Восхищаясь Мартин-Иденским желаньем
неизвестное познать и покорить,
осуждал я разочарованье,
разорвавшее им связанную нить
жизни из высоких устремлений,
в коих были воля, разум, дух.
Я других ничьих не слушал мнений,
по-мальчишески был слеп и глух.

Помогли понять мне это люди,
жизнь реальная, а не герои книг,
и лишился девственных иллюзий,
наглотавшись фигурально фиг.
А в натуре – в разных ипостасях
видел я взошедших на Олимп,
и потом вдруг оборвавших связи
в пустоте, представившейся им:
не отдали предпочтенье сану
без мечты средь заурядных дел.
И теперь я осуждать не стану
этот мартин-иденский удел.