У нас сейчас жары нет, как в июле.
Нет холодов, как в вашем декабре.
Лишь ветры нестерпимые задули,
что даже лес загнулся на горе.
Рвут черепицу и стучатся в двери,
как ревизор Битуах Леуми,
которому не терпится проверить,
достаточно ли «русские» умны
в своём коварстве обмануть Израиль.

Но, чёрт возьми, ведь не о том сейчас.
Хочу я о погоде, не о сраме
продолжить немудрёный свой рассказ.

Да, здесь зима – совсем не как в России.
Там снег и вьюги, здесь ветра и дождь.
Но чаще солнце, пусть порой в треть силы,
но всё же солнце – не озноба дрожь.
И небо бесподобно голубое,
как на иконах у Христа глаза.
И с не опавшею ещё листвою –
гранат и виноградная лоза.
И буйство трав. И разноцветья
ещё не прогоревшие костры.
И снова дождь, и снова подлый ветер –
родоначальник политических интриг,
которыми сегодня полон кнессет.
А там бардак не хуже, чем у вас.
И грязью пачкают по радио с в прессе
взаимно оппозиция и власть.
У нас свои Чубайсы, ЗюганОвы.
И чёрт-те кто… Есть «Исраэль-ба-алия».

Да – партия репатриантов новых,
хоть никудышная, но всё-таки своя!

А вот у вас совсем нет Арафата,
хотя теракты чуть не каждый день.
И каждый раз комиссии «по факту»
безрезультатно назначает президент.

Тьфу! Чёрт попутал. Я опять скатился
в политику, как в мерзкое дерьмо.
Хотя первоначально я садился
писать обыкновенное письмо
про здешнюю чудесную погоду,
про состояние потрёпанной души,
принявшей, как подарок, и природу,
и воздух, что божественно душист,
и горы Иудейские, и море,
и в каждом камне тайны старины,
и эти звёзды, что в глаза мне смотрят,
и только здесь мне снящиеся сны,
и даже шука всю неповторимость
с гортанным криком дюжих продавцов.
Ко всем вокруг блаженная терпимость
и ко всему в своём конце концов.

И даже к ортодоксов прохиндейству,
к брюзжанию советских стариков,
хранящих в сердце верность фарисейству
и скудную стандартность пошлых слов.

Но я опять пишу не о погоде.
А между тем на небе облака
на север, в вашу сторону уходят.

Как хочется их нежно обласкать
и упросить доплыть до ваших окон,
снежинками на подоконник лечь
и нашею любовью микротоком
в сердца любимых потихоньку стечь

Декабрь 1996 г.