Мочился мужик за кустом у забора,
я мимо прошёл, сел подальше в покое.
Но он подошёл, присоседился, скоро
из уст старика полилось вот такое:

«… Никто не позарится нынче на это.
А выбросить в старости жаль.
Прошло, но бывало я этим предметом
развеивал бабью печаль.

А нынче я сам в одиночестве диком
давно я, и всеми забыт.
И хоть я заполню вселенную криком,
не станет хорошим мой быт.

Старик! – ни жены, ни детей нету рядом.
И не с кем бутылку распить.
Никто не приветит меня даже взглядом,
со мною не хочет побыть.

Конечно, я знаю, повинен сам в этом,
себя сам по ветру пустил.
Но был молодым я, и слыл я поэтом,
и сам себя гением чтил.

Отсюда такие ж друзья и подружки,
жизнь вроде бы весело шла.
Чужие постели и бражные кружки –
лишь в этом вся радость была.

И так получилось, не смог я заметить,
что старостью взят я в полон,
вокруг никого, и один я на свете –
скатился вот так под уклон.

Начал разговор я с пошлятины с вами, –
простите меня, старика.
Но, кажется мне, что равны мы годами,
хотя между нами века.

Ухоженный вы, и, видать, всё в порядке,
есть дети и дом и семья,
и что-то кропаете в толстой тетрадке.
Стишки? – как когда-то и я?

Завидую вам! Не жена ль герой строчек?
Коль можно, то что-то прочтите.
Я тоже пишу. Иногда. Между прочим…»

«Вдовец – я…»
«Простите! Простите! Простите!..»
И он убежал, разорвав нашу встречу,
нескладный, растрёпанный. Вовсе непьяный!
Быть может, когда-то ещё его встречу,
ведь ход нашей жизни довольно всё ж странный.