ч.8-2

Что мы знаем о главном «усмирителе» «Пугачевского бунта» генерал-аншефе А. И. Бибикове?

       Уважаемый читатель есть много разных биографий  А.И.Бибикова,  но  лучшей, хотя  и с перебором,  в том смысле ,что у автора  получилась не объективная характеристика,  а типичный  ПАНАГЕРИК  является  статья  размещённая  в  «Русском биографическом словарье» А. А. Половцова»  (автор М. Полиевкто).

      Давайте и мы, вначале просто прочтем ее, а по мере появления спорных моментов, я буду давать необходимые комментарии и справки. И я заранее извиняюсь перед читателем за свои может быть излишне эмоциональные комментарии. Но если говорить честно, то они вызваны только объективным изучением биографии нашего нового героя.

Итак, официально - «Бибиков, Александр Ильич — генерал-аншеф, бывший маршал Комиссии для составления проекта нового Уложения, сенатор; род. в Москве 30 мая 1729 г., ум. в Бугульме 9 апреля 1774 г.

 Сын инженер-генерал-поручика Ильи Александровича и его супруги из рода Писаревых, Бибиков сначала воспитывался дома, но после смерти матери и вступления отца во второй брак он был отдан на попечение двум своим родственницам, монахиням Зачатейского монастыря в Москве».

Но это все историческая фигня, в том смысле, что ничего не пояснявши нам данные….

А нам, надо как учил еще Кузьма Прутков! смотреть тут в КОРЕНЬ.

А корень у Бибикова получился как в поговорке «Поскреби русского и найдешь татарина…» но в более худшем варианте!!!

 И вот он какой!

«Приехал во Тверь к Князю Тверскому из Синие Орды) (нынешний Казахстан! Кто не знает-автор) татарин Жидимер, а называется сродич Синие Орды Царем, а у Жидимера, сын Дмитреи, а у Дмитрея сын Микула, а у Микулы дети Федор Бибик, да Григореи... » 

   Так начинается повествование в Государевом Родословце происхождении рода Бибиковых.

  Среди представителей этого старинного рода известны воеводы – участники боевых походов 16-17 столетий; офицеры в войне со Швецией за выход России к Балтийскому морю; герои Отечественной войны 1812 г. и т.д.»

Но, автор биографии толерантно так, умолчал, что имя ЖИДИМЕР – означает только то, что ПЕРЕД НАМИ ЧИСТОКРОВНЫЙ ИУДЕЙ из древнего хазарского рода, уцелевшего м закосившего под татар, после разгрома Великим киевским князем Олегом  -Хазарского каганата!

В продолжении биографии А.Бибикова:

 «Монастырская обстановка и женское воспитание не остались без влияния на него.         

 15-ти лет Бибиков был записан кондуктором в инженерный корпус, а с 1746 г. начинается его служебная карьера.

  В этом году он был произведен принцем Гессен-Гомбургским в чин инженер-прапорщика и служил в Петербурге, в 1748 г. был переведен в Москву, в 1749 г. определен к строению кронштадтского канала, под начальством ген. Любераса, в том же году переведен подпоручиком в артиллерию, а в 1751 г. пожалован поручиком и аудитором за усердие и "знание наук"; он занимался еще с 1749 г. переводами с французского языка сочинений по своей специальности.» 

В общем, как сам видит не упреждённый, российским шовинизмом читатель, перед нами типичный «ботаник» всячески использующий свои родственные связи для делания кое-какой «карьеры»!

Особенно, это ярко видно в сравнении с тогдашней российской элитой высшего общества   офицерами гвардейских полков!

И выгодная женитьба по расчету! была только одним из этапов этой карьеры!

«В этом же году он женился на княжне Козловской.  

С 1753 г. Бибиков начинает получать специальные поручения по службе, часто довольно ответственные.

  Первым таким поручением была командировка к нашему посланнику при саксонском дворе Гроссу для осмотра некоторых усовершенствований, введенных в саксонской артиллерии.

В 1756 г. Бибиков, ввиду приближавшейся войны (Семилетней), послан в Пруссию, Бранденбург и Померанию для разведки о состоянии войск и провиантских магазинов. Оба эти поручения были выполнены им очень удачно и не остались без влияния на его служебную карьеру.

 Он замечен гр. П. И. Шуваловым и в Семилетней войне участвует, командуя, в чине подполковника, 3-м мушкетерским полком.

 Из военных подвигов Бибикова за эту войну наиболее выдается победа над отрядом ген. Вернера, причем сам генерал был взят в плен. Победа эта содействовала взятию крепости Кольберг.

 Несколько раньше этого Бибиков был комендантом занятого русскими гор. Франкфурта-на-Одере, причем гуманным обращением ему удалось снискать симпатии местного населения.

