Красными полосками лоснилось закатное небо подмосковной июльской дороги. Поднимавшаяся от машин пыль, насыщала воздух спёртыми ароматами и плавно опускалась на асфальт, придорожную траву и четверых путников, шагавших по каменистой обочине. Нагромождённые тяжелыми рюкзаками, они шли близь засыпающих полей сырой травы и изредка беседовали о своём прошлом, вновь пересказывая памятные события минувших дней.

– Недолго ещё, минут тридцать. – Произнёс красивый человек тридцати лет, широкоплечий и сильный, с разноцветной ленточкой в волосах. Приостановившись, он встряхнул свою ношу, взглянул на часы и снова зашагал по дороге, то улыбаясь, то щурясь в багровых лучах заходящего солнца. Путники безмолвствовали. Кудрявая девушка в оранжевых брюках делала снимки прекрасной вечерней панорамы, а молодые люди шли подле неё неспешной походкой, и, видимо, размышляли о чём-то философском, смотря в уходящую даль отрешенным взглядом. Дойдя до поворота, четверо свободных людей присели за одинокий деревянный стол и, угостившись чёрным хлебом, – кем-то заботливо оставленным свежим хлебом – устало закурили. Потихоньку появлялись новые люди, так же пришедшие или приехавшие автостопом, а темнота всё больше завладевала небом.

– Да, вот ещё случай. – Словно не замолкавши, произнёс высокий парень в причудливых кедах. На его смугловатом лице сильно выделялись глаза – карие, с оранжеватыми вкраплениями и длинными ресницами. Улыбаясь, они становились ещё выразительней, несмотря на появляющиеся в уголках морщинки, придающие особый шарм его внешности. – Не помню, рассказывал ли я его вам. – Начал он, доставая и рюкзака консервы, – Три, нет, четыре года назад мы с сестрой путешествовали автостопом. Сделали Шенгенскую визу, и давай колесить по просторам Европы. Подай-ка открывалку. – Он повернулся к молодому человеку с лентой в волосах и протянул руку. – Благодарствую. Ну так вот…Из Москвы самолётом в Будапешт, потом машиной и ножками. Из Будапешта в Вену, из Вены в Прагу, потом в Берлин, кажется…После в Амстердам - Ах, какие там красные фонари! - Потом в Брюссель заехали, и, наконец, прибыли в Париж. В карманах - гроши, естественно, лишь на билет до Москвы осталось. А жить - то надо! Как же это, приехать в город грёз и улететь? Так мы и решили: остаёмся. По типичному туристическому маршруту с Елисейских полей поехали мы сразу на Эльфевую башню. Поднялись мы, а пред нами – благодать! Привыкший к иностранной речи, я рефлекторно стал подбирать в голове эпитеты magnifique, wonderful, великолепно – настолько слились в моём сознании языки. Я улыбался своей манере мыслить и наслаждался ночным Парижем: огнями, крышами, домами, рекою, что даже не заметил, что пора бы, как говорится, и честь знать. А куда нам идти? Право, куда нам идти? Вот вы как думаете? Словно стадо баранов, мы поковыляли к лифтам, но на втором уровне чуть замешкались. Мы спрятались за стеной сувенирного магазинчика и дождались, пока башня стихнет, и символ Франции останется в нашем распоряжении. Хорошо устроившись, мы распили с сестричкой анисовую и долго ещё ни спали, пребывав в состоянии безумного счастья. Опьянённые, мы жадно впитывали пейзажи Парижа, кушали рыбные консервы и читали стихи. Мы вспоминали французские фильмы, слушали громко музыку, смеялись и дважды чуть не были пойманы охранником. Он тщетно сновал с длинным фонариком, высматривая нарушителей парижского спокойствия, но нас так и не обнаружил. Немного поспавши, мы выкатили с первыми посетителями на улицы Парижа. И на выходе нам посчастливилось столкнуться с нашим милым охранником. Окликнув его, мы весело замахали ему руками. Видели бы вы его лицо, когда через 5 минут после открытия башни, оттуда выскакивают двое сумасшедших русских, голоса которых мистическим образом преследовали его всю прошлую ночь. Вот была потеха! Он так и стоял, в недоумении улыбаясь, и махал нам рукой. А мы пошли в Лувр смотреть на знаменитую Мону Лизу.

За деревянным столом раздался негромкий смех, и на лице прелестной кудрявой девушки появилась широкая улыбка. Молодые люди снова нагромоздили на себя рюкзаки и по указателям побрели по сумрачной лесной тропинке в направлении Пустых холмов.

Месяцы спустя мы сидели на скамейке перед Тургеневской библиотекой и упивались запахами душистого шиповника и скошенной травы. Полуденное солнце ласкало наши загорелые лица, ноги и руки и, немного припекая, погружало нас в опьянённое состояние. Смотря на Лизу – красивую кудрявую девушку – я улыбалась её прекрасным историям, невольно запоминая каждую деталь, дабы в будущем об этом рассказать, рассказать читателю, зрителю, слушателю. Кто знает, какие мысли родятся в его голове…Может, он улыбнётся, может, узнает себя, а, может, задумается и наполнится желанием: того знать мне не дано.

Унесённая собственными воспоминаниями, я снова оказалась на летней скамейке перед библиотекой, перед солнечной Лизой, перед фотографиями закатного неба и её широкой улыбкой.

Мы тоже были в Париже.

23.10.08