Говорят, что бесконечно долго можно смотреть на текущую воду, горящий огонь и на… то, как работает человек. Проверила: два первых утверждения – правда, а с третьим не могу согласиться. Не потому, что неинтересное это занятие, а по весьма банальной причине: не вижу я такой работы, которая бы так завораживала, как вода и огонь. Бесспорно, это не касается мастеров-профессионалов, перед которыми хочется преклонить колени. А вот простого труженика… Наверно, повывелись у нас настоящие работники-энтузиасты. Нет у нас того, о чем говорил Некрасов. Вернее, есть только половина правды в словах поэта:
… Он до смерти работает,
До полусмерти пьет.
Вторая строчка – злоба дня сегодняшнего, да еще в больших масштабах, чем во времена оны… А вот к первой, Николай Алексеевич, сегодня отнеслись бы скептически. И чтобы не быть голословной и не возводить напраслину, пример из жизни.
Напротив моего дома – гостиница. Обитый (лет десять назад) синим пластиком козырек выгорел до грязно-белого цвета. И пластмассовые дощечки прогнулись до того, что рисковали свалиться на голову входившим и выходившим людям. Весь первый этаж и половина второго сданы в аренду (за отсутствием жильцов) различным организациям и учреждениям. В целом вид гостиницы удручающий, убогий, что вполне в духе нашей действительности. Одна сторона, которая вдоль улицы, не знала никакой «косметики» со времени вступления гостиницы в эксплуатацию. Второй повезло больше: ее однажды выкрасили водорастворимой розовой краской (сохранившейся до первого дождя) по случаю приезда в райцентр высокого столичного начальства, что тоже в духе русских традиций еще со времен Гоголя, а может быть, и более ранних. Короче, в русском стиле. Почему только одна сторона? Да потому, что она выходит окнами на городскую площадь, где высокопоставленные чиновники выступали перед собранным для них населением. И эта сторона открывалась взору и портила впечатление не столько о городке, сколько о местном руководстве.
Но вернемся к козырьку. Новый начальник Ж К Х , видимо, дал указание (потому что новый!) привести козырек в божеский вид. Пришли трое рабочих и стали сдирать пластик. Трудились целый день. Этот «непосильный» труд сопровождался частыми перекурами и просто сидением на гостиничном крыльце. На следующий день работы почему-то не велись, скорее всего, по причине невероятной усталости рабочих. Дня через два работники появились снова, почти весь день они прикрепляли к козырьку целлофановую пленку. На мой взгляд неспециалиста, с этим легко можно было справиться за два часа, если без перекуров. Весь следующий день козырек отдыхал, а потом наступили выходные. Я полагаю, что сдача козырька «под ключ» состоится не ранее чем через месяц. А зачем спешить?
Во-первых, зарплата рабочих не зависит от длительности ремонта: свои «кровные» они получат в любом случае, причем сумма тоже не состоит в пропорции со временем, затраченным на ремонт.
Во-вторых, аврал, то есть какой-нибудь непредвиденный случай, тоже не предполагается. У нас ведь как? Мы работаем с полной отдачей в двух случаях: за хорошие деньги (что вполне цивилизованно) и в экстренной ситуации. Так как «приличных» денег нам не дождаться никогда, потому что кризис у нас – явление постоянное, то выкладываться за копейки дураков нет. Если коротко, то энтузиазм наш стоит на двух китах – на корысти и страхе. Они у нас – движущие силы прогресса. И бескорыстие, и трудолюбие, и совесть – это для нас из области философии, оторванной от жизни. Опять-таки, не для всех без исключения, к счастью.
Середины же, как у всех нормальных трудящихся в мире, у нас не бывает – есть только крайности. А середина заполняется безделием и пустотой. Так что мы давно уже живем крайностями.
Еще В.Вересаев задумывался о «специально русской черте», совершенно непонятной европейцу: « Лежит куча кирпичей. Европеец берет из нее, сколько в силах поднять, и спокойно несет к месту постройки. Русский следит за ним с презрительной усмешкой: смотрите, какой филистер, - НЕСЕТ ВСЕГО ДЮЖИНУ КИРПИЧЕЙ! Подходит русский богатырь и взваливает на плечи всю кучу. Еле идет, ноги подгибаются, и он, наконец, падает, - надорвавшийся, насмерть раздавленный нечеловеческою тяжестью. Вот это герой!.. Подходит другой, пробует поднять ношу и опять-таки , конечно, всю целиком. Но у него не хватает сил. Что делать? Он в отчаянии стоит над тяжелою грудою: он не работник, он – лишний человек, - и пускает себе в лоб пулю. Ведь такое отношение к делу мы видим у нас во всем. У каждого над головою висит альтернатива: либо герой, либо подлец, - середины между этим для нас нет».
И Вересаев, и Некрасов, мне кажется, безнадежно устарели: нет у нас таких дураков, чтобы загибаться от физического труда. Есть страх и корысть – две крайности, но нет, по Вересаеву, у нас и середины, нет понятия – норма. Как нет сознания работать на совесть. И не потому, что ее у нас нет в наличии, а потому, что никогда по совести не оценивали наш труд. По совести – это по справедливости и по достоинству. Потому и исчезают у нас трудолюбие и энтузиазм, творчество и профессионализм. Остаются только трудоголики, на которых смотрят с недоумением и непониманием. Они у нас вроде как « не от мира сего».
Так незаметно рождается в человеке равнодушие, причем не только в сфере трудовой деятельности. А равнодушие перерастет незамедлительно в привычку, именуемую в народе «пофигизмом». И вполне реально появление на карте новой страны – Пофигинии, населенной сплошь пофигистами. А это еще хуже, чем крайности.
Сказка? Но ведь «мы рождены, чтоб сказку сделать былью»? И сделаем. Общими усилиями – легко!... От одной только этой мысли становится не по себе. А может, мы уже живем там, где всем все «пофиг»? Живем и не замечаем? Или просто лень нам думать и замечать…
Комментарии