ч.7

                                                        Осада Оренбурга

     «Можно почесть за счастье, что сии канальи привязались целые два месяца к Оренбургу и далее куда пошли» — Екатерина II

      В этой части, мы с вами уважаемый читатель, попытаемся наверно впервые в современной российской историографии, детально, разобраться с вопросам об осаде г. Оренбурга повстанцами Е. Пугачева.

      И тут если строго научно подходить к этому вопросу, то точным является только вот эта информация.

      «Осада Оренбурга — эпизод Крестьянской войны 1773—1775 годов, военная операция восставших под предводительством Е. И. Пугачёва против Оренбурга.

       Гарнизон крепости успешно оборонялся с 5 октября 1773 года по 23 марта 1774 года и дождался снятия осады после поражения повстанцев.»

      Все остальное, что можно найти на книжных полках библиотек или в Интернете, это псевдо исторические сказки и легенды, сложенные придворными историками, в переложении на уровень понимания учащихся начальной школы.

      А ведь прошло уже 240 лет от отписываемых здесь событий!

      И причина «замалчивания этой истории» состоит в том, что до 1917 г. Е. Пугачев был злодей и бунтовщик, а после 1917 г. он вдруг стал «народным героем» и почти, что первым коммунистом, попытавшимся методами террора, ликвидировать российское дворянство, как общественный класс.

      Поэтому автор и взял на себя труд, переработав воспоминания оренбургского очевидца этих событий Рычкова, подать их в современной интерпретации, снабдив при необходимости дополнительными пояснениями и иллюстрациями.

     Итак, «5 октября 1773 г., по полуночи в 11 часу (день сей был субботний), злодей Пугачев со всем своим бунтовщичьим скопищем поднялся от Бердовской слободы и от реки Сакмары, и перешед в виду из города к реке Сакмаре на казачьи луга, расположился он подле имеющегося тут озера лагерем (расстоянием от города в 5 верстах или меньше).

     Довольно приметно было, что намерение злодеев стремилось завладеть имевшеюся за городом Егорьевскою казачьею слободою, которой  жилища подошли  с правой стороны на выезд из города почти к самому городскому валу и к главной соборной церкви, что было б к великой опасности города; но в рассуждении того, жителям оной слободы до прихода еще злодейского, приказано со всеми их пожитками перебраться город, а в приближение злодеев, чтоб они в сих пустых домах заесться укрепиться не могли, по совету лучших городских жителей, всё оное жило выжжено, а чрез то и сделана с сей стороны свободная оборона пушками; а дабы злодеи в близость города не шли, для того выпалено в них с городского отсель вала из пушек ядрами и картечами 88 зарядов, и брошены три бомбы тридцати-фунтовые, из-за чего они переходом своим чрез Сырть и стали от города несколько отдаляться, да и спустились ущельями на луга, о коих выше сего означено.

       В воскресенье, то есть 6 числа, по полуночи в 12 часу,., что самозванец Пугачев начал заготовленные около  города Оренбурга к наступающей  зиме  сена́  жечь, выслан был, к отвращению того, для атаки его Пугачева корпус, состоящий в 1500 человеках регулярных и нерегулярных людей с пристойным числом артиллерии, под предводительством легкой полевой команды премьер-майора Наумова, который, будучи в виду у неприятеля, перестреливался часа с два, а напоследок, якобы увидя он  Наумов в подчиненных своих робость и страх, принужден, ретироваться в город без всякого урона.

       Справка: Наумов Степан Львович (1720 - 1782) - командир 6-й легкой полевой команды, расквартированной в Яицком городке, премьер-майор.

        В военную службу вступил в 1740 г., в 1741-1742 участвовал в Русско-шведской войне, в 1768-1770 - в Русско-турецкой. В мае-июне 1772 состоял в карательной военной экспедиции генерала Ф.Ю.Фреймана, посланной из Оренбурга на подавление восстания яицких казаков "мятежной" стороны; был в боях с ними 3-4 июня у реки Ембулатовки. С того времени он со своей командой находился в гарнизоне Яицкого городка 

        Находясь в Оренбурге, Наумов участвовал в вылазках и боях с пугачевским войском.

        Его боевые заслуги были отмечены производством в чин подполковника. После снятия блокады он в апреле-июле 1774 принимал участие в подавлении повстанческого движения в юго-восточных и восточных волостях Оренбургской губернии.

        Екатерина II произвела его в полковники и назначила комендантом Звериноголовской крепости, где он и служил до последних дней жизни.

     «С городской стены выпалено против злодеев ядрами и картечами 15, да в поле на сражении (которое происходило в виду с городского вала) 43, итого 58 зарядов; тридцатифунтовых бомб брошено 5.  При чем из злодейской толпы убит выстрелом один вахмистр.

       7 числа, в 11 и 12 часах по полудни, злодейскою Пугачева толпою город, а днем сего ж числа, посланные из города за фуражем команды были атакованы; однако та толпа возвратилась в лагерь свойс неудачею.

     Выпалено было по ней с городовой стены 234 заряда. 

       Сего ж 7 числа, в рассуждении неприятельских действий, находящимся в Киргизкайсацкой степи по тракту из Оренбурга к Илецкой Защите на Донгузскоми Элшанском уметах командирам предложено, чтоб они со всею их командою и артиллерией переехали в ту Защиту, а к киргиз-кайсацкому Айчувак-Салтану, который находился от Оренбурга в близости, писано, чтоб он, по обещанию своему, людьми своими учинил помощь; но он не только не исполнил, но и ответу не дал. 

       Первый штурм Оренбурга!

        На 8 число ночью, в 11 часу после полудня, был от злодейской толпы к городу приступ, но возвратились они назад с неудачею.

        Выпалено в них с городских валов ядрами и картечами 30 зарядов; а ночью атакованы были посланные за фуражом команды, но без удачи ж.

         Сего ж числа поутру посланною из города командою, состоящею из полевых драгунов, здешних и яицких казаков в числе 300 человек, поймано на той стороне Яика около Менового двора и в нем самом из показанной злодейской толпы разъезжавших там для грабежа оставших на Меновом дворе купеческих вещей, от яицких и илецких казаков сущих злодеев 7 человек, взятых в Татищевой крепости по разбитии оной и имевшегося там воинского корпуса гарнизонных солдат 41, здешних и крепостных казаков и после захваченных в разных местах разночинцев 68, итого 116 человек.

        На 9-е число в ночи было спокойно, а поутру подъезжали из изменнической толпы по той стороне Яика реки к мосту; а после половины дня с той стороны, где форштадт (то есть, вышеозначенная казацкая слобода), было из оной толпы немалое людство, подъезжало к городу, но ни с чем отъехало.