В эту же войну он познакомился с полковником Михельсоном, бывшим позднее его продолжателем в деле усмирения Пугачевского бунта, сблизился с братьями гр. Паниными и, как говорят, возбудил своими успехами неприязнь главнокомандующего гр. Румянцева». 

    И поскольку у на появляется еще одно важное историческое лицо причастое к событиям «Пугачевского бунта» подаю о нем небольшую справку:

        Иван Иванович Михельсон (из дворян Лифляндской губерни, сын полковника) родился в 1740 году, а в1754 г., т. е., когда ему минуло четырнадцать лет, уже зачислен был рядовым в лейб-гвардии Измайловский полк.

( Для сравнения А.В.Суворов в 1754 году получил первый чин поручика и был назначен в Ингерманландский пехотный полк!)

      Такая крайняя юность в солдате не поразит нас, если вспомним, что в те времена, сплошь и рядом, бывали случаи зачисления чуть ни младенцев в колыбели рядовыми и даже сержантами в гвардейские полки для того, чтобы, по достиженш совершеннолетия, они имели возможность поступить в полевые войска прямо с офицерским чином.

       Некоторые из записанных, таким образом, в полки вовсе и не являлись на службу и так и оставались навсегда какими-нибудь гвардии сержантами.

       Только при императоре Павле положен был предел этому злоупотреблению: все лица, записанные в известные полки, получили приказание явиться на службу, а не являвшиеся исключались из списков.

        Неизвестно, нес ли Иван Иванович Михельсон действительную службу с 1754 года, или только числился в списках л.-гв. Измайловского полка; но в январе 1755 г. он был сержантом, а в том же году, 3-го февраля, имянным высочайшим указом произведен в офицеры и переведен поручиком в 3-й мушкетерский полк.

         Этим полком командовал в то время полковник Бибиков, впоследствии прославившийся деятельностью во время Пугачевщины.

            Под его то начальством пришлось Михельсону начать свое боевое поприще.Семилетняя война была в полном разгаре и 3-й мушкатерский полк, в числе прочих русских войск, направлен был в Пруссию.

           Михельсону не посчастливилось при встрече с пруссаками; в августе 1758г., в сражении под Цорндорфом, он был ранен штыком в голову; а в следующем году, вкунерсдорфском сражении, получил две сильные контузии и рану пулею на вылет в поясницу (с перебитием кости) и, лежа без чувств между убитыми, вероятно погиб бы, если б не был замечен Бибиковым и не унесен, по его приказанию, с поля битвы.

     Перевезенный в крепость Торн, он пользовался там от ран и, обязанный тому же Бибикову пособиями во время болезни, сохранил к нему навсегда глубокую привязанность.

      Раны Михельсона, однако, так мало представляли надежды на совершенное излечение, что его чуть не уволили в отставку с пенсией. Но едва оправившись, молодой капитан (чин этот получен им был во времякампании 1760 г.) снова заявил желание принимать учасие в военных действиях и был отправлен к армии с транспортной эскадрой, везшей 5 000 человек войска и разные припасы.

      Во время этого плавания Михельсону опять не повезло: фрегат, на котором он находился, потерпел крушение около острова Гохланда; через две недели та же участь постигла галиот, на который он успел пересесть вовремя первого крушения.

       Однако, экипаж удалось спасти и перевезти в Мемель.

        Тут снова открылись у Михельсона раны и он, для излечится их, перевезен был в Кенигсберг. По выздоровлении, ему около двух лет пришлось командовать 3-м батальоном Казанского пехотного полка, а в 1761 г.—отправиться, по распоряжению генерал-аншефа графа Панина, в вверенный последнему Новгородский полк, входивший в состав войск, осаждавших прусскую крепость Кольберг. Отсюда, по окончании Семилетней войны, Михельсон, вмести с армией, возвратился в Россию.

      По окончании кампании, в 1763 году, он был переведен в Астраханский гренадерский полк, а оттуда, в 1769 году, в Астраханский же карабинерный.

      Недолго пришлось отдыхать русским войскам от борьбы с пруссаками. Через шесть лет загорелась новая война против Турции и польских конфедератов.

      Тут мы встречаем Михельсона в чине секунд-мaйopa. Находясь, в 1770 году, в районе военных действий, он, помимо разных стычек с турками, принимал участие в знаменитых сражетях при Ларге и Кагуле.

      При Ларге ему представился случай отличиться: первый вскакал он с своим эскадроном в турецкий лагерь, оставив за собою восемь неприятельских пушек, но тут же был ранен в левую руку пулею на вылет. За этот подвиг он произведен был в премьер-майоры и вместе с тем переведен в Каргопольский карабинерный полк.

       На следующие два года деятельность Михельсона переносится в Польшу, где он сражался под начальством, сперва генерала Веймарна, а потом—Бибикова.

