Они стояли на длинном белоснежном столе накрытом для гостей, и недовольно морщились."Как же так, в их ряды именнитых утонченных бокалов из дорогого хрусталя, затесался какой-то выскочка, недомерок.Что он себе позволяет! Стоять здесь среди них и держаться на равных. Общаеться с ними как с себеподобными и ведет себя так развязанно, улыбается до ушей, говорит так громко, несуразно и своими размашистыми движениями производит столько шуму. То ли дело они, бокалы для элитных дорогих вин по особым случаям, они и ведут себя изысканно и утонченно. А ему самое место в дешевом кабаке, откуда он собственно и взялся и где проводил все это время, и лишь по недоразумению его поставили на стол рядом с ними. И они больше чем уверены,что это не надолго и скоро все исправиться. Он здесь не задержится.А пока надо держаться достойно и показать этому выскочке, где его место." Бокалы тихо зазвенели и еще выше вытянулись на своих длинных тонких ножках, и еще больше сузили свои и так зауженные горлышки. Брезгливо отвернувшись и замолчав, лишь изредка косясь в его сторону. А он стоял немного поодаль удивленный и обрадованный тем, что оказался в числе уважаемых и изысканных особ, в этом светлом и праздничном зале. Он думал, что вот бы сейчас видели его братья и друзья-товарищи, они бы позавидывали ему. А еще лучше, если б они были здесь с ним рядом, вот бы они повеселились, а то среди этих важных и заносчивых бокалов он чувствовал себя неуютно. Он замечал, как они мерили его взглядом, переглядывались друг с другом и едва слышно перешептывались, издавая мелодичный звон. Этот мелодичный звон в тишине, яркий свет и какое-то оддиночество и отверженность наводили на него грусть. Ему вспоминались прежние времена и места к которым он привык и где провел большую часть своей жизни. Это были веселые компании и шумные вечеринки, где он с такими же друзьями-приятелями громко разговаривал и обнимался, они толкались друг с другом, и вино плескалось через край.Да он был прост и открыт. В нем не было напыщенности и лукавства. Он привык выражать свои чувства. Если весело-веселиться, если грустно-грустить. И общаться, он любил общаться, любил смех, песни и танцы. А здесь он смотрел на них, на этих vip-персон, застывших в одной позе и боявшихся дышать, и говорящих полушепотом, едва приоткрыв глаза, с мертвым выражением на лице. Да он не такой.Он хотел дышать полной грудью и говорить во весь голос.Он был яркий и живой. Его ножка была толще и более вита. Его стекло было может быть менее благородным, но тверже и крепче со множеством граней и узоров на боках, которые на свету искрились и переливались всеми цветами радуги. Горлышко было широко раскрыто в улыбке. Он был самим собой. Искренним и искристым, не вписывавающимся с остальными. Он непонимал еще этого, и поэтому был немного стеснителен и неловок. Да и окружающие дали понять, что быть таким это преступление, это недопустимо. И он очень расстраивался и обижался,и тогда вино в нем тускнело.Но долго расстраиваться он не мог, и скоро вино вновь прошивали искорки света.
Пару раз за вечер он сделал несколько неловких движений, споткнулся, перевернулся, и вино разлилось на белую скатерть темно- красным пятном. Все сразу возмущенно фыркнули и отвернулись, давая тем самым понять, как можно быть таким растяпой и увальнем, и гнатьего надо в шею.Он тяжело вздохнул и подумал,ведь он только хотел развеселить всех, как там у себя, но здесь это не получилось, никто его не поддержал и не понял.Может и вправду лучше вернуться туда, к своим, чем быть среди этих зазнаек.И еще он вдруг подумал с какой-то тоской, что если ему придется провести среди этих воображал, среди этой так называемой элиты долгое время.И тут же с уже появившейся злостью у него мелькнула мысль:"Ну ничего, он еще им покажет, он не сдастся так просто,его не сломить.Он не будет делать то, что им хочется, чтобы им понравиться.И уж точно не станет таким как они." Да он и не смог бы стать таким как они, он был сделан из другого теста и вырос в других местах.Впрочем, мысли эти вскоре перестали мучить его и забылись. Так как тем же вечером официант-новичок, так же еще не привыкший к яркому свету и испытывающим взглядам, убирая со стола и неся поднос с бокалами, сделал неловкое движение, споткнулся и выронил поднос из рук. Последовал грохот и звон бьющейся посуды.Разбились все утонченные и гордые бокалы, и среди их осколков лежал целый и невредимый бокал-новичок, тот самый выскочка. Лежал, перекатываясь с боку на бок и переливался. И вскоре уже он в компании своих таких же друзей-товарищей,шумно и звонко вторя веселому торжеству,красовался на том самом праздничном столе,где раньше стояли важные и гордые vip-персоны.