда вечерами случались затишья. Он меня не насиловал и не издевался. Это были дни, когда он выпивал. Алкоголь, в отличие от многих, на него действовал умиротворяюще. Антон просил прощенья, целовал синяки и ссадины, плакал, рассказывал про сломанную его судьбу из-за одной телки. Он ее очень сильно любил, а она изменила. Но такие дни выпадали не очень часто, Антон не любил выпивать. Телефон он у меня отобрал. Никуда не выпускал. Не хотел даже, чтобы я к Алиске ходила. Подействовало лишь то, что я предупредила:
-Если я не буду приходить к ним, Алиска всполошится, Ивану расскажет.
И тогда он сдался. Вот Ивана он уважал и даже немного побаивался, по-моему. Я хотела Алиске все выложить при первом удобном случае. Но он, будто читая мысли, произнес:
-Если только что-то вякнешь, Машку убью или Алиску изувечу. Иван тебе не простит ни за что.
Почему Иван не простит меня, я даже не подумала.
Комментарии