       Приобретенную уже им в армии репутацию храброго и распорядительного офицера, Михельсон поддержал и при действиях против польских конфедератов: неоднократно разбивал он их партизанские отряды и принимал участае в поражении, под Радовым, маршалка Пулавского (20-го октября 1771 г.), а также в осаде Краковского замка (в1772 г.).

       За отличную службу в пределах Польши Михельсон награжден чином подполковника (24-го апреля 1772 г.) и вслед за тем переведен в С.-Петербургский карабинерный полк.

      В декабре следующаго 1773 года полк этот, находившийся тогда в Познани, получил приказание идти на соединение с войсками, вверенными начальству генерал-аншефа Бибикова, отправленного императрицею на усмирение пугачевского бунта.»

Тут к выше приведённой биографиям Бибикова и того ж Михельсона надо современному читателю пояснить, что Румянцев был для всех тогдашних российских офицеров –МАЖОРОВ искавших быстрой СЛАВЫ и высоких чинов  ! типа маршала Жукова образца 1945 года!

И тут было в наказание если не расстрел, которого чудом избежал тот же будущий «самопальный» российский военный гений А. Суворов, то служба вне Армии. В полицеский полках!

Но, не все зависело в придворном свете от Румянцева! И за участие за участие в Семилетней войне Бибиков был пожалован в генерал-майоры (1762 г).!

Состоя на военной службе, Бибиков в то же время отличался и дипломатическими способностями.

Это в том смысле, что А.И. Бибиков, был военным шпионом! Тут можно даже привести такое современное сравнение, как то, что Румянцев и др. боевые офицеры видели в личности Бибикова такого себе «ОСОБИСТА  НКВД СССР или СМЕРША»!

Ну, а за доносительство о настроениях в армии и соответствующий генеральский чин!

( Для сравнения 26 августа (7 сентября) 1762 Суворов произведён только в чин полковника и назначен командиром Астраханского пехотного полка, на который возлагалась задача содержания городских караулов вПетербурге во время коронации в Москве Екатерины II!!!

Но службу свою Бибиков начал тогда когда тот же Суворов уже под подпоручиком!!!) 

«В самом начале царствования Екатерины II мы застаем его при исполнении щекотливого поручения: он послан в Холмогоры к принцу Антону-Ульриху Брауншвейгскому с предложением ему от Императрицы свободного выезда за границу, но без детей; в сущности, как гласила и инструкция, данная Бибикову, он должен был выведать настроение умов в семействе принца и присмотреться к его детям, что и было им удачно исполнено благодаря откровенности, веселому нраву и ловкому обращению.

Бибиков дал Императрице самый подробный отчет о своей поездке, однако чересчур восторженный отзыв его о старшей дочери принца, Екатерине, навлек на него неудовольствие Государыни, «и на этом шпионские похождения Бибикова за границей закончилась «и до осени 1763 г. ему пришлось жить в своей рязанской вотчине.

Но он был востребован императрицей для другой роли! Очевидно она все же разглядела в совсем еще недавнем офицеришке-ботанике, кроме склонности к интриге и предательству, какие-то нужные ей качества!

А именно Екатерине Вторая решила использовать А. Бибикова в качестве ПАЛАЧА!

 «В этом году (1763) он был вызван Императрицей для усмирения крестьянского мятежа на казанских и сибирских заводах.

Строгое наказание зачинщиков, (кровь лилась рекой) — вот правило, которым старался руководиться в данном случае Бибиков.

К осени 1764 г. бунт был усмирен.

А тут императрица подобрала для Бибикова и новую роль.

По-современному провести своего рода первую в истории России выборную компанию.

Ну, типа в нынешнюю Государственную Думу РФ, но только от одной партии-дворянской-теперь «Единая Россия», зато пожизненно и с правом передачи партийного членства «по наследству» !!!

«В 1767 г. Бибиков «за оказанные Российской Империи заслуги «был назначен маршалом Комиссии для составления проекта нового Уложения.

Депутатам Комиссии было предоставлено право наметить трех кандидатов на должность маршала, а выбор и утверждение в этой должности зависел от Императрицы. Право назначить от себя кандидата получил также генерал-прокурор кн. Вяземский.

По числу избирательных шаров Бибиков, бывший депутатом костромского дворянства, оказался пятым кандидатом на маршальскую должность.

Его, однако, наметил своим кандидатом генерал-прокурор, и Б. был утвержден в должности Императрицей.

Деятельность Бибикова в Комиссии как маршала позволяет заключить, что к новой обязанности он относился вначале несколько пассивно, но мало-помалу стал принимать более энергичное участие в заседаниях.

 Уже самый порядок назначения его маршалом позволяет видеть в нем ставленника на эту должность самой Императрицы. Мнение, что Бибиков — автор "обряда управления Комиссией" и "инструкции генерал-прокурору и маршалу" (высказываемое его сыном в "Записках"), вряд ли может быть принято.

