РЕШЕТО - независимый литературный портал
Валерьев Валерьев Иван / Проза

От сумы и от тюрьмы...

302 просмотра

Посадили Пашу Косоногова за разбой на пять лет, а ему тогда только восемнадцать исполнилось. Спортсмен, подающий большие надежды в боксе, среднего роста, коренастый, с добрыми глазами и улыбкой. Получилось все весьма глупо. Возвращаясь как-то вечером домой, он увидел качающегося мужчину. Тот был одет весьма элегантно и при нем дорогой портфель. Паша долго думать не стал: когда мужик зашел в темный арочный проем, быстро вырубил его серией ударов (тут сказалось его занятие боксом), схватил портфель и был таков. Но Пашу заметили соседи потерпевшего и заявили в полицию. Короче, следствие длилось недолго, так как у потерпевшего были хорошие связи в милиции, да и преступление было налицо.



Глава 1
Этап

Пашу с Киргизом привезли на автозаке к "столыпинскому" вагону погрузили и куда-то отправили. Ехали много дней. Из "столыпинского" опять погрузили в автозак и куда-то повезли. Оказалось - предстоит путь морем. Погрузили всех на баржу и вперед. Последнее время их вообще постоянно перевозили с места на место, долго нигде не задерживали, не давали осесть, или временами закидывали к стукачам, чтобы проверить на прочность, или сломать. У ментов это называется "гулаговский отбор", то есть абсолютно для них естественный. Поэтому здоровье у братков к этапу, совсем расстроилось.

- Слушай, Киргиз, - обратился Паша к товарищу, после того как их закрыли в трюме, - по-моему мы в ад прямиком попали. Вонища - не продохнешь!

- Да, вонь тут, что надо! - отозвался Киргиз. Он был постарше Паши лет на пять, с узкими глазками, неразговорчивый, хитрый, а иногда и жестокий.

Они осмотрелись. В трюме находилось человек тридцать пять арестантов, но все они были либо серьёзно больны, либо стары и немощны. Здесь, как в первозданном хаосе, смешались все человеческие бедствия. Там были старики и люди среднего возраста, у них были голые черепа и седые бороды. Воплощенная циничность, угрюмая покорность, дикие оскалы, нелепые позы, подобия девичьих головок, детские и потому особенно страшные лица, высохшие лики живых скелетов, которым не хватало только смерти. Это был какой-то марш зловещих мертвецов осуждённых к месту наказания и совершался он в душном и вонючем трюме старой речной баржи.

- Слушай, старичок, - обратился Паша к одному деду, - куда плывем-то?

- Известно куда - в Магадан. Вам ещё повезло, братки: два дня назад людей здесь было в три раза больше, но в каком-то порту их согнали на берег. Иначе бы вам этого места и не видать, - он указал рукой на всю пропитанную потом половинку двери, лежа на которой им предстояло плыть, путешествуя по одной из самых больших рек необъятной родины. 

На дворе стояло жаркое лето, оттого и трюме стоял невыносимый запах селёдки вперемешку с неимоверной вонью гнили и человеческих испражнений. С непривычки Паша с Киргизом первые часы еле переводили дыхание. Но человек привыкает ко всему. Болтанка тоже действовала на всех удручающе. Поэтому никто почти ничего не ел, хотя каждому был выдан заранее сухой паёк. По нему арестанты и догадались на сколько дней растянется их этап.



Глава 2
Лагерь

Когда мы приплыли к месту назначения, было прекрасное дальневосточное утро. Поднявшись на палубу и затаив дыхание, мы любовались природой. Перед нами предстали величественный Амур и грациозная Уссури во всей своей неповторимой красе, а где-то вдали виднелось знакомое очертание бесконечной тайги. 

- Вот мы и на месте, братан, - с облегчением сказал Паша Киргизу.
 
- Да, брат, кажись, прибыли, - согласился он.

"Хороша природа, - подумал Паша, - но понимаешь это почему-то только тогда, когда у тебя ее отберут. Теперь я, кажется, знаю, каково бывает животным в зоопарке".

