Поэтической строкою –
или как её назвать? –
я тебя не успокою,
но хочу одно сказать:

В этом мире зла немало,
и немало дураков,
много виделось скандалов
и неумных муженьков.

Вот и твой уже скатился
до всеобщих рубежей.
Это ж надо! – так напился,
что скотиной стал уже.

Ты – как солнышко в округе,
пятна есть, но ты ясна!
И в печали, и в испуге
ты по прежнему красна!

Мало чести офицерской
обругать свою жену,
и себя в грязи премерзкой
показать на всю страну,
или даже только в доме,
где с десятка два людей;
среди них, конечно, кроме
взрослых, много и детей.

Знали дядю как мужчину, –
пьяный он на всё начхал.
Эту грязную картину
гарнизон весь наблюдал.

На кого теперь курсантам,
нам равнение держать,
если мог он в диверсанты
всех прилюдно записать?

На тебя и на таких же,
разгоняющих здесь тьму!

Сядь, хорошая, поближе.
Дай тебя я обниму.

1954 г.