          Выпалено в них с городской стены из пушек ядрами и картечами 53 заряда; хотя сего 9 числа, по причине усмотренного во время бывшей 8 числа выключки авантажа и точно открывшегося намерения  Пугачева, и рассужено было сей день, предписанный корпусу для атаки злодеев, выехать; но, к крайнему-де сожалению, от обер-комендантаг. губернатору рапортовано: якобы  всех командированных в том корпусе регулярных и нерегулярных команд командиры, пришед к нему, представили, будто бы они в подчиненных своих слышат роптание и великую робость и страх, и к выходу-де против изменнической толпы отзыв невозможности, зачем-де принуждено было в рассуждении могущих произойти вредных следствий остановиться в городе в одном оборонительном состоянии, —и того ж 9 числа, чрез нарочного курьера, государственной

Военной коллегии донесть, с испрошением, как возможно скорее, о присылке войска и хороших командиров в предварение дальнейшего вреда и государственного пред осуждения.

       На 10-е число в ночи сперва в исходе 8-го, а потом в 12 часу по полудни, город со всех сторон злодейскою  толпою был окружен; но как в той толпе люди были большею частию из разных народов и в таком количестве, что здешний корпус людством хотя и меньше, но качеством военных людей превосходил, то, не упуская возможных способов, командиры предписанного корпуса довольно  были  увещаемы,  дабы  они постарались ту толпу атаковать и разбить, по которому увещеванию, якобы одумавшись, они представили себя готовыми к той атаке; а каким образом оную учинить о том предводителю сего корпуса, маиору Наумову, предписание учинено,с тем, чтоб по оному поступить.

      12 числа поутру между тем же Озерной дистанции коменданту, бригадиру Корфу, предложено, дабы он, собрав всех на его дистанции находящихся регулярных и нерегулярных людей, артиллерию с ее припасами и денежную казну в одну Озерную крепость,

      Справка: Корф Алексей Алексеевич (1712 - не ранее 1786) - комендант Верхнеозерной дистанции крепостей.

        Происходил из курляндского дворянства, в русскую военную службу вступил в 1750, был офицером полевых армейских и гарнизонных войск в Сибири, в1769 стал полковником. Указом от 25 сентября 1771 Екатерина II произвела Корфа в бригадиры и назначила комендантом указанной дистанции (8).

    10 октября 1773, через пять дней после подхода войска Е.И.Пугачева к Оренбургу, губернатор И.А.Рейнсдорп послал предписание Корфу: собрав в крепостях вверенной ему дистанции лучшие гарнизонные и казачьи части, а также забрав пушки, следовать с ними на помощь осажденному городу. Исполняя этот приказ, Корф сформировал корпус из 2495 гарнизонных солдат, оренбургских и исетских казаков, конных калмыков, башкир и татар, стянул из разных мест22 пушки и, приблизившись по левому берегу Яика к Оренбургу, 14 ноября вошел в него, смяв по пути немноголюдные пугачевские заставы у предместий.

    Прибытие корпуса усилило Оренбургский гарнизон, но не внесло переломав ход боевых действий под стенами осажденного города. Корф, как и непосредственный руководитель обороны обер-комендант К.И.Валленштерн, не продемонстрировали ни воинского умения, ни решительности. Организуемые ими вылазки из города успеха не имели и сопровождались, как правило, значительными потерями.Т от и другой бездарно предводительствовали гарнизоном в сражении 13 января1774 под Бердской слободой. Устрашенные яростным сопротивлением пугачевских отрядов, они, не дожидаясь исхода боя, бросили свои команды и бежали в Оренбург.

      Пушкин в "Замечаниях о бунте" отнес Корфа к числу тех служивших в русской армии иностранцев ("немцев"), которые, будучи в генеральских и бригадирских чинах (Рейнсдорп, Брант, Кар, Фрейман, Валленштерн, Билов, Деколонг и другие), действовали против Пугачева "слабо, робко, без усердия" (1).

       Мнение насчет Корфа подтверждается оценкой, данной ему участником обороны Оренбурга М.Н. Пекарским, который в своих мемуарных записках отзывался о Корфе с иронией, как о "храбром и знающем полководце", прославившемся, правда, не воинскими подвигами, а "барантой"- набегами на кочевья казахов для захвата их имущества и скота.

      Пекарский писал, что Корф, подобно Валленштерну, по старости своих лет оказался "совсем неспособным к командованию войсками".

      В 1775 он был назначен комендантом Троицкой дистанции крепостей; на этом посту и пробыл до 1785 (9).

          Справка: Валленштерн (Валленстерин, Валленстерн) Карл Иванович (1712 - не ранее 1781) - обер-комендант Оренбурга, генерал-майор.

       Происходил из шведского дворянства, в русскую военную службу вступил в 1738 г., участвовал в Семилетней войне, а в последующие годы служил в полевых войсках в Сибири, командовал там драгунским полком; в 1769 был произведен в полковники (8). 21 апреля 1773 Валленштерна назначили обер-комендантом в Оренбург с производством в чин генерал-майора; на этом посту он находился до 1780 (9).

           Во время пугачевской осады Оренбурга Валленштерн возглавил оборону города; под его начальствованием было до 5000 гарнизонных солдат, оренбургских и яицких казаков, конных калмыков, башкир и татар, ополченцев из горожан, а также до 80 пушек.

            В боях против войска Пугачева он действовал безынициативно и неумело. Ни одна из возглавлявшихся им вылазок не имела успеха; каждая из них сопровождалась немалыми потерями.

        Мнение Пушкина насчет Валленштерна подтверждается оценкой, которую дал этому генералу служивший под его начальством в осажденном Оренбурге М.Н.Пекарский, который в своих мемуарах писал, что тот "по глубокой старости своих лет" оказался "совсем неспособным к командованию войсками", а во время сражения 13 января 1774 выказал себя явным трусом, постыдно сбежавшим с поля боя, за что подчененные не только бранили его, но и угрожали расправой.

……………….

   «а прочую тягость оставя в крепостях под смотрением некоторого числа верных людей, сам с собранным им до того корпусом, взяв с собою артиллерию с ее припасами надлежащее число, в само скорейшем времени шел для поисков сюда.

     12-го числа, в следствие учиненного майору Наумову 10 числа предписания, поутру, вверенный ему корпус с принадлежащим числом артиллерии выслан был и продолжался в поле при произведении с обеих сторон канонады до половины дня, то есть более четырех часов, но по причине той, что нерегулярные, находя себя в робости против артиллерии злодейской толпы, почти ничего не действовали, а стояли больше под защитою здешних пушек, и что та толпа, рассеявшись по степи кучами, весь тот корпус окружила было, сделав из регулярных карре, возвратился в город.

