- * -

Каким размером случай описать,
не исказив строкой его курьёзность.
Быть может пятистопный ямб под стать?
В нём есть и легковесность и серьёзность.

Ведь то, о чём поведать я хочу,
могло бы в результате стать трагичным,
когда б в реальности, я, право, не шучу,
по сути не было б комичным.

- * -

Давным-давно заброшенный карьер
стал пастбищем соседнего посёлка.
Там вечером и ночью, например,
паслись влюблённые, да и не только.

Напоминал он звуком караван,
а может быть прибойное шуршанье.
Но не об этом ведь, признаюсь вам,
я начал здесь своё повествованье.

- * -

Паслись в карьере козы и козлы.
С утра хозяева их приводили
и к кольям на хорошие узлы
привязывали тут и уходили.

Рогатые созданья целый день
щипали травку, мекали лениво,
не прочь найти б в жару любую тень,
но в общем-то держались терпеливо.

Однажды всё ж ЧП произошло:
порвав верёвки, проявив старанье,
козёл с козой без разных « ме-е-мных» слов
решились на любовное свиданье.

Свидетелей, конечно не найти,
кто видел, как террасами бродили,
что делали друг с другом по пути,
пока на дно карьера угодили.

Спиралью уходящие на дно
террасы составляют расстоянье!
И в общей сложности значительно оно
и повлиять способно на свиданье,
вернее на конечный результат,
на, так сказать, взаимоотношенья.
Ведь и козлам доступны наслажденья,
как и знаком им их козлиный ад.

Короче, пока шли они и шли,
достаточно уже завечерело,
на дно карьера сумерки легли,
коза, как будто сразу постарела,
да и козёл заблеял как старик.
Куда ушла его любвеобильность?
Печально по козлиному он сник,
на дне карьера ощутив могильность.

Но всё же смог себя он в руки взять,
верней – заблеял гордо и упрямо.
Решив в безвыходности выход поискать –
ведь как-никак была-то рядом дама!

И двинул в путь, куда не зная сам.
Коза овечкой шла послушной возле.
Бродили так, наверно, три часа,
пока почуяли другой какой-то воздух.

Он тёплым был и с яблочным душком,
напоминая чем-то запах дома.
Его попробовать хотелось языком,
а шёл из чёрного-пречёрного проёма.

Просунул морду – запахи сильней,
но темнота беззвёздная пугает.
Спросил подругу бодровато: «Ме-е-е?»
Подружка: «Ме (как хочешь!)» – отвечает.

Он зашагал. Коза за ним бежит.
В струю, как в сено, хочется зарыться.
Козёл в козлиной радости дрожит:
перед козой он настоящий рыцарь!

Конечно, под ногами не проспект,
и темнота, и ноги вязнут в луже.
Но видит он в конце туннеля свет
и знает, что уже не будет хуже.

А свет в буквальном смысле впереди
струится из щелей огромной двери.
Ещё с полкилометра так пройти,
и встретят их ведь люди, а не звери.

Быстрей! Быстрей! И вот уж у ворот.
Стоят и бьют неистово рогами.
Потом встают во весь козлиный рост
и снова бьют по дереву ногами.

- * -

А за воротами руддвор возле ствола.
Там в море света дремлет сигналистка.
Ещё шахтёров смена не пришла.
По-своему уютно здесь и чисто.

В насосной рядом слесарь-машинист
гундосит песню, это с ним бывает.
Здесь от ствола пьянящий воздух чист,
и он, должно, на песню вдохновляет.

Вдруг слышит стук со штрека от ворот.
Такая дробь, как кто зовёт на помощь.
Спешит. Открыл. Перекосило рот.
Дверь выпустил и, закричавши: «Сволочь!»
К стволу со страха зайцем побежал
и рухнул возле сигналистки спящей.

Гортанный крик его хрипящий,
её к скамейке намертво прижал.

Но любопытство всё ж берёт своё.
Да и стучат настойчиво, упрямо.
Идёт. Открыла. Закричала: «Чёрт!
И рухнула, дверь отпустивши: «Мама!»

Съезжает смена. Что за чудеса?
Нет сигналистки. Слесарь на скамейке
в беспамятстве и закатил глаза.
И стук, как крик: «Сюда! Сюда! Скорей-ка!»

Спешат на помощь. Видят у дверей
лежит и еле дышит сигналистка.
И на вопрос наивный, что же с ней,
 лишь пальцем тычет в дверь: «Нечистый!»…

Как водится, наш бригадир – храбрец!
Дверь открывает, двух рогатых видит.
Как заорёт: «Пришёл всему пиздец!
Ох, братцы! Черти в настоящем виде!»

И рухнул наземь, как бутом прибит.
Шахтёры в панике, а мужики-то бравы!
Один храбрец начальнику звонит:

«На горизонте чёрт какой-то правит.
Троим уж плохо. А из-за дверей
на штреке требуют чего-то: «Мне и мне!»
Мы выедем. Все. Будет так верней.
Впервые в жизни здесь мы, как в дерьме.
А бригадир наш вообще-то плох.
Машину «скорой» вызывать вам надо!»

На руднике стоит переполох,
нарушен устоявшийся порядок.
Собрался наивысший техсовет,
но предложения – глупее не придумать.

А выручил всех Писаренко – дед,
любимец общий, умник и придурок.

Сам ростом, может, метра полтора,
в руках силён и телом сухопарый.
Как норма у него – стакан с утра,
а после шахты – плюс к обеду пара.

Зашёл к завшахты: «Слушай, Константин,
два литра водки и недель отгулы.
На горизонт поеду я один
и всем чертям повыдергаю губы».

На том сошлись. Мир результаты ждёт!
Приехали зеваки аж из треста.

Прошёл лишь час, герой наш коз ведёт,
от радости сияет как невеста:
два литра – за красивые глаза,
отгулы, чтобы съездить к бабе Вере.
Но главное! – нашлась его коза,
вчера пропавшая в карьере.

- * -

Забавный случай, шахтное ЧП
с трагикомичным содержаньем,
один курьёз, как штрих в моей судьбе,
перенесённый в стих воспоминанием.

Примечание: Случилась эта история на горизонте 96 метра шахты Центральная РУ им.Фрунзе в 1958году.