ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЭЛЕКТРОНИКА 30 ЛЕТ СПУСТЯ-

Тема навеянная телефильмом «ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЭЛЕКТРОНИКА»

Имена и образы(частично) героев взяты из указанного фильма, все совпадения с живыми людьми их судьбами и профессиями – являются случайным совпадением.

Сыроежкин проснулся около одиннадцати в квартире, доставшейся ему от родителей, в комнате, в которую проникал свет сквозь старые, рваные шторы и как будто специально падал на стену, завешанную вырезками из газет и журналов с фотографиями его и Электроника. Со вчерашнего дня болела голова,  и жуть как хотелось похмелиться.

– Жуть. Как во сне… – подумал он.

В последние н-цать лет… Сергей Сыроежкин даже не напрягался, пытаясь вспомнить сны последней ночи. Они, а вернее он сам, были всегда одними и теми же.

Как будто среди ночи открывается дверь в его квартиру и с грохотом и скрежетом заходит ОН. Тяжелые шаги по коридору, выбитая дверь в комнату, и перед Сыроежкиным  стоит ОН – Электроник, поеденный коррозией и частично разобранный, вещающий скрипучим голосом:

– Отвези меня на ТО!

Сергей грязно выругался, пошёл на кухню и жадно и долго пил воду прямо из-под крана.

Да, время идет и все меняет. А с тех самых пор, когда происходили известные всем события… прошло уже лет тридцать.

Серега вернулся в комнату, глянул сначала на фотографии на стене, откуда улыбались два одинаковых лица, а потом посмотрел на отражение старого, с большими тёмными пятнами зеркала. Оттуда на него смотрело продолговатое, с большим, покрасневшим от попоек носом и все в морщинах… неприятное мужское лицо.

Сыроежкин громко застонал.

Почти в тот же момент в дверь постучали.

Сергей открыл. Перед ним, в цветастом длинном шарфе и полосатом светлом пиджаке стоял… его сосед Гусев.

– Да иди ты в… – начал было кричать в его сторону Сыроежкин, но Гусев, как фокусник,  достал откуда-то бутылку шампанского.

– Ну, так что? – запел Гусев. – Пригласишь старинного друга в гости, или шампусик мне пить одному?

Серёга, не моргая, смотрел на Гуся, переводя взгляд с его ухоженного лица на спасительную бутылку с пузырьками…

– Да хрен с тобой, заходи уж, – выдавил из себя Сыроежкин.

Гусев проскочил в дверной проём, при этом, вскользь, поцеловав в щёку Сыроежкина, который тут же брезгливо стёр место касания губ краем рукава.

Они прошли в ту самую комнату, в которой Сыроежкин проснулся.

– Ах, всё те же лица, – ухмыльнулся Гусев. – Тащи фужеры, милок…

Сергей, как по команде, стартанул на кухню и принёс пару свежевымытых стаканов и четвертину обгрызанного хлеба.

– Лей давай! – почти рявкнул Сергей. – Что, краёв не видишь?..

Наливаемое шампанское попыталось выскочить из стакана, но страдающий сильным похмельем Сергей почти на лету, как пылесос, всосал в себя пену и тут же залпом влил в свое нутро остальное содержимое своего стакана.

Гусев налил немного себе и отдал бутыль с остатками Сереге.

– Ну, – сказал он, поднимая стакан. – Давай, за нас, за вас … и за наш класс.

Сыроежкин же, не дослушав тост, пытался пить игристый напиток прямо из горла. Шампанское пыталось вырваться… пыталось выйти через нос и уши Сыроежкина, да не тут-то было. Все же сказывался богатый опыт бывалого потребителя.

Серёге начинало легчать.

«А не плохой всё-таки человек, Гусь», – подумал Сыроежкин, глядя как этот самый Гусь, откинув от стакана мизинец, влюблённо смотрит на вырезки на стене.

«Блин, а был ведь совсем другим человеком», – подумалось Сыроежкину, и тут же воспоминания захлестнули его слегка опьяневшее сознание…

А было всё так:

Тогда в школе Электроник спел «крылатые качели»… высоким да ещё и девичьим голосом, перепутав его в своей (тогда ещё примитивной) базе данных с голосом великого итальянца… Как назло у школы выгуливал пуделька уже многим известный в те годы и начинающий петь танцор из балета одной дивы. Имени его Сергей не помнил, но точно знал, что балетного показывали по первой программе телевизора почти во всех голубых огоньках. И так, знаете ли… зацепил детский голос этого танцора, что подъехал он на шикарной иномарке к концу уроков к школе и давай расспрашивать ребят про обладателя таких чудного тембра.

Все бы может, и было ничего, но попалась на пути тому танцору заведнющая Кукушкина, которая вместо Сыроежкина, всего-то за польскую помаду, указала перстом на тогда ещё хулигана Гусева. Заранее, правда, предупредив, что мальчик скромен до безобразия.