        В отметке на сие число показано, что при сей атаке с городовой стены выпалено из пушек ядрами и картечами 134, на полевом сражении 499, итого 633 заряда, да бомб брошено 5; а из злодейской толпы рассеявшихся в разных местах пушечных выстрелов не только не меньше, но гораздо еще больше было, причем каков со здешней стороны урон приключился,о том приложен в конце журнала реестр (напротив-де того, и в изменнической толпе выходцы из оной здешние люди и пленники гораздо больше, нежели здешний урон.

.     По оному реестру показано: побитых регулярных и нерегулярных 22, ранено 31, злодеями захвачено 6, без известно пропало 64.

       К дополнению сего числа, из приватных записок и известий может вмещено быть следующее:

       Вышеозначенная команда, выступя из города поутру в 9 часу, в 10-мзаняла она против города те высоты, кои к способнейшему действию заступить ей надлежало.

        Но злодеи, как из приготовлений и расположения их примечено, о сей из города высылке заранее были уведомлены; ибо имели уже людей своих в некоторых буераках и долинах, так, что городской команде усмотреть их было не можно.

        Пушечная пальба с нашей стороны в том же 10 часу началась с хорошим успехом, ибо злодеи принуждены были занять себе место внизу под валом; но между |тем низкими лощинами втащили они несколько пушек и на Сырть, сверх того завезено у них было несколько их и к стороне Бердской слободы, чего в городе прежде не знали, с намерением, дабы пушечную пальбу спереди и с тылу производить, но сии остановлены и не допущены были в близость высланной из города команды пушечными выстрелами с городских валов.

        С нашей стороны в коротком времени около 500 пушечных выстрелов учинено, и готовые при той команде отпущенные заряды все были употреблены, а затем в пальбе из пушек и сделалась перемежка.

      По докладу о том губернатору хотя и отпущено было из города еще потребное число зарядов; но как между тем сделалась дождливая с снегом погода, и затем пехотной команде и злодейскому лагерю подвигаться было неудобно, чего ради и послан от губернатора приказ возвращаться всем в город.

       В руки злодейские досталась одна телега, в которой лежало17 заряженных бомб, по тому якобы случаю, что вовремя отступления городу под оною телегою замялись лошади.

       На 13 число в ночи и день сей было спокойно; на 14-е ночью было спокойно ж; а днем в виду из города разъезжало из злодейской толпы только 4 человека, из коих один ядром с валу убит. 15-го и 16 числа было спокойно.

       Но как злодейскою толпою заготовленные около Оренбурга се на́ почти все уже без остатка были пожжены, то имеющиеся здесь у воинских регулярных и нерегулярных служителей и у прочих обывателей худые и впредь к работе ненадежные лошади, для прокормления их, некоторые в Уфимской уезд, а другие на верхнюю Яицкую дистанцию и в Илецкую Защиту за надлежащим препровождением отправлены.

         А о рогатом и мелком скоте обывателям отдано на волю, держать ли его, или употреблять в пищу.

          17 числа после полудня разъезжали злодеи около города кучами, и за посыланными из города фуражирами гонялись.

           В них выстреляно с городовой стены с ядрами 12 зарядов.

           К дополнению из приватных записок и известий не принадлежит здесь более, как только сие, что 13 числа посланные фуражиры в числе 2000 подвод все возвратились с сеном.

          …….

          15-го посланы были команды за лесом за лубками, чтоб землянки, подле самого вала для военных людей навалу расположенных и всегда тут находящихся, сделать прикрытие; и бока к сей, так и вчерашний день, были нарочитые уже морозы и на реке Яике появились ледяные закраины. На 16 число с вечера пошел снег, а к утру нанесло его столько, что начали на санях ездить.

         Сего ж числа выбежали из злодейского лагеря 4 человека из захваченных казаков, и одна канонерская жена оставила там малолетнего своего сына.

         Казаки объявили, что злодеи намерены стоять под городом до того времени, как будет в нем оскудение в хлебе и в пропитании, и тем принудить жителей к сдаче оного.

        17-го, злодеи отважились было нападать на бывший в прикрытии фуражиров конвой; но как при оном были две пушки, то по нескольких выстрелах, из оных городских валов отвалили они прочьи остановились против города на Маячной горе.

       Захвачено ими при сем случае из городских людей 4 человека, в том числе, как сказывали, 1 из лучших канониров. С городового вала против злодеев выстреляно ядрами12 зарядов. 

          Второй штурм Оренбурга

         18 числа, вся злодейская толпа со всеми тягостями от реки Яика преследовала чрез Сырть к реке Сакмаре, и расположилась под Бердскою слободою близ летней Сакмарской дороги, и при самом том пере следовании лагерь свой сожгла, а притом же и к городу не малыми кучами подбег чинили; но как под городом ничего сделать им не удалось, то, обежав они город, перекинулись на ту сторону реки Яика, и там напали на поехавших из города для фуражирования разного звания людей, из которых в город не явилось, видно что по причине оплошности конвойного офицера; злодеями убито и захвачено разночинцев некоторое число, да бывших в конвое ставропольских калмыков 120 человек, о коей оплошности над конвойным офицером определено исследовать и суд учинить.

         Против оной злодейской толпы выстрелено с городских валов ядрами картечами 46 зарядов, да 4 бомбы кинуто.

        Сие число по приватным запискам и известиям может еще дополнено быть следующим примечанием:

      Поутру послано было за реку Яик фуражиров более тысячи подвод под прикрытием регулярной и нерегулярной команды с пушкою, которая команда расположена была против Менового двора, близ реки Яика,в виду с городского вала, в том месте, где прежде форпост стоял, а в 10-мчасу пред полуднем выслана была из города казачья команда до 300 человек с пушками и с одною гаубицею, с тем только намерением, чтоб злодеев потревожить, от которой против их лагеря и против отводных их караулов учинено было несколько пушечных выстрелов, из-за чего все они и начали из лагеря своего выбираться, а между тем зажгли его в разных местах. 

          И как тут навожено было ими сена не мало, и имевшиеся у них шалаши и балаганы для тепла покрыты были сеном же, то в самом скором времени великий пожар и дым тут сделался.

         Между тем обозы свои и артиллерию начали они переправлять через Сырть, отдаляясь от города к Каргалинской слободе; но поднявшись на Сырть в такой дистанции, чтоб городские пушки доставать их не могли, потянулись они прямо к Бердской слободе, да и расположились они вновь лагерем между тою слободою и Маячною горою под Сыртом, расстоянием от города пять или шесть верст; но так, что за горкою имеющийся тут лагерь их из города стал быть невиден.

        Видя сию в положении их злодейском перемену, надлежало было и отправленной для прикрытия фуражиров команде занятое против прежнего положения место переменить и податься вперед, так чтоб фуражиров закрыть и защищать было можно; но сего не сделано.

