Св. Ткаченко

Затеян вновь ненужный разговор
о сущности поэзии высокой,
и мне смешон по существу укор,
что текст мой не наполнен её соком.
Где взяться им, коль пью я самогон
и под землёю вкалываю нынче,
и чаще не реляции, а стон
в горняцкий край и в наши жизни ввинчен?

Сегодня хоронили одного,
на днях ещё троих мы проводили.
Перед тобой с распухшею ногой
я слушаю о чудотворной силе
поэта и высокого стиха.

О, Господи, откуда ты такая?
Среди пороков не видать греха?!
Неужто ты действительно слепая?
Иль романтизм так застлал глаза,
что красоту в венках прощальных видишь?
Такое людям невзначай сказав,
ты их смертельно навсегда обидишь.

Со мною спорь, я всё тебе прощу:
ты молода, и опыта нет тоже.
Сходить тебе бы стоило к врачу,
но он, я думаю, сегодня не поможет.

Ты лучше в нашем крае поживи,
влюбись в шахтёра, с ним роди детишек:
узнаешь цену тутошней любви
из жизни настоящей – не из книжек.
В стихах не высоту, а глубину
по-настоящему тогда увидишь.

Не призываю – за уши тяну
понять всё здешнее не в розоватом виде,
что все реляции о подвигах – туфта,
что нет нам места даже в анекдотах,
что наша жизнь – сплошная маята,
её улучшить не сумеет кто-то.
И будем пить мы на похоронах
и говорить крамолу меж собою.
И будем слёзы горькие ронять
над героической своей судьбою.

Конец 60-х