РЕШЕТО - независимый литературный портал
LanaGrig / Проза

Пасха

458 просмотров

Анюта решила вымыть полы в доме сегодня, в пятницу. Обычно она это делала в субботу, но грядущая суббота была не просто субботой, а субботником, Ленинским и Коммунистическим. А после него заниматься физическим трудом не хотелось и не моглось. В школе классный руководитель Полина Васильевна на классном часу объясняла детям происхождение этого названия: Ленинский – значит, его Ленин, вождь мирового пролетариата, придумал. Вот только почему он вождь, если вожди – это у племен разных? Анюта о них читала. Разве мировой пролетариат тоже племя? Еще Полина Васильевна показывала детям картину, где Владимир Ильич тащил с рабочим бревно. Куда – она не уточняла, зато сказала, что работали они в этот день бесплатно. Отсюда и название Коммунистический – значит, бесплатный. При коммунизме вообще все будет бесплатным: и еда, и одежда, и работа…Нюрка этого никак не могла понять. Она не представляла, как это можно будет зайти в магазин и набрать себе всего, чего хочется и сколько хочется, без денег. Это же все набегут и расхватают все за полдня, потому что жить « по потребностям» никто еще не умел, да и потребности у всех были неограниченными… Субботник всегда проводили накануне дня рождения Ленина, и в этом году он совпал с несоветским запрещенным праздником – Пасхой. А суббота перед Пасхой называлась Красной, но об этом, как и о Пасхе, в школе не рассказывали. Пасха – праздник религиозный, а религия, по словам Полины Васильевны, - это опиум для народа. Правда, она не пояснила, что это такое, но Нюта решила, что это какое-то горькое лекарство, которое действует, как яд: человек его выпивает и умирает. Значит, Пасха тоже была этим ядом? Но тогда почему - праздник, пусть даже религиозный? Анюта задавала себе много вопросов и на некоторые не могла дать ответ – тогда она заходила в тупик. Наконец полы вымыты, и в доме стоит запах свежести и чистоты. И хочется праздника. Анюта вздыхает : на Пасху в их доме никогда не бывает праздника. У всех в деревне он есть, а у них – нет, потому что Анюткины родители – учителя, и они не должны верить в Бога. У них и иконы в доме не было, как у других, только над письменным столом висел портрет Сталина, на котором « вождь и учитель» сидел за столом с ручкой в руке, собираясь что-то писать, да призадумался. Анюта идет к маме, которая убирает в кладовке: вытирает и переставляет банки с крупой и мукой, кастрюльки, кувшины. - Мама, а я уже все в доме убрала и фикусы протерла, - робко затевает Нютка разговор. - Отдохни. И приготовь себе рабочую одежду на завтра. Мама не оборачивается и не смотрит на Анюту, поэтому говорить ей в спину трудно. - Мам, а почему мы не красим яйца к Пасхе? - Ты же знаешь, что нам этого делать нельзя. Зачем спрашиваешь? - Почему нельзя?...И пирогов вы не печете… Анюта очень любила пироги, булочки и пирожки, испеченные в печке. Мама пекла их к советским праздникам, а на Пасху , как и в другие религиозные праздники, в их доме было как в будний день. Разговор не получался: мама не хотела говорить об этом с дочкой, и Нюра идет в дом. Но сидеть в доме тоскливо, и она выходит на улицу. Вечереет. Солнце почти закатилось за лес, окрасив небо над ним в оранжево-багровый цвет. Воздух вкусно пахнет пирогами, как будто вся деревня – это один большой кулинарный цех. Как тихо вокруг! Видимо, все живое готовилось к ночному отдыху: смолкли птицы, спрятавшись в свои гнезда, не переговариваются листочки на деревьях, ничто не шевелится, не копошится, не подает голос. Все замерло, как перед великим деянием. На улице – ни души. Все заняты дома одним общим делом – приготовлением к празднику. Анютке хочется побежать к Вере, своей подружке, но она знает: сегодня в гости не ходят. Анюта вдыхает аромат сдобы, и ей так хочется хоть кусочек этого пахнущего дрожжами пирога. Сумерки наступают быстро, и так же быстро охлаждается воздух, становясь сырым и свежим. Пора домой. Мама уже убралась и в кладовке, и в коридоре и готовит к ночи постели. Папа еще возится в сарае, приводя в « боевую готовность» грабли, лопаты, метла