       А злодеи, перебираясь в оный свой лагерь и усмотря посланных за сеном, и что находящиеся впереди люди не имеют прикрытия, отрядили многих, для захвачивания их, которые перелезши чрез Яик за Маячною горою бродом, многим пересекли дорогу.

          Некоторые, впереди находившиеся, увидя, что нет способа возвращаться им в город, миновать тех злодеев, выпрягши лошадей и оставя с сеном телеги, поскакали верхами от города вдаль к Чернореченской крепости, и быв уже против оной, поворотили в Киргизскую степь, и оною заехав вдаль, под утро уже возвратились в город;

     другие, сделав из телег, навьюченных сеном, городок, хотели было тут отстреляться; но злодеи, притаща пушку, начали по них стрелять, и многих, кои не хотели им сдаться, на сем месте умертвили, а многих захватя, увезли в свой злодейский лагерь.

      А всех на-всё убитых и увезенных в злодейский лагерь и безъ известно пропавших считали близ трехсот человек.

        Из злодеев поймано при сем случае 3 человека, в том числе оди няицкий казак, из самых главных злодеев, который был весьма пьян; прозваньеего Изюмнин.

            Об нем сказывали, что во время переезда злодейского вновь в лагерь, подъезжал он ближе других к городу тихою ездою, а потому и признаваем был за выбегавшего из рук злодейских.

          Подъехав же за пол версты и подняв свою шапку на копийное древко, стал кричать:

           «Господа яицкие казаки! пора вам одуматься и служить государю ПетруФедоровичу“, и сие прокричав, опасаясь, чтоб его из пушки не убили, стал скакать кругами, и так отдалился от тогда к своим сообщникам.

          Справка: Изюмников (Изюмкин, Изюмнин) Андрей (1742 - 1774) - яицкий казак. 

          К Пугачевскому восстанию он примкнул 18 сентября 1773 г. под Яицким городком. День спустя на войсковом круге казаков-повстанцев его избрали в хорунжие.

            Изюмников участвовал во взятии прияицких крепостей, в боях под осажденным Оренбургом, отличился смелостью и лихостью.

          Очевидцы вспоминали как, не спеша подъехав на полуверсту к стене оренбургской крепости и вздев на высоко поднятое копье свою шапку, он зычно кричал:

       "Господа яицкие казаки! Пора вам одуматься и служить государю Петру Федоровичу!", после чего пускал коня вскачь кругами, чтобы не попасть под пушечное ядро, а затем удалялся к своим.        Выразительный клич смельчака-пугачевца был воспроизведен Пушкиным в третьей главе "Истории Пугачева" (1).

           Изюмников участвовал в бою 18 октября 1773 в лугах на левом берегу Яика, где повстанцы атаковали выехавшую на фуражировку гарнизонную команду.

           В этот раз, будучи "весьма пьян", он не уберегся, был схвачен неприятельскими драгунами и увезен в Оренбург. Около полугода томился он в тюремном остроге, где и умер 24 апреля 1774 г.

          На 19-е в ночи и сего числа было спокойно; 20 числа поутру, около города между Орских и Чернореченских ворот и по степи, рассеявшись, разъезжали злодеи кучами. С городового вала выпалено по них ядрами 7 зарядов.

         На 21-е число ночью и сей день было спокойно. 

          Третий штурм Оренбурга 

           На 22-е в ночи было спокойно; а днем с начала 12 часа по полуночився злодейская толпа усиленным образом к городу, сперва между ворот Чернореченских и Сакмарских сзади и поделав батареи, с оных беспрерывно производила канонаду, и как с того места имеющимися здесь на городовой стене пушками и бросанием бомб сбито, то зашед уже с другой стороны и расположилась между Сакмарских и Орских ворот; и сделав  под увалом батареи, производили беспрерывно ж канонаду, причем и с третьей стороны, то есть между Орских ворот и соборной церкви, немалыми кучами забегая, из пушек же в город стреляли, но и с оных сторон имеющеюся на городовой стене артиллерией и хорошим артиллерийских служителей старанием с большим уроном опрокинуты.

        Противоной злодейской толпы с городской стены из пушек с ядрами и картечами выстреляно 580 зарядов, да бомб брошено пудовых 4, тридцатифунтовых24, и оная канонада продолжалась без мала 5 часов; а от того злодея, по примечанию, пушечных выстрелов было около тысячи, коими 30 убитых оказалось на городовой стене татарин 1, да ранен солдат 1;а сверх того от многих выстрелов у 12-фунтовой пушки казенную часть разорвало и лафет расшибло, от чего у бывшего при оной артиллерии подпоручика Сысоева и канонира  Прокофья Иванова левые ноги пополам перешибло, а канонира Плотникова до смерти убило.|

             Справка: Сысоев Михаил Сысоевич (1747 - 2 XI 1773) - офицер артиллерийской команды Оренбургского гарнизона, подпоручик.

              Во время приступа войска Пугачева к осажденному Оренбургу 2 ноября 1773, Сысоев находился со своей батареей у Орских ворот городовой крепости, где и был убит при разрыве 12-фунтовой пушки

        К вышеописанным 18, 19, 20, 21 и 22-му числам из приватных записок более не служит, как следующее:19 числа поутру из атакованных злодеями фуражиров, коих считали уже пропавшими, вышло близ 50 человек.

         Слышно было, что самозванец Пугачев, расположись около Бердской слободы, сообщникам своим для зимованья приказал делать землянки.

      Слышна была в злодейском лагере пушечная пальба, выстрелов до ста, а между тем была и ружейная; но для чего, о том известия не получено: ибо посланные за ним, за расставленными около злодейского лагеря форпостами, близко и подъехать не могли. — 20-го числа поутру прежде обеден начали было злодеи из-под Маячной горы выезжать партиями в немалом людстве, и приближались к городу; но как сделано с вала выстрелов до 6 из пушек,

          то все они разбились врознь. Некоторые отважнейшие из них, скача на лошадях и подъезжая ближе к городу, кричали с визгом, чтоб выдан им был Мартюшка, то есть яицкий старшина Мартемьян Бородин;

       Справка: Бородин Мартемьян Михайлович (1737 - 1775) - старшина Яицкого казачьего войска, с 1774 г. войсковой атаман.

           В службу вступил в 1755, в войсковые старшины был произведен в 1767 (5). Яицкие казаки "мятежной" стороны, восставшие в январе 1772, арестовали его вместе с другими старшинами и заключили в тюрьму, откуда их в июне освободила вступившая в Яицкий городок военная экспедиция генерала Ф.Ю.Фреймана.

           В первой половине сентября 1773 Бородин участвовал в операциях по розыску Е.И.Пугачева и его сторонников, укрывавшихся в прияицкой степи и замышлявших восстание.