На пристани их уже ждал "воронок". Погрузившись неторопливо, они, не мешкая, тронулись в путь. Дорога предстояла по лежневке. Иногда машина выезжала на почти открытую местность и тем, кто сидел ближе к дверям, было видно величие Уссури. Но чаще машина шла по таёжной дороге. Добирались до лагеря около двух часов.

Надо отметить, что зеков доставили в «воровскую» зону. Контингент здесь был - одно "отрицалово", что Пашу и Киргиза вполне устраивало. 
Лагерь находился в Уссурийской тайге на том месте, где можно было бы построить прекрасный санаторий. Вокруг лагеря на необозримые пространства тянулись с одной стороны первобытные леса, где росли: могучие кедры, пушистые ели, стройные сосны, а с другой - несла свои воды бурная Уссури. Здесь местные жители занимались: рыболовством, сбором кедровых орехов и целебных кореньев, промышляли охотой.  Запах трав, кореньев и леса, стоявший вокруг - одурманивал. Мёртвая тишина, периодически прерываемая то клёкотом орла, то рычанием медведя, то хохотом гагары, приводила в гармонию расшатанные нервы людей. Поскольку на другом берегу был уже Китай, по реке то и дело сновали в разные стороны пограничные катера. Вдоль берега, забравшись на крышу барака, можно было видеть пограничников с собаками, прочёсывающих территорию, что все же не мешало некоторым китайцам нарушать границу. Их, правда, всегда останавливали и возвращали назад. Причиной этому был корень жизни - женьшень, который рос в тайге. 

Никакой обязаловки относительно работы в лагере не было. Был небольшой цех, где тот, кто хотел, шил перчатки и вязал сетки разного формата, вплоть до авосек. Другие, обычно это были вновь прибывшие, выходили в тайгу в составе лекарственной бригады. Старые, умудрённые не только большим лагерным опытом, но и разбирающиеся в разных травах и кореньях каторжане показывали и объясняли, какие травы, коренья и плоды нужно собирать. Затем в зоне их тщательно сортировали для разных нужд и сушили.

Всего несколько месяцев здесь было лето. В остальное же время, а оно составляло восемь месяцев в году, нуждающиеся люди пользовались тем, что их собратья успели собрать летом. Вот в эту бригаду и попал Паша со своим корефаном.



Глава 3
Дед Платон


Он был удивительным человеком. Ему можно было дать лет сто, но он был живой и подвижный. Никто не знал откуда он родом и за что сидит. Да и сам он давно уже потерял счёт времени. Поговаривали, что сидит он уже лет пятьдесят и числится за Москвой, то есть у него пожизненное заключение. Жил замкнуто, почти ни с кем не разговаривал, молился. Никого не пускал в свою душу, что бывает крайне редко в заключении. Все зеки были едины во мнении, что это порядочный и честный человек.

Босяки рассказывали, что жизни одних только урок он спас не один десяток, и это вопреки желанию администрации, а сколько вообще человеческих жизней спас этот человек, конечно, никто не знал. Его бы уже давно менты спрятали куда-нибудь в "крытую", если бы сами не нуждались в его услугах. Он лечил всех без разбору и видел в этом свой долг. Господь Бог дал ему этот дар, который он с лихвой использовал во благо людям.

Как-то утром, в белом халате, он пришёл в камеру, где сидели Паша с Киргизом. Они вначале подумали, что это врач. Он очень серьёзно их осмотрел, прощупал каждую косточку и в конце сказал: 

- Собирайтесь-ка, братки, потихоньку, да пойдём в тайгу. Она еще и не таких лечила и вас вылечит, а я ей в этом помогу.

Получилось так, как и говорил дед Платон. Прекрасные знания народной медицины вместе с превосходным применением их на практике дали свои результаты и вскоре кореша были уже относительно здоровы и в строю. 

В зоне люди задумываются над жизнью, ее смыслом, своих ошибках, Боге. Паша в этом тоже не был исключением. Он видел, что дед Платон молится Богу и ему захотелось поговорить с ним.