В этих материалах можно скорее видеть черновую работу Козицкого и окончательную редакцию самой Екатерины.

Однако некоторые случаи из деятельности Бибикова как маршала обнаруживают в нем ревностного исполнителя пожеланий Императрицы. Так, им было прервано чтение в большом собрании старых законов о дворянстве, как только по поводу этого чтения остзейские депутаты высказались за сохранение их привилегий, неугодных Императрице.

Обсуждение этого вопроса вторично не было допущено им, когда был внесен вновь выработанный законопроект о праве благородных, не упоминающий о сохранении остзейских привилегий.

 Трудно решить, насколько в данном случае воззрения Государыни и личные взгляды Бибикова были тожественны.

 После закрытия Комиссии Бибиков получил от лифляндского дворянства диплом, в котором заявлялось, что в знак глубокого уважения лифляндское дворянство, пользуясь ненарушимо своими правами, благодаря кротости государей Российских, принимает в число своих членов и Бибикова.» 

Но и тут у Бибикова, не обошлось без причуд, присущих всем «ботаникам» в какие бы они потом «мундиры» не рядились! 

«Будучи проводником взглядов Императрицы, Бибиков не оставался, однако, безличным, и было довольно ясно, куда клонились его личные взгляды.

Знаменитый спор, возникший в большом собрании по вопросу о порядке получения дворянского звания, был возбужден братом маршала, депутатом елецкого дворянства Василием Бибиковым, придававшим петровской Табели о рангах значение временной меры и стоявшим за получение дворянского достоинства путем пожалования.

Подбор самых законов о дворянском сословии, при чтении которых возник этот спор, был сделан маршалом как раз в духе тенденций, формулированной Василием Бибиковым. Главное внимание сосредотачивалось именно на законах о пожаловании дворянского звания.

Таким образом, маршал определенно примкнул к партии, стремившейся охранить дворянское сословие от вторжения в него выслужившихся чиновников. 

 Это подтверждают и привезенный самим Бибиковым наказ костромского дворянства, в первом пункте которого высказывалась просьба, чтобы дворянскими привилегиями "впредь никто, не будучи от ее величества в дворянское достоинство возведен, пользоваться не мог".

 Но все кончилось для Бибикова ничем! Императрицей Комиссия была распущена!!! 

«Дальнейшая служебная деятельность Бибикова после распущения большого собрания Комиссии находится в связи с событиями в Польше.

Где еще раз был востребован верховной Российской властью его ПАЛАЧЕСКИЙ талант (проверенный над сибирскими рабочими!) над польским народом!

«Еще в 1765 г., следовательно до начала занятий Комиссии, Бибикову с генерал-поручиком Веймарном  повелено было объехать нашу западную границу, ввиду волнения, начавшегося в Польше по поводу избрания короля после смерти Августа III.

 Исполняя это поручение, Бибиков обозрел границу, начиная с юга, от реки Синюхи, впадающей в Буг, и до Смоленска, где он соединился с Веймарном.  

Я как уже отмечал выше понимаю, что мои «резкие слова» насчет А.Бибиква уже возбудили против меня записных российских патриотов.

Но вы господа не торопись метать громы и молнии против очередного фальсификатора российской истории!  

А давайте лучше вместе посмотрим на остальные чудачества Бибикова!

«Во время этой поездки, следуя тогдашней моде, он записался в Запорожскую сечь.

Это вы, «так называемые россияне» неведомо откуда взявшиеся  во времена Ельцина,  среди народов мира» , сейчас в своем подавляющем большинстве  презрительно  называете  «Запорожских казаков»  -ХОХЛАМИ, а в то время  ( Суворова и Екатерины Второй) это была БОЛЬШАЯ ЧЕСТЬ  быть принятым  РЫЦАРЕМ  в Войско Запорожское!

Да, что там какой-то там для Российской империи, Бибиков!

Ведь   сам Григорий Потемки тоже, был записан рядовым казаком в Запорожскую сечь, под именем «Григорий Нечеса»! 

Что же касается Бибикова то он «В докладе об исполненном поручении  указывал на неудовлетворительное положение дел в поселениях Новой Сербии ( Кировоградская  область в Украине!), что теперь, ввиду осложнения дел в Польше, могло иметь важное значение.

После распущения большого собрания в 1769 г. Бибикову поручено было объехать нашу границу с Финляндией и выработать план действий на случай войны с Швецией, чего можно было ожидать ввиду помощи, оказанной Польше союзницей шведов — Францией.

 За исполнение этого поручения Бибиков был пожалован премьер-майором лейб-гвардии Измайловского полка и получил предписание присутствовать в военной коллегии.