       В октябре 1773 - марте 1774 с командой яицких казаков он находился в осажденном Оренбурге, участвовал в его обороне.

        Позднее вместе с армейскими частями вел карательные операции против повстанцев под Яицким городком, в заволжских степях и правобережных уездах Поволжья, за что был произведен в чин майора, отмечен золотой медалью и получил в награду тысячу рублей.

        С середины сентября 1774 казачий отряд входил в состав конвойной команды, сопровождавшей арестованного Пугачева из Яицкого городка в Симбирск, а оттуда в Москву, и находившейся при нем по день его казни - 10 января 1775 (6).

         15 января Бородин был произведен в полковники и назначен атаманом Уральского казачьего войска. Умер в начале мая в Петербурге, куда приехал по войсковым делам.

………….

          другие, но все будучи мертвецки пьяны, кричали, чтоб находящиеся в городе яицкие казаки ехали к ним вина пить, сказывая при том: „у нашего-де царя вина много“; напротив того, городские казаки кричали им, приманивая их ближе к пушкам, чтоб они и с царем своим приезжали в город обедать, а вина-де в городе больше.

         Однако пред полуднем в 11 часу перестали они разъезжать и кричать, а потом отъехали к своему лагерю.

     По примеченному в них сегодняшнему пьянству, догадывались в городе, что вчерашняя пушечная и ружейная пальба не для чего другого, как только в пьянстве и сумасбродстве была, что после, и выбежавшие пленники подтвердили. |

     На 21 число перед утром выбежали из злодейского лагеря Соляного правления писарь Полуворотов, захваченный туда 9 числа (о коем выше сего упомянуто); да таможенный копиист Петр Каданцов, захваченный прочими 19 числа; из коих писарь Полуворотов объявил следующее: 

      будучи он в злодейском лагере, от находящихся в оном канониров за верно слышал, что в бывшее 12 числа сражение у злодеев осталось не более 30 пушечных ядер, и ежели б де от высланной партии еще хотя немного продолжена была пальба из пушек, то б они принуждены были не только пальбу, но и вывезенные пушки покинуть; с ядрами-де стреляли они только с боку от урочища, называемого Красная Глина, а из поставленных в долу пушек палили уже они холостыми зарядами для одного вида.

        Из башкирцев-де при нем злодее находится ста три или четыре, а человек с тридцать лучших отпустил он в Башкирию, якобы для уговора и привода еще башкирцев; и хотя-де онна крепко подтверждал, чтоб они как можно скорее к нему были, но они представляли ему невозможность, сказывая, что башкиры их живут в разно те и скоро собрать им их не можно.

        А калмыков при нем небольшое число; действуют и озорничают у него больше яицкие и илецкие казаки.

     А есть-де несколько и из оренбургских таких, кои почитают егоза царя и ему с охотою служат.

     Всех же на-всё дельных и оружейных людей, признает он, было до 2000 человек; а если считать без оружейных и невольно у него находящихся, то наберется около 4000 или и более.

       Способствующих ему во всех его советах двое, из яицких казаков, из коих-де одному яицкое прозванье Чика, а другому имени он не знает. 

         Третий был яицкий же казак Изюмкин; но тот, как выше значит, пойманы находится здесь в Оренбурге под караулом.

       Недавно-де вздумал он набирать себе, под именем гвардии, отборных людей из яицких казаков, чтоб их было до 100 человек, и намерен-де всем им сделать зеленые по казачью покрою кафтаны; не весьма давно собрав он самых лучших людей и лошадей велел им скакать взапуски, и кои лошади вперёд или других, из тех самых лучших и резвых выбрал он 30 лошадей, и неведомо-де для чего, всегда содержит их на хорошем корму у себя.

        Некоторые-де из его сообщников разглашают, якобы цесаревич Павел Петрович для его встречи едет к нему и будто б уже в Казань с военными людьми (считая их 2000) сам он прибыл.

        А потому и проговаривает иногда оный самозванец, чтоб ему наскоро для встречи цесаревича съездить; провиант-де на всё его собрание подвозят к нему из тех мест, коими он завладел, да и продавать в лагере у себя не запрещает; скотины ж отогнанной из разных мест весьма у него много, которая-де вся содержится в Бердской слободе.

          Дважды представлен был он Полуворотов оному самозванцу; при первом случае спрашивал он его: какое укрепление имеет город, много ли пороху и снарядов?

   — Он ему ответствовал: что город весьма ныне укреплен, пушек и снарядов, также и военных людей тут много.

         Что-де выслушав, сказал он ему сии слова: поди, бог и государь тебя прощает.

         И приказал ему остричь волосы по казачьи, почему и обрезали их ему тот же час ножом.

         И так он отдан был в десяток находящемуся у него уряднику Колесову, который прежде бывал губернским подьячим, а за про дерзость написан в солдаты, и ему Полуворотову был знаком, почему он и содержал его против других захваченных людей повыгоднее; да и сам с ним к уходу соглашался.  

        Для ночлега имеет он злодей палатку и кибитку, с хутора советника Мясоедова увезенную, в которую-де никто к нему не входит, кроме вышеозначенных первенствующих у него двух человек, да жены покойного майора Харлова, которую он, захватив  в Татищевой крепости, при себе держит.

      Когда выходит из кибитки, то выносят ему из оной кресла, взятые из губернаторского хутора, на которые он садится, выслушивает и распоряжается всякие дела.

      Приходящие к нему кланялись ему в землю, целовали у него руку и называли его иногда ваше величество, а просто батюшко, заочно ж отцом.

       Рост его небольшой, лицо имеет смуглое и сухощавое, нос с горбом; а знаков он Полуворотов на лице его не приметил, кроме сего, что левый глаз щурит и часто им мигает.

         Волосы на голове черные, борода черная ж, но с небольшою сединою.

         Платье имеет: шубу плисовую малиновую, да и шаровары такие ж; шапку казачью.

         Речь его самая простая и наречия донских казаков; грамоте или очень мало, или ничего не знает.

       Пушечная-де и ружейная пальба, третьего-дня происходившая, была по причине молебна, при великом пьянстве.

          Поповскую ж должность отправляет него неведомо какой дьякон, взятый с заводов; но сам-де он в церковь никогда не ходит. |

          Четвертый штурм Оренбурга

          На 22 число в ночи, после полуночи во 2-м часу, в Никольском приходе сделался было пожар, но в скорости утушен раз ломанием загоревшейся бани.

          С вечера ж выпущено из города окольными дорогами несколько уездных жителей, кои за скорости ни к чему употреблены быть не могли, и с ними, за недостатком сена, отпущено до 1000 лошадей, коим сперва велено пробираться к русским жительствам по за-яицкой степи.