Сыроежкин не знал, каким макаром танцор заманил Гуся к себе в машину (Сергей видел, как они уезжали), но спустя какое-то время… Гусев, причесанный и разодетый в фирменные тряпки, немного странной походкой стал опять посещать школу. Кроме изменения походки, Гусев, как ни странно, запел. Чуть позже он взял себе псевдоним Скрипач и выступал на концертах с тем самым мужчиной, который, правда, уже не танцевал, а только пел, ну или почти пел.

Так, или примерно так, хулиган Гусь стал гламурным мальчиком Макаром, завсегдатаем

многих гламурных вечеринок.

Сыроежкин допил шампанское.

– Ух, полегчало, – прошептал он, как ему казалось, совсем тихо.

Макар взглянул на него, тоже оторвавшись от воспоминаний. А вспомнился Гусеву забавный эпизод, когда уже в те, далёкие годы… то, что могло произойти между танцором и им… уже произошло.

В один из самых обычных дней Макар вместе со своим взрослым другом подъехал на машине к школе… и… танцор Коля (так его звали), увидел Сыроежкина.  Как часто забилось у друга сердце, Гусеву заметил сразу. Колины руки тряслись, слюна потекла, как у не разумного дитяти.

– Макарушка, – просюсюкал он. – Как бы нам познакомиться с этим дивным юношей?

Гусь даже обиделся...

– А мной ты уже наигрался? Значит, я – просто твоя игрушка?

Танцор Николя начал успокаивать Гусева...

– Что ты… дурачок… –  Николя говорил, напевно растягивая каждое слово. – Я так, для общего развития.

Но Макар уже сидел, надувшись, подбирая для Николя самую злую месть.

– Хорошо, – ответил, подумав, Гусев, щуря глаза. – После десяти вечера этот красавчик будет в гараже чинить мопед.

Гусь знал прекрасно, что Сыроежкин уже давно ничего сам не делает, а только бегает, знакомясь с большей частью тёлочек в городе. А чинит мопед по вечерам Электроник.

После всех танцевальных репетиций и приготовлений… импортное авто подъехало к старому сараю семьи Сыроежкиных, в котором, как и ожидалось, трудился Электроник.

Николя волновался, то и дело поправляя свой жабо.

Выйдя из машины, Николай тихо постучал в гараж…

– Есть кто? К вам можно?

Гусев, оставленный в машине, с обиды кусал себе губы и грыз ногти. Любопытство победило.

Он, тихо открыв дверь авто, подбежал на цыпочках к воротам гаража и прильнул к щели между двух досок. Электроник стоял по стойке смирно, видимо перезагружаясь, а Николя обнимал его, твердя:

– Ну не ломайся ты, будь человеком!

Электрон ожил в одно мгновение:

– Человеком!? Да, я попробую! Ломаться – нет, не стану, я надёжен.

Гусю показалось, что Николя в момент сорвал, именно сорвал с себя дорогой костюм, объясняя Электронику, что нужно делать.

Гусю вдруг неожиданно стало стыдно, и он отвернулся..

– Бздынь, – послышался звук из гаража. –  Бздынь – бздынь – бздынь – такой звук, словно стучали рукой по дну кастрюли. Вслед за этим раздалась ругань Николя, никак не гламурная.

Гусев в один прыжок очутился в авто и сделал вид, что дремлет.

Танцор залез в машину, держась между ног руками:

– Поехали домой, – со слезами в голосе велел он  шофёру.

– А у тебя… у тебя друзья… – простонал Коля, глядя на Гусева… но так и не договорил, ему стало плохо, и вместо дома шофер повёз танцора в больницу.

После этого случая Николя пропал на несколько лет. А Макар… Макар уже состоял в элите и нового спонсора нашел себе довольно скоро. Но это уже совсем другая история…

Да… воспоминания. Макар «донюхал» свою порцию напитка. Глаза Сыроежкина начинали трезветь и грустнеть.

– Может по пивасику с пиццей? – начал Макар.

– Легко… – в момент отозвался Сыроежкин. – Только ты угощаешь. Я, как ты понимаешь… на мели.

Макар достал из кармана золотой «Верту» и заказал пива с парой пицц,  добавив, как обычно:

– Мальчики, в темпе вальса, за быстро – пятихатку, за очень быстро – косарик сверху.

– Серый, а мы ведь с тобой по душам никогда и не говорили, – неожиданно произнёс Гусев. – Мы же с тех самых пор практически и не общались, только короткие приветствия на лестнице да лживые улыбки. Как у тебя на самом-то деле?

Пиццу и пиво доставили очень быстро. Сыроежкин, откупорив бутылку с пивом, отпил пару глотков, и… его самого потянуло на откровенность.

