Себя хулю, себя ругаю: «Бездарь!
Зачем стихами переводишь день?
Ведь всё равно тебя проглотит бездна,
и полетит в тартарары вся дребедень,
что как молитву шепчешь безголосо;
иссякнет зарифмованный поток.
Какие были на земле колоссы! –
насочиняли, Боже! – столько строк,
погениальнее твоей словесной мути!
Но все и вся в забвение ушли.
Творения их капельками ртути
рассыпались по трещинам Земли,
коснувшись единиц из миллиардов,
при этом ядом знаний отравив.
А остальным и знать-то их не надо,
доволен каждый тем, что ныне жив.
Так может быть бессмыслицу оставишь,
заполнишь рукоделием досуг?
Гляди, хоть этим ты себя прославишь,
появится завистник или друг.
Но всколыхнётся гиблое болото,
в котором ты беспомощно увяз.
Пускай стихи себе рифмует кто-то,
в тщеславье гордо лезет на Парнас…»

Я слушаю себя и соглашаюсь,
и рукодельничать стараюсь от души.
Но просыпаясь, снова возвращаюсь
к звучащим рифмам в утренней тиши:
они с утра целительным бальзамом,
чтоб сердцем я не превратился в тлен;
и не считая жизнь такую адом,
я отдаю себя в их сладкий плен.
1986 г.