        Около полудня, в начале 12 часа, во время бывшего в сей день великого тумана, подвезено было от злодеев к кирпичным сараям несколько пушек, и начали они с сей стороны пальбу делать, которую они непрестанно почти производили отселе до 3-го часа пополудни; а между тем стреляли они и против Орских ворот, так, что одна граната, брошенная от них из единорога, пала посредине Артиллерийского двора, но без действа, ибо заметана была землею и до разрыва не допущена.

       С городских валов встречали их также частыми выстрелами; а как они у кирпичных сараев (из коих не все еще были сломаны) начали скопляться кучамии усиливаться, то в те места, где они и пушки их стояли, кинули 3 или4 бомбы, от которых с некоторым уроном все они разбежались врознь, оставя тут пушки, так что с полчаса никого людей при них не было;

          потом подъехав несколько с телегами и веревками, стащили оные пушки под увал и увезли.

          А затем никого уже у тех кирпичных сараев их не осталось; оставя ж оное место, со всеми пушками начали подвигаться к Сакмарским вортам, производя непрестанную пальбу так, что несколько ядер посреди города и далее по дворам и улицам ложилось (изкоих одно 3-х-фунтовое и у меня посреди двора поднято), а у Петропавловской церкви близ оных ворот имеющиеся в углах не в одном месте кирпичи были выбиты; не меньше того палили и по них с крепости.

          Причем убитых у них людей и убегающих порожних лошадей не мало было примечено.Наконец, в исходе 4-го часа по полудни, подвинулись они к Егорьевской церкви и тут еще начали сильную пальбу из пушек своих производить, куда, для разогнания их куч и скопов, из города из пушек стреляли; а как кинули туда три бомбы, то оставя они и сие место, все разъехались врознь.  

        Приметно было, что тут под двумя их пушками разбиты были лафеты, а после сведано было, что и один пороховой их ящик разбит, отчего все они отвалили в Берду.

       Сие их устремление продолжалось к городу близ пяти часов, но всё в отдалении, так чтоб ядра горизонтально из города пущаемые доставать их не могли, и они все свои выстрелы с низких мест делали вверх, почему они столь далеко, как выше значит, и падали.

        При последних своих выстрелах оставлены злодеями тела двух канонеров, кои потом посыланными из города подняты и погребены.

       Сказывали, что были они у них под неволею из захваченных ими людей; но сии тела от городских пушечных выстрелов найдены без голов, а признаны за канонеров потому, что они были в артиллерийских мундирах.

       По многочисленной стрельбе пушечной и по людству бывших притом злодеев, рассуждаем было, что сие самозванцево на город устремление было так велико, каково он со всею силою сделать мог

23-го, после половины дня, около вечера, из злодейской толпы немалое число проехало злодеев близ города против бывшего форштатана то место, где старый лагерь был. Выпалено по них с городского вала2 заряда.

    24, 25 и 26-го, кроме происходивших между разъездными стычек, как в ночное, так и в денное время было спокойно, 27-го поутру, выехав из оной изменнической толпы великое число конницы и рассыпавшись по степи с той стороны, где кирпичные сараи и кладбища имеются, подбегали к городу и с высланными из города казаками перестреливались с городового вала. Выпалено в них из пушек с ядрами 15 зарядов.

    28 числа, после половины дня, усмотря те злодеи на той стороне выехавших из города фуражиров, прошли мимо города с той стороны, на которой форштат был, на старый свой лагерь и за реку Яик, откуда скоро возвратились неудачею.

     С городовой стены выпалено в них с ядрами и картечами34 заряда.

     На 29-е в ночи и день сей было спокойно. 30-го, поутру около обеда, из злодейской толпы многие партии разъезжали близ города по той же стороне, где форштат был. — 31 числа было спокойно.

     К дополнению вышеозначенных по журналу губернаторской10канцелярии описанных девяти чисел, то есть от 23 октября по 1-е число ноября из приватных записок может вмещено быть следующее:

       23 числа перед утром выбежал из злодейского лагеря захваченный туда в последнем фуражировании соборный староста; перед вечером же слышна была в лагере ружейная стрельба.

       На 24 число ночью небольшое число злодеев подкрадывались к сделанному чрез реку Яик мосту, в намерении, чтоб оный разорвать, и два якоря, коими будары прикреплены, действительно отрубили, да и досок несколько разбросали; но, совершенного успеха не получа, как стали окликать, скрылись.

       Пред полуднем разъездными из города казаками пойман бывший в обществе с злодеями чернореченский казак, который между прочего объявил, что положено у них завтрашний день еще покушение сделать на город.

      Пред вечером же оказалось: было оных злодеев немалое число, скопляющихся около Маячной горы, а потому и признавали намерение их в ночную темноту приближаться городу; но съехавшись они в одну кучу и постояв немного, неведомо зачем, все разъехались они опять к своему лагерю, оставя  по высоким местам обыкновенные свои караулы.

   На 25 число в ночи хотя и чаятельно было подбегу их на город, однако ж оного не было. —

        26 числа поутру начали было злодеи еще приближаться к городу великим людством и с пушками, в том намерении, по сказке выбежавших, чтоб всеми силами домогаться взять город и идти бы прямо к валу, имея впереди себя захваченных ими 123 людей пешими, и хотя они нарочито уже близко к городу подошли, но не видя никакой пальбы из города (коей в том намерении не производили, чтоб подпустить их ближе к пушкам) и постояв в одной куче с четверть часа, поворотили все назад.

— 27 числа, поутру в 9-м часу, вышли они из своего лагеря, пробираясь к кирпичным сараям в немалом людстве, но без пушек, да и начали было делать стремительство свое к городу; но как выпалили по них из пушек до 10-ти раз, отчего несколько упало их с лошадей, то в 10-м часу пред полуднем опять отошли они в свой лагерь.

        Между тем пойман приставший к ним в Нижней Озерной крепости из поляков весьма пьяный солдат, который между прочего сказывал, будто бы они в предбудущую ночь намерены сделать к городу нападение всеми своими силами, а для того и приготовили-деони три воза лопат и незнаемо какие щиты.

     Сего числа приехали из Озерной крепости от бригадира Корфа 10 человек тамошних казаков

да один башкирец с тем известием, что он Корф сегодня, а конечно завтра, с командою своею оттуда выступит.

         Хотя по объявлению вышеозначенного солдата в ночи на 28-ечисло и ожидали от злодеев сильного на город приступа, к чему якобы готовили они у себя и туры наподобие щитов, из-за коих бы им безопаснее стрелять, и имели у себя до 300 железных лопаток, кои достали они с Твердышева завода; однако ж оного не было; может быть была |тому причиною великая в сию ночь темнота, а с вечера небольшой были дождик.

