А  память,  как  старость,  причудливо  дрябла –
многое  пошло  закутало  в  саван,
вычеркнув  время  ворованных  яблок
из  позабытого  в  юности  сада.
Хочется  ей  приукрасить  былое,
выдать  за  сущее  всякую  небыль,
из  шалопаев  представить  ковбоев,
из  приземлённых – стремящихся  в  небо.

А  было – водой  торговали  на  рынке:
«Холодной  водички!… Кому?… Налетайте!…»
кто  с  чайником  старым,  кто  с  треснутой  крынкой.
От  старших  наш  «бизнес»  держали  мы  в  тайне.
А  было – мы  доски  из  ДОКа  таскали,
чтоб  Косину  Вовке  быть  к  осени  с  крышей,
и  самодельную  водку  лакали
с  бабкой  его,  слеповатой  и  рыжей.

И  было  потом – вся  спина  полосата,
и  липкая  кровь  запеклась  на  рубашке,
и  злая  обида,  что  не  виноваты!
Ведь  доски  для  дела,  а  не  для  «шабашки»!
Случалось  бывать  и  потом  в  передрягах,
но… Каждому  жребий  от  Бога  достался:
кто  в  кресло  уселся,  а  кто  по  тюрягам
от  школьной  скамьи  до  подгробной  скитался.
А  я  от  армейского  взвода  до  шахты,
где  мат,  как  и  травмы,  и  смерти  нередки,
шёл  трудно,  но  вверх  и  просчитывал  шансы,
чтоб  мною  гордились,  как  водится,  «предки».
Во  мне  просыпалось  хорошее  семя:
я  дело  любил,  как  ребёнок  игрушку.

Но  это  уже  благородная  тема,
и  память  не  прячет  её  под  подушку.