– Да что тебе рассказать-то?– забормотал Сергей. – После появления Электрона в семье и опубликования в журнале нас двоих и профессора посередине… Батя, придя с очередного дальнобоя, увидел сходство между нами и профессором. Уж я не знаю, как и о чём они тогда общались, но порешили: мало того, что профессор – создатель и,  можно сказать, отец Электроника, так он ещё и мой отец… Погляди сам, сравни меня сейчас с фото профессора.

Гусев, запихивая себе в рот кусок пиццы, одобрительно кивнул…

– Я ещё тогда это заметил, да и с какого перепугу тебя в полный лист бы в журнале печатали. Я-то знаю цену страницы в глянце…

– Короче, –  продолжил Сергей. – Батька бросил нас. Правда, был в этом и плюс. В те года начался раздел «Совка» и прибалтийские страны стали отсоединяться от  России. И я, как истинный патриот, не мог оставить прибалтам… нашего робота, а тем более – двух. Да и меди в нём… – задумчиво добавил Сергей.

– В один из вечеров Электрон со своим псом  просто слезли с крыши и свалили на хрен до дома. Дааа… – Сыроежкин немного помолчал. – С Эриком было классно, он же всё делал и по дому, и дачу построил нам новую и…. – тут Сергей опять замолчал, но все же продолжил:

– Так было года полтора – два. А потом я начал меняться в связи с взрослением. Я – да, он – нет! Ну, мать твою, не растут роботы и всё. Да и с противоположным полом он как-то не правильно поступал, то недодел, то передел, а девица потом – в больнице.  Фаллоимитатор, мать твою…  электронный.

Я решил, что надо с ним что-то делать, особенно после того, как мать начала загадочно  ему улыбаться.

В восемнадцать своих лет я отдал его в армию.  Опять же… комиссию проходил я… а служил – он.

Так вот: этот хренов терминатор… оказался пацифистом, и его, как больного на всю голову, комиссовали в родные пенаты.

Профессор к тому времени… уже умер. Мать уехала к бабушке в другой город, а я остался без средств к существованию. А ведь этой железяке приходилось менять масло. Причём, от подсолнечного или от нашего автомобильного он отказывался, понос у него с них, дескать. Японское синтетическое подавай. А оно, между прочим, денег стоит.

Ладно, пока был новый – один раз залил масло и до следующей замены. Но вот со временем, стал он масло подъедать. Где взять столько бабла? Тем более, мне надо было тоже  чем-то питаться.

Сергей кивнул на пустые бутылки и продолжил рассказ:

– Лет н-цать занимались тем, что… я его сдавал на металлолом, как статую из бронзы. А он по ночам сбегал оттуда и возвращался ко мне. Утром я его опять в цвет мет, но в другом месте, вечером – он уже дома.

– Не жалко было друга-то? – подал голос Гусь

– Уже нет, – препарировал Сыроежкин. – Сам понимаешь, усталость металла, коррозия. К тому же он начал оставлять за собой масляные пятна.

– Ну и? – захлопал глазами Гусев.

– Не знаю, – прослезился Сергей. – Из очередного цветмета он так и не вернулся, распилили, наверное. – Домычал Серёга, и пьяные слёзы потекли из глаз.

Потом Сыроежкин вытер нос рукавом и спросил:

– А ты про кого-нить с тех времён слышал чего?

– Оой, да ну их, – пропел Макар. – Неудачники… Майя всё же залетела от вас, но говорить тебе не хотела. Она перестала заниматься гимнастикой, и ты не представляешь… как изменились ее формы. Правда, она вышла замуж за Королькова, и оба свалили в Израиль.

Столь противная Кукушкина… пошла сначала по комсомольской линии, потом вдарилась в политику и стала чьим-то помощником, затем этого кого-то она сжила со свету, и ей предложили какой-то там пост в другом городе. Там она поползла выше и выше, пока не предложила «сбивать сосули с крыш лазером»… Дальше не знаю, что с ней стало.

Гусев замолчал, глядя на помятое, но такое знакомое и даже чем-то манящее создание со стены комнаты.

– Да, Серый, всё кончилось и не оставило о себе памяти, – подытожил Макар.

– Всё, да не всё, – заулыбался явно поплывший по старым дрожжам Сыроежкин, – смотри, что имеется под кроватью.

Гусев пригляделся.  Под кроватью, под толстым слоем пыли и грязных носков… валялся потёртый временем пёс РЭССИ.

– Он мёртв? –  удивился Макар.

– Нет, – ответил Сыроежкин, – батарейки опять сели.

– Ой, какая прелесть! – завизжал Макар. – Можно посмотреть его поближе?

Сыроежкин утвердительно кивнул головой,

………………………………………….встал на корточки,

…………………………………………..нагнулся, пытаясь достать пса

………………………………И!!!....................................................................................