     После ж полудня, часу во 2-м усмотря они, злодеи, что пропущено было из города несколько служивых людей и слуг для фуражирования, бросились туда чрез брод позадь прежнего их лагеря, и начали туда скопляться, так что наконец перебежало их туда к Меновому двору до 700 человек, в намерении, чтобы из тех фуражиров сколько-нибудь отхватить, да и гнались за ними многолюдно; но как зачали в толпу их палить из пушек и убили из них ядрами двух человек, да лошадь ранили,

то стали они отдаляться; а потом в исходе 5-го часа, на том же броду перешед Яик, отошли к своему лагерю, следуя в виду из города, но так далеко, что пушечные выстрелы доставать их не могли.

     Сказывали, что из каргалинских татар при сем случае отлучилось к злодею 44 человека.

     Бывшие для сена и травы за рекою Яиком объявляли, якобы некоторые из злодеев, подбегая ближе к городским людям, кричали: долго ли вам воевать и не сдаваться?

      Завтра-де будет к нам Павел Петрович, а Батюшко-де (то есть самозванец их) ныне болен. —  29 числа после полудня человек с 300, вышел из своего лагеря, перешли выше города чрез реку Яик вчерашним же бродом, и заречною степною стороною пошли на Сырть,30а куда и для чего, неизвестно; только догадывались, что намерение их стремилось напасть на киргизские коши, потому что вчера захватили они6 или 8 человек киргизцев, ехавших в город для мены, коих может быть принудили они указать оставших позади их со скотом киргизцев.

      Перед вечером же человек до 100 выезжало их из лагеря к кирпичным сараям, откуда несколько отважнейших, |125 но весьма пьяных, отделясь, подъезжали ближе к городу, и имели они с немногими казаками, высланными из города, небольшую перестрелку, но без всякого вреда.

      Между оными выезжал за город один курский купец по прозванию Полуехтов, который, надеясь на свою весьма резвую лошадь и желая оных злодеев в большем числе приманить к городу, в самом близком расстоянии подъезжал к ним и снова отдалялся к городу, в виду многих зрителей, на валу стоявших; однако ж оные злодеи предостерегались, а потому и оный купец за наступившим вечером с казаками возвратился в город.

     — 30 числа в ночи былос покойно; только с вечера и под утро слышны были в злодейском лагере

два пушечные выстрела; а поутру в начале 9 часа была из города пушечная10пальба выстрелов до 10-ти, по той причине, что немалым людством пошли они еще, в виду и в недальнем расстоянии от города, к старому своему лагерю, на тот брод, о коем выше сего упомянуто, и тут перешли

Яик, некоторые ходили по степи. А около полудня пришли они назад в виду из города, и гнали с собою баранов, по-видимому от 4-х до 5000.

     И так вчерашняя догадка была справедлива, что они ездили разбивать киргизцев, ехавших в город для мены баранов, что они, по словам захваченных ими киргизцев, и учинили. Между тем сожгли они несколько стогов сена, кои было от прежних их пожегов  уцелели. — 31 числа ничего не происходило. |

      Так закончился первый этап осады Оренбургской крепости.

      И как сам видит читатель никакой организованной осады крепости не было.

      Крепость не была полностью блокирована и осаждена по правилам фортификационной осады крепостей. Ее защитники имели все возможности для общения с другими городами и российским правительством.

      И я как автор вынужден согласится с определением оренбургского очевидца Рычова (чьи мемуары взяты в основу этой части) что у Пугачёва не было АРМИИ, а была разно племенная и неуправляемая толпа!

       Большую часть «войск» Пугачева составляли яицкие казаки. Но они были обучены вести бой как конница и не способны были к штурму укреплённых и современных крепостей!

      К тому же ,имевшаяся в распоряжении Е. Пугачева артиллерия использовалась неправильно и неэффективно и в первую очередь вследствие обученных артиллеристов.

       Не способствовала удачному штурму Оренбургской крепости и наступившая зима, сделавшая крепостные валы еще более неприступными вследствие оледенения, а передвижению людей и лошадей  мешал  глубокий  снег.

     И если губернатор Рейнсдорп управлял городом как хорошо отлаженным и безотказным механизмом, а оборона города, была под контролем опытных офицеров и стойкого гарнизона, то в лагере Е. Пугачева, царила казацкая вольница, а по-современному –АНАРХИЯ.

    Именно она, сводила на нет сам вопрос об успешном штурме города.

    Вследствие чего Пугачев, для оправдания своих неудач в штурмах Оренбурга и был вынужден «объявить», что хочет взять город в блокаду, и он хочет путем «измора» вынудить горожан сдаться на милость победителя….

«Не стану зря тратить людей, — говорил Пугачев, — выморю город мором».

    Длительная же задержка повстанцев у Оренбурга считается большой ошибкой Пугачёва, поскольку она привела к потере стратегической инициативы.

     С учетом того важнейшего обстоятельства, что вся российская армия увязла в очередной безуспешной войте с Турцией и находилась за тысячу километров от Оренбурга! И никто не мешал Пугачеву по зимнему пути легко и спокойно дойти до Москвы и ее захватить!

. ..И тут полностью права императрица Екатерина Вторая заявившая в свое время:

   «Можно почесть за счастье, что сии канальи привязались целые два месяца к Оренбургу и далее куда пошли».

      И тут будет уместным задаться и новым вопросом:

     «Так почему на первом этапе «Крестьянской войны (сентябрь 1773- март 1774 гг.)» Пугачев сосредоточил свою Главную армию под Оренбургом и видя безуспешность первых двух штурмов продолжал оставаться у города?

     Какое место занимал Оренбург в его планах?

     Ответ состоит в том, что Пугачев - донской казак, но он был "надежей" яицких казаков в такой же мере, в какой они были его опорой.

      Именно они в первую очередь должны были "подправить крылья сизому орлу".

      В представлении же яицкого казачества Оренбург был источником всех зол и бед, обрушившихся на Яик.

      Отсюда надвигалось "регулярство", исходили указы и судебные постановления, направлялись карательные войска и офицеры, долженствующие заменить выборных старшин.

      И прежде чем идти на Москву, а о ней Пугачев заговаривал еще на хуторе Кожевниковых и по дороге на хутор Толкачевых, надо было взять и конечно же разграбить ненавистный казакам Оренбург.

     Так думало яицкое казачество, так должен был поступить Пугачев, "привязавшийся" на несколько месяцев к Оренбургу.

    А об истинном положении дел в «армии» Пугачева очень хорошо свидетельствует нам вот этот подлинны исторический документ:

    Запись показаний жителя Сеитовской слободы Абдусаляма Хасанова на допросе в Оренбургской губернской канцелярии о состоянии отрядов Е. И. Пугачева под Оренбургом

10 января 1774 г.