- Слушай, дед Платон, вот ты все Богу молишься, а Бог-то есть? - спросил Паша.

- А как же? По-твоему, я шут гороховый, что ли? - огорчился дед.

- Да ты не огорчайся, - попросил Паша, - просто в школе нам о Боге ничего не говорили, да и дома тоже. Нигде о Боге ничего не говорят, вот я и спросил у тебя.

- В школе не говорят, потому что наука - одно, а религия - совсем другое. Наука изучает этот видимый мир, а религия другой - невидимый, у них разные задачи. Ну, а дома, потому что пропало благочестие, большевики вырубили на корню веру в народе. Объявили, что человек произошел от обезьяны. Подумать только! - возмутился дед. Сколько обезьян померло уже со времен Дарвина, а ведь ни одна говорить не научилась. Или "труд создал человека"! Осел вон, всю жизнь трудится, а умнее так и не стал. Эх, обманули народ, предали веру, столько жизней загубили! - с болью в сердце выдавил дед.

- Ну, хорошо, а как же природа? Говорят, что это она все создала, - допытывался Паша.

- Что твоя природа может? - отозвался дед. Разве: солнце, звезды, луна, земля - одушевленные? - Нет. Так как же они смогли такую красоту слепить? Наука сегодня утверждает, что во вселенной разумом обладает только человек, так?

- Вроде, так, - согласился Паша.

- Вот и скажи, может ли человек разобрать живую птицу, по косточкам, а потом собрать, чтобы она опять летала?

- Нет, конечно, - улыбнулся Паша.

- Вот видишь: если самое умное существо - человек, это не в силах сделать, то что говорить о прочей природе.

Паша задумался. 



Глава 4
Пробуждение


- Пожалуй, ты прав, - согласился Паша. - А какие самые главные молитвы нужно знать? 

- Известно какие, ответил дед: "Отче наш", "Богородице Дево" и "Верую".

- А ты не мог бы мне их написать?

Дед Платон вынул старый тетрадный листок и протянул Паше. - На вот, возьми, - сказал он с какой-то душевной радостью.

Паша взял листок, на котором аккуратным почерком было написано:

"Отче наш"

Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое,
да приидет Царствие Твое,
да будет воля Твоя,
яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
и остави нам долги наша,
якоже и мы оставляем должником нашим;
и не введи нас во искушение,
но избави нас от лукаваго.
Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

"Богородице Дево"

Богородице Дево, ра­дуй­cя,
Благодатная Ма­рие, Господь с Тобою: 
благословенна Ты в же­нах, и благословен
плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших.

"Верую"

Верую во Единаго Бога Отца Вседержителя, 
Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.
И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго,
Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, 
Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна,
единосущна Отцу, Имже вся быша. Нас ради человек
и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося
от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася. Распятаго же за ны
при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго
в третий день по Писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.
И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго,
Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых. И жизни будущаго века. Аминь.

- Читай их утром и вечером три раза, - пояснил дед.

- Благодарю тебя, дед Платон, - сказал Паша и сунул листок в карман.

Время в лагере потекло незаметно. Прошло лето; пришла осень. Мелкий туман поселился рядом с зоной. Шли беспрерывные дожди. Хмурое осеннее небо низко нависло над болотистым лугом, на котором раскинулась зона. Осень была здесь короткой, ночью морозы достигали 15 градусов, а в конце октября уже кругом лежал толстый слой снега.

С тех пор как Паша с корешем заехали на зону, контингент здесь сильно поменялся. Сортировка была постоянной, долго никто не задерживался - это было запрещено ворами. Потому что в услугах таких людей, как дед Платон, нуждались многие авторитетные люди. Вскоре и Пашу с Киргизом отправили на этап.

01 December 2015

Немного об авторе:

... Подробнее

Ещё произведения этого автора:

Украина
Менеджер Прорехов
Осенний вальс

 Комментарии

Комментариев нет