В 1771 г. Бибиков состоял при принце Генрихе, брате прусского короля Фридриха Великого, приехавшем для переговоров о разделе Польши.

 20-го июня того же года он получил повеление заменить в Польше генерала Веймарна, действиями которого Императрица была недовольна.

 На своем новом посту Бибиков еще раз доказал, что он не только военачальник, но и человек, обладающий дипломатическими способностями.

 Действия наших войск сделались успешнее после того, как многочисленные, но слабые отряды были стянуты и заняли немногие, но крепкие и важные позиции.

 Много, однако, содействовало успеху и умение Бибикова поставить себя по отношению к противной партии.

 Он сблизился с польским королем и любезностью в обхождении приобрел доверие польских вельмож, постарался снискать благосклонность и женской половины польского общества.

Все это давало ему перевес над его противниками-конфедератами.

Бобиков понял и ту опасность, которая могла в данном случае грозить для русских со стороны их союзников в польском деле, главным образом — австрийцев.

По отношению к этим последним он был крайне сдержан, и его такту мы в значительной мере были обязаны тем, что Австрия не получила по первому разделу ни Кракова, ни соляных копей Бохнии и Велички.  

А теперь еще одна неприятная для «российского патриота» новость!

«Во время командования Бибикова нашими войсками в Польше выдвинулся впервые Суворов, прославившийся особенно взятием у французов крепости Краков.

Под его же начальством находился князь Голицын, овладевший Ченстоховской крепостью, со взятием которой войска конфедератов можно было считать окончательно рассеянными.

То есть один ПАЛАЧ Польского НАРОДА! породил и поддержал ВТОРОГО, пред вошедшего своего УЧИТЕЛЯ в своей посмертной СЛАВЕ! 

«Сам Бибиков, ревностно исполнял возложенное на него поручение в Польше (то есть вешал, расстреливал, грабил, насиловал поляков в полном беспределе!), «хотя вряд ли оно было ему по душе».

Ну, а о ДУШЕ он вряд ли задумывался, это уже приписка поздних биографов!

«Есть известие, что он не одобрял предпринятую войну, так как не сочувствовал ее конечной цели — разделу Польши.

Неодобрение это высказывал он и во время пребывания своего в Польше, в письмах к фельдмаршалу Румянцеву и епископу сарскому и подонскому Самуилу, выражая при этом и свое недоверие к нашим союзникам — Австрии и Пруссии.

Положение его в Польше после замирения края становилось еще тяжелее вследствие обострившихся отношений с нашим послом в Варшаве, бароном Сальдерном, и он был очень доволен заменою этого последнего Штакельбергом.  

Справка: Сальдерн, Каспар

       Сальдерн, Каспар— действительный тайный советник, русский дипломат, род. в Голштинии в Апенроде 30 июня (11 июля) 1711 г., ум. 20 (31) октября 1788 г.

     Сын голштинского чиновника, учился сначала в Киле, потом изучал право в Геттингене и вступил на службу в герцогстве Голштейн-Готторпском.

      В 1744 г. он был юстиц-ратом и имел какое-то неприятное служебное столкновение со своим начальником, гр. фон Дернахом; хотя дело это и уладилось благополучно, но С. не был доволен своим служебным положением и, чтобы улучшить его, он предпринял в 1751—1752 г. поездку в Петербург, к герцогу, наследнику русского престола, вел. кн. Петру Феодоровичу, хотя голштинским тайным советом такие поездки были запрещены всем служащим.

      В Петербурге С. успел представиться великому князю и даже заслужить его расположение; в Голштинию он вернулся в чине статского советника, вскоре за тем сделан был членом тайного совета, в 1761 году — президентом генерал-директориума; он был в это время одним из самых влиятельных деятелей в Голштинии.

    По воцарении Петра Федоровича С., вместе с русским посланником в Дании И. А. Корфом, был назначен на конференцию, которая должна была заседать в Берлине для разрешения распри Петра Федоровича с Даниею из-за голштинских земель; впрочем, конференция эта имела лишь одно заседание 8 (19) июля 1762 г.

       Екатерина II, заняв русский престол, не спешила с разрешением голштинского вопроса.

      С. был вызван в Россию, куда и прибыл в начале ноября 1763 г. Первое время он не занимал определенного места на русской службе, а являлся одним из советников Н. И. Панина в иностранной политике.

       В начале 1766 г., уже в чине тайного советника, С. был отправлен представителем от Голштинии в Копенгаген, чтобы там, совместно с русским послом, генерал-майором М. М. Философовым, покончить с Данией голштинское дело.

     По дороге С. останавливался в Варшаве и Берлине; из Варшавы он сообщал Панину свои наблюдения над положением дел в Польше; в Берлине, в начале мая 1766 г., имел две аудиенции у Фридриха II; на аудиенциях этих шла речь о так называемой "северной системе".