      1774 года генваря 10 дня, выехавший из Сеитовской слободы тамошней татарин Абдусалям Хасанов в губернской канцелярии опрашивая и показал:

        По причине приближения сюда известного злодея Пугачева 1 с изменническою его толпою, наряжен он, Абдусалям, с протчими из слободы их татарами в числе двухсот человек в сообщение с прочими, под командою старшины Ахмера Аблязова командированными, и находился здесь по минувшей декабрь месяц. А в том месяце после бывшего их праздника, то есть около 15 числа того декабря, отпущен отсель обще с татарином Мухамедьяром Галиевым в слободу их с тем, чтоб разведать, в каком состоянии находятся слободы их жители, и где собирается, и скоро ль сюда будет с господами генерал-майорами Карою и Фрейманом войско.

       Как скоро отсель выехали и в слободу свою и старшине своему Абрафику  Абдуллину явились, так вскоре потом из толпы изменнической старшина башкирской Ямансара  Япаров  прислан с тем, чтоб доискаться, кто к слободе их приехал, ибо де на караулах их двух человек, выехавших из города, следа лежащия к слободе их усмотрены; почему старшиною их они, Абдусалям и Мухамедьяр, и сысканы и учрежденным от него Пугачева в слободе их начальником Мусою Улеевым  к самому ему, Пугачеву, отвезены и представлены, которому де объявили, что они, Абдусалям и Мухамедьяр, нарочно выехав для осмотру сена, сюда бежали.

       И по довольном его в том уверении спрашивал он, Пугачев, во-первых, сколько здесь в городе силы?

      На что де они ответствовали, что силы есть тысяч до десяти 6; потом спрашивал о провианте: есть ли оного и сколько?

     На то ответствовали: сколько провианта есть, о том точно не знают, только с самого их на службе бытия оной получали, и не только на самих, но и на лошадей, своих 7. Затем, по уверении их, что будут при нем находиться и не бегут, оставлены на воле. И так, будучи на свободе и обращаясь в помянутой изменнической толпе, могли они слышать и видеть следующее:

       Разных нацей народу в толпе его злодейской видимо было тысяч до четырнатцати8 в том числе и их, слободских татар, до пятисот человек, башкирцев — тысяч до пяти, артиллерии — орудей разнокалиберных — до ста, только снаряду, ядер и пороху недостаточно, да две бомбы, не знает с которого завода привезеные.

        Намерение его, Пугачева, слышали, чтоб город Оренбург не отменно взять.

         Народу внушает такие к тому сродства, что бросанием в город бомб приведет в замешание, или сильным приступом возьмет, а по последней мере — голодом сдаться принудит, как-то ему отсель беглецы о самом недостатке хлеба объявляли 

         В бытность их тамо отправил он, Пугачев, в немалом числе партию под предводительством яицкого казака, называемого Чики, а куда и для чего, того не слыхали.

        Как скоро известно ему, Пугачеву, учинилось, что отправленные сюда господа генерал-майоры с войском приближаются и находятся у Новой Московской дороги в деревне Юзеевой, так тотчас он, Пугачев, тысячах в двух выезжал против их, еще до бытности их в толпе, и, как слышно, имел с ними сражение, при чем де много солдат побито и несколько захвачено, а протчие де с господами генералами принуждены отступить назад.

   А ныне от недавнего времени стало быть слышно, что они, господа генералы, находятся в Бугульме, при которых было сперва войска тысячи с две, а ныне еще в Кичуйской фельдшанец тысяч до двух прибыло; провианта и фуража заготовляется довольно, только скоро ли их будет сюда подвижение, о том не слышно.

        Назад ныне тому осьмой день получил он, Пугачев, известие из Яицкого городка чрез приехавших оттоль четырех человек яицких казаков, якобы тамошние казаки все к нему преклоняются, только де препятствует им тамошней комендант подполковник Симанов, почему он, Пугачев, из толпы своей яицких казаков человек со ста да башкирцев со сто ж туда и отправил с четырьмя пушками, да и сам человеках в пятнатцати, забрав имеющиеся при нем вещи, назад тому четвертой день ночью туда ж поехал, поруча здесь людей из илецких казаков старшине — прозвания ево не слыхали .

        А как по притчине малости, поехавших с ним людей делали они любопытство, то нашли, что оставите между собой говорят, якобы, он, Пугачев, отправился для того только, чтоб помянутого коменданта и других противящихся истребить, в надежде преклонных к нему людей, и чрез десять дней возвратится.

          Башкирцы от немалого времени начали разъезжаться в домы, получая отпуск от учрежденного над ними начальника старшины Кинзи Арасланова 16, и хотя они отпуск получают с тем, чтоб по исправке паки возвращаться, однак назад уже не приезжают, а вместо того разъезжают по уезду для грабежа помещиков и протчих.

       Теперь осталось и в толпе находится самых худых всякого звания людей тысяч с восемь или с девять, в том числе и безоружные.

       Пропитание получали, сперва привозя из разорённых крепостей, с заводов и с других мест, потом покупали в слободе их, а ныне по публикации ево, Пугачева, везут и продают разной хлеб из Уфимского уезда ценою: пшеничную муку пуд по 40 и по 45 копеек, ржаную — по 15 и по 16 копеек, круп пшенных — по 50 и по 60 копеек, овес — по 18 и по 20 копеек 18.

            Его, Пугачева, признавают те, кои худого состояния, за царя, а кои смышленее — за плута; только по коварному ево поведению и по усилению высвободится от него средств не находят.

          Киргисцы, те у коих бараны взяты, да и Дусали — солтана сын 19 еще в толпе его находятся, коих он, Пугачев, обнадеживает, что по взятии Оренбурга их отпустит.

           Слободы их татара находятся в разном состоянии: некоторые в развратном, то есть ему, Пугачеву, усердствуют, а другие — страждут, имея к здешней стороне прилежание, однако никому доныне раззорения не учинено, кроме домов бывшаго старшина Абдула Каялина с братьями, которых де, по оклеветнию татар их, ограбили.

         Сколько они, злодеи, ни стараются, однако города Уфы, ниже которых пригородков, также и Зелаирской крепости взять не могут, от коих мест, как слышно, отражаются с неудачею».

        Что все сказал он, Абдусалям, по точной правде, во уверение чего и тамгу свою приложил такову “Т”.

Толмачил титулярной советник Петр Чучалов

ЦГАДА, ф. Канцелярия оренбургского губернатора И. Рейнсдорпа, кн. 5, лл. 82-83 об

                                             (конец ч.7-1)

Подробная карта г. Оренбурга находится тут:

http://www.retromap.ru/forum/viewtopic.php?f=91&t=4315&sid=92336b6d61c32fe390f0f744d5eb3521