Чего больше во мне – сладострастия
иль любви к настоящему сладкому?
Есть во мне хоть крупица писателя
или отдано всё графоману прегадкому?

Растерзал свою душу вопросами,
но писание мной не заброшено.
Может быть, когда станем мы взрослыми,
я придумаю что-то хорошее.

Напишу что-то очень уж умное,
расскажу, как прошли без испуга
через детство военное трудное,
выручая в дороге друг друга;
как мы были шпаною от голода,
а порой от неопределённости,
и дрожали не только от холода,
чаще от вселюдской озлоблённости.

Расскажу, может умно и взвешенно,
как хотелось из грязи да в князи,
сколько разного в нас перемешано
из-за разных в стране безобразий.
Ну, а может подумать – я струшу
и, случится лет так через десять,
я продам Мефистофелю душу,
и себя захочу я повесить.

В жизни всякое может случиться:
от тюрьмы и сумы нет зароков.
Но, чтоб с Музой мне не разлюбиться
до конца мне отпущенных сроков!
              
1952 г.