         Ничего положительного, впрочем, из разговоров С. с Фридрихом не вышло; он произвел только очень неблагоприятное впечатление на короля, которого ему, конечно, не удалось убедить, что "северная система" имеет в виду интересы Пруссии — да этого и не было. Панин думал заключить некоторые союзы преимущественно в интересах России, и Фридрих это, конечно, понимал.

       С декабря 1766 г. по 22 декабря 1767 г. шли в Копенгагене переговоры С. и Философова с датским правительством; 22 ноября подписан быд предварительный трактат, датированный, однако, 11 (22) апреля 1767 г., по голштинским делам; окончательную силу соглашение должно было получить после того, как оно будет подписано великим князем Павлом Петровичем, по достижении им совершеннолетия. Императрица Екатерина не дорожила наследием своего супруга, которое если и давало ей основание и поводы вмешиваться во внутренние дела римской империи, то налагало, вместе с тем, на нее и тень зависимости от императора, — вмешиваться в немецкие дела она находила способы и не будучи голштинскою владетельницею.

    Поэтому голштинские владения были уступлены Дании в обмен на герцогство Ольденбургское и графство Дельменгорское, причем датское правительство приняло на себя уплату довольно крупных долгов, лежавших на голштинском герцогском доме, и предоставило некоторые торговые льготы русским купеческим судам в датских водах. 16 (27) марта 1768 г.

     С. покончил также и старые споры Голштинии с Гамбургом. Все участники этих переговоров были щедро награждены с обеих сторон.

       Возвратившись после этого в Петербург, С. являлся одним из видных людей в придворных и, особенно, дипломатических кругах Петербурга. За это время с ним сблизился особенно английский посол лорд Каткарт и он постоянно доносил своему министерству о способностях С., о его влиянии в Коллегии иностранных дел.

      Есть все основания думать, что такие сообщения Каткарт делал преимущественно со слов самого же С., который, по-видимому, преувеличивал свое значение и, кажется, сообщал ему иногда и более точные и достоверные известия о политике петербурского правительства, известия, которые иногда, может быть, и не предназначались для сообщения их иностранным представителям; но, несомненно, что С. умел выставлять свой успех в Дании и производить впечатление человека очень способного и деловитого.

        Когда к концу 1770 г. наш тогдашний посол в Варшаве, кн. Мих. Никит. Волконский, стал настойчиво просить об отозвании своем из Польши, преемником его решили послать С.

           Ему поручено было составить записку о мерах к водворению в Польше порядка и упрочению там русского влияния; представленные С. соображения были вполне одобрены императрицею, в присутствии его самого прочитаны в Совете, в заседаниях 17 февраля 1771 г., и затем подписаны, 5 марта, в качестве инструкции ему.

      В Варшаву С. прибыл в середине апреля 1771 г. и немедленно же отправил к Панину очень подробное изображение состояния дел в Варшаве, с очень детальными характеристиками всех видных деятелей; подобным же характером отличались и все дальнейшие донесения С.: они все очень подробны, написаны очень уверенным тоном, но все производят такое впечатление, что их автор просто излагает свои мысли, и вовсе не дают точного и ясного представления о положении дел.

          К польскому правительству С. относился чрезвычайно резко и властно, от короля потребовал письменное обязательство во всем следовать его, посла, указаниям и ничуть не подвинул вперед дела внутреннего успокоения Польши и упрочения там русского влияния.

         Во всех личных отношениях он чрезвычайно резко проявлял все несимпатичные черты своего неуживчивого и придирчивого характера. В то же время он очень заискивал перед императрицею и между прочим отправил к ней письмо, испрашивая разрешения приступить к сочинению истории ее царствования, к чему, по его словам, он чувствовал непреодолимое стремление.

        В конце 1771 г. С. получил совершенно неожиданно для себя известие от Панина, что в Петербурге между ним и послами прусским и австрийским состоялось соглашение о приобретении от Польши некоторых частей. С. был, естественно, очень недоволен тем, что такое важное решение было принято окончательно без его ведома и просил об отозвании из Варшавы; в августе 1772 г. он заменен был на этом посту гр. Магн. Штакельбергом.

        По возвращении в Петербург С. снова принял участие в окончании голштинских дел. 21 мая (1 июня) 1773 г. подписан был в Царском Селе вел. кн. Павлом Петровичем договор с Данией, на точном основании предварительного договора 1767 г. С. был отправлен за границу и произвел обмен владений, условленный в договоре, — 5 (16) ноября 1773 г. в Киле и 29 ноября (10 декабря) — в Ольденбурге; 3 (14) декабря он передал Ольденбург и Дельменгорст князю епископу любскому, Фридриху Августу.

