На дворе как будто и не ночь:
громыханье смеха, диких плясок,
сквозь железную на всех запорах дверь
запах пережаренного мяса
и мяуканье безжалостных котов,
наглых и до ужаса противных.

Я в мацей-шабат* почти готов
известись в проклятьях примитивных.
Но кусаю губы и терплю.
Голову в подушку зарываю.
И, как заклинание: «Люблю
я тебя, Израиль!» – с губ срываю.

Соглашусь: несовместим уклад,
разные ментальности и стили.
И понять умом я это рад,
если б запахи меня не задушили,
если бы не мучил визг и крик,
разрывающий ушные перепонки.

Неужели оттого, что я старик,
это болью отражается в печёнке
и корёжит душу мне и мозг,
окуная в давности истории,
а израильский шашлычный смог
мне напоминает крематории.