к завтрашнему субботнику. Анюта садится за письменный стол и листает журналы. Краешком глаза она следит за мамой: ей хочется с ней поговорить. Но мама сосредоточенно-молчаливая, как будто обдумывает что-то важное для себя. Нет, сегодня поговорить с мамой, видно, не получится: уж больно она неприступная. - Иди ужинай и ложись спать, - словно подслушав Нюркины мысли, говорит мама. Есть не хочется, и Нюра съедает чашку молока с батоном из магазина и ложится в постель. Она слышит, как приходит папа, моет руки и садится за стол ужинать. Они с мамой о чем-то вполголоса разговаривают, но Нюра уже не прислушивается к их голосам – она засыпает. Утро выдалось на редкость ясное, солнечное, по-весеннему теплое. Анютка выбегает на крыльцо. Пирогами уже не пахнет, зато она чувствует ароматы, которые бывают только ранней весной. Пахнет все: и деревья, и земля, и молодая травка, и воздух. Это были запахи новой, пробуждающейся жизни. И хотелось сходить с ума от радости и счастья. Детвора собралась в школьном дворе, и, так как было еще рано, все побежали смотреть качели, которые вчера до позднего вечера мастерили деревенские парни. Такие качели сооружались только к Пасхе: вкапывались в землю напротив друг друга по два высоких столба таким образом, чтобы вверху они сходились крест-накрест. Затем закреплялось на них бревно-перекладина, к которому привязывались толстенные вожжи, а к ним снизу – толстая выскобленная доска длиной примерно в три метра. Качели были прямо напротив школы. Мальчишки щупали вожжи, садились на доску, но не раскачивали ее, потому что без взрослых детям запрещалось качаться. Но вот выходит папа, и все идут на школьный двор. Отец раздает мальчикам лопаты и грабли, а девочкам – метелки и кисти для побелки деревьев. На субботнике нужно было не только убрать весь мусор на школьном дворе, но и вокруг двора. Кроме того, предстояло посадить десяток саженцев, которые папа привез вчера. Они стояли возле сарая с присыпанными землей корнями. Вместе работать было весело. Сначала мальчишки сгребли все, что скопилось во дворе за зиму, погрузили на носилки и вынесли на свалку за деревней. Девочки под руководством Анютиной мамы подметали дорожки во дворе. Затем все вместе сажали в саду деревца и поливали их водой. И напоследок белили известью деревья. Работали до обеда и сделали все, что запланировали. Взрослое население деревни в субботнике не участвовало. Мужчины, изгнанные из дому вторыми половинами, чтобы не толклись у них под ногами, наблюдали со стороны за трудом своих чад и дымили самокрутками. На двор – любо-дорого посмотреть: до того все вычищено. Дети расходятся. Анюта с Верой обсуждают план на вторую половину дня. - Так, Анютка, сейчас пойдем есть, а когда бабка начнет собираться, я приду за тобой. -Вер, а давай проведем их за деревню. Вера согласно кивает головой. Анюта спешит домой, чтобы побыстрее пообедать, вымыть посуду, принести дров в грубку и печку, натаскать из колодца воды и набрать из погреба три ведра картошки. Потом она свободна до конца дня. К пяти часам вечера надо успеть. Вера забегает за Анютой в условленное время, и они идут смотреть, как женское ( в основном) население не только их деревни, но и близлежащих деревень отправляется на всенощную в соседнее село, где есть церковь. В белых вышитых передниках, в белых ситцевых платочках, с большими разноцветными гарусными платками на плечах и с корзинками, прикрытыми самоткаными полотенцами, они кажутся такими похожими, почти одинаковыми, как будто состоят в родстве. Что-то сближало их, возможно , это была их вера. Женщины шли не спеша, тихо переговариваясь между собой. Путь был долгий – шесть километров. А затем ночь без сна и обратная дорога. За женщинами тянется хвост деревенской детворы. Анюта с Верой решили проводить женщин до сельского кладбища в сосновом лесу. Возвышаясь над лугом и речкой, оно было видно издалека, напоминая всем живущим о преходящей их жизни на земле. Анюте очень хотелось побывать в церкви, увидеть своими глазами, что происходит там. Церковь представлялась ей красивым большим зданием, чем-то вроде драмтеатра с колоннами, который