      Этим и кончилась служебная деятельность С.: во время пребывания его за границей раскрылась затеянная им в Петербурге интрига, которая сделала невозможным для него возвращение в Петербург.

      В точности действия С. неизвестны, но довольно определенно можно установить следующее. В течение пребывания своего в Петербурге, в 1772—73 гг., С., недовольный, по-видимому, Паниным, старался повредить ему в глазах императрицы.

      Разные сложные и трудные политические дела не пришли еще тогда к благополучному концу и потому оказалось возможным возбудить в императрице сомнение в том, что Панин сумеет их благополучно покончить; вместе с тем С. принял какое-то участие в заключении первого брака вел. кн. Павла Петровича и успел заслужить полное доверие императрицы; по крайней мере в течение пребывания его за границею, Екатерина, переписываясь со своею постоянною корреспонденткою, г-жой Бьелке, посылала С. поклоны и после того, как Панин был освобожден от должности при великом князе и выехал из дворца, поручила ей же передать С., что дом ее, наконец, очищен.

       Но в это же время С. успел склонить великого князя Павла Петровича к тому, чтоб он выдал ему письменное разрешение добиваться для него соправительства с матерью-императрицей.

         Неизвестно, что именно побудило великого князя открыть императрице о том, что происходило у него с С.; всего вероятнее — ему стало известно, какие подкопы С. вел против Панина, пользовавшегося величайшим уважением великого князя, и это открыло ему глаза на его нравственную личность.

        Императрица была чрезвычайно раздражена поступком С.; в первую минуту она хотела, чтобы он доставлен был в Петербург в кандалах; но затем ограничилась тем, что лишила его русских чинов; он был отставлен также и от голштинской службы.

       Последнее время жизни он провел частью в Киле, частью в своем имении Ширензее, где он жил с чрезвычайною пышностью и устроил между прочим знаменитые в свое время сады.

       Погребен С. в Бордесгольме.

       По смерти сына его, графа Карла Генриха Сальдерн-Гюндерота существует лишь потомство его по женской линии. К. Сальдерн представляет собою типичный образчик тех дипломатических деятелей, которыми кишели многие дворы в XVIII в.

        Не без сведений, с энергией и с умом, эти люди соединяли полную беспринципность, самую беззастенчивую готовность всякими средствами добиваться почестей и богатств, служа кому угодно, и постоянно не теряя из вида единственно одной цели — своего личного благополучия.

Н. Ч. {Половцов} 

В 1773 г. он получил повеление выступить из Польши с несколькими полками для соединения с Румянцевым на Дунае.

Но Императрица Екатерина Вторая знала куда нужно девать сглаз российского общества запятнанных кровью невинных жертв польского народа ПАЛАЧЕЙ!

На Турецкий ФРОНТ! Опять в Армию Румянцева, чтобы там смыть свой ПОЗОР своей же кровью! 

  «Но Бибикову не пришлось сражаться на Дунае!

  Начался Пугачевский бунт, усмирение которого было последней службой Бибикова родине.

Командующим войсками, посланными против Пугачева, Бибиков был назначен 29 ноября 1773 г., после смены генерал-майора Кара, потерпевшего неудачу и тем возбудившего неудовольствие Императрицы.

При назначении Бибикову была дана инструкция, предоставляющая ему полное усмотрение в выборе средств для усмирения мятежа, и указ, в силу которого ему подчинялись все военные, гражданские и духовные власти в крае, охваченном волнением.

В оренбургский край не был даже послан особый губернатор, потому что "все тамошние места или заражены теперь возмущением, или колеблются, следовательно, и не могут без воинской помощи управляемы быть".

Управление этим краем было возложено непосредственно на Бибикова.

В числе лиц, сопровождавших нового главнокомандующего, находился и поэт Г. Р. Державин (тот самый старик Державин, что Пушкина приметил и выдвинул…), тогда всего лишь подпоручик лейб-гвардии Преображенского полка.  

«Бибикову вменялось в обязанность распространять среди волнующегося населения заготовленный заранее печатный манифест, в котором восставшие призывались к покорности и им обещалось снисхождение.

Манифест этот был составлен крайне неудачно и не столько помог, сколько мешал Бибикову: приходилось его объяснять во избежание превратных толкований, могущих только осложнить дело. «

Тут я тоже не могу согласится с автором статью Манифест был составлен очень правильно и точно!

«Сам Бибиков лично склонен был действовать более решительными мерами.

С самого своего назначения и в продолжение всего пребывания в Поволжье он не раз указывал на недостаток войск и просил подкрепления, требуя главным образом кавалерии.

Действительно, на первых порах Бибиков располагал только 1500 кавалеристами и 2500 пехотинцами.

