Смотрю я в завтра очень осторожно
не потому, что я всего боюсь:
мне просто просчитать всё невозможно,
предугадать в нём что-то не берусь.

Во-первых, здесь Восток, а это значит –
его сумбурность вряд ли кто поймёт:
о чём один политик лишь судачит,
другой уже озлобленно клянёт.
 Хотя вчера они сидели рядом
и ели кашу вместе из котла,
сегодня их не совпадают взгляды,
и всяк сопит из своего угла;
при этом мнит себя Наполеоном,
хотя на деле только генерал,
и смотрят друг на друга напряжённо
из-за задраенных забрал.

А во-вторых, всё дело здесь в Хамасе
и в палестинцах, преданных ему.
Они страшны, как пьяница на трассе,
не подчиняющийся трезвому уму.
Они желают хоть какой работы,
чтоб заработать шекель для семьи;
но и способны линчевать кого-то
за интересы вовсе не свои;
неверны, как январская погода;
коварны, как удушливый хамсин.

Ну как предугадать мне на полгода,
когда непостоянен даже день один?