Нюра видела в областном центре. Но посещать церковь считалось большим преступлением для школьников. Вот и кладбище. Анюта с Верой останавливаются и смотрят вслед уходящей нарядной толпе, пока она не скрывается за поворотом. Но домой не тянет, и подружки бесцельно бредут по лесной тропинке. - Вера, а что было бы, если бы мы с тобой тоже пошли с ними? Вера останавливается и с испугом смотрит на подругу. - Ты с ума сошла? Мне - то что… А вот тебе… Тебя бы убили… Ну, насчет « убили» - это уж слишком, но мало не показалось бы: она ведь учительская дочка, стало быть, пример для остальных детей в деревне. Ей запрещалось драться ( а иногда так хотелось ), бегать на танцы, приходить домой позже одиннадцати и еще многое , что было в порядке вещей для ее сверстников. Не говоря уж о походе в церковь. Побродив по лесу, девчонки возвращаются домой. Деревня выглядит нарядной и смиренной. Солнце клонится к закату, спеша спрятаться за синие верхушки ближнего леса. Было тихо, спокойно, умиротворенно в природе, и это спокойствие вливалось в Нюркину душу чудодейственным бальзамом. Хотелось вдыхать этот бальзам полной грудью и наполнять им каждую клеточку своего организма… Пасха – праздник особенный, хотя бы потому, что втрое увеличивается население деревни за счет прибывших родственников-горожан. Это во-первых. Во-вторых, покупаются наряды всем от мала до велика, и нет в деревне человека, у которого не было бы обновки к празднику. С утра на улице – ни души, все заняты трапезой: едят и пьют, пьют и едят до самого обеда. Только насытившись и нагрузив свои желудки до каменной тяжести, взрослые и дети вываливаются на улицу. Постепенно лавочки у каждого дома заполняются нарядными женщинами. Карманы их фартуков и кофт трещат от семечек, и, пока они не станут пустыми, до тех пор бабы не поднимутся со своих мест. Мужики не знают, чем убить время, поэтому бессмысленно топчутся возле баб, но им неинтересно слушать их пустые сплетни, и они, прихватив с собой бутылки с водкой и закуску, удаляются за огороды на луг. Детвора высыпала на улицу с разноцветными крашеными яйцами в руках и карманах, чтобы играть в «битки». У Нюрки таких яиц нет, но это вовсе не беда: дети охотно делятся с ней, яиц у каждого из них – хоть отбавляй. Собираясь группами, дети устраивают соревнования: кто больше набьет яиц. Никакой выгоды здесь нет – один азарт. Вовка, сосед Нюрки, хитрый и ловкий парнишка, надуривает малолеток, щелкая деревянным крашеным яйцом их куриные яйца. Таким образом он уже « надурил» себе десятка два яиц, но разоблачать его никто не решается: все знают, какими беспощадными бывают его кулаки. Правда, Анюту он не трогает, но и у нее нет ни малейшего желания связываться с ним. Парни и девчата – на качелях, оттуда несется крик, смех, визг. Качели взлетают так высоко, что готовы перелететь через перекладину. Столбы скрипят и слегка наклоняются то в одну, то в другую сторону. Подзадоренные визгом сидящих на качелях девчат, два парня, раскачивающих качели, еще сильнее толкают ногами доску. Тут заволновались женщины на лавках, и парни, уставшие раскачивать качели, заставляют их сбавить высоту. Когда качели почти остановились, со стороны луга стали слышны ругань и брань мужиков. Все настороженно прислушиваются, пытаясь уловить, что там происходит. Вдруг на улице появляется вечно сопливый Петька, младший Веркин брат, и орет что есть мочи: -Дядька Иван с дядькой Андреем бьются! Баб срывает с лавок, парни и девчата бросают качели, детвора забывает о своих играх – и вся эта разноцветная разновозрастная толпа с воплями несется к лугу. Задремавшие было на солнце сытые собаки, всполошенные криками, начинают яростно брехать на все лады. Непривязанные псы с лаем бросаются за людьми. В воздухе столько звуков, что, сталкиваясь и ударяясь , они эхом несутся аж до самого леса. Дядька Иван, с протезом вместо ноги, ухватив одной рукой рубаху на груди дядьки Андрея, кулаком свободной руки наносит яростные удары по голове соперника. В свою очередь дядька Андрей, пытаясь вырвать свою рубашку, бросает со стороны в сторону дядьку Ивана, который мотается на одной