Тем не менее даже при столь незначительных средствах, вполне сознавая, что опасность гораздо сильнее, чем ее представляли в Петербурге, вынужденный бороться не только с мятежниками, но и со своекорыстной администрацией, вечно в страхе за настроение своего собственного войска, Бибиков был склонен не только защищать край от мятежников, но и действовать наступательно.

К этому времени пугачевский мятеж принял уже широкие размеры: им было охвачено все Заволжье на юг и восток от линии Самара—Бузулук—Уфа—Оса—Пермь, т. е. нынешние губернии: Астраханская, Оренбургская, земля Войска Яицкого (Уральского)  и значительная часть губерний: Самарской, Уфимской и Пермской.

 Тем не менее тотчас по приезде своем в Казань (26 декабря) Бибиков открыто заявил о своем будущем образе действий, возмущался предложением местного губернатора фон Брандта защищать только Казанскую губернию и выразил решимость очистить от пугачевцев оренбургский край.

 Местная администрация, своим нерадением и злоупотреблениями немало способствовавшая развитию мятежа, встретила в Бибикове непримиримого врага.

Значительная часть чиновников была смещена, и все поручения Бибикова выполнялись, главным образом, прибывшими с ним лицами.

 Однако людей, снискавших симпатии местного населения, хотя бы и не безупречных, Бибиков выдвигал; так, усмирение Башкирии он поручил любимцу башкирцев, подполковнику Лазареву, находившемуся в то время под судом.  

Ощущая недостаток в войске и желая в то же время поднять дух в местном населении, не примкнувшем к бунтовщикам, Бибиков старался опереться на местное дворянство; на эту меру указывала, однако, и данная ему инструкция.

 Благодаря стараниям Бибикова казанское дворянство сформировало из своих людей конный вооруженный корпус в 300 человек и взяло его на свое иждивение.

Примеру казанского дворянства последовал казанский магистрат, выставивший конный эскадрон гусар, и дворянство симбирское, свияжское и пензенское.

Командование казанским корпусом принял на себя родственник Бибикова, генерал-майор Ларионов; это назначение оказалось впоследствии, по свидетельству самого главнокомандующего, неудачным.

 Поощряя дворян в их усердии, Бибиков советовал, однако, им вооружать своих поселян, лишь обнадежась прежде в их твердости.

 Имея в своем распоряжении указанное выше количество регулярных войск и вновь сформированное дворянское ополчение, Бибиков выработал следующий план военных действий.

После того как в конце декабря были взяты и очищены от мятежников Самара и селение Алексеевское, он распорядился!

1.       чтобы генерал-майор Мансуров с четырьмя легкими полевыми командами двигался по реке Самаре для соединения с генералом Фрейманом, находившимся в то время в Бугульме.

2.      Соединившись, они оба должны были двигаться к Оренбургу, очищение которого от мятежников было поручено князю Голицыну.

3.       В то же время капитан Кордишевский и полковник Юрий Бибиков должны были действовать со стороны Башкирии: первый — двигаясь по реке Каме до реки Вятки, второй — очищая дорогу между Казанью и Бугульмой; план этот оказался очень удачным.

4.      Все отряды двигались, имея пунктом своего соединения местность около Оренбурга.

5.      22 марта соединенными силами отрядов Голицына, Юрия Бибикова, Фреймана и Мансурова была взята крепость Татищевая, а 24 марта Михельсоном, сменившим Ларионова, была снята блокада Уфы.

6.      Таким же образом были освобождены города Челябинск, Екатеринбург и Кунгур.

7.      Поражение Пугачева 1 апреля под Бердою освободило Оренбург.

    Пугачев бежал в Башкирию….

   Бибикову не удалось, однако, увидеть окончательные результаты своей деятельности.

     Труды и заботы подтачивали его здоровье. Узнав о победе под Бердою, он выехал в Оренбург из Казани, где оставался до тех пор.

И здесь начинается самая тайная хотя, и последняя страница его жизни.

По одним историкам Бобиков заболел и умер от холеры в городе Бугульме.

По другим от «злокачественной лихорадки»!

     Но наиболее верной остается та, что Бибикав был убит (отравлен) тайным агентов Польских Конфедератов, засудивших Бибикова к смерти за его преступления в Польше!

     . Тело Бибикова, в сопровождении подполковника лейб-гвардии Измайловского полка, шефом которого был скончавшийся, с двумя сержантами и десятью солдатами того же полка, по желанию вдовы Бибикова, было перевезено в его костромское имение — Борщевку на Волге — и там погребено в склепе под местным храмом

     После его смерти Императрица пожаловала его семейству местечко Копысь, Могилевской губернии, Оршанской провинции.

       Смерть А. Бибикова дала  и  Е. Пугачёву  последний  шанс  победить в Крестьянской  войне 1772-1774 годов.  Как  Пугачев воспользовался им мы  разберемся  в последующих частях  этой  работы.

                                                ( конец ч.8-2)