ноге, как маятник. Кое-кто из мужиков, не дошедших до кондиции, пробует их разнять, а большая часть , не в силах уже держаться на ногах, участвует в «сражении» словесно в сидячем и полулежачем состоянии. Из-за обилия матов не разобрать нормальных человеческих слов. Тетя Настя, бригадир колхозной бригады и жена дядьки Ивана, бросается на помощь мужу , пытаясь оторвать его руки от рубахи дядьки Андрея, из разбитого носа которого уже течет кровь. Тетя Гаша, жена дядьки Андрея, ухватилась сзади за рубашку мужа и , упершись ногами в землю, со всей силы тянет ее на себя. Ткань не выдерживает – и рубашка с треском разрывается пополам. Тетя Гаша, не удержавшись на ногах, падает на землю с одной половиной в руках, а дядька Иван – с другой, причем сверху на него валится тетя Настя. Дядя Андрей, уже без рубахи, но с оставшимися от нее рукавами, держится руками за разбитый нос. Наступает « минута молчания», а за ней – взрыв смеха. Тетя Настя, ругаясь, пытается поднять с земли мужа. Ей помогают более-менее трезвые мужчины. Тетя Гаша воет и причитает, сидя на земле. За всеобщим гамом не сразу услышали истошный вопль Володьки: -- Бугай!...Мишка!... Округлив глаза, Вовка показывает рукой на колхозный двор: со стороны фермы, пригнув голову к земле, наставив рога, несется племенной бык, питомец дядьки Ивана, волоча за собой оборванную цепь. Видимо, расслышав среди людских криков голос своего хозяина, Мишка бросился на помощь, грозя растоптать и забодать обидчиков. Надо сказать, подчинялся он только своему хозяину, никого другого не подпуская ближе, чем на десять метров. Толпа замерла на мгновение, а затем, сорвавшись с места, словно по команде, понеслась через огороды к деревне. Анютка с Веркой мчались в первых рядах. Мужики, только что лежавшие в полусознательном состоянии, мгновенно протрезвев, бежали сзади. На лугу остался лежать только дядька Иван. На всем скаку, не успев затормозить, бык перепрыгнул через своего лежащего хозяина , но тот успел ухватиться руками за цепь, и Мишка, проволочив его по земле метров десять, наконец остановился, стегая себя по бокам хвостом. Дядька Иван, держась за цепь, с трудом поднимается с земли. Его качает, но он уже не падает и только приговаривает: -Миша…быча мой…хороший… Бугай стоит как вкопанный, затем осторожно подходит к хозяину, обнюхивает его и подставляет лоб. Дядя Иван чешет его между рогами. Люди, выглядывая из-за заборов, наблюдают, как Мишка и прихрамывающий его хозяин бредут по направлению к колхозному двору. Улица пустынна, словно вымерла. На ней сейчас только двое – бык Мишка и дядя Иван. Как только они скрываются в сарае, улица начинает заполняться людьми, у которых появилась новая тема для разговоров. Тетя Гаша уводит дядю Андрея домой умывать и переодевать. Женщины занимают свои места на лавочках, мужики продумывают варианты, как помирить дравшихся: без бутылки, видно, не обойтись… Анюте жалко и дядю Ивана, потому что у него нет одной ноги, и дядю Андрея, потому что ему разбили нос. Она знает: у драки может быть продолжение, и еще в большем масштабе. Вечером в деревню обычно сходится молодежь из соседних сел, и редко какой праздник заканчивается мирно, без мордобоя. Часто в ход идут уже не кулаки, а колья, и только чудо спасает дерущихся от увечья. Кто-то из парней выносит баян, и все собираются на « пятачок». Клуба в деревне нет, поэтому танцы устраивают прямо на улице, невдалеке от качелей. Анютка любит смотреть на танцующих, любит слушать баяниста-самоучку. Только на душе у нее тревожно. И почему-то уже не весело, не радостно, не празднично – ей почему-то грустно…
09 March 2016

Немного об авторе:

Приветствую Вас на своей странице. Спасибо! Мне очень нравится писать, вернее, нравилось всегда, сколько себя помню. Неожиданно потянуло к стихосложению. Мне кажется, что слово в поэзии значит больше, чем в прозе.Стихи создаются не то чтобы легче, но быстрее. Сразу видишь результат. Рада любому отзыву, любому комментарию, любой рецензии. Все прин... Подробнее

Ещё произведения этого автора:

Жест
Мы одиночеством больны...
Друзья уходят...

 Комментарии

Комментариев нет